В нашем маленьком Романовце разве что новорожденный мог не знать, где живет семейство Филатовых. Первый в городе «богатый» дом, построенный еще в девяностые Михаилом Сергеевичем с привлечением московских строителей, стоял на тогдашней окраине. Когда мы с Игорем встречались, это была летняя дача его семьи, а жили Филатовы в квартире. Позже пошла мода на закрытые особняки с садом, бассейном и гаражом, и Инна Михайловна приняла решение переехать из просторной трешки в дом, который к тому времени приспособили для зимнего проживания.

Раньше дом Филатовых ограждал большой железный забор, сейчас же здесь возвышалась настоящая крепостная стена с установленными через каждые несколько метров камерами. Это место скорее напоминало укрепленный замок, чем жилой дом.

У ворот нас встретил охранник. Филатовы явно пеклись о своей безопасности, поэтому заключили договор с каким-то ЧОПом.

— Вы к кому? — грозно вопросил мужчина в темно-серой форме.

— Мне нужна Инна Михайловна, — уверенно заявила я. — Она дома?

— По какому вопросу?

— Маркова Эвелина Анатольевна. Сообщите ей мое имя, она поймет, о чем пойдет речь.

Охранник недоверчиво покосился на меня, потом перевел взгляд на сидящего за рулем Илью и удалился в свою будку, чтобы позвонить хозяйке. Его не было пару минут, а мне это время показалось вечностью. Я сгорала от желания высказать мегере все, что о ней думаю, но в то же время боялась, что ее или не окажется дома, или она выставит нас вон, не пустив даже на порог. Как быть тогда? Мой гнев был как лава, которая стремилась излиться наружу из извергающегося вулкана.

— Вы можете заехать, — вдруг раздалось откуда-то, я осмотрелась и увидела динамик.

Ворота стали медленно открываться, и Илья нажал на газ. Мне казалось, что мы вторгаемся на вражескую территорию, где на каждом метре скрыты мины. Стало страшно, но одновременно с этим крепла моя уверенность в том, на что мы с Романовым решились.

— После въезда направо, там парковка. Далее проходите в дом, вам откроют, — скомандовал охранник.

За столько лет территория перед домом Филатовых сильно изменилась. На месте старого парника сейчас была парковка для автомобилей, а там, где Михаил Сергеевич некогда разбил клумбу, светились окна крытой беседки. Я не помнила ни вымощенных плиткой дорожек, ни кованых фонарей, ни фонтана в центре сада. Сам дом тоже выглядел совсем иначе, нежели прежде. Теперь в нем было три этажа и стеклянная мансарда, появился зимний сад и широкая пристройка — то ли бассейн, то ли спортзал, а может быть, и то, и другое.

Выйдя из машины, не дожидаясь Ильи, я быстрым шагом направилась к крыльцу, все еще украшенному рождественскими атрибутами. Про себя я проговаривала гневную речь, которую собиралась выплеснуть на Инну Михайловну. Будь моя воля, пнула бы ногой гирляндового оленя, встречающего гостей на широкой лестнице перед входом, а лучше запустила бы им в окно первого этажа, за которым был виден силуэт матери Игоря. Она ждала меня, высматривая в свете садовых фонарей как хищник глупую жертву, самостоятельно идущую к ней в лапы.

Илья нагнал меня у самой двери, когда я уже тянулась к кнопке звонка. Он взял меня за руку и крепко ее сжал, то ли выражая поддержку, то ли предостерегая от необдуманных действий.

— Слушай, что бы ни случилось, не теряй голову, хорошо? — прошептал Илья. В ответ я молча кивнула. — И помни: ты не одна. Я рядом.

Нам открыла женщина средних лет в темно-синем платье с повязанным кипенно-белым фартуком. Неужели Филатовы настолько вжились в роль новой аристократии, что решили завести себе экономку и вырядить ее в форму? Наверняка очередная придурь Инны Михайловны. От этого подражательства «лучшим домам Лондона» стало противно.

— Проходите, — произнесла женщина скрипучим голосом и отшагнула, пропуская нас в белоснежную прихожую. — Здесь вы можете разуться и дальше направо в гостиную. Инна Михайловна вас ждет.

