⚜ Ригар ▫ Мишель ▫ Арман⚜

***

Наполненный событиями день отзывался в висках Ригара не сильной, но довольно раздражающей болью. Бесконечная беготня по городу, часы, проведенные в пробках, скучные разговоры с заносчивыми и, в целом, неприятными людьми, все это било по нервам парня, окутывая его флером раздражительности. Даже радость от обретения давно потерянного брата гасла на фоне навалившихся проблем, и это сказывалось на не в меру пошатнувшихся нервах самым отвратным образом.

К концу дня Ригар был уже на взводе и хотел только одного: поехать домой и завалиться спать.

Как жаль, что его желания уже давно никого не интересовали. Как жаль, что и сам он не мог наплевать на обязательства и делать то, что хочется ему.

После смерти родителей, жизнь вынудила Ригара запихнуть все свои желания и мечты куда подальше. А ведь когда-то он мечтал стать нейробиологом. Хотел изучать работу нервной системы, функциональность мозга и генетические предрасположенности. А теперь... он мог разве что сыграть на нервах какого-нибудь нерадивого работника, порассматривать вышибленные пулей мозги, да воочию понаблюдать за угасанием дядиного генетического кода в его дебильном отпрыске. Вот и всё воплощение детских надежд.

Вся юность Ригара прошла как-то сумбурно и смазано, под жестким давлением навязанных ему ограничений и рамок.

Жизнь в постоянном страхе за близкого человека сделала парня жестоким и черствым. Бесчувственным и, кажется, совсем неспособным радоваться простым вещам.

Ноэль неоднократно упрекал его в этом, но никогда не осуждал. И в благодарность Ригар искренне пытался исправиться. Старался не рубить сгоряча, старался быть менее вспыльчивым и более уравновешенным. Вот только получалось хреново. И теперь, когда очередная угроза нависла над их с братом головами, все его самообладание, выработанное столь нелегким трудом, медленно крошилось, подобно куску слежавшегося песка в кулаке великана.

- Сиди в машине, пока я поговорю с ним, - отрешенно рассматривая сколотую пулями кирпичную кладку клуба, проговорил Ригар.

Арман кивнул.

Мужчина целый день был сам не свой. Отстраненный, задумчивый, словно под гипнозом или глубоко в своих мыслях. И это Ригару не нравилось. Это было очень и очень плохо. А потому надо было как можно скорее решить эту чертову проблему.

Ригар вышел из автомобиля и направился ко входу в клуб. Уже на пороге несколько японцев с самыми суровыми выражениями на своих круглых лицах загородили ему путь. Пришлось представляться и ждать, пока охранники что-то сверят со своими планшетами. И только после пятиминутного топтания на пороге, Ригара все-таки пропустили внутрь.

В клубе было тихо, но не безлюдно. Ярко горел свет. Напоминающие бледных призраков работники, молчаливо сновали по залу. И в центре всего этого безмолвного движения коршуном возвышался следящий за порядком господин Эйгерт.

Улыбка тронула губы Ригара, и он подошел к своему бывшему учителю.

- Так и знал, что без вас тут не обошлось, - протягивая руку для приветствия, проговорил парень.

- Порядок должен быть везде и во всем, - отвечая на рукопожатие, сказал Садис и тут же предупредил с толикой угрозы в голосе: - Видегреля не трогай. Он отдыхает.

- Я не к нему. - Понимающе кивнул Ригар и окинул помещение беглым взглядом. – Мне нужен Мишель. Где он?

- Должно быть у себя, - ответил Садис, с раздражением глядя на работника, флиртующего с одним из охранников, и отмечая для себя, что, наверное, указку из закромов все-таки стоит достать. - Через дверь от кабинета Видегреля. Дверь без таблички. Так что не ошибешься.

- Спасибо, - поблагодарил Ригар, и больше не говоря ни слова, направился к указанному месту.

Найти комнату кузена оказалось довольно просто. И Ригар, в который раз удивился тому, как близко все это время находился «безвременно почивший» родственник. Вот ведь истина: хочешь спрятать - положи на видном месте.

