Обнаженная я лежала на барной стойке, где чуть больше часа назад пили и закусывали пьяные мужчины. Спина и ягодицы прилипали к застарелому лаку, покрывавшему массив дерева. Я чувствовала на себе вес тела Ильи, хотя он старался держать себя локтями и предплечьями, которыми упирался в стойку по обе стороны моей головы. Его движения были резкими, быстрыми и даже грубыми.

Мы обошлись без лишних прелюдий. Как только Романов понял, что я не пойду на попятную, он, не разрывая поцелуя, снял меня со стойки и стал раздевать. Я помогла ему освободить себя от одежды, а потом потянулась к ремню его брюк, но Илья перехватил мои руки. Он усадил меня обратно на стойку и, широко разведя мои ноги в стороны, устроился между ними. Я снова потянулась к его брюкам, но Илья отшагнул, а потом, опустившись на колени, приник губами к самому интимному месту.

В первое мгновение мне было неловко, ведь я хотела лишь быстрого, ни к чему не обязывающего секса. Один акт, который бы стер во мне воспоминания о другой близости, той, что была по любви. Однако, я не смогла долго сопротивляться желанию достигнуть пика удовольствия. Мои ноги уже лежали на его плечах, я полусидела, поддерживая себя одной рукой, второй зарывшись в его волосы. Вскоре тело накрыла приятная судорога оргазма. Илья поднялся, уложил меня на стойку и, наспех раздевшись, взгромоздился сверху.

Чувствуя себя вполне удовлетворенной, я больше не испытывала того возбуждения, что несколько минут назад, но хотела подарить разрядку и Илье. Широко разведя ноги, я дала ему удобно устроиться между ними, но уже спустя несколько стремительных толчков стала сама подмахивать бедрами. Романов оказался искусным любовником, он вновь довел меня до сладостного пика, заставив, пусть и ненадолго, выбросить из головы все, что со мной случилось.

Я ожидала, что когда все кончится, Илья станет вести себя так, будто ничего и не было, что он спокойно оденется, вызовет мне такси и не захочет говорить о случившемся. Я ошиблась. Какое-то время Романов не выпускал меня из объятий. Мы так и лежали нагие на барной стойке, прижавшись друг к другу, пока мне не стало холодно. Илья почувствовал это и, быстро чмокнув в губы, соскочил на пол, поднял свою мягкую байковую рубашку и накинул ее мне на плечи, после чего сам стал одеваться. Что бы подумал Игорь, если бы сейчас меня увидел? Чувствовал бы и дальше свою вину или же решил бы, что теперь мы квиты?

— Пойдем ко мне? Примешь душ и ляжешь в моей постели? — неожиданно предложил он.

— Не думаю, что это хорошая идея, — не глядя в его сторону, я соскочила со стойки и потянулась за своими трусиками. — Мне было хорошо с тобой, но не больше.

— Я предлагаю тебе просто заночевать. Сам лягу в гостиной. Мама спит с Лиской...

— Нет, Илья. Во-первых, это неудобно, а во-вторых, я хочу домой.

Я все также боялась встречаться с ним взглядом. Теперь, когда дурман страсти миновал, пришла дурацкая неловкость. Он был прав: секс все испортил между нами, но какая теперь разница, если я решила уехать из Романовца?

— Хорошо, Лина, я не стану настаивать, — спокойно ответил Илья. Он уже успел одеться, и я вернула ему рубашку.

— Я могу попросить тебя вызвать мне такси? Кажется, мой телефон окончательно сел.

— Я тебя сам отвезу.

— Не стоит...

— Лина, не спорь. В такой час ждать такси не меньше сорока минут, а тебе бы сейчас лечь. Мне кажется, что окажись ты дома, моментально заснешь, — Илья подошел ко мне и постарался поймать мой взгляд. Пришлось посмотреть ему в глаза, чтобы не догадался, как мне некомфортно.

