Высокий тонкий клен покорно гнулся под порывами сильного ветра. Его несчастная тень в странном танце маячила на стене напротив кровати. Я специально не зашторила окно, все равно сон ко мне не шел.

Что принесет новый день?

Как быть дальше после всего, что произошло?

О чем я только думала, поддавшись минутному порыву, когда выбежала за Ильей?

Мы целовались посреди улицы, как два юнца, не ведающих стыда. Все, что я смогла вымолвить, когда он выпустил меня из объятий — неловкое «спасибо». Потом он сел в машину — в машину, из которой за нами с любопытством наблюдала его маленькая дочь, и уехал. Был ли наш поцелуй знаком благодарности или чем-то большим? Мое сердце гулко билось в грудной клетке лишь от одного воспоминания его горячих губ... Неужели я все-таки влюбилась? Нет. Невозможно.

Не прошло и двух недель, как я рассталась с любовью всей своей жизни. Совсем недавно я была уверена, что в моем сердце есть место только для одного мужчины... Разве возможно так быстро увлечься другим? Все последние дни я твердила себе, что Илья — лишь средство от печали, но так ли на самом деле? Рядом с ним мне было хорошо и спокойно. Когда он находился вблизи, нестерпимо хотелось его коснуться. Ту ночь, что мы провели вместе, я решительно назвала ошибкой, но сейчас уже не была столь категорична. Мы отдавали себя друг другу без остатка, и это было так естественно, так органично. Стоило подумать об этом, как мое тело напряглось в приятном возбуждении. Прикрыв глаза, я представила, что Илья здесь, в моей постели...

В объятиях тяжелого теплого одеяла ощущалась наэлектризованность моего нагого тела. Одной рукой я накрыла свою грудь, зажав между пальцами набухший сосок, вторую повела по животу вниз пока пальцами не почувствовала свой собственный липкий сок. Широко разведя ноги в стороны, я представила, что Илья наваливается на меня, что это его, а не мои пальцы интимно касаются самой чувствительной женской точки.

В пустой квартире никто бы не услышал моих стонов, но все равно я закусила губу, чтобы не шуметь. Я стыдилась своих действий, мыслей и фантазий, однако продолжала ласкать себя. Возбуждение достигло предела, мое тело содрогнулось от оргазма, и в этот момент я со всей ясностью увидела перед собой лицо Романова с его кривой ухмылкой.

— Илья, — одними губами прошептала я, потянувшись к нему, но в тот же миг видение исчезло.

Я снова откинулась на подушки, закрыла глаза и медленно вдохнула, чтобы успокоить неистовое сердцебиение. Прошло совсем немного времени, и ко мне стал возвращаться рассудок, а вместе с ним и неловкость за то, что я творила.

Окна моей квартиры выходили во двор, за которым стоял дом Ильи, и, если присмотреться, сквозь деревья палисадника можно было попробовать разглядеть его окна. Как и была, в чем мать родила, я встала с постели и на цыпочках по холодному полу прошла через комнату. В ярком свете полной луны у меня получилось отыскать подъезд, подняться взглядом на нужный этаж. Два окна его квартиры были темными, а в третьем мерцал слабый свет ночника.

Илья не спит. Почему? Вдруг он тоже думает обо мне? Вдруг и ему видится, будто я рядом? От одной только этой мысли я снова почувствовала желание. Оперевшись на подоконник, я прислонилась лбом к холодному стеклу. Пусть Илья почувствует мой взгляд. Пусть выглянет в окно, а лучше позвонит... Эта лунная ночь тянулась с черепашьей скоростью, но мне не хотелось ее подгонять. Утро может уничтожить ее сказочность и мистицизм. А что, если мне самой позвонить ему или хотя бы написать?

Я глупо хихикнула от этой идеи и бросилась обратно на кровать. Телефон стоял на зарядке довольно долго, так что можно было смело выключать его из сети. Зайдя в мессенджер, я увидела, что Илья онлайн. Вдруг он с кем-то переписывается? С женщиной? Я отложила в сторону телефон, но почти сразу взяла его обратно. Была не была!..

