Открывая следующим утром пекарню, я думала, что первым и единственным посетителем окажется Илья, но ошиблась. Две женщины, смутно мне знакомые, вспомнить которых так и не получилось, пришли позавтракать пирожными. Ближе к полудню заглянул продавец из магазина спортивных товаров, а в обед сразу две компании школьников. Не знаю, с чем это было связано: то ли потому, что загадочная смерть отца постепенно забывалась, то ли из-за того, что в городе не было другого такого места, где можно просто выпить кофе и легко перекусить, но люди переставали сторониться пекарни. В этот день в кассе даже появилась выручка, правда она все равно не окупала мои затраты. Но это не главное — я сумела получить важную информацию, и не от кого-нибудь, а от школьников! Особенность небольших городков в том, что все друг друга знают. У ребят я разузнала, где найти Льва Борисовича Ершова — сотрудника, в свое время уволенного Мариной Поляковой.

Ершов в свои пятьдесят с хвостиком сильно сдал. Я не знала его раньше, но почему-то была уверена, что всему виной увольнение с завода. Ночные смены и долгая дорога на новую работу состарили его раньше времени. Теперь Ершов был вынужден служить ночным сторожем на складе в соседнем городке, куда я и отправилась после закрытия пекарни.

Разговор вышел недолгим, но весьма продуктивным. Я не стала юлить и призналась, что выясняю подробности смерти Марины Поляковой, хотя и соврала, что для этого дела меня наняли как частного детектива. Липовые визитки я специально прихватила с собой. Хотя, как мне показалось, Ершов не поверил в мою легенду, он рассказал, что в ночь убийства Марины был на смене. В подтверждении своих слов мужчина вывел отчет с КПП и показал отметки своего прохода на территорию склада.

— Пропуска никому передавать нельзя, за это можно и места лишиться. Прогул тоже обойдется дорого, так что в тот вечер я был здесь... Благодаря Мариночке, — он произнес ее имя с таким отвращением, словно испробовал нечто омерзительное и теперь его тошнило.

— Ясно. Спасибо. Скажите, а вы не знаете случайно, как можно найти ваших бывших коллег, так же, как и вы, пострадавших от Марины?

— Вы про Сухову и Пелепейко? Конечно знаю. Володя перебрался в Беларусь, поближе к сыну, а Наташа в Романовце. Но ни один из них Полякову и пальцем не тронул. Володьке это не нужно. Сын о нем заботится, к себе на работу устроил, а Наталья... Я дам адрес, и вы сами поймете.

Наталья Викторовна Сухова вот уже девять месяцев как была прикована в кровати — инсульт и необратимые последствия. Ужас ее ситуации крылся в том, что у нее не было родных, которые бы о ней позаботились. Единственные, кто хоть как-то помогал Суховой — бывшие сослуживцы, они доплачивали государственной сиделке, чтобы та лучше заботилась о Наталье Викторовне.

Ершов дал мне адрес хосписа, куда я отправилась на следующий день. За небольшую плату персонал этой пропахшей дешевым антисептиком богадельни весьма охотно шел на контакт. Вспомнили всех, кто навещал Сухову, кто передавал гостинцы, кто звонил справиться о ее здоровье. Таких энтузиастов поначалу было достаточно много, но спустя время, когда стало ясно, что Сухова не поправится, прежнее внимание свелось к переводу на счет сиделки.

***

У меня разом отпали три подозреваемых. Конечно, каждый из троицы ненавидел Полякову, но не имел возможности ее убить. Алиби Ершова следовало бы проверить, но мне не верилось, что этот человек способен провернуть махинацию с пропуском, чтобы создать видимость своего присутствия на работе. Да и ее убийство больше походило на спонтанное, эмоциональное, чем тщательно продуманное.

Пелепейко не возвращался в Россию. Я нашла его страничку в «Одноклассниках», и геолокация на многочисленных фотографиях обеспечила ему алиби. О Суховой и говорить нечего... Получается, я снова возвращалась к тайне долга Поляковой, ее связи с Богомоловым и моим отцом... Но что дальше?