— Ты прав, скорее всего, сейчас я смогу уснуть. Чувствую себя совершенно выжатой, но... мне было хорошо. Спасибо. — Я сказала чистую правду.

— Мне тоже было хорошо, Лина. Очень... Знаешь, если бы обстоятельства сложились иначе, я бы вновь предложил тебе попробовать быть вместе. Я не хочу, чтобы ты уезжала, если бы только...

— Не надо, Илья. Все решено. Другого варианта просто-напросто нет, — отрезала я.

Мы ехали в молчании, погруженные каждый в свои мысли. Не прошло и суток с момента, как я узнала правду об Игоре, а, казалось, пролетела вечность. Илья помог ненадолго заглушить боль, но действие этого лекарства кончалось, и теперь снова рвало душу. Бежать! Нужно как можно скорее бежать из этого города! До возвращения мамы оставалось несколько дней, но как их пережить?

— Лина! Лин! — Илья коснулся моего плеча. Оказалось, мы приехали, а я даже не заметила. Прикрыв глаза и откинувшись на сиденье, я ушла в свои тягостные размышления.

— Спасибо, что подвез, — я быстро ему улыбнулась и открыла дверцу машины, чтобы поскорее выбраться на воздух.

— Я поднимусь с тобой...

— Не надо, — слишком быстро ответила я. — Это лишнее.

— Не думай, что я надеюсь на продолжение. Дело не в этом. Мне будет спокойнее, если доведу тебя до квартиры. Ночные подъезды — не самое безопасное место.

— Хорошо. Спасибо.

Мне стало стыдно, потому что я действительно решила, что Илья напросится зайти, чтобы снова... Черт! Как неловко вышло, что он догадался о моих мыслях. С другой стороны, он мужчина, а я женщина...

Мы зашли в темный подъезд, где в очередной раз перегорела лампочка. Опять приходилось идти почти наощупь, ориентируясь лишь на слабый свет откуда-то с верхних этажей. Остановившись у своей двери, я стала искать ключ и, когда нашла, обернулась к Илье. Он даже не поднялся на лестничную площадку, будто опасался лишний раз приблизиться ко мне. Я обидела его своими домыслами?

— Илья...

— Слушай, я не сказал тебе раньше: завтра в пекарню выйдет Маша. Когда ты поехала к своему недопринцу выяснять отношения, я позвонил ей и попросил поработать.

— Но... у нее же каникулы. Наверняка были планы!

— Она согласилась выйти. Не думай, я не давил, если бы у нее не получилось, то я что-нибудь придумал бы. И еще, утром моя уборщица придет к вам, чтобы навести порядок.

— Но...

— Там тоже все схвачено. Платить ей не нужно, у нас есть определенная договоренность. В свое время я оказал ей услугу, а теперь она вернет долг.

— Не знаю, что и сказать... Спасибо? — это прозвучало как вопрос, но я действительно не представляла, какими словами передать то, что чувствовала. С каждым днем Романов открывался мне с новой стороны. Как же правильно я поступила, что не поддалась уверениям Игоря и не прекратила общение с Ильей.

— Лин... — он замешкался, и я насторожилась, ожидая подвоха. — Перед отъездом попрощайся с Лисенком, ладно? Она привязалась к тебе и не поймет, если ты сама не скажешь, что уезжаешь.

— Обязательно. — В первую секунду я почувствовала облегчение, но вдруг подумала, что разговор с малышкой будет непростым. Черт возьми, да я сама не хотела оставлять ее. — Илья, я помню, что обещала сводить Лиску в тот развлекательный центр, где ей понравилось. Все в силе.

— Вот этого не надо, — неожиданно резко сказал Илья. — Не обещай ребенку того, что можешь не исполнить.

— Хорошо. Не буду, — согласилась я, мысленно давая себе слово обязательно порадовать Алису походом в центр, чего бы мне это ни стоило.

— Спокойной ночи, Лина.

— И тебе...

