***                  

Оказавшись под домашним арестом, Рика подозревал, что мама лишит его связи с внешним миром. Но он и подумать не мог, что она обойдется с ним в крайней степени жестоко.

Парень только и успел, что распечатать на черно-белом принтере фото Этельстена и спрятать его в тайник над дверью, а мама уже ворвалась в комнату с огромной коробкой в руках и начала сгребать с полок журналы, книги и даже учебники. Опустошив ящики стола и выкинув в мусор все до единой бумажки, она разворошила кровать и комод с бельем в поисках порнографии и прочих заначек. После этого она вынесла из комнаты ноутбук и принтер, отобрала у Рики телефон и электронную книгу, вытряхнула из его карманов все деньги, вплоть до мелочи, и, не сказав ни слова, вышла, закрыв дверь на ключ.

Но сколь незавидным на самом деле оказалось его положение, Рика понял, лишь когда на улице начало смеркаться.

Парень сполз с кровати, чтобы включить свет, но выключатель не работал. Он нажал на него несколько раз, однако лампочка так и не загорелась.

Рика выругался сквозь зубы и постучал в дверь, пытаясь привлечь к себе внимание. И через некоторое время мама всё же откликнулась на поднятый им шум.

Она поднялась к нему в комнату с тарелкой холодного ужина и свечой. А когда парень спросил её, что случилось с электричеством, она сказала, что он будет жить без света, пока не научится себя вести.

Рика не знал, что на это ответить. И, разозлившись, чуть было не отказался от ужина. Но драконить маму в такой момент было опасно, и парень безропотно съел всё до последней крошки.

Дженни забрала пустую тарелку и ушла, больше не проронив ни слова.

А Рике ничего не оставалось, кроме как забраться с ногами на подоконник и, подтянув колени к груди, смотреть на соседние дома, которые один за другим вспыхивали разноцветными рождественскими гирляндами, перемигивающимися со звездами на ясном, безоблачном небе.

Так он просидел до глубокой ночи, наблюдая за тем, как соседи выносят на улицу фигурки оленей и Санта-Клаусов, а одна парочка украшает игрушками растущую в их дворе ёлку. Он с любопытством следил за детьми, которые катались на санках и перебрасывались снежками из-за наспех возведённых снежных крепостей. И стал невольным свидетелем того, как к ночи на их улице выстроилась целая армия снеговиков и неумело вырезанных ледяных скульптур.

Рика никогда не любил подобные общественные забавы, но иногда, ради Этид, принимал в них участие.

Теперь же, сидя взаперти, он завидовал резвящимся детям и их родителям. И беспокоился о сестре, которая почему-то не выходила из дома, хотя мама целый вечер крутилась во дворе вместе со своим бородатым ублюдком, «Номером Тридцать Три».

Мужчина корчил из себя примерного семьянина, помогая Дженни украшать дом к Рождеству и развлекать соседскую ребятню. А женщина мило улыбалась любовнику, но в её взгляде, обращенном на него, сквозила зимняя стужа.

Рика прекрасно знал, что это значит.

В скором времени «Номеру Тридцать Три» будет предложено вернуться к законной жене и забыть о любовных похождениях.

Парню даже стало немного жаль мужчину, который ничего не подозревал о замыслах своей любовницы и весело распевал рождественские гимны, украшая гирляндами рога пластиковых оленей.

Ночью Рика долго не мог уснуть из-за стонов и скрипа кровати, доносящихся из-за стены. А когда всё стихло, вздохнул с облегчением и полез в свой тайник над дверной панелью, чтобы достать оттуда фото Этельстена.

Снова забравшись на подоконник, Рика аккуратно развернул сложенный вчетверо лист бумаги и, разгладив его, всмотрелся в красивое лицо парня, которое в загадочном свете уличных гирлянд и фонарей, казалось необычайно прекрасным.

Судорожно вздохнув, Рика очень бережно прижал к груди фото Этельстена, и прикрыл глаза, прислушиваясь к своему учащенному сердцебиению.

Его полусонный разум рисовал дивные фантазии с участием парня.

Вот Этельстен находит его дом и выламывает к чертям запертую дверь, чтобы освободить из заточения голодного пленника, у которого от слабости поднялась высокая температура. Пытаясь дозваться Рику, Этель подхватывает его на руки и несёт в машину, чтобы поскорее отвезти в клуб. А когда они оказываются в знакомой комнате, укладывает парня на кровать и ложится рядом, нежно обнимая.

