За девять лет она практически не изменилась. Те же острые скулы, орлиный нос, решительный взгляд холодных как лед синих глаз, густые, сдвинутые к переносице брови. Ее прическа все также оставалась безупречной: аккуратный, волосок к волоску, низкий платиново-белый пучок. Она явно не гнушалась ботоксом, а возможно делала серьезную подтяжку лица, потому что ни на лбу, ни в носогубках не было ни намека на морщинки. Даже в макияже она себе не изменила — как всегда идеальный, подчеркивающий образ роковой блондинки, который она выбрала для себя еще в молодости: губы цвета бордо и тонкая черная подводка.

Как и прежде, она предпочитала в одежде светлые оттенки: бежевое кашемировое платье, совершенно точно купленное за баснословные деньги, высокие сапоги в тон и белоснежное пальто. Ее дизайнерская сумочка наверняка была подлинником, выписанным на заказ в бутике, и стоила как средней цены автомобиль. Эта женщина могла бы восхищать, если бы не вызывала такую сильную неприязнь.

— Ты! — бросила она, глядя на меня, как обычно сверху вниз, всем своим видом демонстрируя, что я полное ничтожество в сравнении с ней.

— Инна Михайловна, — кивнула я. Здороваться или спрашивать, что ее сюда привело, было бы глупо. Все и так ясно. Мать Игоря явилась, чтобы втоптать меня в грязь, унизить, раздавить, только одного не учла — я больше не зашуганный подросток. Если эта женщина ставит себя на пьедестал, то я поднимусь туда к ней, чтобы показать — мы одного уровня.

— Так... Вы, я полагаю, уже доели, — Инна Михайловна обратилась к моим последним гостям, а они не то, что ответить, боялись даже взглянуть на эту фурию. — Кажется, я вас помню. Вы же работаете на моем заводе, так? — И вновь на ее реплику ответили молчанием. — Думаю, вам пора собираться, чтобы завтра выйти на работу. Даю вам полминуты.

Как стадо послушных овец, компания, совсем недавно возмущавшаяся на мою просьбу покинуть пекарню, стала собирать вещи. Супы остались недоеденными, кофе недопитым, десерты нетронутыми. Они не решились попросить меня упаковать все с собой, а мне было не до того, чтобы это предложить.

Полминуты оказалось даже много для того, чтобы четыре человека убрались из пекарни. Они не застегнули куртки, и как ошпаренные выскочили на улицу. Неужели действительно так боялись Инны Михайловны? Могла ли она за такую мелочь уволить их с работы?.. Наверняка. Даже если бы не занялась этим лично, устроила бы все так, что эти несчастные сами написали бы заявление.

— Ты что о себе возомнила?! — прошипела мегера, как только мы остались одни. — Распутная девка!

— Это что вы о себе возомнили?! — ответила я, выйдя из-за стойки, чтобы встать лицом к лицу с матерью возлюбленного. — Вы не смеете оскорблять меня в моем же заведении!

— Твоем заведении? — усмехнулась Инна Михайловна и развела руками. — Ты про эту третьесортную кофейню? Да тут находиться-то противно. Все провоняло кухней.

— Это не мишленовский ресторан, но и мы с вами не в столице мира. Между прочим, вашему сыну здесь очень нравится.

— Моему сыну нравится спать с обслугой.

— Знаете, я не думаю, что у нас с вами выйдет конструктивный разговор. Попрошу вас уйти, — я решительно указала этой дамочке на дверь.

— А?! — Инна Михайловна театрально приложила руку к груди. — Кто ты такая, чтобы выгонять меня?! Я — хозяйка этого городишки. Ни ты, ни кто-либо другой мне не указ. Ты что о себе думаешь?! Окрутила моего сына, доишь из него деньги и считаешь, я так все это оставлю?!

— Я не дою из Игоря деньги!

— Вот как?! Ты в курсе, сколько стоит квартира, которую он снял для ваших утех?! А сколько потратил на мебель и прочую дребедень?! И скажешь, что шкафы забиты одеждой, которую покупал не мой сын? А косметика?! Я была в вашем гнездышке и все видела своими глазами! Игорек потратил на тебя целое состояние, ты и счастлива. А дальше что? Моря, горы, новая машина?