Прямо в прихожей я стянула с себя всю одежду и комом бросила ее в корзину для белья. Хотелось не просто смыть с себя весь этот день, но убрать его остатки даже с одежды. Хотя... уже пять часов, как началось третье января. Я приняла душ, поставила на зарядку свой мобильный и голой забралась в постель.

Меня разбудило противное жужжание. За окном вовсю светило солнце, его яркие лучи падали прямо на лицо. Обычно мы задергиваем на ночь шторы, но мне было не до этого. Я поморщилась и в этот момент почувствовала резкую боль в районе виска, будто кто-то ударил меня молотком. Жужжание не прекращалось... Я потянулась за телефоном и увидела, что звонит мама.

— Алло, — ответила я, стараясь придать бодрости голосу.

— Я что, тебя разбудила? Лина, уже полдесятого, ты не открываешь пекарню? Говорила же, что будешь работать в каникулы, потому что...

— Там Маша, — перебила я поток маминых слов.

— Как Маша? У нее же каникулы!

— Так получилось, мам... Она сама захотела выйти, — наглая ложь, но что поделать? Я не могла признаться маме в том, что натворила. Конечно, она поддержит меня, но в ее глазах я совершенно точно прочту знаменитое: «я же говорила».

— Раз так, ну ладно... Вообще, Лина, я звоню не для этого, — неожиданно воодушевилась мама. — Я возвращаюсь сегодня вечером и не одна!

— Как сегодня?!

Я резко села на кровати, отчего голова заболела еще сильнее. Так скоро увидеть маму я была не готова. Сегодняшний день, по всем правилам болезненного разрыва, нужно было провести в постели со слезливой мелодрамой и бутылкой вина, а теперь придется заниматься уборкой квартиры.

— Сегодня поздно вечером. Поезд приезжает в двадцать три тридцать две. Если бы не такое время, то мы бы сделали сюрприз.

— Мы?.. — только сейчас я сообразила, что мама упомянула о том, что возвращается не одна.

— Да, милая. Я везу с собой бабулю! Знаешь, ей сейчас совсем нехорошо, после папиной смерти ее здоровье совсем ухудшилось, и я предложила ей перебраться ко мне. В конце концов, вместе нам будет лучше, я буду за ней присматривать, и сама не останусь одна, когда ты решишь вернуться в Москву.

— Да, мам, об этом... Я как раз хотела сказать, что приняла решение вернуться к себе, как только ты приедешь.

— Вот как? Так скоро? — казалось, мама опешила, но быстро взяла себя в руки. — Это правильно, Лина. Здесь тебе нечего делать. Этот город слишком мал для тебя.

— Завтра я побуду здесь с тобой и бабулей, а послезавтра с утра поеду в Москву.

— А что с твоей квартирой? Там же жильцы?

— Это не беда. Я что-нибудь придумаю.

На самом деле это и правда было проблемой. Теперь мне придется расторгать договор аренды, а на первое время искать себе съемное жилье. Когда всем этим заниматься? Сейчас в праздники нереально найти хоть какую-то квартиру, остается только дешевый хостел... В любом случае — лучше так, чем задерживаться в Романовце.

Я откинулась на подушки и прикрыла глаза. Голова продолжала раскалываться, острая боль теперь пульсировала по всему черепу, будто разрывая его изнутри. Нужно было срочно выпить таблетку, но у меня не было сил подняться. Телефон снова завибрировал. Я чуть не нажала ответить, думая, что это мама, которая «совсем забыла сказать», но нет. Звонил Игорь. Секунду я думала, а потом сбросила вызов. Между нами все было сказано. Я поставила точку в наших отношениях и, переспав с Ильей, сожгла все мосты обратно.

Снова звонок. Опять он. И во второй раз сброс. Игорь понял, что я не отвечу, поэтому теперь прислал сообщение. Меня дико тянуло открыть и только лишь прочитать, что он написал, но две голубые галочки в мессенджере выдадут, если я это сделаю. Не глядя, я отправила в архив весь наш чат, а потом внесла номер Игоря в черный список.