Тапочки нам не предложили, и мы в одних носках пошли по холодному каменному полу. Внутри, как и снаружи, дом был полностью переделан. Если раньше здесь все подчеркивало богатство хозяев — мебель из массива дерева, хрустальная люстра, картины в золоченных рамах, то сейчас основной акцент был на стиле и сдержанной изысканности. Современность умело сочеталась с классикой в интерьере, что, очевидно, было заслугой лучших дизайнеров.

— Не скажу, что удивлена твоему появлению, — ледяным тоном заявила Инна Михайловна. Она все еще стояла у окна и не повернулась в нашу сторону, когда мы вошли. Как всегда, эта женщина выглядела безупречно. Даже дома на ней был надет светло-бежевый деловой костюм с узкой юбкой-карандашом и туфли-лодочки на тончайшей шпильке в тон одежде. Обувь явно домашняя, но совершенно неудобная. Ее светлые волосы были убраны в низкий пучок и ни одна прядка не смела из него выбиться.

Ее спокойствие и холодность окончательно вывели меня и себя. Как она смела держаться так отстраненно и равнодушно, в то время, когда моя мама по ее вине лишилась дела жизни.

— Вы решили выжить мою мать из пекарни?! Что вы за человек такой?! Что она вам сделала?! — я хотела шагнуть в сторону Филатовой, но Илья меня удержал.

— Акция — реакция, — ухмыльнулась мегера, разворачиваясь ко мне лицом. — Я предупреждала тебя, чтобы держалась подальше от моего сына, ты не послушала — вот результат.

— Мы с вашим сыном больше не вместе!

— Но ты его не оставляешь в покое. Заявилась на завод, всем рабочим продемонстрировала вашу связь. Этого мало?! — прошипела она, демонстрируя, наконец, какие-то эмоции. Ее глаза горели такой злобой, что, казалось, прожгут во мне дыру. Кроваво-красные губы превратились в тонкую линию, а черные как смоль брови орлиными крыльями сошлись к переносице.

— Я приходила к вашему сыну по делу, и у нас нет никакой связи!

— А... — Инна Михайловна бросила беглый взгляд на Илью и снова воззрилась на меня. — Понимаю... Не с моим сыном... Меня не волнует, с кем ты путаешься! Можешь якшаться хоть со всем городом, если держишься подальше от Игоря. Ты же имела наглость нарисоваться на моем заводе! Была в кабинете сына, в кабинете директора по качеству, а потом устроила сцену на улице. Таким людям, как ты, нет места в моем городе. И теперь, когда у твоей матери больше нет ее пирожковой, ничего вас в Романовце не задержит.

— Ошибаетесь, — вмешался Илья. — Вы отобрали помещение у Галины Дмитриевны, но это не единственная составляющая ее бизнеса.

— Никто в этом городе не сдаст ей площадь под забегаловку. Если Эвелина любит свою мать, то позаботится о том, чтобы она открыла свою пирожковую в другом месте.

— Знаете, вы такая сука! — процедила я.

— Мерзавка! Вон! — взвилась Инна Михайловна.

— И не подумаю!

Злость и обида придали мне сил. Раз я здесь, нужно пользоваться ситуацией, дать отпор этой гадине. Показать, что я ее не боюсь. Она может диктовать условия каждому в этом городе, но только не мне. Я не подчиняюсь Филатовым.

В конце гостиной располагался шикарный бар: мраморная стойка со стоящими вдоль нее высокими стульями, зеркальный шкаф со всевозможным алкоголем, ряды рюмок, фужеров и бокалов, висящих на специальных держателях. Я зашла за барную стойку и стала хозяйничать: взяла бутылку выдержанного шотландского виски, хрустальный рокс с серебряного подноса и плеснула в него щедрую порцию.

— Илья, ты за рулем, тебе не предлагаю, а вот я угощусь, — бросила я, даже не взглянув на ошарашенного друга.

Кажется, и он, и Инна Михайловна так поразились моей выходке, что замерли в молчаливом ожидании, что будет дальше.

— Виски со льдом не пьют, хотя я люблю разбавить. — Я огляделась, но не нашла ведерка со льдом. — Так и быть, в этот раз угощусь чистым. — Я сделала глоток, но закашлялась. Виски оказался слишком крепким. — Жестко...

