Секундное замешательство вмиг сменилось гневом. Я оттолкнула Илью и отвесила ему звонкую пощечину.

— Как ты посмел?! — прорычала я, демонстративно вытирая губы тыльной стороной ладони. — Мерзость!

— Но ты ответила, — усмехнулся Илья.

— Только потому, что ты застал врасплох! — злясь на себя, я срывалась на нем, а губы продолжали гореть от его поцелуя.

— Считай, так мы скрепили наш уговор. Ладно, я зайду завтра с Маринкиными вещами. Может, тебе это как-то поможет. А сейчас мне пора, — Илья взял свою куртку и, словно между нами ничего не произошло, собрался уходить.

— Серьезно принесешь мне вещи Марины? — с сомнением просила я.

— Загляну днем с мелкой, ты накормишь нас обедом, и пока Лиска будет делать уроки, мы с тобой займемся делом, — не глядя на меня, Илья натянул куртку и, не прощаясь, пошел прочь.

— Эй! — крикнула я ему вслед. — Не думай, что можешь командовать! Ты только мне помогаешь!

Илья замер на пороге, обернулся и с издевательской улыбкой на наглой физиономии подмигнул мне.

— Конечно...

Когда он ушел, я села за один из столиков и шумно выдохнула. Казалось, я забыла, что нужно дышать, и только сейчас об этом вспомнила. Во мне бурлили злость, обида и непонимание. Что это было? Зачем Илья поцеловал меня? Это очередной способ досадить? В детстве он мог стрельнуть в меня из рогатки, а сейчас действовал по-взрослому? Решил унизить таким способом? Но самым ужасным было то, что я ответила... Гадость! Я снова вытерла губы, будто на них оставалась частичка Ильи. Что бы подумал Игорь, если бы застал нас?.. И вот опять мои мысли вернулись к тому, по ком на самом деле страдала душа. Игорь...

В груди больно кольнуло от горького осознания, что мой любимый тоже сейчас может целовать другую, но их поцелуй станет началом долгой, полной любви ночи. Я вернусь в родительский дом, а они сейчас в своем... я лягу в одинокую холодную постель, а они бросятся в горячие объятия, сомнут простыни, скинут одеяло... Мои мысли — мои мучители, но я была не в силах сама прекратить эту пытку, поэтому, вернувшись в пустую квартиру, нашла в маминой аптечке пузырек снотворного, проглотила две таблетки и забылась сном без сновидений.

Спокойная ночь в полном беспамятстве оказалась прекрасным лекарством. Пусть мои переживания никуда не делись, боль слегка притупилась. Может, дело было в том, что будние заботы до самого вечера разведут Наташу и Игоря, а значит эти несколько часов мой любимый не проведет с другой... Прохладный душ и горячий кофе придали сил начать новый день, я вышла из дома с высоко поднятой головой, готовая ко всему, что ждет меня сегодня...

Он ждал на крыльце пекарни. Я приехала рано, чтобы успеть сделать пирожки, во сколько же явился он?

— Привет, — смущенно поздоровался Филатов. Он не смотрел мне в глаза, как провинившийся мальчишка, но все же подошел и взял у меня из рук тяжелый пакет с продуктами. — Лина, нам нужно поговорить.

— Кажется, я знаю, о чем, — ответила я, дрожащими руками открывая пекарню.

Мы зашли внутрь, и я тут же начала разбирать бухгалтерские документы, демонстрируя, как много у меня работы. Это был всего лишь щит... Я, влюбленная дурочка, просто-напросто боялась, что любимый мужчина разобьет мне сердце, сказав, что произошедшее между нами — ошибка, что он предпочел свою невесту и остается с ней. Неспроста же он вел себя будто чужой. Каждая черточка такого любимого лица убеждала в том, что выбор сделан — я проиграла. Сейчас Игорь был похож на себя несколько лет назад. Тогда он сказал, что не может быть со мной, в то время как я выбираю других. Это была ложь, ведь для меня не было никого важнее Игоря, но чертова гордость не позволила объясниться прямо.