Утром все переживания прошлого дня чувствовались острее. Захотелось разрыдаться, но я знала: если дам себе слабину, уже не смогу успокоиться. Выпив две таблетки обезболивающего и не дожидаясь, пока оно ослабит мигрень, я стала собираться в пекарню — нужно было забрать машину, которую вчера там оставила, и заодно убедиться, что все в порядке.

Уже издали я заметила, что наше заведение не пустует. Столики у окон были заняты, только что вышла молодая пара и вошли ребята школьного возраста. Маша совершенно точно отобьет оплату за свой выход и заработает нам свыше прочих затрат. Единственное, что на меня давило, так это чувство вины, что девушку выдернули в ее нерабочий день.

— Привет! — поздоровалась я, зайдя в зал и осматриваясь. От вчерашнего беспорядка не осталось и следа и, если бы не новые кофейно-чайные предметы, вместо тех, что вчера разбила Инна Михайловна, я бы и не догадалась, что еще несколько часов назад здесь царил полный бедлам.

— Привет! — улыбнулась мне Маша, продолжая собирать в большой пакет заказ для ребят.

— Помощь нужна? — спросила я и, не дожидаясь ответа, направилась к вешалке для нашей верхней одежды.

— Лин, все в порядке, я справляюсь, — сказала Маша, протягивая пакет одному парнишке из компании. Ребята ее поблагодарили и направились к выходу, и Маша повернулась ко мне. — Илья сказал, что тебе не очень хорошо, так что, если хочешь, иди отдыхай, а я тут со всем разберусь.

— Он не сказал тебе, что случилось? — напряглась я.

— Нет. Только, что у тебя неважное самочувствие...

— Ясно. В целом все в порядке, но я бы не смогла сегодня открыть пекарню вовремя, поэтому так благодарна тебе! Мне правда жаль, что тебе пришлось работать в свой выходной, но мы заплатим тебе двойную сумму за выход.

— Лин, все в порядке. По сути, я была свободна. Мой парень сдает сессию, так что все равно весь день в книгах, да и у меня еще остался экзамен, и, пока меня не трогают, я учу. Какая разница, здесь или дома, но так я хотя бы занимаюсь еще одним полезным делом.

— Хорошо. Тогда я спокойна.

— Хочешь кофе? — вдруг предложила Маша, — извини, но ты выглядишь такой измученной...

— Ты знаешь, да. Я очень хочу кофе.

Обезболивающее помогло справиться с головной болью, да и после прогулки на свежем воздухе стало легче, но все равно я чувствовала себя как выжатый лимон. Чашка горячего американо сейчас казалась пределом мечтаний.

— Кстати, тебя искали, — как бы между делом сказала Маша, отвернувшись к кофемашине.

— Да?.. Кто? — спросила я, хотя отлично знала ответ.

— Игорь Филатов. Сын владельцев завода.

— Ясно. И что ты ему сказала?

— Только то, что знала, точнее думала: что тебя не будет в пекарне. Он поблагодарил и вылетел отсюда, как ошпаренный. Я бы предположила, что он поехал к тебе домой.

— Как давно это было? — напряглась я и повернулась к окну, боясь увидеть его на улице.

— Буквально минут за десять до твоего прихода.

Я должна была благодарить судьбу, что мы разминулись. Выйди я из дома чуть раньше, обязательно бы натолкнулась на Игоря здесь, а замешкавшись — встретила бы у подъезда. Я не готова его видеть, снова выслушивать оправдания и мольбы. Даже сейчас мое сердце колотилось как бешеное, живот стянуло в тугой узел, и к горлу подступила тошнота. Желанный полминуты назад кофе вмиг опротивел и, когда Маша протянула мне чашку, я с отвращением на нее посмотрела.

— Чего ты?..

— Нет-нет, все нормально, — смутившись, я взяла кофе и через силу сделала глоток. Нужно было гнать мысли об Игоре, иначе снова расклеюсь.

— Маш, можно попросить? — аккуратно начала я не менее важный разговор.