— Ничего этого я не просила! — мой голос дрогнул, но я сумела сдержать подступившие слезы. Эта женщина знала, как задеть побольнее. — Игорь просто сумасшедший романтик. Он хотел создать для нас свой дом, где все будет только нашим, и не напомнит о прошлом.

— О каком прошлом, деточка?! Мой сын помолвлен. Летом он женится. Если Игорь и снял квартиру, которая не похожа на ту, где живет с Наташей, то только потому, что, видимо, замучила совесть.

— Что?! Но он...

Я пыталась собрать разбегающиеся мысли, облечь их в слова, построить фразы. Как обухом по голове ударило осознание страшного обмана, в который я не могла и не хотела верить. Это не могло быть правдой, ведь Филатов уверял меня, что теперь он только со мной. Или это происки мегеры-мамаши?! Она хочет нас разлучить. Я должна была все прояснить, пусть даже выставив себя дурой.

— Он расстался с Наташей, — сухо сказала я.

— Как?! — теперь пришла очередь Инне Михайловне удивиться, но ее замешательство длилось недолго. — Это мой сын так сказал? — Она громко и наигранно рассмеялась. — Вчера утром он долго целовал Наташу, усаживая ее в такси и отправляя на праздники к родителям. Не думаю, что после этого Игорь мог сообщить невесте, что он с ней расстается. Или... подожди... ты считаешь, что мой сын ушел от своей невесты раньше? Ох, бедняжка Эвелина. Наивная душа. Естественно, Игорек и Наташа все еще вместе. Ни о каком расставании не идет и речи. Они счастливы, планируют свадьбу, создание семьи, детей. Вот только ты возникла, как мелкий и очень неудобный прыщик, но это не проблема. Тебя можно выжечь.

— Что такое вы говорите?.. — прошептала я. Земля уходила из-под ног. Я с трудом могла устоять. Глаза застилали слезы, побороть которые уже не получалось. Стало плевать на то, что я хотела держать лицо перед матерью Игоря.

— Знаешь, чем мне нравится Наташа? — продолжала Инна Михайловна. — В ней есть порода. Она ведь тоже из простой семьи, но в отличие от тебя в ней видны стать, гордость, благородство. Эта женщина — достойная партия моему сыну. Она его боготворит. Если бы не ты, их с Игорем отношения были бы идеальны. Безусловно, ты похорошела за прошедшие годы, скинула килограмм «дцать», лицо уже не в тех омерзительных гнойниках, но все равно ты ей не ровня. Она по-настоящему красива. С ее генофондом у меня будут замечательные внуки. А еще Наташа бы никогда не опустилась до того, чтобы стать чьей-то любовницей.

— Я тоже, — тихо произнесла я, но Инна Михайловна, кажется, меня не услышала.

— Знаешь, откуда Игорь взял деньги на то, чтобы тебя содержать?

— Он меня не содержит! — прорычала я. Задетая гордость заставила воспрять духом.

— Так знаешь, чем мой сын оплачивал твои хотелки? Думаешь, у него такая большая зарплата на заводе, что он смог снять и меблировать шикарную квартиру в новостройке? Он провел аренду через завод! Через завод оформил закупку мебели и техники. Выписал себе какие-то командировочные, судя по всему, на твои тряпки. Вот так, дорогуша. Ты толкнула моего сына на махинации! Из-за тебя он стал чуть ли не вором! Из-за тебя и твоей неуемной жадности.

— Не верю...

— Я лично проверяю всю бухгалтерию завода. У меня никто и копейки увести не может, а тут такие суммы! Аренда помещения, закупка мебели, командировочные на поездки, которых не было, прочие расходы, какие именно — боюсь представить. Я быстро поняла, что здесь что-то не чисто, но каким было ударом увидеть, что эти траты проводил мой Игорь! Если бы не это, возможно, какое-то время он еще поводил бы меня за нос. Хорошо, что все вскрылось именно сейчас, пока ваша интрижка не принесла приплод, — Инна Михайловна с отвращением кивнула на мой живот. — Ты наверняка грезила мечтой, что Игорь тебя обрюхатит, и это вас навсегда повяжет. Что молчишь? Нечего сказать?