Оставив Романовец, я забыла в нем и свою неуверенность. В университете ко мне относились как к равной, а парни стали оказывать знаки внимания. Для сокурсников я больше не была нелепой толстушкой, та некрасивая девочка осталась в школе. И пусть я не переставала всем сердцем любить Игоря, пусть у меня не было и мысли ему изменить, непривычное внимание со стороны парней чересчур льстило, а дружеское расположение сокурсников придало уверенности.

Мне нравилось проводить время с друзьями, ведь в школе, когда все кучкуются компашками, я была этого лишена. Конечно, Игорь ревновал... Я то и дело твердила, что он для меня самый важный на свете, но слова не всегда подкреплялись поступками... Учеба отнимала все больше времени, а выходные с друзьями иногда оказывались желаннее романтического уик-энда с парнем.

Мне хотелось ввести Игоря в свою новую компанию, познакомить с друзьями, дать почувствовать, как может быть весело, если впустить в наш мир других ребят, но он всячески этому противился. Москва, так радушно встретившая меня, оказалась холодна к Игорю. У него не сложились отношения в университете и не шла учеба, в то время как меня завертел круговорот новой жизни. Иной раз, собираясь с друзьями в кафе, я специально не звонила Игорю, зная, что он станет упрашивать приехать к нему, и я обязательно сдамся. Ему казалось, что моя любовь уходит, но это было не так: просто кроме него я научилась любить себя. А позже из-за глупого желания утвердиться в глазах других я не пошла за возлюбленным, когда он сдался и признал, что больше так не может.

Филатов хотел бросить большой город, вернуться со мной в Романовец, где мы бы поженились и начали взрослую жизнь вдали от столичных соблазнов. Он даже узнал, как мне перевестись на заочный и договорился в ректорате. Вот только я не хотела обратно. Мой любимый мужчина ждал на вокзале, высматривая меня в толпе, а я так и не спустилась к нему на перрон.

Игорь молча наблюдал, как я перебираю бумажки, и не решался начать разговор. В конце концов, мне самой это надоело.

— Что ты хотел? — требовательно вопросила я.

— Ты знала, что она моя невеста, так ведь? — он обошел стойку и оказался совсем близко... Теперь нас ничто не разделяло.

— Видела вас накануне в «Орионе».

— А это? — Филатов протянул мне ту самую визитку. — Что это значит? Ты хочешь печь торт на нашу свадьбу?

— Так свадьба будет?! — выпалила я и сразу пожалела о своих словах.

— Лина... — он шумно выдохнул и отвернулся.

— Игорь, ты несвободен, но между нами все равно что-то происходит! — Я подалась вперед, но вовремя остановилась: прикосновения сейчас были бы лишними.

— Свадьба летом.

— Знаю. Наташа говорила. И как ты поступишь?

— А как я могу поступить?! Мы обручены, черт возьми! — вспылил не мой мужчина.

Он запустил руки в свои непослушные темные волосы, словно это могло помочь навести порядок в мыслях, а потом стал прохаживаться по кухне, все еще не решаясь на меня взглянуть. Не знаю, что задевало больше: его слова или откровенный страх посмотреть мне в глаза. В этот момент я почувствовала себя грязной... ошибкой, любовницей, разрушительницей отношений. Но разве моя вина в том, что я люблю?

— Посмотри на меня, — потребовала я, и Игорь остановился, повернулся, но не поднял взгляд. Чего он боялся — увидеть слезы или мольбу в моих глазах?.. Хотя было и то, и другое.

— Черт, Лина! Мы с Наташей два года вместе! — чуть ли не прокричал Филатов, и тут вдруг схватил меня за плечи и притянул к себе. От виноватого нерешительного парня не осталось и следа. Теперь это был мужчина, который впился в меня прожигающим взглядом без тени страха. И я поняла, что Игорь боялся не меня, а себя. — Зачем ты вернулась?! Почему именно сейчас?! Ты — мое наказание!