— М?

— Я сказала маме, что ты сегодня сама захотела выйти...

— Поняла. Не беспокойся, не выдам.

— И о той женщине, которую Илья попросил прибраться, тоже... Кстати, ты ее застала?

— Да, Инга. Она убирает бургерную, мы немного знакомы.

И тут я вспомнила, как Илья таинственно говорил о том, что эта женщина уберет пекарню бесплатно, потому что как-то задолжала ему, и мое женское любопытство взыграло:

— А ты не в курсе, почему она согласилась здесь убрать? Илья сказал, что у них есть договоренность...

— Ой, ну Игна всегда рада подработать, у нее четверо спиногрызов, — рассмеялась Маша. — Она, если что, готова сюда выходить.

— Подожди, Илья ей заплатил? Ты ничего не путаешь?

— Нет, она при мне перевод проверяла. Он кинул ей на карту. А что? — нахмурилась Маша. Кажется, она стала догадываться, что сказала лишнее.

— Романов мне сказал, что у него есть какие-то договоренности с этой женщиной, и она приберется здесь бесплатно в счет оплаты долга.

— Черт, я сдала Илюху! — Маша прикрыла рот ладонью, будто это могло помочь вернуть слова обратно.

В пекарню вошли новые гости, и я уступила им свое место у стойки, а сама села за угловой столик. Несмотря на то, что Романов явно хотел сделать как лучше, стало неприятно от его обмана. Снова меня дурачили. Сколько же можно чувствовать себя дурой?! Теперь вместо благодарности я испытывала злость. Захотелось немедленно высказать Илье все, что думаю, и вернуть ему деньги за уборку. Я набрала его номер и стала слушать долгие гудки, нервно постукивая пальцами по столешнице.

— Алло, — ответил он на пятый или шестой гудок. Его голос звучал вымученно, и мой запал сошел на нет.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила я.

— Лиска совсем разболелась. Вызвали врача, вот ждем.

— Что с ней? Температура?

— Да, сейчас немного сбили, она уснула.

— Илья, что нужно? Лекарства? Фрукты? Я сейчас приду.

— Лин, все нормально. У нас все есть. Мама помогает, но... — Илья перевел дыхание, — если хочешь прийти, мы не против, даже наоборот. Думаю, она обрадуется, если ты ее навестишь. Ты же не боишься заразиться? Потому что если так, ничего страшного...

— Буду через пятнадцать минут, — отрезала я.

Мой недопитый и остывший кофе отправился в раковину. Я завела машину и, пока она прогревалась, набрала в пакет разной выпечки. Естественно, оплатила ее из своего кармана.

По пути к Илье я заскочила в магазин и взяла разных фруктов, а в аптеке — три пачки аскорбинки. С детства ее обожала и была уверена, что и Алиска оценит полезное лакомство. Сердце сжималось от мысли, что сейчас она страдает. Неужели ей стало плохо ночью, когда Илья был со мной? Но вчера у нее только лишь болело горло.

Мне открыла мать Ильи. Когда жила в Романовце, я видела ее редко, но помнила Надежду Викторовну вечно измученной и уставшей. Тогда она выглядела значительно старше моей мамы, хотя у них была разница всего в два года. Сейчас же, несмотря на то что была измотана, она производила впечатление женщины, которая успевает следить за собой. Не знай я, что ей под шестьдесят, не дала бы и пятидесяти.

— Лина, заходи! — Надежда Викторовна радушно улыбнулась и распахнула шире дверь. — Илья сказал, как ты заступалась за нашу девочку. Спасибо тебе большое.

— Не за что. Алиска замечательная, я не могла позволить кому-то ее обидеть. И вот, — я протянула пакет с выпечкой, — это к чаю. Еще здесь фрукты и аскорбинка.

— Лина, ну что ты! У нас все есть! — воскликнула Надежда Викторовна, забирая у меня ношу.

— Маркова, привет!