Мне отчаянно требовалось выпить крепкого кофе и хорошенько обо всем подумать. Хоспис, где влачила свое бренное существование Сухова, был в двадцати километрах от Романовца, и по пути домой я проезжала новый торговый центр. Мама рассказывала мне о нем. «Орион» был построен на окраине специально, чтобы занять большую площадь, вот только посетителей это центру не прибавило. Любопытство и ломка по кофеину заставили меня свернуть на парковку.

Я сделала заказ и устроилась за крайним столиком, откуда просматривался почти весь торговый центр. Хотя «Орион» строился по аналогии со столичными торговыми центрами, внутри он больше напоминал крытый вещевой рынок. На каждый из трех этажей приходилась всего пара-тройка известных магазинов масс-маркета, остальные павильоны занимали провинциальные бутики турецкой одежды.

Мне принесли кофе и круассан, но, глядя на свой заказ, я поняла, что не настолько голодна, чтобы это съесть. Странный рогалик, который сложно было назвать звучным французским именем, оказался совершенно заветренным, а кофе больше походил на какую-то химическую бурду, чем на настоящий зерновой. Хватило меня всего на пару глотков — лучше вернуться в пекарню и выпить хорошего эспрессо из отборной арабики. Я оставила на столике деньги и уже собиралась вставать, как случайно выхватила взглядом парочку на эскалаторе. Мое сердце пропустило удар. Это был он...

Игорь держал за руку стройную блондинку, а она что-то воодушевленно рассказывала. Со стороны они оба казались совершенно счастливыми. Может, приехали ей за новыми сапогами? Или ему за свитером? А может, им нужна новая сковородка? Они поднялись на второй этаж и, держась за руки, направились в противоположное крыло. Только когда потеряла их из виду, я сообразила, что все это время не дышала. Шумно выдохнув, я схватила сумку и почти бегом бросилась прочь из торгового центра.

Как глупо: я знала, что Филатов несвободен, понимала, что покуда остаюсь в Романовце, велик шанс встретить его пассию (назвать эту девушку невестой не хватало духу). Почему же сейчас мне было так больно? Почему я чувствовала себя обманутой? Игорь не предавал МЕНЯ, он предавал СО МНОЙ.

Уже сидя в машине, я позволила эмоциям взять верх и со всей силы ударила ладонями по рулю. Не помогло. Сердце все также жгло от ревности, на которую у меня не было права. Какого черта?! Почему?! Совсем недавно я твердила себе, что буду бороться за Игоря, верну нашу любовь, и незнакомая девица, с которой он живет, мне не помеха. А сейчас, стоило увидеть ее собственными глазами, моя решимость превратилась в дурацкую необоснованную обиду.

Машина прогрелась, но вместо того, чтобы ехать, я с упорством маньяка-мазохиста следила за выходом из торгового центра. Слишком далеко была моя соперница, я не разглядела черты ее лица, не увидела цвета глаз, но была уверена, что она — красавица, и мне требовалось найти тому подтверждение.

Я просидела так долго, что в машине стало душно. Пришлось открыть окно, и морозный воздух, ворвавшийся в салон, немного отрезвил. Голос разума обуздал эмоции, напомнив, что сейчас нужно думать о расследовании. Убили моего отца, обвинили в страшном зле, а я сгораю от ревности. К черту Игоря! К черту его пассию! К черту разбитое сердце!

Сзади меня притормозил большой внедорожник, водитель явно ждал, что мое парковочное место вот-вот освободится, и я решила его не разочаровывать. Возвращаться в пекарню настроения не было, да и хотелось теперь не кофе, а чего-то покрепче, поэтому по пути домой я купила бутылку «Пино нуар».