Коротко постучав в дверь, Ригар дождался ответа и, когда прозвучало разрешение войти, шагнул в довольно уютное и очень светлое помещение.

- Твои вкусы не изменились, - сказал Ригар, рассматривая простую обстановку, в которой преобладали светлые кремовые тона. - Даже странно.

- В моей жизни мало что происходит, - ответил Мишель, приглашая кузена присесть. - Как сбежал из дома, так и обосновался здесь. С тех пор моя рутина неизменна.

Мишель прошелся по комнате, отчего-то жутко нервничая под пристальным взглядом кузена. Захлопнул приоткрывшуюся дверцу шкафа. Поправил штору. И повернулся к Ригару, который все это время молчаливо наблюдал за его перемещениями.

- Странно это, да? – хмыкнул Мишель. - Неловко очень. Когда мы в последний раз разговаривали вот так, ты был еще совсем мелким. А теперь... ты вакагасира. Серьезный взрослый человек, наделённый ответственностью и властью. Невероятно... и в то же время, ожидаемо.

Он перевел дыхание и спросил:

- Будешь кофе?

- Нет.

Ригар покачал головой и невесело улыбнулся.

- Моя нервная система и так вздрючена до предела. Поэтому кофе будет лишним. Слушай, - не стал оттягивать неизбежное Ригар и сразу перешел к сути, - поговори с Арманом. Это напряжение между вами... создает проблемы. А их сейчас и так выше крыши.

- Что?! - опешил Мишель, и тут же ощетинился как ёж, собираясь отстаивать свою правоту до победного конца: - Когда это напряжение между нами успело стать проблемой? Мы встретились всего несколько часов назад!

- Представь себе, успело, - хмурясь все сильнее, сказал Ригар. - Мы семья, Мишель. А в семье не должно быть конфликтов. Арман не может сосредоточиться на работе. Весь день как не при памяти ходит. Он - моя правая рука. Но сегодня я чувствую себя инвалидом. Один разговор, Мишель. Всего один.

- Знаешь, от твоей правой руки за милю гнилью несет! - разозлился парень. - И не говори мне о семье. Арман мне никто. Приблудившаяся дворняга, которая пригрелась у ног господина, а потом вцепилась в горло его сына. Эта мразь недостойна даже стоять рядом со мной! И если ты пришел только за тем, чтобы уговаривать меня помириться с ним, то можешь уходить.

- Я не прошу тебя с ним мириться! - разозлился Ригар, но тут же взял себя в руки. - Я вообще не знаю, что между вами произошло, но, судя по всему, что-то очень паскудное. Я прошу о другом. Мне необходима уверенность в том, что ни тебя, ни Ноэля никто не тронет. Я не вечный, Мишель. И не заговоренный. Я не умею отводить пули взглядом. И от киллера не застрахован. Покушение на Видегреля, знаешь ли, очень громко мне об этом напомнило. И если, вдруг, со мной что-то случится... - Ригар сделал глубокий вдох. - Только Арман сможет защитить вас.

- Да ты... ты в своем уме?! - Мишель даже начал заикаться, так его возмутила перспектива однажды оказаться под защитой этого человека. - Он меня чуть не убил! Я с трудом ноги унес. Мне пришлось просить убежища у врага, лишь бы только подобного никогда не повторилось. Я открылся тебе не для того, чтобы ты разменивался мной, ублажая прихоти своей шавки! И если ты собираешься настаивать на нашем с ним общении, то лучше уходи!

- Я ни на чем не настаиваю! Я прошу. И раз уж на то пошло, зачем ты открылся? Зачем решил объявиться, если не был готов встретиться со своими страхами лицом к лицу?

Ригар действительно не понимал мотивов кузена. Он видел ужас в его глазах. Видел внутренний страх, с которым Мишель смотрел на Армана. И действительно не понимал, для чего все это было нужно.