В прихожей нарисовался Илья. Он выглядел совершенно разбитым: бледный, с темными кругами под глазами; волосы растрепаны, одежда помята. Странно, когда я увидела его, мое сердце пропустило удар, напоминая то, что случилось между нами этой ночью. Старая поблекшая футболка обтягивала его грудь и плечи, четко очерчивая упругие мышцы. Словно наяву я видела, как веду рукой по его плечу, а потом касаюсь губами щетинистого подбородка. Захотелось вновь почувствовать тяжесть его тела на себе... Это было какое-то наваждение!

— Как Лиска? — спросила я, отводя взгляд в сторону, стыдясь своих непрошенных мыслей.

— Спит, так что пойдем на кухню. Сварю нам кофе. — Казалось, он ничего во мне не заметил, да и ему явно было не до того. Мое минутное помешательство кончилось, осталось лишь сочувствие к другу, который переживал за свою дочь.

— Идите, а я за Алисой присмотрю, — сказала Надежда Викторовна, вручая мои пакеты Илье.

— Идем, — повторил Илья.

Он возился с туркой у плиты, я сидела сзади него на табурете. Вроде бы ничего особенного не происходило, но между нами повисло какое-то напряженное молчание. Я не думала, что до своего отъезда увижу Илью более чем на пару минут, чтобы попрощаться. Он был прав, теперь все между нами изменилось. Интересно, что бы подумал Игорь, если бы увидел меня сейчас здесь? Догадался бы, что я была этой ночью с Ильей?

— Ты же с сахаром не пьешь? — спросил Романов, не поворачиваясь.

— Нет, — ответила я, и снова повисло молчание.

Горький аромат кофе моментально заполнил собой кухню. Я вновь ощутила, как сильно нуждаюсь в этом напитке, да еще и поняла, что проголодалась. Две таблетки нурофена — так себе завтрак, и в подтверждение тому мой живот громко заурчал.

— Да ладно, Маркова? — громко рассмеялся Илья. Я хотела было ответить, но не удержалась и тоже захохотала. Наш смех сотворил чудо и прогнал дурацкую неловкость.

— Ты неважно выглядишь, — успокоившись, сказала я. — Спал хоть немного?

— Нет. Когда вернулся, сходил в душ, а там Алиска проснулась, — Илья поставил передо мной кружку с кофе и заглянул в холодильник. — Бутер с докторской будешь?

— Буду.

— И я. Сегодня не ел, не было аппетита, но твой громкий живот напомнил, что так нельзя. — Он достал колбасу, положил ее на доску и стал резать толстыми кружками.

— Слушай, Илья... Я знаю, что ты заплатил за уборку пекарни. Скажи, сколько все обошлось, я возмещу.

— Кто тебе сказал? — он замер, бросив на меня взгляд через плечо.

— Давай не будем. Просто скажи, сколько денег.

— Боже, Лина, отстань! Нисколько! — отрезал Илья и достал из хлебницы буханку черного в нарезке.

— Но я не хочу быть должна. И подачки мне тоже не нужны! — вспылила я.

— Маркова, ты совсем дура? — Илья с грохотом поставил на стол тарелку с бутербродами, а сам навис надо мной. — Вообще не понимаешь, что это просто нормальные дружеские отношения? Тебе вчера было хреново, я хотел помочь. И мне это ничего не стоило. Я не разорюсь от этой мелочи и выставлять тебе счет не собираюсь.

— Но ты соврал!

— Только для того, чтобы ты не чувствовала себя обязанной. Я же знаю, Маркова, ты бы стала морочиться, что сейчас и происходит.

— И все же я заплачу...

— Да как знаешь!

Илья резко развернулся и, схватив с тарелки бутерброд, стал его жадно жевать. Я не удержалась, взяла второй и впилась в него зубами. Никогда раньше кусок черного хлеба с толстым ломтем докторской не казался мне таким вкусным. Я даже не заметила, как с ним управилась.

— Будешь еще? — немного остыв, спросил Романов.