Рика проводит несколько дней в бреду, и всё это время Этельстен заботится о нём. Прохладные руки парня касаются его лба, а влажные губы то и дело прижимаются к пылающей коже, принося минутное облегчение.

Но потом Рика осознавал, что этого никогда не случится, потому что он не нужен Этельстену. И он начинал представлять, как парень приходит на его похороны, случайно прочитав в газете некролог. И как сожалеет, что не нашел Рику до того, как он умер от тоски.

Или не приходит, а просто с грустью думает о нём в своем богатом доме.

Или вообще не думает.

Ему ведь всё равно. Он нашёл себе игрушку на ночь, а потом просто выбросил за ненадобностью.

Жалея себя, Рикальд расплакался, уткнувшись лицом в колени. А взвинченный мозг помогал ему рисовать картины, одну хуже другой.

Через год или два он увидит в газете статью, где будет идти речь о шумной свадьбе Этельстена и красивой блондинки из высшего общества. Сам Рика к тому времени будет потерянным, глубоко несчастным человеком, находящимся на грани самоубийства. Эта статья и станет той последней каплей, когда он переступит черту и исчезнет из этого мира.

Уже задыхаясь в рыданиях, Рика скомкал альбомный лист. Но тут же в ужасе опомнился и бросился к столу, чтобы бережно разгладить его. Крупные слёзы при этом капали на бумагу, оставляя на ней тёмные разводы, которые запросто могли размыть изображение. Но Рика даже не пытался их сдержать. Со слезами из него выходил яд, скопившийся в душе в опасном для жизни количестве. И то, что слёзы падали на лицо Этельстена, стало для Рики своеобразным ритуалом, с помощью которого он пытался заставить судьбу вновь свести его с парнем.

Засыпая в полном отчаянии, Рика и представить себе не мог, что утром на него обрушится ужасная новость, которая окончательно выбьет почву у него из-под ног.

Проснувшись, парень услышал доносящиеся с улицы взволнованные женские голоса. Чтобы узнать, в чём дело, он приоткрыл окно и замер, вникая в разговор.

Соседка из дома напротив, заметив Дженни во дворе, подошла к ней, чтобы обсудить встревожившее её событие.

- Больше никогда не буду летать авиалиниями этой компании, - сетовала женщина, - а ведь у меня в Париже сестра живёт. Что, если бы я решила её навестить и взяла билет на тот злосчастный рейс?

- И почему же самолет разбился? – спросила Дженни из вежливости, явно не проявляя к происшествию особого интереса.

- Понятия не имею. Говорят, птица в двигатель попала. Но ты ведь знаешь, дорогуша, что власти держат нас за идиотов. Какая птица? Уверена, двигатель был неисправен еще до взлёта.

Дженни ничего не сказала в ответ. Рика услышал, как она начала скрести лопатой по дорожке, откидывая снег.

- Ты смотрела утренний репортаж с места аварии? – не унималась соседка, которой явно не было чем себя занять.

- У меня вчера совершенно не было времени, - ответила Дженни.

- Это было ужасно, - проговорила женщина. - Погибло больше четырехсот пассажиров. Большинство из них были французами. Эта трагедия потрясла весь мир. Это было около десяти утра. Я как раз смотрела сериал, и внезапно на канале включили экстренный выпуск новостей. Репортёры призывали родственников погибших немедленно связаться со службой аэропорта...

Дальше Рика уже не слушал.

Вытащив из-за пазухи смятый лист бумаги с расплывшимися чернилами, он поднёс его к глазам, но не смог сфокусировать взгляд на улыбающемся лице Этельстена.

Его руки отчаянно тряслись, а к горлу подкатил удушающий комок, сквозь который пробился мучительный вздох.

Перед глазами встал густой туман. Рика сделал глубокий вдох и осел на пол, задыхаясь от накатывающей на него панической атаки.

В первые мгновения он даже не подумал о том, что каждый день из Нью-Йорка во Францию вылетает несколько самолётов. И что вовсе не обязательно, что Этельстен сел именно на тот злосчастный рейс.

А когда эта мысль всё-таки пробилась к парню сквозь хаотичную путаницу в голове, ей на смену тут же ворвалась другая, а за ней – третья, которая тащила за собой целую вереницу отрицающих друг друга домыслов.

«Но ведь утром мог быть только один рейс до Парижа. И Этельстен, скорее всего, сел именно в потерпевший крушение самолет».