Я:

«Привет»

Что еще я могла написать в третьем часу ночи, как не поздороваться? Вот глупости! Что теперь он обо мне подумает?.. На экране появились три точки. Илья что-то писал.

Илья:

«Привет»

Ответ, который я заслужила. Что теперь?

Я:

«Не спишь?»

Илья:

«А ты?»

Как глупо. И дураку было ясно, что не спим мы оба. Что за детский сад?! Я снова отложила телефон, разозлившись и на себя, и на него. Через минуту снова пришло сообщение.

Илья:

«Что-то случилось? Все нормально?»

Я:

«Да, все хорошо. Не спалось, подумала, вдруг ты тоже».

Я закусила губу, размышляя стоит ли намекнуть на то, что я не против провести остаток ночи вместе, если уж нас обоих одолела бессонница. Однако, когда я решилась это написать, пришел ответ от Ильи:

«Спал как убитый, но Лиске приснился кошмар. Мы вместе почитали, а сейчас лежу, придавленный спящей дочерью. Только одна рука свободна, чтобы тебе ответить. Даже до ночника не дотягиваюсь».

Мой игривый запал утих. Я представила перепуганную Алису на пороге спальни Ильи. Наверное, ей снился дурной сон после сегодняшних событий. Конечно, столько эмоций.

Я:

«Поцелуй ее от меня и постарайся сам уснуть. Доброй ночи».

Илья:

«Доброй ночи, Эвелина».

Я вернула телефон на зарядку, укуталась одеялом и закрыла глаза. Теперь я думала об Алисе. Если у нас с Ильей все закрутится, волей-неволей это скажется на девочке. Я ей нравлюсь, но как ее подруга, а не как девушка папы. Вдруг в Алиске проснется ревность или обида на меня? К тому же, она уже пережила разрыв отца с Мариной, к которой в свое время успела привязаться. Если наши отношения постигнет та же участь, малышке снова будет больно. Я не могла гарантировать, что из этого романа выйдет что-то путное. Становиться мачехой семилетки, когда самой двадцать шесть, в мои планы не входило. Пусть я полюбила Алису всем сердцем, такая ответственность мне не по плечу. К тому же, моя жизнь в Москве. Когда я найду убийцу Марины, в Романовце меня ничего не будет держать. Нет. Нужно прекратить эти игры. Увлечение Романовым до добра не доведет.

Ветер стал протяжно выть. Тень клена билась в агонии, я наблюдала за ней, стараясь выбросить из головы все прочие мысли и наконец заснуть. Не получалось. Завтра утром моя мама собиралась сообщить Илье, что примет его щедрое предложение. Такое решение пришло не сразу. Мама некоторое время упиралась, ей было неловко, она боялась стать обузой для Романова и в то же время переживала, что ее клиенты не вернутся в новую пекарню, соседствующую с заведением с сомнительной репутацией.

— Весь город знает, что бургерная становится баром по вечерам, а днем там очень даже неплохо, — возразила Маша, и мне стало неловко, ведь ее брат работал там поваром и гордился своими блюдами.

— Именно! Днем это отличное место, чтобы пообедать. На бизнес-ланчи приходят все офисники Романовца, — вмешалась я, вставая на Машину сторону.

— Галина Дмитриевна, вы же уже сотрудничаете с Ильей по доставке. Спрос на вашу выпечку вырос благодаря комплексным обедам из бургерной. Цифры не обманешь. Пока берут только наши пирожки, а вот когда мы будем рядом, наверняка офисные сотрудники станут покупать нашу выпечку на вынос.

— Все же я не уверена. А вдруг не получится? — все еще сомневалась мама.

Тут в обсуждение вступила бабушка и с высоты своих лет заключила, что точно будет о чем жалеть, если не рискнуть. Мама сдалась.