— Угу, — ответила я.

На этот раз Илья сделал каждому по два бутерброда, которые мы съели в тишине. Перекусив, я перестала сердиться на Романова. Видимо, моему мозгу мешал работать голод, и сейчас ко мне пришло понимание, что я вела себя как неблагодарная гордячка. Илья взял на себя мою проблему и ее решил, вместо упрека следовало бы сказать спасибо.

— Извини меня, пожалуйста, — еле слышно произнесла я.

— Ладно, Лин, проехали. Ты на взводе, я тоже...

— Я действительно тебе очень благодарна. У меня просто крыша поехала от того, что ты меня обманул. И так чувствую себя идиоткой по всем фронтам, а тут еще это.

— Тогда ты тоже извини, что не сказал правду. Понимаю, что сейчас для тебя любая даже самая невинная ложь — как красная тряпка для быка. Хкм... — Илья выдержал небольшую паузу. — Ты не передумала уезжать из Романовца?

— Нет. Я собираюсь возвращаться в Москву послезавтра.

— Так скоро? — он опешил. — Почему? Ты же хотела дождаться маму!

— Да, она приезжает сегодня поздно вечером и не одна, а с бабушкой. Завтра побуду с ними, а на следующий день — в дорогу. В любом случае, теперь мне не будет места в квартире. Не хочу никого стеснять, а так бабуля займет мою спальню.

— Но... ты подумала, где будешь жить в Москве? Твоя квартира сдается.

— Перекантуюсь в каком-нибудь недорогом хостеле...

— Слушай, мне это не нравится. Вот честно! Почему накуролесил этот козел, а уезжать должна ты?! — прорычал Илья.

— Он-то точно не уедет из Романовца, а если я останусь, то Игорь не даст мне жизни!

— Черт! — Илья вскочил со стула, подошел к окну и прислонился лбом к стеклу.

— Эй! Ты чего?

Я встала из-за стола и подошла к Илье. Он резко развернулся, и наши лица оказались так близко, что мою щеку обожгло его дыханием. Илья опустил взгляд на мои губы, и я непроизвольно их приоткрыла. Мы оба знали, что сейчас произойдет, но оттягивали этот момент. Илья убрал за ухо мои волосы, задержав руку на щеке... Еще мгновение, и он бы меня поцеловал, но нам помешала трель дверного звонка.

— Это врач, — сказал он, отстраняясь.

— Нужно открыть.

— Да... Зайди, пожалуйста, к Алиске. Нужно ее разбудить.

— Конечно.

Я негромко постучала в детскую и, услышав позволение войти, заглянула в комнату. Сонная Алиска сидела на кровати, а Надежда Викторовна натягивала на нее цветастый байковый халатик. Лицо малышки разрумянилось от температуры, а глаза болезненно блестели. Глядя на нее, я была готова отдать все на свете, лишь бы она скорее поправилась.

— Вы проснулись? Там пришел доктор.

— Эви, привет! — Алиска помахала мне одной рукой, а второй стала тереть глазик.

— Не три! — Строгая бабушка отстранила ее кулачок и подала колготки. — Надевай скорее.

— Лиска, как ты? — спросила я, входя в комнату.

— У меня горло болит. И все какое-то... желтое.

— Температурит. Сон не помог, — вздохнула Надежда Викторовна. — Пойду приготовлю врачу ложку. Лин, приведешь Алиску, когда она оденется?

— Конечно.

Малышка натянула колготки на пол ноги и замерла, внимательно всматриваясь в мое лицо. Потом она потянулась за очками, которые лежали на тумбочке и, натянув их, снова посмотрела на меня.

— Ты не такая, — пробормотала она. — Ты тоже болеешь?

— С чего ты взяла? — спросила я и, опустившись перед ней на корточки, стала помогать с колготками.

— Ну... глаза у тебя такие... красные. И лицо странное.

— Понятно, я плохо выгляжу, — улыбнулась я. — Можно сказать, что да, я заболела. Но у меня не простуда, как у тебя.