— Вам — нечего, — отчеканила я.

— Держись подальше от моего сына, — прошипела мегера и стала надвигаться на меня. — А лучше — уезжай из Романовца, пока о вашей связи не узнали. Что подумают люди, если пойдут слухи, будто мой сын путается с дочерью убийцы...

— Мой отец — не убийца! — воскликнула я.

— Можешь говорить все, что пожелаешь, но факт остается фактом. Твой отец — позор Романовца. Педагог. Директор школы. А сам путался с распутной девицей, которую забил насмерть в подворотне. Настоящий уголовник. Я запретила и мужу, и сыну упоминать, что они когда-то водили с ним дружбу. Ты — его дочь. Ты должна сгорать со стыда за такого отца, но нет. Вместо этого чувствуешь себя прекраснейше, еще и Игоря захомутать решила. Не смей пятнать честь моего сына! Ты...

Инна Михайловна резко замолчала и вперилась взглядом мне куда-то ниже шеи. Сначала я не поняла, на что она так дико смотрит, машинально коснулась себя там ладонью и почувствовала сапфировую подвеску — подарок Игоря, который вмиг опротивел.

— Это не твое, — самодовольно произнесла Инна Михайловна. — Сама снимешь, или помочь?

Я не желала носить это украшение, но послушно исполнить приказ этой женщины было бы еще более унизительно. Она может командовать своими служащими, их родными и всем остальным Романовцем, но только не мной!

— Дрянь! — прошипела Инна Михайловна и своей когтистой лапой молниеносно сорвала с меня подвеску.

Жгучая боль пронзила шею сзади: мегера с такой силой дернула цепочку, что та наверняка порезала мне кожу. Однако я даже не поморщилась, стараясь сохранить лицо, и это разозлило ее сильнее.

— Ты больше не заговоришь с моим сыном, поняла?! Я запрещаю тебе к нему приближаться! Да, ты схуднула, прыщи вывела, но все та же никчемная девица. Полное ничтожество. Игорь ходит в изысканные дорогие рестораны, а ты стоишь этого места, хотя здесь не мешает кое-что подправить.

Инна Михайловна схватила со стойки милую фарфоровую статуэтку, которую мама привезла из Петербурга, и бросила ее на каменный пол. Статуэтка со звоном разбилась, а разъяренная фурия не останавливалась. Она подошла к столику с сахаром и корицей и стала поочередно бить каждый стеклянный предмет.

— Хватит! — не выдержала я.

— Я камня на камне не оставлю от этой забегаловки. Смотри, что я сделаю с этим местом, потом очередь дойдет до тебя, — Инна Михайловна схватила терминал для оплаты, безжалостно выдернула из него шнур и замахнулась.

— Эй, а ну назад! — раздался суровый бас.

Мы обе оглянулась. В дверях стоял грозный Илья. Его руки были сжаты в кулаки, лицо –напряжено, а взгляд исподлобья устремлен на Инну Михайловну. Я так хотела броситься к нему, чтобы найти защиту за его широкой спиной, но будто приросла к полу.

— А... еще один фрукт, — усмехнулась мегера, но положила терминал на место. — Ты что тут? Кофе выпить пришел или эту дрянь окучиваешь? А, может, вы спелись за спиной Игоря, чтобы доить его доверчивого?

— Я не намерен слушать ваш бред, и Лина тоже. Выметайтесь-ка отсюда... — Илья отошел от двери, освобождая проход для Инны Михайловны, но она, естественно, не пошевелилась. Конечно, ведь ни у кого нет права указывать этой грымзе.

— Ты как смеешь говорить со мной? Ты — никто, а я — хозяйка этого города. Одно мое слово и ни ты, ни эта девка и дня здесь не протянете. Хочешь лишиться своей пивнушки? Мигом организую.