Вино, штопор, один бокал — набор сильной, независимой, или же свидетельство моего одиночества? Глядя на этот грустный натюрморт, я почувствовала острую необходимость услышать родной голос. Мне бы следовало звонить маме чаще, а все мое время занимали либо расследование, либо страдания по Игорю. И пусть я отправила мамочку в санаторий ради ее блага, в глубине души я знала, что сделала это еще и для того, чтобы спокойно заниматься поисками правды. К счастью, она хорошо проводила время, ее бодрый голос немного умерил чувство вины, хотя я все равно чувствовала себя плохой дочерью.

— Я сегодня встретила Игоря. Точнее видела издалека. Он был со своей девушкой.

С кем еще, как не с мамой, я могла поделиться своей болью? И пусть она не поддержит, возможно даже осудит, но совершенно точно поймет мою боль. С подругами у меня как-то не вышло — были лишь приятельницы, друзей тоже так и не нашла, а именно сейчас мне отчаянно требовалось высказать свои переживания.

— Ох, Лина... Наташа — приятная девушка, нравится его родителям... — мама помолчала и перевела дыхание, — но на нее Игорь никогда не смотрел так, как на тебя. Даже на похоронах твоего папы его глаза горели.

— Что ты хочешь сказать? — Я не верила ушам. Мама не настаивала на том, что Игорь мне не пара и даже намекала, что у него есть ко мне чувства. Но я рано радовалась, думая, что мама на моей стороне.

— Мне кажется, Игорь вспомнил былые чувства. И это печально, Лина. Он не уйдет от невесты, а ты не сможешь быть его любовницей. Это Гордиев узел, который можно только разрубить, но этот парень не Александр Македонский.

— Мам...

— Милая моя девочка... я за тебя, всем сердцем за тебя! И именно поэтому прошу все взвесить. Ты уже не подросток. Ты — молодая женщина. Думай о себе. Думай о будущем.

— Мам, — я предательски шмыгнула носом и расплакалась как ребенок.

— Лина... дочка!

— Мне кажется, что я его люблю. Не знаю... люблю с тех пор или полюбила снова, но только не могу выбросить его из головы и чувствую, что это взаимно. Что же мне делать?

— Ох, дорогая... Я могу дать совет, но ты не пойдешь против сердца. Прислушайся к совести.

Утро наградило меня головной болью. Пустая бутылка из-под «Пино Нуар» ехидно напоминала о моей вчерашней слабости. Если бы не будильник, я наверняка проснулась бы только к полудню. Хотелось забраться обратно под одеяло и никуда не ходить, но я и без того погрязла в жалости к себе — прорыдала весь прошлый вечер; да и сегодня новый день и пора брать себя в руки.

Как ни старалась, открыть пекарню вовремя я не успела, а, к моему удивлению, на пороге уже ждал первый посетитель. Я узнала Наташу, на ней было то же самое пальто, что и вчера, а белокурые волосы она собрала в хвост. Сначала у меня проскользнула мысль, что она приехала скандалить, но девушка Игоря робко улыбнулась и сказала, что ждет открытия, чтобы купить на работу коробку пирожных.

— У меня сегодня день рождения, а на работе традиция, как в школе, приносить угощения. Я подумала, что торт — это как-то избито, да и неудобно резать, раскладывать по тарелкам, а вот пирожные...

— Поздравляю вас... — я через силу улыбнулась, но постаралась не встречаться с Наташей взглядом.

— Мне сказали, что у вас очень вкусные сладости. Раньше я как-то здесь не бывала, но мой жених в последнее время сюда часто заходит. Он недавно открыл это место.

— Ваш жених? Это он посоветовал вам зайти сюда?

— Не совсем, это мне пришло в голову купить тут сладости: Игорь так расхваливал вашу выпечку. Знаете, он приходит домой, а от него пахнет ванилью. Сначала я даже приняла это за женские духи, но он сознался, что подсел на сладости.

Если бы не ее открытость и непосредственность, я бы подумала, что Наташа прощупывает почву, пытается что-то выяснить и совершенно точно подозревает жениха в неверности. Но при виде ее искренней улыбки у меня не осталось сомнений — она говорит правду, и этим она только меня разозлила. Либо Наташа непроходимо тупа, либо чересчур самоуверенна. А еще я нисколько не сомневалась, что, если бы эта девушка не была невестой моего любимого мужчины, мы могли бы подружиться.