- Я не стану оправдывать или защищать его, - вздохнул Ригар примирительно. – Но я знаю одно - Арман единственный, кто все это время не верил в твою смерть. Единственный, кто пытался сделать хоть что-то в той перестрелке. Он до последнего закрывал собой твою мать. Даже успел убить троих нападавших до того, как в него разрядили половину обоймы. И лишь когда он упал, пуля прошила сердце твоей матери. Мишель, мы ведь до сих пор не знаем, кто совершил то нападение. Последние зацепки привели нас в Нью-Йорк. А стоило нам покрепче ухватиться за них, как мишенью стал «Алый куб». У Видегреля не было врагов. ТАКИХ врагов не было. И тут неожиданно оказывается, что наследник семьи Ниадаль жив, здоров и находится под покровительством господина Родже. И, знаешь, эти события наталкивают меня на определенную мысль: все повторяется. Вот только терять тебя вновь я не собираюсь. И потому прошу: один разговор. Один. Просто выслушай его. Я должен быть уверен в том, что в случае опасности ты не бросишься под пули только потому, что не хочешь принимать его помощь.

Все сказанное кузеном не укладывалось у Мишеля в голове. Арман защищал его мать? Почему ее? Почему не своего закадычного друга, с которым он проводил все свободное время? Как он вообще выжил в той перестрелке и зачем? Неужели лишь для того, чтобы маниакально преследовать свою недобитую жертву, манипулируя оставшимися в живых родственниками оной?

Но сейчас было важно другое.

- Думаешь, в Видегреля стреляли из-за меня? - сипло спросил Мишель, чувствуя, что ему становится дурно от этого предположения.

Ригар раздраженно пожал плечами.

- Я не знаю. У меня много предположений. Может быть, в него стреляли, потому что на тебя вышли. Может быть его пытались убрать, чтобы не мешался. Это темная история. Ты хоть знаешь, что Арман через суд добился того, чтобы твое наследство оставалось твоим до тех пор, пока ты не объявишься? Он как заведенный твердил, что ты жив. Он единственный, кто на опознании заявил, что это не твое тело. Он без конца уверял твою мать, что она ошибается. Но она была безутешна, и не верила его словам. И все же, Арман не успокаивался. В суде приняли его показания на рассмотрение и признали как небезосновательные. Он сохранил твое состояние, твой дом, твои сбережения. Зубами выгрызал авторитет у врагов, пока я жил под давлением дяди, а ты скрывался здесь. Этот человек многое сделал для нас. И, в частности, для тебя. Я говорил ему, что он двинулся, что он окончательно свихнулся, но он продолжал упорствовать, повторяя, что когда-нибудь ты вернешься. Выслушай его, Мишель. Хотя бы просто сделай вид, что слушаешь.

Мишель молчал. Не знал, что сказать. Не знал, что делать и как поступить. Он не верил в то, что простой разговор прояснит ситуацию и сможет примирить его с кошмаром минувших лет. Но Ригар выглядел подавленным и уставшим. А ведь ему пришлось через многое пройти ради благополучия Ноэля. Кузен любит свою семью. Мишель даже был почти уверен, что он рад воскрешению родственника. Но вся эта ситуация была так запутана... Неудивительно, что Ригар боится. Да и их общий дед всегда говорил, что любое недоразумение внутри семьи может привести к краху, сметающему на своем пути всех: и безвинных, и виноватых.

- Я не прощу его, - предупредил Мишель на всякий случай, чтобы Ригар не вздумал требовать от него большего, чем просто разговор.

- Я прошу не об этом, - с толикой облегчения в голосе, проговорил Ригар.

- И привяжи его к стулу на время разговора, - потребовал Мишель. - Крепко. Чтобы не вырвался.

Ригар удивился, но кивнул.

- И еще, - не унимался Мишель, - если хочешь, чтобы я дослушал его до конца, этот стул должен стоять в одной из комнат для клиентов. Там есть клетка. Как раз то, что нужно для бешеного шакала. Лично запри его там, связанного и обездвиженного. А потом отдай ключ мне.

- Этот клуб на тебя дурно влияет, - с нервным смешком сказал Ригар, считая просьбу кузена даже слишком странной. - Надеюсь, огромный розовый дилдо мне ему в задницу засовывать не придется? Впрочем, клетка так клетка.

Он пожал плечами и поднялся со стула, на котором сидел все это время.

- Я позову тебя, когда все будет готово.