— Ты что себе позволяешь?! — взревела мегера, отойдя от первого шока.

— А что?! Беру пример с вас. Вы же ведете себя как хозяйка Романовца, считаете, что вам все дозволено, вот и я решила попробовать, как это: чувствовать, что мне можно все. Я ничем не хуже вас. Зарубите себе на носу — все люди равны, и вы не ровнее других.

— Забываешься, девочка! Я думала ты явилась, чтобы умолять меня сохранить пекарню твоей матери, может быть, я бы подумала, но ты...

— Но я не умоляю, — нараспев протянула я и сделала еще один глоток виски. На этот раз готовая к его крепости, я не закашлялась.

— Убирайся из моего дома! И ты тоже! — Инна Михайловна повернулась к Илье.

— М-м-м... нет, — ехидно улыбнулась я, радуясь тому, что вывела на эмоции эту Снежную королеву. Пусть небольшая, но моя победа. — Еще виски остался, да и мы не закончили.

— Ошибаешься, мы давно закончили! Убирайся из Романовца, забудь сюда дорогу и не смей появляться в жизни моего сына!

— Уеду из города тогда, когда закончу здесь дела, — я залпом допила виски и со стуком поставила на стол пустой рокс. — Повторяю, вы мне не указ. Я буду делать то, что хочу и то, что считаю нужным.

— Так! Я не потерплю подобного неуважения в своем собственном доме!

— А вас есть за что уважать? Ну кроме денег и власти, которыми вы так кичитесь? — ухмыльнулся Илья.

— Я немедленно вызову охрану, и вас обоих выставят отсюда! Попрошу с вами не церемониться!

Инна Михайловна прошла к высокой тумбе, где стоял изящный телефон в ретро стиле и сняла трубку, но в этот момент с ней рядом нарисовался Илья. Одним резким движением он выдернул шнур из телефонной розетки.

— Ты! Бандит! Да как ты смеешь?! — завизжала Инна Михайловна, но при этом стушевалась перед Романовым. Рядом с ним таким широкоплечим, одетым во все темное, она худая, утянутая в бежевый кашемир, казалась соломинкой, готовой вот-вот треснуть.

— Нас никто отсюда не выставит. Мы уйдем сами. А вы запомните — если еще раз попробуете насолить Эвелине или ее семье, вам это с рук не сойдет.

— Ишь какой смелый! Пожалуй, мне стоит навести справки о владельце помещения твоей забегаловки... — протянула Инна Михайловна, пытаясь показать, что его не боится, но я видела в ее глазах неподдельный страх. Как бы она ни решила заявить на нас за вторжение в дом и угрозы. Правда, у нас были свидетели, что мегера сама впустила нас в свое жилище.

— Можете не утруждаться поиском, он перед вами, — довольно заявил Илья, ударив себя в грудь. — Я не арендую помещение под бургерную, мы давно его выкупили, так что выселить меня вам не удастся.

— Тогда я поговорю с поставщиками вашего мерзкого пойла...

— Удачи. Вам ведь больше нечем заняться, как портить жизнь другим. — Илья окинул Филатову таким взглядом, будто она была кучей мусора, после чего протянул мне руку. — Идем, Лина, здесь делать больше нечего.

— Идем, — кивнула я и, приняв его галантную помощь, соскочила со стула.

Инна Михайловна не могла позволить нам оставить последнее слово за собой, поэтому что-то кричала нам вслед, но я ее не слушала. Крепкий виски ударил в голову, внимание рассеялось, а чувства притупились.

— Эй, Маркова, ты чего? — взволнованно спросил Романов, когда мы наконец вышли из дома, и я чуть не спикировала вниз с крыльца. Он успел удержать меня, а я в ответ расплылась в невероятно глупой улыбке.

— Ничего... Кажется, я того, — проговорила я. — Мне такой к маме и бабушке нельзя. Давай где-нибудь выпьем кофе.

— Хорошо, здесь рядом ресторанчик среднего пошиба, но кофе у них есть.

Совершенно гадостный на вкус двойной эспрессо, который я выпила почти залпом, помог немного протрезветь. В голове немного прояснилось, хотя теперь стало клонить в сон. Вот уж не думала, что от порции виски смогу так захмелеть.