— Вот как? — усмехнулась я, выдерживая его взгляд и наслаждаясь той болью, которую он причинял, сжимая меня своими сильными руками.

— Я не просто так решил жениться на Наташе. Она замечательная, но ты...

— Что я?.. — практически ему в губы прошептала я, подаваясь вперед.

— Ты... Ты — моя любовь! — Игорь до боли сжал мой подбородок, не давая пошевелиться или отстраниться. Я ждала, что вот-вот его губы коснутся моих, и мы сольемся в поцелуе, но он так и не посмел этого сделать. — Я ждал тебя все эти чертовы годы. Даже когда начинал жизнь с чистого листа, мечтал, что ты вернешься. И вот ты здесь... Разве я могу потерять тебя снова?!

Его слова дурманили как сладкое крепленое вино. Они словно венгерский Токай лились на мое израненное сердце, залечивая раны, нанесенные жестокой разлукой с любимым. Горький запах его одеколона, тепло тела, легкая хрипотца в голосе — все это вновь стало моим смыслом, моей жизнью.

Я сварила нам кофе и накрыла один из дальних столиков, сокрытый от любопытных взглядов случайных прохожих. В некотором роде этим утром случилось наше первое свидание. Мы держались за руки, вспоминали юность, шутили и смеялись, словно вновь стали подростками. Жаль только, наше настоящее никуда не делось, и первым об этом напомнил Игорь:

— Как твое расследование?

— Движется. Мне удалось кое-что выяснить и, думаю, я на верном пути.

— Не поделишься?

— Это не самый лучший разговор для утра... И потом, тебе же надо на работу, — я украдкой взглянула на часы: через пятнадцать минут нужно открывать пекарню, а значит, Игорю тоже пора собираться.

— Да, ты права. Тогда я зайду вечером, и мы обо всем поговорим, — он выдержал паузу и добавил: — о нас тоже.

— А когда ты поговоришь с Наташей? — не удержалась я.

— Лина... — Игорь тяжело вздохнул и отвел взгляд.

— Ты не оставишь ее? — Сердце пронзила острая боль, а глаза неприятно защипало. Я слишком любила Игоря, чтобы делить его с другой, особенно сейчас, после его признания.

— Я не могу сделать это немедленно. Все слишком сложно, — виновато проговорил он.

— Почему?! Она смертельно больна?! Вы же еще не женаты! — вспылила я. Сдерживаться не было сил, и я послала к черту гордость, дурацкие слезы покатились по щекам. Игорь хотел взять меня за руку, но я не позволила и как ошпаренная вскочила из-за стола. Он подорвался за мной, не дал сделать и шага, схватил за плечи, развернул к себе и попытался обнять, но я со всей силы ударила его кулаком в грудь и хотела ударить снова, но Филатов перехватил мою руку.

— Лина, она не больна, тут другое...

— Беременна?! — Оглушила страшная догадка. Игорь меня отпустил, и я от него отшатнулась. — У вас будет ребенок, так? Поэтому вы женитесь?!

— Нет, Лина, нет! Дурочка, послушай же! У Наташи вчера был день рождения, а через неделю у нас намечается крупное торжество: ресторан, куча гостей, торт на заказ... Я не могу бросить ее накануне праздника. Я и так поступаю, как последнее дерьмо, но оставить Наташу сейчас... И потом, на празднике будут люди, важные для родительского бизнеса. Понимаешь, если я сорву торжество, то не только причиню Наташе боль, но еще подведу родителей.

— И что ты предлагаешь?! Врать и скрываться я не стану!

— Знаю...

— Но и спокойно ждать тебя, зная, что ты с ней... Что вы с ней... Господи... — Я отвернулась от Игоря, и слезы, которые, казалось бы, остановились, вновь покатились по щекам. Как мало нужно, чтобы разрушить счастье.