— Давай!

Илья переменился в лице. Теперь могло показаться, что вся эта ситуация его забавляет. С кривой ухмылкой он двинулся на Инну Михайловну, будто хищник, желающий поиграть со своей жертвой, прежде чем сожрать. Только круглый дурак не испугался бы, вот и мегера попятилась от него.

— Что? Угрожать удумала? — прохрипел Романов, уподобляясь ей и переходя на «ты». — Я не шавка с твоего завода, ты мне не указ.

— Смеешь еще мне тыкать?! — Инна Михайловна гордо подняла голову, но прежней уверенности в ней не чувствовалось.

— Убирайся отсюда! Лина услышала все, что ты хотела сказать.

— Я уйду, но только потому, что ниже моего достоинства находиться рядом с таким отребьем, как вы. — Инна Михайловна бросила на меня последний полный отвращения взгляд, и, запахнув свое пальто, вышла вон из пекарни.

Когда мегера ушла, я почувствовала, что с трудом держусь на ногах. Отшагнув назад, я оперлась о стену, но это не помогло, и я стала медленно оседать на пол. Илья мгновенно оказался рядом, подхватил меня и усадил на стул. В это мгновение он стал для меня самым близким, самым дорогим человеком. Илья спас меня от чудовища, и теперь я была перед ним в неоплатном долгу.

— Все в порядке, она ушла... — сказал он, но в порядке ничего не было. Моя жизнь была разрушена. Мечты лопнули, как мыльный пузырь. Планы на будущее пошли под откос. Во мне не осталось ни крупицы уважения к себе. Как я могла так легко поверить в сказку, ведь в глубине души чувствовала: что-то не так. Вмиг я себя возненавидела. Илья был прав от начала и до конца, когда твердил, что я совершаю непоправимую ошибку и в итоге окажусь у разбитого корыта с растоптанным сердцем. Сейчас он может вполне справедливо съязвить «я же говорил». Пусть. Я заслужила.

— Я такая дура! Игорь с ней не расстался.

— Нет...

— Ты знал?

— Что именно?

— Мне он сказал, что порвал с Наташей после ее дня рождения. Я была уверена, что между ними все кончено. Черт... — слова встали комом в горле. В памяти всплыл тот вечер — Филатов твердил, что теперь свободен, что мы будем вместе.

— Уф... — Илья шумно выдохнул. — Честно, я не знаю, что сказать.

— Скажи, что я идиотка и получила по заслугам, что ты предупреждал...

— Ты не идиотка, — грустно усмехнулся он. — Ты любишь. Да и кто я такой, чтобы тебя судить? Сам с Маринкой дров наломал. Она от меня ушла, к другому ездила, творила черт знает что и к тому же за деньги, а я ждал ее, надеялся, что она ко мне вернется.

— Это другое, — сказала я и шмыгнула носом. — Марина ушла от тебя, чтобы не запятнать ваши отношения. Она предпочла с тобой порвать, но не изменять, потому что уважала и ценила тебя. Наверняка ей было дико больно рвать ваши отношения, но с ее стороны это был благородный поступок. А Игорь меня обманул...

Илья промолчал. Он знал, что я была права. Пусть нам обоим причинили боль любимые, его старались уберечь, а меня втоптали в грязь, превратив в простую любовницу.

— Я была уверена, что между Игорем и Наташей больше ничего нет. Это было мое условие, иначе бы я никогда...

— Мне казалось, ты знаешь, — проговорил Илья. — Поэтому я так взъелся, когда понял, что вы спите.

— Мы не просто спали... Илья, он сделал мне предложение! Говорил, что его квартира теперь наша, наврал про мебель, будто купил ее специально, чтобы ничего не напоминало о прошлых отношениях! А сколько раз он предлагал мне уехать из Романовца!.. — я не выдержала и снова разрыдалась.