— Между прочим, бутылочка, которую ты так легко решила распить, стоит более пятидесяти тысяч. Выдержка в бочке — 25 лет, — решил поумничать Илья.

— Да ладно? А на вкус такая гадость...

— Нужно знать толк в виски, чтобы по достоинству оценить его вкус. Просто он не предназначен для пития молодой девушкой.

— Он вообще не предназначен для пития. Какой-то мутный самогон, — заключила я, и Илья рассмеялся. А вот мне было не до смеха. Сейчас, когда мои мысли пришли в порядок, угроза Инны Михайловны отобрать у Романова бургерную показалась более чем реальной.

— Чего такое, Маркова? — спросил он, обратив внимание на мой смурной вид.

— Я всем приношу неудачу. От меня одни проблемы. Ни черта не добилась, а вот неприятностей доставила хоть отбавляй.

— Не говори ерунды!

— Но это так. Из-за меня мама лишилась дела жизни, а теперь еще и ты. Эта гадина может на самом деле отобрать у тебя бургерную! Илья, нельзя этого допустить!

— Не сможет. Отец выкупил помещение еще в начале двухтысячных. От бабки нам досталась квартира в Подмосковье, что-то лежало у родителей в банке. Бывший владелец помещения решил свалить из страны и продал его за вполне приемлемую цену. Мы даже не оформляли кредит.

— И все же... она может напакостить с твоими поставщиками или... отпугнуть клиентов.

— Не выйдет. Даже если кто-то из поставщиков и отвалится, я сумею найти других. Сейчас это не проблема. А что касается клиентуры, то в Романовце нет аналогичного места, чтобы отдохнуть. Заводские Филатову, может, и боятся, но не настолько, чтобы отказываться от кружечки пенного после смены. Эта фурия берет на понт, и, пока ее слушаются, все выходит так, как она хочет. В конце концов, кто-то же должен поставить ее на место? А кто, если не мы?

— Я рада, если все так, как ты говоришь, но все же мне страшно...

— Не верю! Ты просто не можешь бояться! То, как ты разговаривала с этой гадиной, как вела себя... Такая уверенная и дерзкая! Если честно, я тобой восхищен. Мне казалось, что мы завалимся к Филатовым, осыплем ругательствами, может, даже обматерим и все. А тут... Маркова — ты супер! А бояться эту грымзу...

— Нет, дурачок, я боюсь не Инну Михайловну, мне страшно за тебя, — улыбнулась я.

— За меня? — кажется, Илья по-настоящему удивился.

— Ты столько для меня сделал, а я... Если эта женщина решит тебе насолить...

— ...То мы вместе что-нибудь придумаем.

Илья взял меня за руку, и я почувствовала приятное покалывание в ладони. Мне было хорошо и спокойно. Если бы растянуть это мгновение...

— Нужно возвращаться в пекарню. Лиска, наверное, меня потеряла. Ей еще уроки учить, вряд ли она сейчас этим занимается.

Илья отпустил мою руку, а я сжала ее в кулак, чтобы сохранить его тепло.

***

Вернувшись в пекарню, я немного успокоилась. Мама больше не плакала и суетилась на кухне, Маша обслуживала гостей, а бабушка помогала Алисе с уроками.

— Папа, я сделала математику! — радостно воскликнула малышка, поднимая вверх тонкую тетрадку. — И упражнение по письму, а сейчас мы с бабушкой Лизой читаем!

— Видишь, а ты переживал, — шепнула я Илье.

— Елизавета Павловна, спасибо! Как вам удалось усадить Лиску за уроки?

— Мы попили чай с пирожными, а потом решили не терять времени и, пока вас нет, сделать уроки. Так остальной вечер будет свободен, и Алиса сможет поиграть.

— Бабушка, как мама? — негромко спросила я, заглядывая на кухню, где она хлопотала.

— Нормально. Мы решили продолжить работу, пока у нас есть и готовая выпечка, и продукты. Закрыться еще успеем.

— Алиса, мне звонит Таисия Максимовна, — вдруг сообщил Илья, доставая из кармана жужжащий телефон. — Я должен о чем-то узнать до того, как ей отвечу?