— Значит, у вас есть жених... и скоро свадьба?

— Летом. Мы хотим, чтобы было тепло. Ой, можно мне вон те корзиночки? Десять штук.

— Да, конечно. — Я взяла картонную коробку и открыла витрину. — Вы планируете пышную свадьбу или отметите узким кругом?

— Мы с Игорем хотели бы устроить скромное торжество — только близкие. Но его мама ни в какую, так что будет все как полагается: платье, трехэтажный торт, ресторан, салют...

— Ох уж эти свекрови, что они понимают. — Мой голос казался мне насквозь фальшивым, но Наташа этого не замечала.

— Ой, нет! Инна Михайловна замечательная. Она столько для нас делает. И с жильем помогла, теперь вот со свадьбой.

Если мгновение назад я просто умирала от ревности, то теперь меня словно растоптали. В свое время мать Игоря не дала мне и шанса! Эта мегера презирала меня, считая, что я не ровня ее сыну. Чем же Наташа лучше?! Что в ней такого?!

— Еще вот те эклеры. Тоже десять. И посчитайте, сколько с меня?

Пока я упаковывала Наташин заказ, у меня возникла совершенно безумная мысль. Это был порыв, о котором я могла пожалеть, но какая разница? Я протянула Наташе одну из наших визиток.

— Возьмите, передайте вашему жениху. Скажите, что я могу изготовить для вас свадебное угощение. Я делаю отличное шоколадное суфле.

— Шоколадное суфле? — опешила Наташа, — не поверите, это любимый десерт Игоря.

— Да? Тогда обязательно передайте ему мою визитку.

И все же она была дурой. Только полная идиотка ничего бы не заподозрила, зато Игорь точно все поймет. Пути назад не будет, ему придется сделать выбор.

Весь день я была как на иголках. Наверняка до вечера Наташа не передаст визитку, а тогда будет уже поздно для «похода за сладким». Неужели придется ждать утра? Тогда впереди ждет бессонная ночь, ведь у меня не получится сомкнуть глаз. Тем не менее, у меня было странное предчувствие, что именно сегодня произойдет нечто важное.

Я уже собиралась закрывать пекарню, как колокольчик на двери возвестил о новом посетителе. Сердце пропустило удар. Он все-таки пришел? Выглянув из кухни, я замерла. Илья в два шага оказался рядом.

— Что тебе нужно?! Только подойди, и я закричу! — я попятилась назад, стараясь сообразить, что можно схватить в качестве оружия.

— Только поговорить. — Илья поднял руки и отступил назад. — Я оставил тебе мой номер, но ты так и не перезвонила, мне пришлось прийти.

— Серьезно думал, что я позвоню?

— Да, а что?!

— О чем нам говорить, Илья?! Чего тебе от меня нужно?!

— Да вот... — Он снял с себя куртку, небрежно кинул ее на один из столиков, а сам, вновь подняв руки вверх, медленно направился ко мне. — Я прочитал твои записи. Ты считаешь, что смерть твоего старика связана со смертью Маринки. Думаешь, их убил один человек. Я тоже так думаю.

— Что?!

— Повторяю, я внимательно прочитал твою тетрадь, хотя у меня и так были мысли на этот счет. Только я сам не смог взяться за это дело. У меня дочь, работа, голова занята другим, но вместе...

— Стой-стой... Ты хочешь вместе со мной разобраться во всем этом? Типа как напарники? — недоверчиво спросила я.

— Я знал Марину лучше других, а ты была близка с отцом. Мне не нравится, что ты пыталась использовать мою дочь. Да, это так. Но я готов забыть об этом. Ну так что?

В словах Ильи была доля истины. Он действительно мог рассказать о Марине то, что не знали другие. Вдруг именно эта информация в конце концов приведет к правде? Но стоит ли ему верить? Как ни крути, для меня он — главный подозреваемый.