Я вышла из пекарни довольная тем, что мы нашли способ сохранить мамино дело, но мои мысли быстро вернулись к Илье и тому, что сказала бабушка... «Он любит тебя». Горячий душ не успокоил, а только разбередил душу, а мягкая постель воскресила воспоминания о поцелуе посреди улицы. Однако переписка с Ильей меня отрезвила. Ради его дочери нужно обуздать свои чувства и подавить страсть... Только как это сделать? Утро вечера мудренее, оставлю это на завтра...

Как только я стала засыпать, комнату наполнил звук рингтона моего мобильного. Рваный голос итальянского певца кричал, что хочет быть моим рабом и моим господином. В тишине ночи песня, которая нравилась, резко стала раздражать, но это неважно, ведь в такой час мог звонить только один человек. Может быть, Алиска заснула, а он не смог и заскучал? Я взяла телефон, но к удивлению, увидела на дисплее другое имя. Игорь.

Почему он звонит в такой час? Наверняка что-то случилось. Однако теперь это не моя проблема. Поставив телефон на беззвучный режим, я положила его на тумбочку экраном вниз, чтобы не видеть свечения дисплея, взбила подушку, отвернулась в другую сторону и закрыла глаза. Не знаю, сколько я так пролежала, мне казалось, что вечность, но на деле, скорее всего, пару минут. Теперь мне совершенно расхотелось спать, вместо этого так и подмывало взять мобильный и проверить: вдруг Игорь написал. Понимая, что все равно буду думать о том, что хотел Филатов, я все-таки потянулась к телефону. Четыре пропущенных и ни одного сообщения. Я уже хотела отложить его обратно, как снова засветился входящий вызов. Шумно выдохнув, я решила ответить.

— Алло...

— Лина, я разбудил тебя? — его голос был взволнованным, но как мне показалось радостным. Это насторожило.

— Да. Я уже легла.

— А я под твоими окнами! Покажись!

Сердце пропустило удар. Я резко соскочила с кровати, накинула на себя халат и выглянула из-за полупрозрачной занавески на улицу. Никого.

— Под какими окнами?! — строго вопросила я.

— Твоими... — чуть замешкавшись, ответил Игорь.

— Ты у дома моих родителей? Но я говорила тебе, что больше там не живу.

— Я... думал, что ты специально так сказала, — в его голосе послышалось разочарование, но Филатов быстро воспрял духом. — Лина, где теперь ты живешь? В Романовце же? Я приеду!

— Боже мой... Зачем?!

— Нам нужно поговорить! Теперь все будет иначе!

— Что иначе?!

— Я порвал с Наташей! — радостно возвестил он.

— Что?!

— Я все ей рассказал... что вновь встретил тебя, что наша старая любовь, как выяснилось, не прошла, что мы опять вместе...

— Но мы не вместе, — устало произнесла я и, вернувшись к кровати, села прямо на скомканное одеяло.

— Дай мне еще один шанс! Лина, теперь между нами никого не будет. Мы можем быть вместе открыто, а летом поженимся. Хотя зачем столько ждать? Давай подадим заявление, распишемся, а потом переедем в Москву. Пусть Романовец остается в прошлом. Начнем новую жизнь, создадим свою семью...

Мое воображение живо нарисовало эту картину. Просторная светлая квартира не в центре, но с хорошей транспортной доступностью. Рядом парк, может быть, Москва-река. Утром мы просыпаемся почти одновременно: он чуть раньше, я позже. Мы вместе выходим из дома. Иногда он подвозит меня на работу, иногда я его. Днем обмениваемся редкими СМСками, когда есть свободная минутка. Вечером ужинаем и рассказываем о том, что интересного случилось с каждым из нас. Ночью занимаемся любовью и спим в обнимку. Идеалистическая жизнь счастливой влюбленной пары, вот только... Каждый день меня гложут сомнения — что, если он опять меня обманывает, а если его мать нас рассорит, и Игорь выберет ее? Наши поцелуи по большей части односторонние, и постепенно его касания становятся мне неприятны. Наш секс — моя обязанность. Я несчастна и все чаще обращаюсь мыслями к другому...