Мы с Алисой испуганно переглянулись. Видимо, учительница все-таки решила меня сдать. Как же не хотелось снова ссориться с Ильей, особенно сейчас, когда наша дружба крепла.

— Нет, папочка, — тихо проговорила девочка и опустила взгляд на свои ботинки.

Илья ей явно не поверил и с телефоном у уха вышел из пекарни.

— Эви, может быть, Таисия Максимовна хочет сказать что-то другое? — с надеждой в голосе обратилась ко мне малышка.

— Не уверена, — вздохнула я и присела рядом с Алисой. — Боюсь, сейчас мне влетит от твоего папы.

— О чем речь? — вмешалась в разговор бабушка.

— Эви накричала на мою учительницу, а она вот теперь звонит жаловаться папе, — пролепетала Алиса.

— Ты? Накричала? — удивилась бабушка.

— Это долгая история, но она заслужила: хотела проигнорировать, что Алису обидели. Правда, я слегка переборщила с выражениями...

— Ну, я думаю, Илья поймет. Тем более, ты защищала его чудесную дочь, — бабушка легонько ущипнула девочку за щеку, и та захихикала. — Она очаровашка.

— Да, бабуль, я хотела у тебя спросить: почему, когда все это приключилось с пекарней, ты позвонила именно ему? Почему не мне?

— Линочка, есть вещи, в которых лучше разбирается мужчина. В нашей семье остались только женщины, но у тебя такой замечательный молодой человек. Маша рассказала, как много он для нас сделал.

— Все-таки тебе следовало сначала поговорить со мной...

— Лин... — бабушка взглянула на Алису, которая с интересом нас слушала. — Милая, сходи пожалуйста к тете Гале и попроси у нее стакан воды. Мне нужно запить таблетку.

— Таблетку?! — встревожилась я.

— Все в порядке. Мои обычные витамины, — бабуля мне подмигнула и, дождавшись, когда Алиса уйдет, продолжила: — Лина, я знаю, что у тебя были какие-то непростые чувства к тому парню, с которым ты встречалась в юности. И не просто так его мать нам так нагадила. Но, скажу честно, я рада, что сейчас ты с Ильей. Он хороший парень, и сразу видно, как тебя любит.

— Он любит не меня, а девушку, которая погибла, — горько усмехнулась я. — Мы друг для друга, скорее, как лекарство от разбитого сердца, но это не любовь.

— Хм... Мне кажется, ты ошибаешься на его счет. Ну, время покажет.

Илья вернулся в пекарню, но по выражению его лица я не смогла понять, сильно ли он на меня злится. Он сел на стул, который пару минут назад занимала его дочь, и покачал головой.

— Таисия Максимовна говорит, что звонила родителям Паши Петрова, и те обещали наказать сына. А потом она спросила, будешь ли ты этим довольна. — Илья сурово посмотрел на меня. — Ничего не хочешь рассказать?

— Нет, — резко ответила я и закусила губу.

— А все-таки придется, — Илья закинул руку на спинку моего стула, и я почувствовала себя в ловушке.

— Я не могу.

— Лина, что за детский сад?! — не выдержал Романов и повысил голос. На нас обернулись гости, но он не обратил на это внимания. — Что ты устроила в Алисиной школе? Разборки с пятиклассником? Я же тебя просил...

— Алиса, детка, иди скорее сюда, — перебила его бабуля, завидев Алиску со стаканом воды. — Послушай, твой папа спрашивает у Эвелины про то, что случилось сегодня в школе. Лина ни в чем не призналась, но мне кажется, вы обе должны все ему рассказать.

— Я упала, — виновато проговорила Лиска.

— Да, знаю. И испачкала пуховик, — нетерпеливо сказал Илья.

— Меня дернул за рюкзак Пашка Петров, поэтому я упала. Потом Таисия Максимовна стала меня ругать, потому что я бежала по лестнице, а Эви... Эви на нее накричала, что виноват Пашка. Тогда Таисия Максимовна тоже накричала. Потом они с Эви вышли из медкабинета, и там кричали. Но Эви не виновата. Ее нельзя ругать. Это все Пашка. Вот. — Алиса так тараторила, что совсем запыхалась и пыталась отдышаться.

