— Это подкинули мне в пекарню около получаса назад, — я бросила на стол участковому файлик, в который мы с Ильей убрали крысу, конверт и записку.

— Издеваетесь?! — взревел Волков. — Что это за гадость?!

— Говорю же, это принесли мне в пекарню, оставили на полу перед дверью. Здесь записка с угрозой, и я хочу подать заявление, — решительно сказала я и опустилась на скрипучий стул. С моего последнего визита сюда в кабинете ничего не поменялось, разве что в воздухе витал неприятный запах беляшей не первой свежести. Видимо, участковый обедал прямо на рабочем месте.

— Это всего лишь чья-то шутка, — отмахнулся Волков, по-хозяйски развалившись в кресле, отчего оно опасливо застонало, грозясь развалиться. — Знаете, Эвелина Анатольевна, по городу вовсю ходят слухи, что вы суете свой нос куда не следует.

— Я выполняю вашу работу, потому что вы не хотите выяснить правду. Позвольте спросить, многих ли вы опросили после Марининой смерти? А после убийства папы?

— Слушайте, я понимаю, что вам тяжело, — Волков вдруг заговорил на удивление дружелюбно. — Вы потеряли отца, еще при таких обстоятельствах, с матерью беда... Кстати, как Галина Дмитриевна?

— Ей лучше, спасибо, — сухо ответила я.

— Замечательно... Так вот, на вас уже жалуются. Знаете, мой отец, как и многие в этом городе, работает на заводе. Он был в подчинении у Ершова Льва Борисовича, они до сих пор общаются. И вот Лев Борисович заявил, что вы приезжали к нему, задавали беспардонные вопросы... Это безобразие, Эвелина Анатольевна, бе-зо-бра-зи-е!

— А вы сами с ним говорили? У Ершова был мотив. Он ненавидел Марину. Вы проверяли его алиби? Уверены, что в ночь убийства Поляковой именно он прошел по своему пропуску?

— Слушайте, я знаю Льва Борисовича достаточно хорошо и не позволю никому оскорблять его глупыми подозрениями и такого рода вопросами, ясно? — Волков снова взъелся. Пухлое, покрытое мерзкими капельками пота лицо участкового пошло красными пятнами.

— А моего отца подозревать можно?!

— Против него есть доказательства! Все! Вопрос закрыт! Заявление ваше я не приму и советую по-хорошему: оставьте романовцев в покое! До свидания!

— Кретин, — процедила я и, громко отодвинув стул, встала.

— И заберите это! — Волков протянул мне файл с крысой.

Я в ярости выскочила из отдела. Попадись мне по пути боксерская груша, я бы врезала по ней что было мочи, представляя на ее месте тупое лицо Волкова. Он не имел никакого права отказывать мне в подаче заявления, обязан был все проверить, но я даже не представляла, кому можно на него пожаловаться. Заинтересуется ли районное управление работой участкового в таком захолустье? Вот если со мной действительно что-нибудь случится, если угроза не пустое, тогда он ответит за свою халатность.

Илья ждал меня у своей машины. Когда я прочла записку, он тотчас бросился на улицу за анонимным почтальоном, но, конечно, никого не заметил. Точнее, люди как обычно спешили по своим делам мимо пекарни, но был ли среди прохожих тот, кто подкинул конверт? Мне нужно было первым делом попробовать догнать этого человека, но драгоценное время оказалось упущено. Что уж теперь... Не хотелось подавать виду, что записка меня напугала, хотя это было так. Мертвая крыса! Безумие... Я взяла себя в руки, перевела дыхание и решительно заявила, что собираюсь в полицию. Илья предложил подвезти меня, и я согласилась. Садиться за руль самой в таком состоянии было бы не лучшей идеей.

— Почему ты несешь эту дрянь обратно? — поморщился Илья, увидев у меня в руках файлик с дохлым грызуном.

— Волков не принял заявление. Сказал, что это чья-то шутка и еще напустился из-за того, что я «сую нос не в свое дело».

— Вот Серега... Придет он ко мне еще за пивом... — процедил Илья. — И что теперь? Потащишь «это» обратно в пекарню?

— Нет, конечно. Нужно выбросить, — я стала оглядываться в поисках урны, но Илья взял у меня файлик и с ним пошел к отделу, обогнул здание и вернулся только через пару минут с одним конвертом. — Это все-таки улика. Оставим.

— Куда ты выбросил крысу? — нахмурилась я.