— Лина, всего неделя. Я прошу тебя, потерпи. Поверь, мне так же тяжело, как и тебе. А что касается твоих сомнений по поводу меня и Наташи, то я что-нибудь придумаю. Неужели ты думаешь, что я могу быть с другой, когда у меня есть ты?

Я слишком сильно хотела ему верить. В конце концов, всего неделя. Что это по сравнению с годами, которые мы провели в разлуке?

— Хорошо, — прошептала я, все еще не поворачиваясь, украдкой утирая слезы рукавом кофты.

— Хочу, чтобы ты знала, — он развернул меня к себе лицом и провел большими пальцами по мокрым ресницам, — теперь, когда я снова тебя обрел, уже не отпущу. Я зайду вечером, и мы все обсудим, хорошо? А сейчас мне и правда пора.

— Угу... — промычала я, но вместо того, чтобы отпустить, обвила руками его талию и сильнее прижалась к нему.

— Лина... — Игорь рассмеялся и поцеловал меня в макушку. — Потерпи, моя малышка, скоро нам не придется расставаться, а пока пообещай, что не наделаешь глупостей.

— Каких? — нахмурилась я и подняла взгляд на Игоря, не понимая, о чем он.

— Я о твоем расследовании. Солнышко, мне страшно за тебя. Романовец — маленький городок, и здесь вовсю ходят слухи, что ты наводишь справки о Марине. Кто бы это ни сделал, если он почувствует, что ты близка к правде, то может... — Игорь замолчал, видимо, подбирая слова. — Лина, я все думаю о твоем отце, не хочу, чтобы и тебе угрожала опасность.

— Но я не отступлюсь!

— Знаю... поэтому буду рядом. Я никому не позволю причинить тебе зло. Но пока меня нет... пожалуйста, будь осторожна. Пообещай мне.

— Обещаю.

Филатов ушел, а я, глядя на неразобранный пакет с продуктами, вдруг поняла, что не могу просто так сидеть и ждать вечера, когда он вернется. Наспех убрав все портящееся в холодильник, я взяла ключи от машины и решила отправиться в школу, где училась дочь Марины Поляковой. Что бы я ни обещала Игорю, моя главная цель — правда.

Мне пришлось соврать охраннику, что я приехала за папиными вещами, которые забыла передать Фаина Михайловна. У него даже не возникло желания уточнить у нее, когда я заявила, что замдиректора меня ждет, и он спокойно пропустил к сетке расписания уроков.

Я специально старалась подгадать время перед большой переменой. У Камиллы Поляковой шла литература на втором этаже, и я направилась туда, собираясь дождаться ее у класса, но, видимо, неправильно рассчитала время, потому что неожиданно раздался звонок. Двери классов распахнулись, и в коридор повалила шумная ребятня. В каждой проходящей мимо девочке я пыталась узнать Камиллу, но безуспешно. В потоке детворы все лица смешивались, и я с горечью осознала, что не найду девочку, которую видела только на фотографии. Расстроившись, я уже собралась уходить, как в конце коридора услышала громкие крики и улюлюканье. Это не было похоже на обычную игру, смутные воспоминания моих школьных лет подсказывали: происходило что-то нехорошее, и я, не думая, ринулась туда.

Протиснувшись сквозь мальчишек, стоявших в кружке, я увидела маленькую, перепачканную чернилами девчушку, которая ползала по полу, пытаясь собрать раскиданные тетрадки и учебники. У нее ничего не выходило, потому что стоило ей только потянуться к книжке, как кто-то из мальчишек ее мигом отфутболивал. Мелкие мерзавцы исходили смехом и то и дело подначивали девочку. И где же были в этот момент взрослые?! Ни учителя, ни дежурного, ни технички...

— А ну хватит! — на весь коридор прокричала я, и шпана моментально прекратила свой «футбол», а малышка подняла на меня перепуганный взгляд, и я, к своему ужасу, узнала в ней дочь Ильи, — Алиса?! Вставай, детка!