— А... понял, о чем ты думаешь, — усмехнулся Илья, будто действительно прочитал мои мысли. — Я не убивал Марину. Я бы и пальцем ее не тронул. Ты мне, конечно, не веришь, оно и понятно. Но послушай, дай шанс — увидишь: я буду полезен.

— Зачем тебе это? Почему ты хочешь помочь мне? Той, которую ненавидишь?

— Эвелина...

Снова его ухмылка, которую немедленно захотелось стереть с этого наглого лица. Он словно издевался надо мной. Я скрестила руки под грудью и гордо вздернула подбородок. Пусть видит, что я не поведусь на его речи.

— Я тебя не ненавижу. Неужели ты думаешь, что спустя столько лет я не повзрослел? У меня нет к тебе никакой неприязни, — он выдержал паузу и продолжил: — может, даже наоборот. Ты интересная, решительная и весьма ничего себе.

— Это комплимент? — я поморщилась как от лимона.

— Слушай, ты живешь прошлым. Таишь детские обиды. Да, я вел себя как козел, признаю. Но прошло столько лет... Сейчас я тебе нужен, как и ты мне. Больше всего я хочу найти того, кто сделал это с Маринкой.

— Почему? Ты так и не ответил...

— Потому что я ее любил... Может, и сейчас люблю, как бы странно это ни звучало.

Я не знала, что ответить. У меня не получалось поверить этому человеку, и все же что-то подсказывало, что стоит попробовать. Возможно, заключить с ним перемирие и даже пакт о сотрудничестве — не такая плохая идея? Кто из великих говорил, что врагов нужно держать ближе друзей?

— Допустим... Сделаем вид, что я тебе верю, с чего тогда начнем?

— С кофе!

Я сварила нам два эспрессо — все равно буду мучиться бессонницей — и поставила чашки на дальний столик, где нас не было видно с улицы. Сделав небольшой глоток и пробормотав что-то про крепость кофе, Илья достал из кармана куртки продолговатый конверт и протянул мне.

— Что это? — насторожилась я.

— Договор, который мы с Мариной так и не подписали. Мы собирались брать кредит и вкладываться в мой бар. Хотели вместе переделать его в ресторан. Она думала уйти со своей работы, заняться семейным бизнесом, а потом спокойно отправиться в декрет. Мы хотели пожениться этим летом. Она любила мою мелкую, а я привязался к ее дочурке. У нас была семья, понимаешь?

Я развернула документ и бегло пробежала его глазами. Договор был оформлен на Илью, и речь шла действительно о немалых деньгах. Причиной взятия кредита, как он и сказал, было расширение бизнеса.

— Но ты не подписал?..

— Нам одобрили кредит, оставалось только черкануть в договоре и получить деньги на счет. Я взял документы в банке, чтобы показать Маринке, пришел домой, дал ей, но она... Она очень странно себя повела. Взяла бумаги, ушла с ними в спальню, а потом минут через двадцать вернулась и огорошила, что нам надо расстаться.

— Вот так просто? Ни с того ни с сего? И вы не ссорились? — удивилась я. Либо Илья чего-то недоговаривал, либо во всей этой ситуации было что-то нечисто.

— Нет, не ссорились, хотя у нас действительно что-то перестало клеиться, — переведя дыхание, ответил Илья. — Маринка часто моталась в Москву, вроде как по делам, связанным с рестораном. Мы же никому об этом не говорили, поэтому и приходилось каждый раз придумывать для ее матери отговорки. Наверняка она тебе наговорила всякого... Кстати, я ей никогда не нравился, да как и многим тут... Но дело в другом. У меня не было сомнений, что Марина действительно прощупывает почву для нашего бизнеса, только постепенно эти поездки стали на нее плохо влиять. Она возвращалась грустной, подавленной, со мной ничего обсуждать не хотела. Я тогда думал, что Маринка специально молчит, потому что все куда дороже и нам не под силу. Но потом мы рассчитали, сколько нужно для начала, и оказалось не так много. Я занялся кредитом, а в итоге ничего не вышло.