— Я не хочу, — наконец ответила я, но произнесла это так тихо, что он не расслышал. Пришлось повторить громче: — Я не хочу!

— Не хочешь? — Игорь уже не удивлялся, он рассердился. — То есть как не хочешь?! Я разорвал свою помолвку ради тебя!

— Нет! Ради меня ты бы разорвал ее тогда... в декабре. Сейчас ты это сделал только ради себя.

Мне до сих пор было больно. Его предательство так сильно ранило, что никакие его поступки теперь не могли этого исправить.

— Ты же сама утверждала, что так будет честно по отношению к Наташе!

— И сейчас я тоже так считаю. Эта женщина не заслужила быть обманутой, но я тут ни причем!

— Лина, я же тебя не обвиняю...

— Ты делаешь меня ответственной.

— Господи... Ну что еще тебе нужно, чтобы меня простить?! — взвыл Филатов, и чисто по-человечески мне стало его жаль, но ничего другого я больше не испытывала. Этот разговор походил на пытку для нас обоих, но я не могла просто так разъединиться.

— Игорь, прощение тут ни при чем. Я не люблю тебя больше и не хочу быть с тобой. Мы не сделаем друг друга счастливыми, как ты не понимаешь?

— Завтра же расскажу о нас родителям. Им придется смириться, точнее матери придется, отец тебя примет, уверен...

— Сегодня Инна Михайловна ясно дала понять, что ни за что меня не примет, так что не советую тебе даже начинать с ней этот разговор. В любом случае, я свой выбор сделала.

— Лина, о чем ты? Что было сегодня? Ты говорила с моей матерью? — его голос дрогнул.

Выходило, он не знал о подлости этой мегеры. Я призадумалась, стоит ли ему обо всем рассказывать или лучше держать язык за зубами? Будь я героиней фильма или книги, благородной и гордой, то решила бы не опускаться до обычного стукачества. Или стоило ответить многозначительным молчанием — пусть Игорь сам выясняет, что натворила его мамаша. Но я обычная женщина, которую обидели, причинив зло самому дорогому человеку. Это мелочная месть, но все же...

— Твоя мать выселяет мою из пекарни. У нас есть две недели, чтобы освободить помещение.

— Что?!

Да. Игорь ничего не знал. Он пришел в ужас от моих слов. Я же, как бы это ни было отвратительно, немного позлорадствовала от того, что вывела мегеру на чистую воду в глазах обожаемого сына.

— После такого я не могла оставаться в стороне и поехала домой к твоим родителям. Михаила Сергеевича не было, а вот Инна Михайловна нас приняла...

— Нас?.. — переспросил Игорь, и я сообразила, какую оплошность совершила. Но что поделать? В любом случае, он бы узнал, что я была с Ильей.

— Илья составил мне компанию. Он боялся, что я могу навредить твоей матери на эмоциях, — выпалила я и, выдержав паузу, спросила: — Тебе это не нравится, да?

— Не нравится, — шумно выдохнув, подтвердил Филатов. — Но я тебя понимаю... и этого кретина тоже. Будь я на его месте, тоже не оставил бы тебя одну.

Я не поверила ушам. Неужели Игорь действительно поборол в себе чувство собственника и не высказал очередное «фи» по поводу Романова? Или же это всего лишь игра, чтобы меня задобрить? К сожалению, во мне больше не осталось веры к этому человеку, как бы ни было больно это признавать.

— Твоя матушка, — я выделила это слово, — четко обозначила, что я должна держаться от тебя подальше, и именно так я и собираюсь поступить.

Игорь хотел что-то возразить, но я разъединилась. Пусть он остается наедине с тем, что узнал о своей матери; пусть, стоя под окнами квартиры моих родителей, осознает то зло, которое она совершила; пусть разозлится, как разозлилась я; пусть, в конце концов, наберется смелости и выскажет ей все, что думает... или признает свой страх перед этой женщиной.