Я подала девочке руку и помогла ей подняться. Детвора с интересом разглядывала меня, а вот самые задиристые мальчишки удрали.

— Где эти мелкие гады? — прошипела я, но мне никто не ответил. — Живо соберите Алисины вещи, если не хотите оказаться в кабинете директора с родителями!

Угроза подействовала. Дети бросились собирать учебники и тетрадки в Алисин ранец, а я пока осмотрела малышку. Ее волосы, перепачканные чернилами, оказались полбеды: краска въелась в кожу головы, и левая щека тоже была синей. Как же теперь оттирать? Я сняла с нее очки и коснулась вымазанной скулы, но Алиса резко отстранилась и поморщилась.

— Что такое? — нахмурилась я.

— Ничего, — ответила девочка, прикрывая рукой щеку. Я сразу догадалась, что дело не только в чернилах и отстранила ее ладонь. Так и было: скула оказалась рассечена.

— Вот засранцы! Алиска, идем отсюда, у меня в машине дезинфицирующие салфетки, нужно протереть как следует, чтобы не занести заразу, — я покровительственно положила руку девочке на плечо и смерила грозным взглядом суетящуюся вкруг нас ребятню, — собрали Алисины вещи? — мне протянули ранец, и я взяла его сама, несмотря на то что малышка потянула руки. — Молодцы. И передайте тем мальчишкам, которые так трусливо смылись, что, если еще хоть раз обидят Алису, я их из-под земли достану и натяну уши им на задницу.

Ребятня слушала меня, разинув рты, что придало уверенности, и я как-то упустила из виду, что передо мной стоят дети. Воспоминания о том, как в свое время травили меня, вытеснили все прочие мысли. Мне захотелось отстоять Алису в солидарность всем девочкам, которых незаслуженно обижают.

— Эви, у меня еще урок, — нерешительно сказала Алиса, когда мы уже спускались на первый этаж.

— Ничего. Иногда можно прогулять. Только папе скажем, что я тебя забрала, а вот твоя учительница пусть поволнуется. Будет ей уроком, как не следить за детьми на перемене. Не понимаю, где ее черти носят?! Ты же первоклашка!

Только когда мы подошли к машине, я поняла, что у меня нет детского кресла. Ехать до пекарни всего ничего, но безопасность малышки — самое важное, потому я усадила ее на заднее сиденье и надежно пристегнула ремнем. Алиса была такой смирной, слушалась меня и стойко терпела, пока я обрабатывала антисептиком ранку на скуле.

— Кто эти мальчишки, которые тебя обижали? — спросила я, садясь за руль.

— Большие мальчики. Они из пятого уже. Тот, который рыжий — наш сосед. Это он подговаривает других. Папа говорит, что они бесятся, потому что слабаки, а так самотуржаются.

— Самотуржаются? — переспросила я, но потом сообразила и рассмеялась, — самоутверждаются?

— Ну да. Могут обижать только девочек. Но они меня не любят, потому что я — уродина...

Меня словно ударило током. Я сжала руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Воспоминания из прошлого вдруг заиграли новыми яркими красками:

— Жирная уродина! — крикнул мне вслед Илья, а когда я развернулась, достал изо рта жвачку и, целясь в волосы, швырнул ею в меня.

Я тряхнула головой, желая поскорее освободиться от этого наваждения.

— Твой папа знает, о чем говорит, — процедила я, но, взглянув в зеркало заднего вида на Алису, сменила тон. — Папа совершенно прав. Эти дураки задирают тебя только потому, что ты слабее. Не нужно иметь много смелости, чтобы оравой напасть на одну девочку. И еще: ты никакая не уродина. Твои очки — это ерунда. Ведь за них тебя дразнят, да?

— Они говорят, что я циклоп... — шмыгнула носом Алиса.