Мишель кивнул, зябко потирая плечи ладонями. И, когда Ригар уже был рядом с дверью, сказал:

- Я делаю это ради тебя. Передай ему, пусть не обольщается. Я не позволю ему мучить меня. Больше никому не позволю этого делать.

- Я передам, - уверил Ригар кузена и покинул комнату.

***

- По обрывкам фраз я понял, что ты сотворил с ним какую-то ну очень херовую хероту, - привязывая Армана к стулу и стягивая за спинкой его запястья, проговорил Ригар.

Арман не отвечал. В голове мужчины шумело. Сердце отбивало сумасшедшую дробь, а разум лихорадочно подыскивал слова, которые стоило бы сказать тому, кого он так долго искал и ждал. Поэтому бухтение Ригара пролетало мимо его ушей, никак не задевая и не тревожа сознание.

- Ты меня хоть слушаешь? - фыркнул Ригар, но когда и на этот вопрос не последовало никакой реакции, просто сказал: - То дерьмо, что случилось между вами, должно остаться в прошлом. Уж постарайся исправить то, что натворил.

- Да... я понял, – сглатывая вязкую как смола слюну, отстраненно ответил Арман и вновь уставился пустым взглядом в решетку перед собой.

- Надеюсь, - поджал губы Ригар и, покинув клетку, закрыл дверцу на ключ.

Коротко окинув взглядом творение своих рук, он вышел из комнаты, за дверью которой его ждал Мишель.

- Он связан, пристегнут и заперт, - протягивая ключик кузену, отчитался Ригар. - И ты там... не сильно его калечь. Он нам еще пригодится.

Ригар нервно улыбнулся брату и, хлопнув его по плечу, направился в общий зал.

Как бы ни сложился этот разговор, он хотел лишь одного, согласия в его маленькой семье. И если понадобится, он был готов силой заставить этих двоих пересмотреть все свои обиды и недопонимания.

***

Прежде чем войти в комнату, где было заключено самое паскудное воспоминание из его прошлого, Мишель долго мялся у порога, призывая себя к спокойствию и уверяя, что ничего страшного там произойти не может.

Почти убедив себя в этом, парень прокрутил дверную ручку в ладони и оказался в полутемном помещении.

Он не зря выбрал эту комнату для разговора. Основная ее часть была погружена во мрак, а центр ярко подсвечивался раздражающим красным светом, который буквально ослеплял того, кто сидел в клетке. Узник не мог видеть своего тюремщика до тех пор, пока тот не подойдет к решетке почти вплотную. Зато тюремщик мог видеть все, что происходит с узником, и так же мог за отдельную плату нанять того, кто разогреет «жертву» для дальнейших утех.

Сегодня же в этой комнате не будет никаких утех. Только бессмысленный разговор, который воскресит давно издохших демонов, и еще больше запутает и без того нелегкую ситуацию.

Прикрыв за собой дверь, Мишель замер, пригвожденный к месту тяжелым взглядом карих глаз узника. Несколько минут он молчал, переживая приступ участившегося сердцебиения, а потом прошел немного вперед, и проговорил:

- У тебя есть десять минут, чтобы сказать мне все, что ты хотел. После этого я уйду, и ты больше никогда в жизни не обратишься ко мне напрямую, не посмотришь в мою сторону и будешь вести себя так, как будто меня для тебя не существует. Ты согласен с условиями?

Арман нахмурился, но больше никак не выразил своей досады.

Голос Мишеля изменился. Стал грубее, в нем появились металлические нотки и отрешенность. Но Арман не был глуп, и глух он тоже не был. Поэтому без труда услышал сквозившие в интонациях парня волнение, переживание и боль. И самым дерьмовым было то, что исправить это не представлялось возможным. Написанная кровью летопись останется в их памяти навсегда. И ее не стереть, не переписать, как бы того ни хотелось.

- Я согласен, - после недолгого молчания ответил мужчина. - Но ты ведь понимаешь, что вряд ли получится не оступиться и не нарушить установленное тобой правило. Если тебе будет грозить опасность, я буду вынужден забыть об обещании.

- Вот только не надо делать вид, что тебя волнует мое благополучие, - едко выдохнул Мишель, не в силах сдержать дребезжание в голосе.