Квартира снова погрузилась в тишину, только ветер за окном никак не успокаивался. Мои босые ноги заледенели, хотя в комнате было достаточно тепло. Прямо в халате я забралась под одеяло и укрылась с головой, оставив свободным только нос, чтобы дышать. В мыслях я прокручивала наш с Игорем разговор, размышляя, что нужно было сказать по-другому и о чем умолчать. На душе стало паршиво, но все же через какое-то время у меня получилось заснуть. К счастью, до самого утра меня не тревожили ни сновидения, ни другие телефонные звонки.

***

Проснувшись в десять без будильника, я сладко потянулась в постели. Комнату наполнял яркий солнечный свет. Тревоги этой ночи остались позади, наступило прекрасное утро. Я вскочила с кровати, подлетела к окну и одним резким движением отдернула в сторону тюль. Вспомнился Пушкин: мороз и солнце чудесным днем после мрачного ветреного вечера. Я любила такую зиму — искрящийся снег, прозрачный воздух и жгучий мороз. В детстве я бы первым делом попросилась на улицу, чтобы кататься с горки, сейчас — с радостью выйду по делам.

Накануне я пообещала маме подменить ее в пекарне на время, пока она отправится решать деловые вопросы с Ильей. Пусть у меня поднакопились документы на перевод, сегодня было не до работы, да и вряд ли получится сосредоточиться на текстах, если голова занята другим.

В пекарне было шумно. Собрался целый класс, который в скором времени отчаливал на экскурсию в Москву, но из-за застрявшего где-то в дороге автобуса грелся в нашем теплом зале. Маша только и успевала пробивать пирожки и булочки, а бабушка — выносить горячую выпечку только-только из печи. Я быстро пришла на подмогу, взяла на себя обслуживание гостей, оставив бабулю только на готовке. Такая суета была нам по вкусу. Ни секунды на месте и громкий детский смех отовсюду. Время неслось незаметно, но вот пирожки уже съедены, какао выпито, и в конце улицы показался большой двухэтажный автобус. По команде учительницы ребята подхватили свои рюкзачки и мигом выскочили на улицу. С последним «до свидания» пекарня опустела.

— Уф... — выдохнула Маша, наконец присаживаясь на стул за стойкой.

— Но это приятная усталость, — с улыбкой отметила я.

— Ведь все не просто так. Нам судьба один удар справа, а мы ее левой! — довольно воскликнула бабушка. — Мань, сколько там за утро отбили? Будет чем Галчонка порадовать?!

— Я не считала, Елизавета Павловна, но Галину Дмитриевну точно обрадуем. Голодные школьники — это хорошо. Голодные школьники, которым родители дали с собой деньги на экскурсию, еще лучше! — радостно произнесла Маша.

— Только я переживаю, что теперь у них не будет денег на расходы в Москве, — взволновалась я, вспоминая как сама в детстве любила привозить из школьных поездок кучу бесполезных сувениров.

— Ну а на что им деньги? — удивленно вскинула брови бабуля. — Поесть они поели, дорога у них оплачена, билеты, если куда-то надо зайти — тоже. Наоборот хорошо, что они потратились у нас на полезную горячую выпечку, нежели на всякие чипсы или ненужные безделушки.

— Надеюсь, бабуль.

Тут послышался колокольчик над дверью, и мы трое обернулись посмотреть, кто пришел. Сначала я не признала в укутанном в широкий шарф мужчине отца Игоря, но как только Михаил Сергеевич освободился от шерстяных пут, почувствовала, как по спине побежали мурашки. Я вдоволь насытилась Филатовским семейством, и на очередную схватку не осталось сил.

— Эвелина, добрый день, — мягко поздоровался он и шагнул в мою сторону. — Я бы хотел поговорить с Галиной. Она на кухне? Позовешь?

— Мамы нет, — сухо ответила я и скрестила руки под грудью. — Если вам нужно что-то, можете поговорить со мной.

— Хорошо, Линочка. — Михаил Сергеевич окинул взглядом пекарню и, кивнув бабуле с Машей, направился к дальнему столику. — Присядем?