— Ну точно дураки! Циклоп — это чудовище с одним глазом. А что до очков, то, когда станешь постарше, сможешь вместо них носить линзы, хотя даже в очках ты милашка. Вот меня дразнили, потому что я была полной, а на лице постоянно вскакивали прыщи. А с этим куда сложнее, чем с очками. Мне хотелось похудеть, быть стройной, как другие девочки, но не получалось.

— Тебя тоже дразнили? — удивилась Алиса, совершенно позабыв, что собиралась заплакать.

— Еще как! Поэтому я тебя хорошо понимаю, детка... Но сейчас у нас есть дело поважнее, — я протянула Алисе свой мобильный, — позвони папе и скажи, что едешь со мной на работу.

Илья ждал нас у пекарни, нервно прохаживаясь по тротуару. Завидев мою машину, он бросил сигарету прямо под ноги и раздавил ее носком тяжелого ботинка. Естественно, ему не было никакого дела до того, кто будет убирать его окурки. Я притормозила и хотела выйти, чтобы открыть дверь Алисе, но Илья опередил. Он с такой силой распахнул дверцу машины, будто собирался ее вырвать.

— Что ты сделала с моей дочерью?! — прорычал он, вытаскивая Алису из машины. Я хотела все объяснить, выскочила на улицу, но Илья не позволил приблизиться, — Не подходи! Не смей!

— Илья, я...

— Какая же ты... дрянь! Кто ты, если отыгрываешься на ребенке?! Забудь все, что я тебе говорил про Марину. Никакой помощи не дождешься! Убирайся из Романовца!

— Папа, не кричи на Эви! — вступилась за меня Алиса, только Илья не слушал дочь.

— Чтобы духу твоего здесь не было, поняла?!

Я смотрела вслед удаляющейся массивной фигуре... Илья нес дочь на руках, прижимая ее к себе, что-то нашептывая на ушко, а Алиска неотрывно смотрела на меня. Мое сердце сжалось от непонятных, смешанных чувств. Илья так безжалостно вырвал девочку из-под моей опеки, да еще и обвинил бог весть в чем... Меня по-настоящему задело, что он решил, будто я из мести могу причинить вред его ребенку.

Погруженная в свои мысли, я даже не заметила, как к пекарне подошли первые гости. Две нетерпеливые дамы пожилого возраста объявили, что пришли выпить кофе, а то, что я так долго не открываю — форменное безобразие. Натянуто улыбнувшись старым клячам, я открыла дверь и пропустила их вперед.

— Мне, пожалуйста, миндальный капучино, а Зинаиде Васильевне — мятный латте, — усаживаясь за столик, проворчала рыжеволосая кляча.

— Не спутайте, деточка! Мяту в латте! — сказала, судя по всему, Зинаида Васильевна — кляча с сиреневым одуванчиком на голове.

Эти дамы были единственными гостями пекарни за этот день. Как бы я ни старалась спасти мамин бизнес, ее дело стремительно шло ко дну. Даже временный поток посетителей не окупил моих затрат, и я решила серьезно поговорить с родительницей о том, чтобы закрыть дело. У меня ничего не выходило; я вернулась в Романовец, чтобы доказать невиновность отца, расставить все на свои места, а в итоге принесла лишь потери: разбила отношения Игоря, разорила мамину пекарню и даже Илью вновь настроила против себя. Разве после всего этого я заслуживаю счастья?

Моя бабушка всегда говорит: если в голове беспорядок, уберись дома, тогда и мысли станут вровень. Я решила последовать ее совету и отвлечься мытьем полов в пекарне. Закончив с залом, я вылила грязную воду, сполоснула тряпку и направилась на кухню, но в этот момент раздался звон колокольчика над дверью. Для Игоря было слишком рано, но я все равно была уверена, что пришел он. Наспех взглянув на свое отражение в глянцевой стенке шкафчика и убедившись, что выгляжу вполне прилично, я выскочила ему навстречу, но на пороге стоял не Игорь.