Было очень сложно не сорваться на крик, и не потребовать, чтобы эта тварь заткнулась. Но Мишель не мог себе этого позволить. Он не хотел, чтобы Арман видел, насколько сильно кровоточат до сих пор не зажившие раны. И потому он стиснул кулаки и закусил губу.

«Как я мог думать, что все забыл?» - мысленно спрашивал себя Мишель. – «Почему я такой наивный идиот?»

- А я и не делаю.

Арман пошевелился, пытаясь изменить неудобную позу, но сделал только хуже, и выкрученные назад руки отозвались болью в суставах.

«Ригар молодец, не поскупился, мелкий говнюк», - мысленно хмыкнул мужчина, но не позволил улыбке тронуть его губы.

- Я очень долго думал над этим разговором. – Арман прищурился, стараясь рассмотреть своего собеседника, но, потерпев неудачу, оставил эти глупые потуги и обратился к мысленному образу Мишеля, который хранил в своей душе долгие годы. - Представлял, что скажу тебе. Представлял, как попытаюсь объясниться. И вот теперь мне представился такой шанс, а в голову лезет только всякая хрень. Я не буду просить тебя о милосердии и прощении. Не потому, что не сожалею о случившемся тогда, а потому, что подобное не прощают. Я не буду просить тебя понять. Тут нечего понимать. Наркотики сделали свое дело, превратив меня в уебка. Страх сыграл свою роль. Но и это неважно. Это не то. Мишель...

Голос Армана, вдруг, сел. Стал сиплым и каким-то жалким, а в мыслях пролетали мгновения, отсчитывая отведенные ему десять минут.

- Я сожалею. Я очень сильно сожалею о том, что сделал. Если бы я мог... я бы все исправил. Но никто не может вернуться в прошлое. Я понимаю, что для тебя все эти слова лишь пустой звук. Понимаю, что даже извиниться по-человечески не могу. Но если ты дашь мне шанс... хотя бы мизерный, просто позволишь искупить свою вину перед тобой, защитить тебя... позволь мне все исправить. Я соглашусь на любые твои условия. Сделаю все, что скажешь. Отдам тебе свою жизнь. Все, что угодно, Мишель. Все, что угодно.

- Мне не нужна твоя жизнь, - жестко ответил парень, чувствуя, как к его горлу подступает тошнота.

И сделал несколько шагов вперед, становясь вплотную к решетке, чтобы Арман мог увидеть всю ненависть, что таилась в его сердце многие годы.

- Я любил тебя, - сказал он, глотая горечь обиды и разочарования. - Готов был отдать тебе всё. Всё, что угодно. Всё, что ты сейчас предлагаешь мне. Но... ты, и этот выблядок Патрис... вы впутали меня в свои грязные дела, а потом решили избавиться, чтобы я не раскрыл родителям ваши секреты. Он отдал меня людям Мураками! А ты, вместо того, чтобы заступиться, обозвал меня «шлюхой», и избил! Я ненавижу тебя. Мне ничего от тебя не нужно. Если хочешь сдохнуть, твое право. Но сделай это подальше от меня!

Боль в глазах Мишеля ранила Армана сильнее слов. Острые осколки разбитой души сейчас блестели на длинных пушистых ресницах, которые всегда так завораживали мужчину. Он сам разбил эту драгоценность. Собственными руками уничтожил волшебство, зародившееся между ними. Растоптал хрупкий цветок, распустивший для него свои лепестки. Он сам виноват во всем, что случилось. Арман понимал это. Принимал. И не мог простить себе роковой ошибки. Мужчина знал, что доказывать что-то бесполезно. Что любое слово, сказанное им, лишь усугубит ситуацию. Но и смолчать не мог.