— Да твой Игорек — самый настоящий слабак! — неожиданно вспылил Илья. — У него же просто кишка тонка порвать с Наташей и уйти к тебе. Поди, мамашу свою испугался. Слушай, он же и раньше из-за своей трусости тебя не удержал. Сейчас та же история.

— Нет, в нашем первом разрыве была виновата я, — утирая слезы салфеткой, проговорила я. — Игорь предлагал с ним уехать, ждал на вокзале...

— Уехать и поставить крест на твоей новой жизни? Сильно... — Илья с ехидством усмехнулся. — Кто, как не я, знает, каково тебе приходилось в Романовце? Я постарался попортить тебе кровь. В Москве у тебя все начало складываться, там тебя не гнобили, как здесь. Сама говорила, что наконец обрела себя, а окружающие стали относиться к тебе с уважением. Здесь все вернулось бы на круги своя. Твой принц не мог этого не знать. Просто ему силенок или ума не хватило закрепиться в столице, тем более там пришлось бы самому прокладывать себе дорогу.

— Не надо... не говори так. Всю мою юность в Романовце Игорь был единственным, кто хорошо ко мне относился. Как бы сейчас я на него ни злилась, прошлого никогда не забуду!

— Но я говорю не о Романовце. Лина, разве не видишь, что ты в сотню раз сильнее этого парня? Ты не понимаешь, что он сбежал из Москвы, поджав хвост, потому что там оказался пустышкой, в то время как ты добивалась успеха. Он не смог с этим смириться, решил, что будет проще, если ты окажешься рядом тут, где возможности есть у него, а не у тебя.

Я не хотела в это верить, но в словах Ильи был смысл. Никогда раньше я не смотрела на наши с Игорем отношения под таким углом. Все эти годы я чувствовала себя виноватой в нашем разрыве, мучилась от мысли, что собственными руками разрушила наше счастье, но ведь в разрыве всегда виноваты оба. Я упрекала себя за тщеславие, но и Игорю оно было не чуждо. Он вернулся в родной город, где был кем-то значимым, вместо того чтобы терпеть свою незначительность в столице.

— Мне противно думать, что ты прав, — призналась я.

Вдруг раздался звон колокольчика над дверью. Мы не заперли пекарню. Черт.

— Закрыто! — рявкнул Илья и обернулся проследить, что гость ушел, я же не осмелилась поднять заплаканные глаза. Хватит с меня позора.

— Надо закрыть все здесь... Я не смогу обслуживать гостей, а сейчас еще кто-нибудь заявится.

— Тебя подкинуть домой? Мне кажется, в таком состоянии не стоит садиться за руль.

— Домой...

Я задумалась. Где был мой дом? В родительской квартире я была гостьей, несмотря на то что провела в ней все старшие классы и сейчас жила уже два месяца. Снятое Игорем жилье, которое до этого вечера становилось мне все роднее, превратилось в символ предательства. Я не желала ехать ни туда, ни туда.

— Твой бар работает? — вдруг спросила я.

— Да... — хмуро ответил Илья, — но я не хочу, чтобы ты напивалась. Это не выход.

— А что тогда выход? — ухмыльнулась я. — Ладно... я не собираюсь напиваться, просто не хочу домой. Не могу быть одна...

Мой мобильный завибрировал на столе. Странно, я даже не помнила, как положила его туда, да и вообще зачем доставала. Телефон все продолжал жужжать. Я бросила взгляд на настенные часы: прошло чуть больше часа после разговора с Игорем. Сейчас он в ресторане, где меня нет.

— Это он, — сказал Илья, пододвигая ко мне мобильный, но я дернулась от него, как от ядовитой змеи.

— Не могу с ним говорить сейчас, — прошептала я. — Мне нужно успокоиться. Подумать.

— В моей бургерной слишком шумно...

— Плевать. Отвези меня туда. Я... я просто побуду одна среди толпы. Сюда или к родителям Игорь скоро приедет. Он наверняка догадался, что его мать сумела меня разыскать.

— Может, тогда ко мне? Правда, у меня мама. У Лиски разболелось горло, а лечить правильно умеет только бабушка, — Илья театрально закатил глаза, полагая, что я приму это за шутку.