— В форточку Волкова. Он как раз куда-то вышел, а крыска приземлилась в его кресло. Господина участкового ждет большой сюрприз.

— Ты псих! Он подумает на меня!

— А тебе есть до этого дело? — Илья сел в машину и завел мотор.

— Вообще-то да. Это тупизм! Детское ребячество!

Глупая выходка Ильи меня совершенно не позабавила. Он снова доказал, что совершенно не повзрослел со школы, а я уже начала думать, что этот тип может исправиться. Лелея надежду увидеть автобус, чтобы не пришлось возвращаться вместе с ним, я посмотрела на другую сторону дороги. Романов будто прочел мои мысли.

— Садись. Автобуса будешь ждать до второго пришествия. А что касается крысы... Лина, только что ты получила реальную угрозу. Кто-то слишком сильно хочет, чтобы ты прекратила расследование, а это значит, что ты подбираешься ближе к правде. Вспомни отца, ты же не знаешь, получал ли он такие сообщения до того, как... кхм... — Илья запнулся и не договорил фразу. — А этот мент недоделанный швырнул тебе обратно самую настоящую улику. То, что я подкинул ему крысу, может и тупость, но на такого осла как Волков другое не действует.

А ведь Илья был прав. Я не знаю, каким образом папа выяснил, что на самом деле случилось с Мариной, и не знаю, пытались ли его остановить. Что, если до того, как действовать столь радикально, убийца тоже посылал папе угрозы?

— Так и будешь стоять? Дождь начинается... или это снег? Вымокнешь вся. Садись.

Я молча села в машину и перевела дыхание. Мне вдруг даже стало стыдно за то, что я так напустилась на Илью, правда гордость не позволила извиниться.

— Может, тебе лучше какое-то время не высовываться? Занимайся своими пирожками, а вынюхивать обожди.

— Еще скажи, что за меня боишься, — хмыкнула я.

— Есть такое, но не обольщайся: дело не в тебе. Мне кажется, ты действительно можешь выяснить правду. Я должен узнать, что случилось с Маринкой. Особенно теперь... — Илья крепко сжал руль, словно пытался на нем выместить злобу.

— Я не успокоюсь, не думай. И голову в песок прятать не стану. Даже на время, — процедила я. — Если ты прав, и мне подкинули эту крысу, так как я подобралась к правде, то время терять нельзя.

— Дело твое, но будь аккуратнее.

— Илья... мне нужна твоя помощь, — я наконец решилась это сказать, но вопреки моим ожиданиям, он не съязвил и не усмехнулся. Да и вообще, после того как я рассказала Илье про Богомолова, он стал скуп на иронию.

— Я вроде и так помогаю, — пробормотал он, не отрывая взгляда от дороги.

— Я должна встретиться с Камиллой и хочу, чтобы ты мне в этом посодействовал.

— Ты думаешь, девочка тебе чем-то поможет?

— Ты знал, что у Камиллы начинался сколиоз?

— Искривление позвоночника? Нет, Маринка не говорила. Ками жаловалась как-то, что у нее спина болит, но я думал, это что-то несерьезное, хотя сколиоз же тоже не так страшно? У нас у всех он есть в той или иной степени. А почему? Что-то со стульями в школе? — Илья вдруг заволновался, и я поняла, что Маринина дочь до сих пор ему небезразлична. Видимо, он действительно к ней привязался.

— Понятия не имею, но если и ты об этом не знал, то не все так просто.

Я рассказала Илье о нашем разговоре с Катериной. Он слушал, не перебивая, только хмурился все сильнее, а потом вдруг так резко развернул машину, что, если бы не ремень безопасности, я бы улетела.

— Ты что творишь?!

— Едем ко мне домой, — отрезал Илья.

— Зачем?! Что мы у тебя забыли?! — Меня всегда раздражало, когда кто-то пытался решать за меня.

— Потом поедем за Лиской в школу и попробуем разыскать Камиллу, но перед этим мне нужно переодеться и сходить в душ. Под утро был завоз в бургерную, а когда я все принял, пора было будить Лиску, потом вести ее в школу. Старая грымза Таисия, ее учительница, высказала прямо при дочке, что у меня неподобающий вид. Это ее месть за вчерашнее, я ж ей вставил, что она не следит за детьми... Нет, на нее мне плевать с высокой колокольни, но Лиску не хочу подводить.