- Я никогда не прикрылся бы тобой, ради своего спасения, - твердо сказал он. - И я любил тебя не меньше. Мишель, ты всегда был в моем сердце. И остаешься в нем. Одурманенный наркотиками разум слеп. И этому нет прощения. Я виноват в том, что всегда прикрывал задницу Патриса и покорно брал его вину на себя. И этому нет прощения. Я виноват в том, что позволил тебе вступиться за меня. И этому нет прощения. Я виноват в том, что не узнал тебя сразу, в том, что не сумел удержать свой кулак, в том, что ослепленный яростью, бросил тебя, не объяснив ни слова и лишь запугав еще сильнее. И этому нет, и не может быть прощения. Мы помним ту ночь по-разному. И ты, скорее всего, помнишь ее лучше меня, потому что доза наркотиков в моей крови в тот момент была оглушающе большой. Мне нет прощения, Мишель. И, наверное, никогда не будет. Но я хочу, чтобы ты знал, я не предавал тебя. И никогда не предам. У меня нет доказательств. У меня нет ничего, что бы я мог предоставить тебе в качестве оправдания. Те, кто мог бы подтвердить мои слова, мертвы. Жив лишь ты. И я сделаю все, чтобы твоя жизнь не прервалась в той мясорубке, к которой мы все так дружно устремились.

Слушая нелепые отговорки Армана, Мишель даже задохнулся от возмущения, но ему не хватило слов, чтобы выразить свои чувства.

Все, что говорил сидящий перед ним бешеный пёс, казалось Мишелю каким-то бредом. Люди Мурками, которые издевались над Мишелем несколько часов подряд, ясно дали ему понять, что Арман и Патрис позволили им это делать. Сначала, несмотря на унижения и боль, Мишель не хотел верить, что Арман каким-либо образом причастен к этому. Он отказывался принимать жестокую правду, и валил всю ответственность на Патриса, который решил избавиться от младшего брата, пока в доме проходила важная встреча, и никто не обращал внимания на младших отпрысков. И каково же было его разочарование, каков был шок, когда Арман вошел в комнату, где над Мишелем жестоко издевались, и никак не отреагировал на происходящее. Мало того, на предложение присоединиться к оргии, Арман заявил, что не интересуется грязными шлюхами. А когда ему надоело слушать рыдания и стоны, он остановил издевательства, но лишь для того, чтобы ударить Мишеля в живот, а потом измученного, перепачканного кровью и спермой, тащить за собой через весь дом, никого не опасаясь, и даже не стыдясь, что их может увидеть кто-то из семьи.

Живые и яркие воспоминания затопили сознание Мишеля. И он смотрел на Армана с ненавистью, желая ему мучительной смерти. И все же через несколько мгновений парню удалось выгнать себя из тюрьмы памяти в не менее гадкую реальность.

- Ради кузена и спокойствия в семье... – выдавил из себя Мишель и сжал решетку так, что побелели костяшки пальцев, - я стерплю твое присутствие. Но когда все образуется, я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. И еще... все, что ты сохранил для меня, оставь себе. Мне ничего от тебя не нужно. Ни жертвы, ни жизнь, ни деньги. В тот день ты умер для меня. Пусть так остается и впредь.

Арман ожидал такого ответа, он был готов к подобному исходу, и все же глубоко в душе мужчина еще надеялся на прощение.

Патриса уже чертову тучу лет не было в живых, но Арман отчетливо слышал его смех. Он смеялся над ними. Он хохотал над слабостью младшего брата и никчемностью друга. Этот ублюдок не был гением, но его паскудная душонка смогла насрать так, что ни один Геракл не разгребет это дерьмо.

Арман не был мифическим полубогом. Все, что он смог разгрести, он разгреб. И теперь ему оставалось только одно, вернуться в свой котел и продолжать вариться в нем, под злобный хохот человека, которого он так долго ошибочно считал своим другом.

- Спасибо, Мишель, - негромко сказал мужчина, стараясь скрыть свои истинные чувства. - Спасибо, что выслушал. Я не побеспокою тебя.

- Очень на это надеюсь, - выдавил парень и, развернувшись, пулей вылетел из комнаты.

Что-то промелькнуло во взгляде Армана, словно солнечный зайчик отразился от водной поверхности и подмигнул Мишелю из прошлого, затопив душу сладким запахом мимозы и свежими ароматами морского бриза. Но парень тут же отогнал эти воспоминания прочь.

На душе у него было паршиво. Так, словно всковырнули гноящуюся рану, которая теперь распространяла зловоние, отравляя все вокруг ядовитой пеленой.