Я решила ничего не говорить Илье о том, что узнала о Марине и ее встречах с Павлом Богомоловым, во всяком случае сейчас. После всего, что он рассказал, и главное, как он это сделал, мне вдруг стало его жаль. Впервые за все время, что я знала Романова, он не вел себя как заносчивый, самовлюбленный и наглый тип. Может, все это лишь притворство, но вдруг нет?

— Вы расстались, и ты так и не взял кредит?

— Нет. Если честно, то я думал, что мы с Маринкой все равно сойдемся. Я не представлял, что могу потерять ее навсегда. Она ушла, но не перестала меня любить, даже если и увлеклась кем-то еще. Тут я нисколько не сомневался.

— А что она сказала? Почему порвала с тобой?

— Наговорила кучу глупостей, что мы не пара, что у нас слишком туманное будущее, а ей нужно думать о дочери, — Илья помолчал, уставившись на остатки кофе в своей чашке, а потом залпом проглотил вместе с гущей. — Маринка сказала, что устала быть мне нянькой, решать за меня наши дела. Поставила условие, что я должен сам разобраться с рестораном, вложиться, поставить дело на ноги, тогда она вернется. Я психанул. Наговорил кучу всякой дряни. Она никогда не была мне нянькой, понимаешь? Она никогда не возилась с моими делами! Мне казалось, все по-честному: с ее деловой хваткой можно урвать хороший кусок, все продумать, а я бы нашел денег, работал бы как вол...

— Но ты не стал... Тебя задели ее слова, поэтому ты отказался от затеи с рестораном, так? — аккуратно уточнила я.

Все было написано у него на лице... Илья отвернулся, и в какой-то момент мне даже почудилось, что его глаза увлажнились, но, конечно, никаких слез не было.

— Так, — сухо ответил он. — Чертовы эмоции взяли верх. Я отказался от кредита. Сначала думал, что пошлю к черту всю эту затею, но потом решил: подожду, пока Маринка одумается и вернется. До меня доходили слухи, что она загуляла, что в Москве у нее кто-то появился. Я не находил себе места, тогда и прозрел, что она бросила меня из-за него. Не знаю, кто там у нее был... Банкир, с кем она советовалась по поводу ресторана, бизнес-аналитик или черт знает кто еще. Скажи, ты уже выяснила, с кем она там трахалась?

— Я?.. Нет... я... не знаю, — в горле пересохло, я потянулась к чашке, но Илья перехватил мою руку.

— Врешь. Ты все вынюхала, только мне не говоришь.

— Мне нечего говорить. Я еще не разобралась во всем, поэтому, что я выяснила, пока неважно. — Я вырвала руку из его хватки и машинально вытерла ладонь о джинсы. — И вообще... поздно уже. Давай на сегодня закончим. Я благодарна тебе, что ты все это рассказал. Думаю, мы действительно сможем объединить наши усилия. Только продолжим в другой раз, хорошо?

Не дожидаясь его ответа, я встала из-за стола, взяла наши чашки и направилась к кухне, однако Илья быстро меня нагнал.

— Мне нужно знать, Лина! Скажи, у нее там было что-то серьезное? Я все время думал, что она наиграется, нагуляется и вернется...

— И ты бы ее принял? — Я поставила чашки на стойку и посмотрела Илье в глаза. Мне не верилось, что он мог бы простить измену, скорее затаить злобу, а потом отомстить...

— Да, — ответил он, не раздумывая.

— Не верю! Такое нельзя забыть! — отрезала я.

— Но ты же готова простить своему мальчику с голубой кровью то, что он собирается жениться на другой. Или скажешь, не в курсе, что у него отношения?

— Это не одно и то же!

Я снова схватила чашки и, резко развернувшись, хотела пойти прочь, но Илья схватил меня за локоть и развернул к себе. Я не поняла, как это случилось, но уже в следующую секунду он меня целовал... Его рука легла на мой затылок, не давая отстраниться, требовательные губы подавили всякое сопротивление, а язык без приглашения нахально сплелся с моим.