Я неосознанно отшатнулась. Прошлой встречи с Ильей мне хватило с лихвой, я не была готова к очередным разборкам, но тут мой заклятый враг протянул букет цветов.

— Что это? — озадачилась я.

— Алиска мне все рассказала. Ты заступилась за нее, а я повел себя, как болван. Простишь? — Илья шагнул ко мне, но вдруг замер, ожидая моей реакции.

— Я бы никогда не обидела ребенка! Пусть ты был козлом, но козлом был по отношению ко мне. Алиска не заслужила такого отношения, а я не чудовище! — мой голос дрогнул, выдавая эмоции, которые съедали меня весь день.

— А мне иногда кажется, что это моя кара. Так, через самого дорогого мне человека, Бог наказывает за все мои проступки! — Он сказал это с такой горечью, что я не смогла ему не поверить. Что бы ни происходило в нашем прошлом, сейчас пришлось признать: передо мной был любящий отец...

— Ох, Илья... — Я не взяла у него цветы, но жестом пригласила сесть за столик.

— Спасибо, что не прогоняешь, — сказал он, усаживаясь на стул не напротив, а рядом со мной. Такое вторжение в личное пространство было неприятно, но я решила стерпеть.

— Ты любишь Алису и естественно, что переживаешь за нее. Я разозлилась, что ты так обо мне подумал, но потом поняла, как ты сходил с ума, узнав, что я забрала из школы твою дочь, а потом еще увидел малышку в таком виде.

— Это все наш сосед. Он ненавидит Алиску. Раньше задирал ее у дома, а теперь стал натравливать на нее дружков в школе. Она переживает, вижу...

— Конечно. Всегда тяжело, когда тебя травят. Знаю это на своем опыте, — я не удержалась от укола.

— Я был таким козлом в школе. Думаешь, я цеплялся к тебе потому, что ненавидел? Черта с два! Я просто был трусом, а так казался себе сильнее. На самом деле, хотя ты и не была красавицей, совсем уж крокодилихой тоже не была.

— Ну спасибо, — насупилась я, хотя на самом деле уже не обижалась. Удивительно, но сегодняшний инцидент немного растопил ледяную стену между нами, и Илья уже не казался мне таким монстром, как раньше, хотя я все еще ему не доверяла.

— Так цветы возьмешь? Алиска помогала выбирать, — Илья снова протянул мне букет, и на этот раз я его взяла. Это были белые кустовые розочки, перевязанные толстой синей лентой. — Она мне все рассказала и поругала за то, что я тебе нагрубил.

— Красиво. А где Алиса?

— Осталась дома. Она не захотела идти со мной, сказала, что я уже взрослый и должен сам уметь извиняться. — Я рассмеялась, но Илья остался серьезным, — не смейся, пару месяцев назад с этими словами я отправил Лиску к соседке после того, как она разбила вазу, которую та нам одолжила. Можно сказать, дочь решила отыграться.

Я улыбнулась, представив эту картину: маленькая серьезная Алиса стоит одна под соседской дверью, а потом рассыпается в извинениях. Наверняка соседку это растрогало, меня бы точно!

— Она у тебя замечательная, — произнесла я и вдохнула аромат цветов, думая о том, как малышка выбирала их для меня. От этого букет стал еще краше. — Нужно поставить цветы в воду.

Я хотела подняться, но вдруг Илья взял меня за руку. Это было так неожиданно, но куда больше поразило, что у меня не возникло желания отдернуть ладонь. Я повернулась к нему, но не успела спросить, что он хочет. Илья переплел наши пальцы...

— Лин, я не шутил, когда говорил, что ты мне нравишься, — сказал он, и в этот момент над дверью звякнул колокольчик.

— Игорь?! — выпалила я, отпрянув от Ильи, как от прокаженного, но было поздно. Он видел, как мы держались за руки, а может, и больше, ведь нас нельзя было не заметить с улицы.

— Я помешал. Извините. — Он развернулся и вышел из пекарни, громко хлопнув дверью.