Глаза Мишеля защипало от слез. Сердце стенало: «Забудь о нем! Эта мразь растоптала тебя, уничтожила все, что было в тебе светлого. Пусть подавится своими извинениями и признаниями. Пусть умрет, как умирал ты сам каждую минуту после ужасного предательства».

Но где-то в глубине души юный наивный мотылек издохших чувств, вдруг, выпорхнул из заточения и неистово забил крыльями, разжигая в сердце парня давно погасшее пламя.

- Будь всё проклято! Будь всё трижды проклято!!! - зашипел Мишель и вылетел в общий зал, где его ждал кузен.

С яростью бросив в Ригара ключом, Мишель поспешил запереться в своей комнате, чтобы позволить хлынувшим через край эмоциям выйти наружу и затопить сознание волнами воскресшей боли.

***

Ловко поймав брошенный в него ключ, Ригар только покачал головой.

Видимо беседа прошла не очень гладко. Но вмешиваться в личные отношения близких ему людей он не собирался.

Отдав ключ одному из своих ребят, Ригар приказал освободить горе-пленника, а сам отправился следом за Мишелем.

Остановившись возле двери в комнату кузена, Ригар занес руку для стука, но, вдруг, вспомнил, как много лет назад стал свидетелем презабавнейшей картины.

Патрис чем-то очень сильно разозлил Мишеля, и мать заставила его извиниться перед младшим братом. Ригар очень хорошо помнил возмущения и язвительные колкости, которыми сыпал старший кузен, отказываясь идти с Мишелем на мировую. Но Ивет Ниадаль была стальной женщиной, и перечить ей было себе дороже. Впрочем, на Патриса это правило не распространялось, и извиняться, конечно же, отправился Арман. Ригар в это время как раз искал Ноэля и предположил, что брат по своему обыкновению сидит в комнате Мишеля, что, собственно, и привело его в тот коридор. Но вместо брата, Ригар обнаружил в коридоре Армана, который коротко постучав и толкнув дверь в комнату Мишеля, тут же получил по голове тяжелой керамической вазой.

Крови было немерено. Один из осколков рассек Арману бровь, а второй, поменьше, застрял в коже чуть выше левого глаза. И вместо того, чтобы искать Ноэля, Ригару пришлось оказывать парню первую помощь. А вот Мишель так и не высунул своего носа из комнаты, а на стук Ригара только гневно крикнул, чтобы все, и в особенности Патрис, катились к черту.

Повторять судьбу незадачливого Армана, на бровь которого тогда наложили пять швов, Ригар не хотел. И потому, коротко постучав в дверь, он благоразумно отступил на шаг назад, чтобы ненароком не получить по голове каким-нибудь тяжелым предметом.

- Мишель, открой, - громко попросил он. - Я один. Тебе нечего опасаться.

Мишель несколько секунд не отзывался, стараясь убрать со своего лица следы истерики, но потом плюнул на это дело и распахнул дверь, со злостью глядя на кузена.

- Я выполнил свою часть уговора. Дослушал его до конца. Если он хочет, чтобы я ему еще и пятки в благодарность за благородные порывы вылизал, то хрен вам обоим. Хочет сдохнуть ради меня? Препятствовать не буду. Даже наоборот, с удовольствием посмотрю.

- Как скажешь, - с напускным равнодушием пожал плечами Ригар. – Я, если что, даже помочь с этим могу. Хочешь, я его сейчас же пристрелю? Проблем-то. Один выстрел и готово. Ну, или несколько. Могу так: пару раз в колено, потом один в пах, а потом три в живот, но чтобы не задеть ничего жизненно важного. И понаблюдаешь за его медленной мучительной кончиной. Хочешь?

- Не хочу, - покачал головой Мишель.

По его спине прошла нервная дрожь, и он отвернулся, обнимая себя руками и мысленно призывая себя к спокойствию.

- Не хватало, чтобы еще и ты уподоблялся всякой мрази, - сказал Мишель, направляясь вглубь комнаты.

- Я давно уже хуже, чем любой из нашего странного семейства, - с едва заметной улыбкой проговорил Ригар.