Меня тронула его забота о дочери. Удивительно, но за эти пару дней моя неприязнь к Илье куда-то делась. Не знаю, хорошо это или плохо, но в нем я вдруг увидела союзника, в котором на самом деле нуждалась. И все же разум оставался при мне. Я все еще не доверяла Романову, хотя всем сердцем надеялась, что напрасно. В любом случае теперь я, кажется, начинала понимать Марину.

— Как мы найдем Камиллу? — поинтересовалась я, отвернувшись к окну, чтобы Илья не заметил моего румянца, наверняка появившегося от таких мыслей.

— Скажем, что хотели бы пригласить ее к нам домой, что Лиска скучает. Это правда. В школе они почти не видятся. У них разные уроки, да и после Маринкиной смерти Ками не всегда ходит на занятия. Думаю, бабушка чересчур о ней печется, а зря. Девчонке нужно больше общения, чтобы с этим справиться.

***

Квартира Ильи была в том же доме, где и его бургерная. Со школы я помнила, что Романовы жили на пятом этаже, но Илья остановился на площадке третьего и стал доставать ключи.

— Твоя квартира здесь? Не на пятом? — удивилась я.

— Четыре года назад мы ту продали и взяли эту трешку, чтобы у Лиски была своя комната, — ответил Илья, приглашая меня внутрь. — Сначала жили здесь втроем с матерью, потом она второй раз вышла замуж и переехала во Владимир, мы остались вдвоем с Лиской. Когда с Маринкой стало все серьезно, они с Ками переехали к нам.

У Ильи была просторная, светлая квартира, в которой чувствовалась женская рука. Наверняка и Надежда Викторовна, мать Ильи, и Марина позаботились о том, чтобы здесь было уютно. Илья скрылся в одной из комнат, видимо, в своей спальне, а я прошла в гостиную. Это была большая по меркам квартирного дома комната, меблированная недешевым современным гарнитуром. В центре стоял стеклянный стол, а вокруг него стильные стулья, у стены с большим телевизором — кожаный диван, заваленный Алискиными игрушками. Даже при том, что здесь был легкий беспорядок, все кругом сияло чистотой, и я логично предположила, что Илья приглашает помощницу. Вся эта обстановка никак не вязалась с тем, что Романов экономил на дочери. Я помнила ее маленький комбинезон, страшные очки на резинке, потертые ботинки.

— Чай? Кофе? — Илья появился неожиданно с полотенцем в руках.

— Нет, спасибо, — ответила я и уткнулась в свой телефон, боясь, что сейчас выскажу все, что я о нем думаю.

— Тогда я быстро в душ...

Когда в ванной зашумела вода, я решила осмотреть жилище Ильи. В конце концов, он все еще значился в списке подозреваемых, несмотря ни на что, и терять такой шанс было бы глупо. Первым делом я пошла в его спальню, но ни в шкафу, ни в тумбочках не нашла ничего подозрительного. Я даже заглянула под матрас, где обычно прячут какой-нибудь компромат, но и там ничего не обнаружила. Пропустив комнату Алисы, понадеявшись, что там ничего интересного нет, я вернулась в гостиную. Здесь стоял большой книжный шкаф, и я с удивлением заметила, как много мотивирующей литературы у Романова.

Я читала корешки книг, когда Илья вышел из ванной. Он приблизился со спины, и так тихо, что я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Я купил это по совету Маринки. Она разбиралась в подобной тематике и настояла, чтобы и я просвещался.

— И как?

— Не особо. Ненавижу эту мотивирующую чушь. Либо ты берешь и делаешь, либо нет. Другого не дано. Хотя, кое-что полезное в этом чтиве иногда попадается.

— У тебя красивая квартира. Недешевая мебель, большой телевизор, наверняка заказываешь клининг... Почему тогда ты экономишь на дочери? Ей ты не разрешаешь «шиковать», как она говорит! — я все же не сдержалась и, резко повернувшись, вперилась в Илью сердитым взглядом.

— Я не экономлю на Алисе, — сухо ответил он. — Не твое дело, как и на что я трачу деньги. Ты мне никто, чтобы указывать и тем более лезть в мои дела.

— Я не лезу в твои дела, мне просто жаль Алиску.

— Я даю своей дочери все, что нужно! У тебя нет детей, но ты пытаешься меня учить! Ха... Лучше на свою жизнь посмотри. Бегаешь за бывшим, а он, между прочим, почти женат. Или для тебя нормально встречаться с мужиком, у которого есть другая? Себя бы пожалела.