— Эй, вы где там? — в детскую заглянул Илья. — Ольга Геннадьевна ждет.

— Мы готовы, — улыбнулась я Илье и, взяв Алису за руку, повела в гостиную, но на пороге Илья ухватил меня за локоть.

— На минуту, — шепнул он и громче обратился к дочери: — иди к бабушке. Мы сейчас.

Когда Алиска отошла, Романов втянул меня в детскую. Я совершенно растерялась, не понимая его поведения.

— Слушай меня внимательно, Ольга Геннадьевна не наш детский участковый, она на подмене в праздники, а так работает по улице Ленина.

— И что? — все еще не понимала я.

— Боже, Маркова, включи голову! Это врач Камиллы!

— Мы можем расспросить ее о Ками? Она же должна знать про ее здоровье! — воодушевилась я, но тут вспомнила, как не уместно, ведь Алиска болеет. Илья имел полное право послать меня куда подальше, но ведь он сам завел разговор...

— Идем. Сначала она осмотрит Лиску, а потом я постараюсь завести разговор про Ками. Будешь у меня на подхвате.

Полноватая женщина слегка за шестьдесят в белом халате, надетом на шерстяное платье с высоким горлом, восседала в кресле в центре гостиной. Напротив нее в колготочках и задранной маечке стояла Алиска, терпеливо снося прикосновения стетоскопа к своей худенькой спине.

— Дыши! Дыши! — командовала врач, и Алиса делала глубокие вдохи, пока не закашлялась. — Ох, Алиса, не нравятся мне твои хрипы, — покачала головой Ольга Геннадьевна и обратилась к нам: — У девочки идут воспалительные процессы гортани. Ларингит.

— Это очень серьезно?! — встревожился Илья.

— При правильном лечении — нет, но приятного мало. Мама, оденьте ребенка, — сказала Ольга Геннадьевна, повернувшись ко мне. На мгновение все, кроме врача, опешили, но было не до пояснений. Я взяла Алискин халатик и распахнула перед ней.

— Эви, я взрослая, я сама могу, — прошептала девочка, словно боясь, что ее услышит доктор.

— Знаю, милая, — улыбнулась я.

Ольга Геннадьевна выписала рецепт, дала рекомендации, как лечить Алису и оформила вызов на дом через четыре дня. Она уже собиралась уходить, как Илья чуть ли не преградил ей дорогу.

— Ольга Геннадьевна, вы же были врачом Камиллы... Камиллы Поляковой?

— Да, — после недолгой паузы произнесла женщина, причем мне показалось, что она задумалась не затем, чтобы вспомнить свою пациентку, а потому что не знала, стоит ли говорить правду.

— Раньше я жил с ее матерью.

На этих словах врач метнула в меня удивленный взгляд и покраснела. Теперь она поняла свою промашку, но я сделала вид, будто ничего не произошло.

— Мы с Мариной были в серьезных отношениях и довольно долго, — тем временем продолжал Илья, — к Ками я тоже привязался. Хотел узнать у вас, как она? Вы что-нибудь слышали?

— Нет-нет. Я ничего не знаю про Камиллу, — заволновалась Ольга Геннадьевна. — Она не болела, слава Богу, в последнее время, так что мне с ней не довелось пересекаться.

— Да, а теперь она переехала, даже забрала медкарту... — вздохнул Илья. — Я даже не знал, что это разрешено. Все же есть в электронной системе, зачем забирать бумажный дубликат?

— Слушайте, я не знаю. На этом настоял отец девочки. А теперь извините, мне пора. У меня еще два вызова.

Ольга Геннадьевна протиснулась мимо Ильи в прихожую. Ничего не понимающая Надежда Викторовна поспешила за ней, чтобы проводить, а мы с Ильей переглянулись, понимая друг друга без слов. В жизни Камиллы никогда не было отца, откуда вдруг он появился, почему решил стереть следы дочери в Романовце и, черт побери, кто он такой?!