Мне совершенно не хотелось вести светские беседы после всего, что случилось накануне, однако я не могла выставить Филатова-старшего из пекарни, хотя бы потому, что он был другом моего отца.

— Кофе? — предложила я.

— Нет-нет, — поспешно ответил Михаил Сергеевич и потупил взгляд. Я могла поклясться, что он выглядел виноватым.

— Зачем вы пришли? — я этого не хотела, но мой вопрос прозвучал чересчур резко.

— Я к вам по делу. Сегодня утром мне сообщили, что устроила Инна. — Он тяжело вздохнул. — Лина, я хочу, чтобы и ты, и твоя мама знали, что я здесь ни при чем!

— Мы на вас не подумали, не переживайте, — немного смягчилась я.

— У нас с женой сегодня состоялся серьезный разговор. В этот раз она превзошла себя. Ты знаешь, какие у меня непростые отношения с Инной. Мы много лет вместе, но все это время я живу как в тюрьме. Она связала меня по рукам и ногам, сначала работой, потом сыном. Все, что у меня было, могло исчезнуть, стоило ей только захотеть. Разведись я с ней, Инна не дала бы мне видеться с сыном и никакие суды бы не помогли. Да и не на что было бы судиться, она бы отняла у меня работу, оставив ни с чем. Я уже давно смирился с тем, что всегда буду с Инной, но сегодня утром все изменилось.

— Изменилось? Что? — не поняла я.

— Игорь рассказал, что Инна выселяет твою маму из пекарни. Я пошел к ней и потребовал объяснений, она юлить не стала, все выложила. Боже мой... какая же она дрянь!

Михаил Сергеевич закрыл глаза и громко сглотнул. Я видела, что этот разговор дается ему непросто, все-таки он совсем не такой, как его жена, которая напитывалась страданиями других. Раньше он мне нравился, потом стал чужим человеком, не желавшим принять меня как девушку сына, но сейчас мы снова могли вернуться к прежним уважительным взаимоотношениям. Мне захотелось его как-то поддержать, сказать, что я в нем не сомневаюсь, но все же я решила дать ему высказаться первым.

— Естественно, я не мог допустить, чтобы Галина лишилась своего дела и оказалась на улице. Инна боится развода, твердит, что не позволит мне уйти, только сейчас ее угрозы перестали для меня что-то значить. Игорь вырос и не отвернется от меня, мы — лучшие друзья. Завод... да, с этим сложнее. Это вся моя жизнь. Я уже не в том возрасте, чтобы начинать сначала в профессии. — Михаил Сергеевич снова тяжело вздохнул, а потом посмотрел мне в глаза. — Я сказал, что подам на развод, съеду из дома и расскажу всем нашим друзьям о ее подлости по отношению к вдове моего друга.

— Вы пошли на это?!

— Я не мог оставаться в стороне. Толя был моим другом, сейчас его нет, кто защитит твою маму? — развел руками Михаил Сергеевич. — Но, честно признаюсь, я боялся, что Инна просто меня выставит, даже стал прикидывать, куда мне переехать, но она согласилась оставить Галину в покое. К этому часу она должна была уже связаться с арендодателем.

— Серьезно?

— Да, Лин. Никто не выселит твою маму из пекарни, — улыбнулся Михаил Сергеевич.

Неужели справедливость восторжествовала? Инна Михайловна осталась с носом! Как бы мне хотелось видеть ее лицо, когда она признала поражение. Маме нужно было срочно узнать новость...

— Я должна позвонить маме!

Я выскочила на улицу, потому что не хотела, чтобы бабушка и Маша слышали наш разговор. Мама должна была первой узнать, что ее не выселяют. Как только она ответила, я выпалила, что пекарня все еще наша, и рассказала, как Михаил Сергеевич сумел поставить на место жену. Однако, к моему удивлению, мама не сильно обрадовалась.

— Не хочу ни от кого подачек! — решительно заявила она.

— Мам, но это не подачка! Это справедливость!

— Все равно...

— Но, мама, послушай, ты же любишь это место. Сколько лет ты тут работала. Здесь все твое...