— Не хочу тревожить твоих. И не хочу, чтобы Алиса видела меня такой.

— Ладно, тогда в бургерную.

Илья устроил меня в углу зала, вдали от любопытных глаз захмелевших гостей. Он хотел составить мне компанию, но я попросила оставить меня одну. Несмотря на то, что было только второе января, заведение полнилось народом. Все бильярдные столы были ангажированы, из колонок доносился американский рок, на столиках громоздились кружки с пивом, в воздухе витали ароматы чеснока, жареной картошки и горящего масла.

Я заказала двойной виски со льдом и, только осушив рокс до дна, смогла взять в руки телефон. Игорь долго звонил практически не переставая, а когда отчаялся и понял, что не отвечу, стал присылать сообщения. Сначала он продолжил врать, делая вид, будто не понял, что я знаю правду. Он писал, что волнуется, переживает будто на дороге случилась авария и все в таком духе. Потом сделал неловкую попытку намекнуть, что к моему молчанию причастна его мать, но, снова не получив ответа, стал молить о встрече. Он божился, что сможет все объяснить, что любит меня и только меня...

— Повторите, — обратилась я к проходящей мимо официантке, подняв в воздух пустой стакан.

Рано или поздно мне придется поговорить с Игорем. Невозможно прятаться от него вечно. В его квартире... точнее, в его съемной квартире оставались мои вещи. И если я могла оставить там белье, одежду и прочую мелочь, то ноутбук и рабочие бумаги придется забрать. Может быть, лучше поступить как с лейкопластырем — резко оторвать и все? Пойти к нему, прояснить все раз и навсегда, поставить жирную точку в этом отвратительном обмане. Рядом со мной поставили еще один двойной виски. В этот раз льда было значительно больше. Я придирчиво посмотрела на свой напиток, а потом на официантку.

— Извините, распоряжение начальства, — пожала плечами девушка и ушла.

Я сделала глоток холодного горячительного, прикрыла глаза и откинулась на спинку диванчика. Алкоголь должен был заглушить рвущую сердце боль, но он сулил только головокружение. Может, стоило взять целую бутылку, чтобы окончательно забыться? Какая теперь разница, если я напьюсь? Телефон снова мерзко прожужжал, но я решила не читать очередную ложь.

— Лина... Ты в порядке?

Я открыла глаза. Илья сидел за моим столиком и встревоженно всматривался в мое лицо. Неужели решил, что я отключилась?

— В порядке?.. Это как посмотреть.

— Бургерная работает сегодня до трех. Ты собираешься торчать тут до закрытия?

— А ты выгоняешь?

— Нет, но не хочу, чтобы ты отхватила проблем. Место тут то еще. Ты одна, пьешь крепкое. На тебя уже посматривают. Могу не объяснять, что на уме у здешней публики?

Я окинула взглядом зал и поняла, что Илья прав. То, как смотрели на меня мужчины, в другой раз заставило бы меня почувствовать себя неуютно. Толстяк у бильярдного стола и вовсе стал делать недвусмысленные знаки в мою сторону.

— Я допью этот бокал и пойду, — сказала я, глядя на кусочки льда, утопающие в янтарной жидкости.

— Куда? Домой?

— Нет. В ту квартиру. Нам с ним надо поговорить.

— Уверена, что стоит делать это сейчас? Ну, типа, утро вечера мудренее...

— Я не могу ждать. Хочу прояснить все немедленно. К тому же, утром ничего не изменится, разве что прибавится головная боль от твоего пойла.

— Эй-эй! Попрошу. Ты пьешь настоящий ирландский. Неужели думаешь, что я мог бы налить тебе бурду, как им, — Илья кивнул на хмельную компанию за соседним столиком. — Вот они ирландское не оценят. Говорят, тот, что справа вообще пьет машинное масло, если бутылки нет.

— Если бы это была правда, он бы здесь не сидел, — заметила я, но все же с интересом взглянула на этого отчаянного алкоголика.