— Вот я дура... Начала думать, что ты и правда изменился, что стал достойным человеком. Никогда мы с тобой не сможем нормально общаться. И забудь о том, что я тебя просила помочь. Разберусь со всем без тебя! — Я схватила свою сумку и бросилась в коридор.

— Не вздумай являться в школу! Тебя туда теперь на пушечный выстрел не пустят! — крикнул мне вслед Илья.

Я выскочила из подъезда и тут же поняла, что оделась совсем не по погоде. Мокрый снег сменился настоящей метелью, и другой конец улицы был едва различим в белой пелене. На мне же было легкое пальто, в каком в такую погоду можно разве что ездить на машине. Я так спешила в полицию, что даже не взяла шарф и перчатки. Заледеневшими руками я достала телефон и зашла в приложение вызова такси, но пока оно определяло точку, где я стою, заряд моментально исчез, и теперь я смотрела на свое отражение в темном дисплее...

Я шла вдоль улицы, не чувствуя пальцев ног. Ни одного автобуса в мою сторону, две попутки проехали мимо, а один предложил вместо пекарни поехать в мотель на окраине, и я не могла его винить... Влюбленность окрыляет, но еще лишает здравого смысла. Одеваясь утром, я выбрала красивое платье, изящные сапожки и это чертово пальто с одной только мыслью, что вечером зайдет Игорь. Теперь меня приняли за проститутку, ведь обычная женщина не станет разгуливать вдоль дороги в подобном виде. Больше я не пыталась поймать машину.

Меня согревали мысли о горячем чае. Оказаться в тепле с дымящейся кружкой в руках казалось пределом моих мечтаний, но у пекарни меня ждал другой приятный сюрприз.

— Лина! — Филатов тоже замерз, хотя был одет куда разумнее меня: теплое пальто, перчатки, шарф. Он переминался с ноги на ногу, а в руке сжимал телефон. — Я звонил тебе, но ты недоступна.

— Телефон разрядился, — ответила я, доставая из сумки ключи.

— Я ненадолго, просто хотел тебя увидеть, — сказал он, входя вслед за мной.

— Будешь чай? Я сейчас готова душу продать за что-нибудь горячее.

— Где ты была? Машина стоит у пекарни, а ты так легко одета... — В отличие от меня Игорь первым делом разделся. Пальто повесил на вешалку у входа, шарф и перчатки оставил на стойке, а сам пошел ставить чайник.

— Тебе не понравится, что я расскажу, — вздохнула я.

— Лина... — простонал Филатов. Он наконец оставил чайник и подошел ко мне, взял мои заледеневшие руки в свои теплые ладони и стал на них дышать, стараясь отогреть.

Я могла бы соврать или просто не сказать всей правды, но не хотела, чтобы нас с Игорем разделяла моя ложь. Он внимательно меня слушал... мой любимый мужчина всегда был прекрасным слушателем, никогда не пытался перебить или в чем-то упрекнуть. Даже будучи подростком, Игорь знал, что такое уважение к собеседнику. По его лицу я ничего не могла понять, пока я говорила, ни один его мускул не дрогнул. Это было хуже, чем если бы он разозлился, а так я чувствовала себя глупой, нашкодившей девчонкой.

— Я завтра же поеду к Волкову и с ним побеседую, — процедил он, когда я договорила.

— Зачем? Он не принял у меня заявление, вообще глупо было к нему ехать...

— Глупо! Лина, глупо было к нему ехать. В таких случаях полицию нужно вызывать на место. А если бы тот, кто подкинул крысу, поджидал тебя на улице?

— Он бы не напал на меня... средь бела дня в центре города.

— Хорошо, не напал бы... Я уже понял, что твоя безопасность тебя мало волнует, но он мог оставить какие-нибудь следы, об этом ты тоже не подумала?

— Игорь, прошу тебя, не надо... У меня и так был паршивый день, если еще и ты против меня, я не выдержу.

— Лина... Лина, милая, я не против тебя, — мой мужчина притянул меня к себе, и я наконец оказалась в таких желанных объятиях. — Я никогда не буду против тебя, но я не могу не думать о том, что ты влезаешь во что-то очень нехорошее. Кто-то подкинул тебе мертвую крысу! У этого человека не в порядке с головой.

— Но я не могу отступиться, тем более теперь, когда, судя по всему, стала ближе к правде.