— Милая, ты безусловно права, — немного успокоившись, по-доброму произнесла мама, — но иногда стоит оставить прошлое позади и рискнуть...

— Ты уверена?

— Нет. Я подумаю. Обсужу все с Ильей, с учетом новых обстоятельств он может изменить свое предложение. Когда вернусь, я расскажу вам с бабушкой, что надумала.

— Хорошо, мам. Поняла.

Я вернулась в пекарню. Не решаясь идти к Михаилу Сергеевичу, я попросила Машу сделать нам кофе. Стоит ли ему говорить, что мама раздумывает оставаться или съезжать? Вдруг Филатов-старший воспримет это как неблагодарность? И потом, что выберет мама? Если все же мы сохраним нашу пекарню, лучше не выдавать о ее сомнения. Когда Михаил Сергеевич поинтересовался маминой реакцией, я сказала лишь то, что она рада и благодарит его за участие.

— А теперь давай вернемся к тому, с чего началась вся эта история, — серьезно заговорил Филатов-старший. — Вчера ты устроила переполох на заводе, пытаясь выяснить про Марину...

— Да, — виновато пролепетала я.

— Мой сын действительно не помнит деталей своего праздника, а вот у меня в памяти тот день хорошо отложился. Марина обслуживала зал, была сдержанной и неразговорчивой, впрочем, как и остальные девушки. Никто из гостей, естественно, не оказывал ей знаков внимания. Не думаю, что тем вечером у нее с кем-то что-то было. Однако, ты говоришь, что она забеременела до лагеря, а значит, это произошло в Романовце...

— Да, именно так.

— Мне неприятно это говорить, хм... Марина действительно не была невинной девочкой, но не ее в том вина. Ее жизнь была непростой.

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурилась я.

— Обслуживанием банкета занималась местная компания, — Михаил Сергеевич достал из кармана старую помятую визитку. — Вот, нашел контакт, правда сейчас фирмы уже нет, но может, тебе поможет...

— Спасибо, — я посмотрела на визитку и убрала ее в карман, стараясь не отвлекаться от разговора. Пробить контакт еще успею.

— В то время мероприятия были самыми разными. Мы отмечали день рождения сына, все было чинно и элегантно. Наши гости совершенно точно не позволяли себе лишнего. Чего я не могу сказать про другие праздники. Конечно, это только слухи и домыслы, но не просто так в официантки нанимали молоденьких девушек.

— Вы думаете, что кроме разноса блюд девочек могли заставлять делать что-то... — я не договорила, мне стало не по себе от одной только мысли об этом. Если все так, то на эту фирму можно было заявить в полицию.

— Я что-то такое слышал. Сейчас не вспомню от кого. По работе мы общались с разного рода людьми, некоторые не гнушались и подобных развлечений. Не скажу со всей уверенностью, что Марина этим промышляла, но то, что она забеременела в таком возрасте... — Михаил Сергеевич осуждающе покачал головой. — И потом, в Романовце про нее ходили самые разные слухи. Меня это мало заботило в то время, но сейчас я просто сложил два плюс два.

— Но ей было четырнадцать! — возмутилась я.

— Да, и родила она в пятнадцать. Лина, повторяю, я ни в чем не уверен, но считаю, что это реальная зацепка. Попробуй разыскать кого-нибудь из этой фирмы, расспроси. Ты девчонка толковая, поймешь, что к чему.

— Михаил Сергеевич... Почему вы решили мне помочь? — вдруг спросила я, памятуя о не очень приятной нашей прошлой встрече.

— Ты вся в отца, Линочка. Не отступишься, пока все не выяснишь, так? — по-доброму улыбнулся Филатов-старший.

— Да, — подтвердила я.