— Медкабинета?! — перепугался Илья, и я поспешила его успокоить:

— Все в порядке, только ушиб.

— Потому что на мне был пуховик, — добавила Алиса.

— Я дала маху, признаю... Извини, Илья.

— В следующий раз, когда будешь кричать на учительницу моей дочери, постарайся делать это так, чтобы Алиска не слышала, — Илья на удивление быстро успокоился и, кажется, не собирался дальше меня отчитывать.

— Ладно, — улыбнулась я.

— Лиска, позови, пожалуйста, тетю Галю, у меня к ней серьезный разговор, — обратился к дочери Илья.

— Хорошо! — Алиса резво понеслась обратно на кухню.

— О чем ты хочешь поговорить с мамой? — напряглась я.

— О пекарне. У меня есть одно решение, надеюсь, оно ее устроит.

— Илюша, спасибо тебе большое! — всплеснула руками бабушка. — Нам с тобой очень повезло. Кстати, как давно ты встречаешься с моей внучкой?

Вопрос застал врасплох. Мы с Романовым не сильно заботились поддержанием легенды, поэтому не обсудили такие простые вещи, как начало наших фиктивных отношений. Ни я, ни он не думали, что нам могут учинить допрос, и теперь оказались в щекотливой ситуации.

— Недолго, — пробубнил Илья и попытался переменить тему: — Где Галина Дмитриевна? Что-то не идет...

— Недолго — это сколько? Когда я только приехала, мне показалось, что у Лины нет ухажера, но тут выясняется, что она встречается с тобой и, судя по всему, достаточно серьезно, чтобы поехать вместе отдыхать...

— Бабуль! — недовольно одернула ее я.

— Эвелина Анатольевна, я родилась не вчера! — строго произнесла бабушка. Ее брови сошлись к переносице, взгляд стал суровым, как всегда, когда я шкодила. — Я не люблю, когда меня водят за нос или что-нибудь не договаривают.

— Кхм... Елизавета Павловна, мы с Эвелиной действительно вместе не так долго...

— Бабуль, мы не встречаемся, — не выдержала я. — Мама просто не хотела, чтобы ты переживала, поэтому так сказала. На деле Илья и я — мы только друзья.

— И по-дружески ездили в санаторий на Рождество? — уточнила бабушка.

— Не совсем. Я хочу разобраться в том, что случилось с папой. Понимаешь, все не так просто.

— Понимаю. Мой сын не мог покончить с собой — это ясно как белый день! Ни на секунду в этом не сомневалась, но разве это не задача полиции?

— Полиция закрыла дело. Следователь, который им занимался, уехал из Романовца. Нет никого, кто бы мог докопаться до правды. Никого, кроме меня и Ильи. В санаторий мы ездили тоже не просто так.

— Зачем же тогда вы выдумали этот роман? Я уже поверила, что в нашей семье появится такой замечательный мужчина... — вздохнула бабушка и хитро посмотрела на Илью.

— Мама не хотела тебя волновать, — призналась я.

— Илья, а ты почему подыграл? Да еще так страстно, прямо под нашими окнами, — продолжила допрос бабушка, напоминая про наш поцелуй на улице и вгоняя Романова в краску.

— Ну... хм... по-дружески.

— Нравится мне ваша дружба, — довольно улыбнулась бабуля и, не дав нам ничего сказать, воскликнула: — О! Вот и Галочка!

Мама заметно оживилась за те пару часов, что мы ее не видели. Слезы высохли, щеки разрумянились, глаза снова блестели. Она выпекла противень пирожков, приготовила расстегай и дюжину пирожных. Готовка всегда помогала ей бороться со стрессом, и сегодня кухня послужила мощным антидепрессантом.

— А где Лиска? — спросила я, не усмотрев девочку.

— Она там украшает сладкие пирожки. Дала ей упаковку сахарных звездочек, пусть развлекается.

— Галина Дмитриевна, я хотел поговорить с вами о пекарне, — перешел к делу Илья.

— А что тут говорить? У меня есть две недели, чтобы куда-то переехать. Машуля обещала посмотреть объявления по Романовцу. Да, Маш? — крикнула ей мама.