Вот всегда так. Люди кричат о том, что ненавидят кого-то, о том, что желают «тварям» мучений и страданий. А когда предлагаешь им организовать эти самые мучения и страдания, сразу идут на попятную. А значит врут. Сами себе врут, пряча за напускной и надуманной ненавистью чувства куда более глубокие.

- Но я, собственно, зашел не за этим. Ты поедешь со мной. Так что бери себя в руки и собирайся. Все эти переживания и терзания оставь на потом. Толку от них все равно никакого.

Мишель вздохнул обреченно и посмотрел на кузена.

- Я хотел бы остаться жить в «Алом Кубе».

- А я разве против? – удивленно спросил Ригар. - Живи. Только сейчас тебе придется поехать со мной.

- А до завтра это подождать не может? У меня был слишком напряженный день. Да и ночь, мягко говоря, не лучше.

- Отдохнешь там, куда мы поедем, - пообещал Ригар и устало вздохнул. - Ну же, Мишель, не будь гадом. Я не хочу умирать так рано. У меня впереди еще куча свершений и побед, а ты своими капризами подписываешь мне смертный приговор.

Мишель с недоумением уставился на Ригара, но потом решил не спорить и, накинув куртку, заявил, что готов.

Кузен хмыкнул, и они вместе спустились в общий зал. Там Мишель попросил Садиса передать Видегрелю, что он отлучится на пару часов, и направился к выходу. Но, забираясь в машину Ригара, замешкался, увидев за рулем Армана.

- Это обязательно? - спросил Мишель, оглянувшись на молодого вакагасиру.

- Мне пристрелить его прямо сейчас, чтобы избежать твоих истерик? - поинтересовался Ригар.

- Не надо ни в кого стрелять! - разозлился Мишель и забрался в салон, устраиваясь как можно дальше от водительского сиденья.

- Тогда смирись с его постоянным присутствием, - проговорил Ригар, забираясь следом. – В конце концов, я не Мэри Поппинс, чтобы нянчиться еще и с тобой. Мне и Ноэля с головой хватает. Хотя я совсем не понимаю твоего возмущения. Ты все равно хочешь, чтобы он умер, так позволь ему умереть, защищая тебя. Пусть хоть что-нибудь полезное сделает перед смертью.

Мишель насупился и отвернулся к окну, давая понять, что не намерен продолжать этот бессмысленный разговор. А Ригар, вытащив пистолет из кобуры, приставил дуло к затылку Армана и, щелкнув предохранителем, негромко сказал:

- Тронешь его, и я вышибу тебе мозги. Косо на него посмотришь, и я вышибу тебе мозги. Подумаешь о нем хоть что-то дурное, и я вышибу тебе мозги. Ты знаешь, шутить я разучился. Надеюсь, ты меня услышал.

Арман не ответил. Только встретился в зеркале заднего вида со взглядом Ригара и кивнул.

- Замечательно, - удовлетворенно проговорил парень. - Отныне твоя задача постоянно находиться рядом с ним, пока все дерьмо не всплывет на поверхность, и я не узнаю, кто стоит за убийством моей семьи и покушением на господина Родже. Не отходи от Мишеля ни на шаг. Если с ним что-нибудь случится... в общем, обойдемся без громких слов.

Ригар убрал пистолет и с кислой улыбкой посмотрел на вспыхнувшего от гнева кузена.

- Ты не можешь так со мной поступить! – возмущенно прошипел Мишель. - Я же сказал, что не потерплю его присутствия рядом с собой.

- Ну хватит уже, - устало протянул Ригар и откинулся назад. - Ты уже его терпишь. Взрослые люди, а развели тут ясли с соплями и загаженными подгузниками.

Он посмотрел на Армана через зеркало заднего вида и с недоумением спросил:

- Ну и чего мы ждем? Второго пришествия? Трогай, давай. Я зверски устал сегодня.

Помощник ничего не ответил и завел двигатель, устремив свой взгляд на дорогу. А Ригар просто прикрыл глаза и расслабился, думая о том, что, быть может, Ноэлю удастся немного смягчить ершистость Мишеля и настроить его хоть на какой-то позитив.