— Сначала меня больше всего заботило то, как твой приезд в Романовец скажется на моем сыне, но сейчас столько всего произошло... Толя никогда бы не причинил Марине вреда, он относился к ней как к дочери. А еще он бы ни за что не изменил твоей матери. Совершенно очевидно, что его оклеветали. Нам было проще закрывать глаза на эту вопиющую несправедливость, зная, что твой папа ни при чем, но мне надоело вечно оставаться воздержавшимся. Вряд ли я смогу помочь как-то еще, но если то, что я рассказал тебе станет подспорьем, чтобы выяснить правду, моя совесть будет чиста.

— Вы очень мне помогли...

Михаил Сергеевич взял свой уже остывший кофе, доселе остававшийся нетронутым, и залпом его прикончил. Я тоже отпила немного из своей чашки и чуть не скривилась от сильной горечи. Мы вроде бы все обсудили, но он не спешил уходить. Неловкое молчание затянулось. Я не знала, что еще сказать и снова глотнула кофе.

— Лина, у меня к тебе еще один разговор... — наконец заговорил Михаил Сергеевич, — о моем сыне.

— Не нужно. Если вы опасаетесь, что я буду стоять на пути его счастья с Наташей, то зря. Мы расстались окончательно. — Я говорила уверенно и твердо, чтобы он понял — пути назад для меня нет.

— Мой сын порвал с Наташей. С одной стороны, мне жаль, что их отношения не сложились, но с другой... я рад. Счастье Игоря для меня самое главное. По своему опыту я знаю, что такое брак без любви, поэтому не могу желать подобного собственному ребенку.

— К чему вы клоните?

— Игорь разозлится, если узнает, что я это сделал, но я не могу промолчать. Эвелина, прости моего сына. Он любит тебя. Любит, как никого и никогда не любил. Такое чувство — одно на миллион. Ты — вся его жизнь.

— Михаил Сер... — начала я.

— Подожди. Не перебивай. И не отвечай сейчас. Просто подумай. Вы оба накуролесили, про тебя с Ильей мне тоже известно. Но я уверен, что с этим парнем у тебя ничего серьезного, а любовь к Игорю ты пронесла через года, и она не могла исчезнуть без следа. У вас с Игорем есть возможность исправить ошибки и начать сначала. Обещаю, что не позволю Инне причинить вред и твоей семье. Никто не будет стоять между вами.

Я ничего не ответила. Мне действительно нужно было подумать. Я разучилась доверять Игорю, увлеклась другим, хотела двигаться дальше... Но что, если спустя какое-то время обида утихнет, боль станет меньше, и я пойму, что на самом деле так и не разлюбила Филатова? Должна ли я дать еще один шанс самой большой любви в своей жизни? А, может быть, стоит поддаться порыву, отбросить все доводы рассудка и рискнуть с Ильей? Что, если мы не расстанемся? Если сумеем быть счастливыми? Если я не расстрою Алиску, и она наконец-то получит такое нужное девочке женское внимание?

***

Чем старше становится человек, тем быстрее несется время. Морозная зима никак не хотела уходить из Романовца. Весна запоздала на месяц, и снег пролежал до апреля, зато май с лихвой окупил нехватку солнца и тепла. Уже к середине месяца я достала летние вещи, хотя казалось, что совсем недавно был тот снежный январский день, когда я приняла решение, которое действительно считала правильным.

Я отвыкла жить с мужчиной, поэтому так поздно озадачилась тем, что в холодильнике нет ничего сытного. Сыр, овощи, яйца, мясная нарезка — для завтрака пойдет, но обед — другое дело. Я бы запросто ограничилась легким перекусом или чем-то готовым, но его хотелось накормить как следует. Выйдя из магазина с полными пакетами продуктов, я все еще думала, что приготовить, и за этими мыслями не заметила, как дошла до дома.

Он уже встал. Из ванны доносился шум душа. Я прошла в кухню, включила огонь под сковородой, капнула в нее растительного масла и, пока оно подогревалось, стала разбирать сумки, напевая себе под нос какую-то популярную песенку.

— У тебя неплохо получается, — послышался за спиной насмешливый голос с легкой хрипотцой.

Я ахнула от неожиданности и обернулась, расплываясь в улыбке при виде своего сожителя.