— Ну я же уточнил, что так говорят. Ладно, тупая попытка тебя рассмешить.

— Это уж точно.

— Поехать с тобой? Мало ли что...

— Нет, спасибо. Я должна сама со всем разобраться, — ответила я, хотя на самом деле хотела, чтобы Илья был рядом. Этот грозный мужчина сейчас был моим единственным заступником. Я знала, что он подставит свое плечо, если понадобится, окажется рядом, если попаду в беду, как случилось сегодня. Может быть, во мне говорил алкоголь, но сейчас я по-другому смотрела на Романова. Отпустив чувство вины перед Игорем и страх за наши с ним отношения, я призналась себе, что мне нравится Илья. Во всяком случае, он оказался в сто раз лучше того, кого я любила.

Илья вызвал мне такси и проводил до машины, а когда я села, заглянул в салон и обратился к водителю, сказав, что запомнил его номер и, если водителю дорога шкура, тот доставит меня в целостности и сохранности. Такое поведение показалось мне глупым, а вот на таксиста, кажется, произвело впечатление.

— Какой он у вас! Оберегает! Муж?

— Нет. Просто хороший знакомый.

Таксист хотел продолжить разговор, но я сослалась на головную боль, чтобы он отстал. Мне нужно было хоть как-то подготовиться к разговору, но разве это возможно, когда ты собираешься встретиться с тем, кто тебя предал? На подъезде к дому я проверила сообщения от Игоря. Оказывается, он уже успел побывать в квартире у моих родителей и теперь ехал в пекарню. Я решила продолжать молчать и, пока он ищет меня по городу, собрать все свои вещи.

Пустая квартира, которую этим утром я покинула влюбленной, окрыленной счастьем, сейчас казалась совершенно иной. Я вошла в нее, словно во вражеское логово, где каждая деталь издевалась надо мной, указывая на мою глупость. И ведь правда, как можно было поверить, что Игорь заменил всю мебель только потому, что она была при Наташе... А ведь интуиция подсказывала: что-то не так, только я старательно ее игнорировала. Мое беспокойство появилось не на пустом месте, оно имело под собой вполне реальную основу, которую я не желала видеть и тем более признавать. Мы с Игорем провели вместе лишь несколько ночей, остальное время виделись лишь вечерами. Наши свидания почти всегда проходили во Владимире или же в этой квартире. Романтичная игра в тайные отношения на деле оказалась пошлым адюльтером.

Боль, обида, разочарование, страх, злость, ненависть — я не понимала, чего во мне было больше. Снова по моим щекам покатились слезы, я уже не сдерживала громкие всхлипы и, плача, стала собирать вещи. Их оказалось не так много, ведь почти все, что мне было нужно, купил мне Филатов, но к его подаркам я больше не притронусь. Глядя на тюбики с дорогой косметикой, я вспомнила слова его матери, что я простая содержанка. Все так: пусть я любила Игоря, но он меня купил.

Опять зазвонил телефон, опять я не ответила. Говорить нужно с глазу на глаз, только готова ли я к такому разговору сейчас? Может, будет лучше уехать? Илья, наверное, был прав, говоря, что утро вечера мудренее. Накачанная виски, заплаканная, с трудом стоявшая на ногах я не годилась для серьезного диалога. Однако судьба решила иначе. В прихожей послышался лязг ключей в замке, а потом дверь открылась.

Какие-то несколько секунд, что Игорь шел от прихожей до комнаты, показались мне годом. И вот он стоял на пороге комнаты, которую я считала нашей спальней — в зимних кроссовках, облепленных снегом, в распахнутом пуховике и с телефоном в руках.

— Лина... — прошептал Филатов мое имя, а потом повторил громче, напористее: — Лина! Могу только представить, что тебе наговорила моя мать, но все не так! Выслушай меня. Ты поймешь, я знаю.

Игорь подошел ко мне, и я позволила ему себя обнять. Глупая влюбленная девочка, живущая во мне, отчаянно хотела его выслушать. А вдруг его мать действительно наврала? Вдруг все совсем не так?..