— Я не смогу тебя переубедить, — это был не вопрос, Игорь утверждал. Он провел ладонью по моей щеке, и я прикрыла глаза от удовольствия. — Тогда сделай ради меня одну вещь.

— Какую?

— Не рискуй. Лучше звони мне, мы вместе будем с этим разбираться.

— Как ты себе это представляешь? — горько усмехнулась я. — Мне нужно будет с кем-нибудь встретиться поговорить, а ты в это время на работе или... с невестой. Я же даже не могу тебе звонить, чтобы она ничего не заподозрила раньше времени.

— Осталось шесть дней. Ты можешь не впутываться никуда хотя бы это время.

— Не могу обещать, — улыбнулась я, стараясь сгладить острые углы нашего спора.

— Хорошо, хотя бы с этим придурком ты разобралась. Я же говорил, он не изменился. И Анатолий Леонидович не просто так пытался убедить Марину с ним порвать. Правда, что касается дочки — это странно. Мне всегда казалось, что ее он очень любит. Никогда бы не подумал, что он может для нее чего-нибудь жалеть.

— Говорю же... у него отличная квартира, обстановка не из местного мебельного и даже не ИКЕА, а Алиска ходит в обносках.

Разбалованные редкими посетителями, мы совсем не думали о том, что в пекарню кто-нибудь заглянет. Мы были на кухне, и хотя мы старались не позволять себе лишнего, наше общение совсем не выглядело дружеским. Когда колокольчик над входом звякнул, я сразу отпрянула от Игоря. К счастью, нас не было видно из зала, но все равно я почувствовала себя преступницей, схваченной с поличным.

— Мне надо выйти... Черт! Ты будь тут, чтобы тебя не увидели, — прошептала я, в панике поправляя платье.

— Лина, нестрашно, если нас увидят. Мы — давние знакомые, и всему городу это известно, — ответил Игорь.

— Именно поэтому! Если нас застукают, обязательно пойдут слухи. Жди здесь.

В пекарню вошла элегантная женщина с близнецами. Пока дама читала кофейную карту, дети с горящими глазами рассматривали витрину с десертами. Это стало небольшим комплиментом мне, потому что в этот раз я не покупала сладости, а пекла сама. Они взяли заказ с собой и не стали задерживаться, а я вернулась к Игорю.

— Обычно ты приходишь позже, — сказала я, не решаясь подойти к нему ближе.

— Да, но сегодня у меня была встреча во Владимире. Мы планируем менять поставщика жести, и отец настоял, чтобы ехал я один. Он устал от завода и потихоньку перекладывает дела на меня.

— А ты? Ты этому рад? — Я помнила, что в юности Филатов не интересовался семейными делами, но то, что он будет управлять заводом, не обсуждалось. И даже сейчас, вернувшись в Романовец, я считала чем-то само собой разумеющимся, что он ведет семейный бизнес. Вот только был ли он счастлив на самом деле?

— Я ничего другого не знаю, Лина. Это ты смогла вырваться из нашего города, стать собой, добиться успеха, а я... я сбежал из столицы, поджав хвост. У меня просто нет права не радоваться тому, что есть благодаря родителям, ведь сам я ничего не добился, — с горечью произнес Игорь.

— Не говори так! К тому же мы с тобой еще совсем молодые. У нас вся жизнь впереди и если ты хочешь чего-то другого...

— Хочу... Хочу разобраться со всеми делами здесь, объявить своей семье, чтобы искали другого управленца и уехать с тобой в другое место, начать новую жизнь — ты и я. Согласна?

Это не было предложением руки и сердца в прямом смысле слова, но Игорь сказал, что хочет разделить со мной жизнь... Возможно, все шло слишком быстро. Возможно, нам нужно было узнать друг друга лучше, ведь девять лет в разлуке сделали нас совершенно другими людьми, но мне было все равно. Я долго думала и сомневалась, когда Олег предложил выйти за него лишь потому, что не любила его, в чем боялась признаться самой себе. А с Игорем...

— Я тебя люблю, — прошептала я. — Конечно, согласна.

— Тогда тем более ты должна быть осторожна. Я не могу потерять тебя снова.

— Я не стану рисковать понапрасну, но больше обещать не могу. Прости.

— Знаю, но уже это значит для меня много, — сказал он и посмотрел на часы. — А теперь мне пора... Лина, я бы так хотел остаться...

— Знаю...