Маша, которая обслуживала гостей, вряд ли слышала, о чем мы говорили, но в ответ улыбнулась, давая понять, что согласна на все, что бы мы ни предложили. Стало приятно, что с мамой работает такая замечательная девушка. Когда рядом друг, даже самое большое несчастье перенести легче. Жаль только, что из этой затеи ничего не получится. Инна Михайловна никому в Романовце не позволит сдать маме помещение в аренду. Можно, конечно, попробовать арендовать место для пекарни на подставное лицо, например, ту же Машу, но рано или поздно мегера обо всем прознает и снова оставит маму ни с чем.

— Можете не искать, я уже нашел для вас площадь, — неожиданно заявил Илья.

— Что?! — удивилась мама.

— Я давно хотел перепрофилировать бургерную в нечто более приличное. Конечно, сейчас я не могу полностью изменить концепцию, но вполне получится отделить часть зала и отдать вам. Пекарня работает в дневное время, а в бургерной народ в основном вечером. Днем у нас бизнес-ланчи с вашими пирожками, так что мы вполне можем скооперировать бизнес. Что скажете?

Кажется, такого предложения никто из нас не ожидал. Когда Илья заговорил о решении проблемы, я была уверена, что речь пойдет про каких-нибудь очередных знакомых, кто был бы готов сдать маме зал и небольшую кухоньку, не боясь Филатовой, но работать вместе бок о бок... К тому же, для Ильи отдать часть зала под пекарню рискованно, ведь основной доход приносит бар по вечерам, а так он сократит количество гостей.

— Илья, я, конечно, тебе благодарна, но все-таки будет лучше поискать что-то другое в Романовце, — наконец отойдя от шока, заговорила мама.

— Я не настаиваю, Галина Дмитриевна. Только, боюсь, что Филатова не даст вам жизни. Мы с Линой говорили с ней, эта женщина настроена решительно. Она хочет помешать вашему бизнесу, — Илья выложил все как есть, несмотря на то, что я пихнула его ногой под столом. Маме совсем незачем знать подробности, хватит с нее волнений.

— Илья, но... я если я приму твое предложение, проблемы могут быть у тебя!

— Нет, я не арендую залы, бургерная полностью принадлежит мне. Мы давно выкупили помещения, поэтому Филатова ничего не сможет сделать. У меня есть две больших кладовых, которые нам не так сильно нужны. Одну оставим как хозкомнату, за счет второй расширим зал. Я не останусь в убытке.

— Ой... столько всего... — мама приложила ладони к своим горящим щекам, в ее глазах заблестели слезы. Я чувствовала, как она взволнована и как боится принять предложение Ильи.

— Галина Дмитриевна, подумайте. У вас есть время. Понимаю, сейчас вам сложно, так много всего случилось в один день. Давайте так: вы обсудите все с Елизаветой Павловной, Машей и Линой, потом уже дадите ответ?

— Спасибо, Илья, мне действительно нужно время, — согласилась мама.

— В таком случае я вас оставлю. Нам с Лиской пора домой. Лин, ты как? — Илья посмотрел на меня.

— Побуду с мамой и бабушкой, — ответила я, желая одновременно и остаться с родными, и пойти с Ильей.

— Хорошо.

Внутри меня кипели самые разные чувства: благодарность, надежда, радость и страх, но я не нашла слов, чтобы все это выразить, и просто молча наблюдала за тем, как Илья собирается, одевает Алису, прощается с мамой и бабушкой.

— Пока! — он махнул нам, беря за руку Алису, которая уже успела обнять на прощание каждую из нас.

— Пока, — пролепетала я, все еще не понимая, что именно следует сказать.

— Видишь, Лина, я была права, — шепнула мне на ухо бабушка, неслышно подойдя ко мне.

— В чем права?

— Он любит тебя. Разве нужны еще какие-то доказательства?

Не думая больше ни о чем, забыв про куртку и шапку, я бросилась вдогонку за Ильей. Он уже усадил Алису в машину, захлопнул дверцу и повернулся, и тут я на него налетела.

— Что такое? — растерялся Илья.

Я ничего не ответила, встала на цыпочки и легко поцеловала его в губы, а когда хотела отстраниться, он не дал — прижал к себе и поцеловал по-настоящему.