Я смотрела, как он уходит, и дурацкая ревность снова шаг за шагом пробиралась в мое сердце. Пусть Игорь сказал, что не спит с Наташей, но мало ли какую уловку она придумает, чтобы его соблазнить. Женщина чувствует, если мужчина увлекся кем-то на стороне, пусть не всегда это признает. Какая в этом плане Наташа? Догадается ли она, что отстраненность Игоря связана с другой женщиной, или предпочтет верить его отговоркам? Сможет ли он отказать, когда они окажутся в одной постели, когда ее рука скользнет по его груди, животу и опустится ниже... Это физиология, от нее не убежишь.

Я знала, что теперь яркие образы моего любимого мужчины в постели с другой будут преследовать меня весь вечер. Это было невыносимо. Мне как воздух требовалось переключиться на что-то другое... Лучше подумать о том, как встретиться в Камиллой без помощи Ильи. В школу меня не пустят, в бассейн она ходить перестала. Оставалось одно: убедить ее бабушку разрешить нам поговорить. Было не так поздно для визита, и я решила ехать прямо сейчас, тем более, в пекарне не было гостей.

Мне не хотелось выглядеть слишком вычурно при встрече с Ириной Павловной и ее внучкой, поэтому я все-таки заскочила домой переодеться. Теплый свитер, джинсы, угги и пуховик — то, что нужно было надеть еще утром. Я дала себе обещание завтра выбрать наряд по погоде. В конце концов, никогда не знаешь, куда заведет сыщика его работа.

По пути к Ирине Павловне я купила коробку конфет к чаю и большой «Киндер сюрприз» для Камиллы. Если я понравлюсь девочке, то она охотнее поделится со мной своими секретами. Я набросала на листке бумаги главные вопросы, которые нужно было задать:

1. Куда Марина и Камилла ходили в Москве и что они делали.

2. Какой врач осматривал Камиллу и что сказал.

3. Почему Марина не хотела, чтобы кто-то знал о том, что Камилла заболела.

Припарковавшись во дворе Марининого дома, я взглядом постаралась найти ее окна. Если я посчитала верно, то свет в них не горел. Неужели Поляковых не было дома? Вряд ли, скорее я ошиблась, но когда я позвонила в домофон, мне никто не ответил. Пришлось возвращаться в машину и ждать. Так я просидела два с лишним часа, почти посадила аккумулятор в машине и замерзла. Странно, что в такое время их еще не было, но, может быть, Ирине Павловне надоело жить в квартире дочери, и она забрала внучку к себе? Тогда я решила проверить эту версию и направилась к старой хрущевке, где жила мать Марины.

Мне повезло иметь хорошую память. Я сразу узнала тот самый подъезд с деревянной дверью без домофона и точно помнила расположение квартиры. В детстве мы с папой несколько раз приносили Поляковым вещи, Ирина Павловна всегда порывалась напоить нас чаем, но мой папа всякий раз отказывался. Он знал, что ему предложат печенье или сладости, какие для самих Поляковых были роскошью.

Поднявшись на второй этаж, я позвонила в звонок и уже через мгновение услышала чьи-то шаги. Будто в школе перед тем, как ответить у доски, я глубоко вдохнула, готовясь заговорить, но дверь открыл незнакомый мне молодой парень в растянутых трениках, не по размеру огромной футболке с каким-то мультяшным героем и в огромных очках.

— Извините... — растерялась я.

— Вы фто ли фто-то продаете? — прошепелявил молодой человек, с чего-то принявший меня за коммивояжера.

— Нет, не продаю. Я приехала к Ирине Павловне Поляковой. Она раньше жила в этой квартире...

— Больфе не жифет. Она мне фчера сдала квартиру. Договорились на полгода, — молодой человек собирался закрыть дверь, но я не дала.

— Хорошо, но вы знаете, где сейчас Ирина Павловна?

— Нет. Мы догофорились, что я буду перефодить арендную плату ей на карту. Я так понял, фто она уехала иф города.

— Уехала из города? Куда?

— Не фнаю... Изфините.

Молодой человек захлопнул дверь у меня прямо перед носом. Ему явно не понравились мои расспросы, но это неважно. Значение имело другое — Ирина Павловна уехала из Романовца, а значит, забрала с собой Камиллу. Но почему? Когда мы с ней разговаривали, Ирина Павловна и словом не обмолвилась, что хочет уехать. Здесь точно было что-то нечисто.