«Всё так! Но могло быть и несколько рейсов. К тому же отчим Этельстена вёл себя спокойно. А значит, на тот момент с парнем всё было в порядке».

«А может быть и нет. Мужчина спал, и мог не знать о трагедии».

Рика снова издал глухой стон, не зная, что и думать. Но внезапно распахнувшаяся дверь прервала его сумбурные размышления.

- Рикальд, что случилось?! - заглянувшая в комнату Дженни подозрительно прищурилась, и приблизилась к сыну, который сидел на полу у распахнутого настежь окна. - Тебе плохо?

- Нет, - парень открыл покрасневшие глаза и с мольбой во взгляде посмотрел на женщину. - Мама, мне нужен Интернет... всего на минутку. Это очень важно.

- Обойдешься! – сурово сказала женщина и поставила на письменный стол поднос с завтраком.

- Но я должен узнать...

- Умолкни! - с угрозой отрезала Дженни, давая понять, что не намерена слушать его беспочвенные стенания. – Ты сам во всём виноват.

Она указала сыну на поднос и приказала:

- Быстро садись завтракать!

Рика послушно поднялся с пола и, спрятав фото Этеля в карман штанов, подошел к столу.

- Может, выслушаешь?.. – спросил он, с надеждой глядя на мать.

Но Дженни лишь гневно на него посмотрела, сдерживая себя, чтобы не оттаскать паршивца за волосы. После чего подошла к окну и плотно закрыла его.

- Если заболеешь, я тебе отлуплю, - предупредила она сына. – И не надейся, что я пожалею тебя после всего, что ты натворил.

Рика издал мучительный вздох и, понимая, что спорить с женщиной бесполезно, принялся за еду.

Когда мама ушла, прихватив с собой поднос, Рика сел на кровать и уставился прямо перед собой.

Ну и как теперь быть? Как узнать о судьбе Этельстена?

Может быть, стоит наведаться в клуб к отчиму парня и спросить у него?

Эта идея показалась Рике заманчивой.

Подумав немного, он решил, что ночью выберется из дома через окно и пешком доберётся до Южного Бронкса.

Правда, у этого плана был один существенный изъян. Все его тёплые вещи, включая обувь и толстовки, мама тоже забрала, чтобы предупредить попытку побега.

Но Рику не могла остановить такая мелочь.

С трудом дождавшись позднего вечера, парень напялил на ноги три пары носков и, рассовав по карманам ещё несколько пар на смену, надел кофту с длинным рукавом поверх двух футболок.

После этого, прислушавшись к тишине спящего дома, аккуратно открыл окно и залез на подоконник.

В паре метров от его окна росло старое дерево, ветви которого могли послужить отличной лестницей. Оставалось только перепрыгнуть на одну из них, и спуститься вниз по крепкому, надежному стволу.

Однако сделать это оказалось куда сложнее, чем Рика себе представлял.

Он смело прыгнул вперед, оттолкнувшись ногами от подоконника, и даже сумел схватиться руками за толстое основание ветки. Но, стоило его пальцам впиться в обледенелую кору, как тут же раздался жуткий треск.

Ветка оказалась сухой и хрупкой, и Рика полетел вниз, в отчаянии пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь.

У самой земли одна из ветвей замедлила его падение, и парень избежал серьезной травмы, всего лишь слегка подвернув ногу.

Радуясь счастливому стечению обстоятельств, Рика поднялся с земли, отряхнулся от снега и поспешил прочь со двора. Но стоило ему сделать несколько шагов, он тут же вскрикнул от боли. Этот вскрик показался парню таким далеким, словно кричал вовсе не он, а кто-то на соседней улице.

Мир перед его глазами сузился до крохотной белой точки, но вскоре погасла и она.

***

- Тебе повезло, что ты отделался лишь растяжением связок! - шипела мама, пока доктор скорой помощи накладывал на его щиколотку повязку из эластичного бинта.

Рика лежал в гостиной на диване и старался не встречаться взглядом с Этид. Когда он очнулся от обморока, вызванного болевым шоком, сестра была белее мела. У нее даже губы стали какими-то бесцветными, а глаза покраснели от слёз.

- Я думала, ты убился, - шепнула Этид, за что тут же получила от мамы легкий подзатыльник.

- Не смей с ним разговаривать! - предупредила женщина, и Этид послушно замолчала, только изредка бросая на брата укоризненные взгляды.

- Ты двадцать минут пролежал в снегу! Если бы я случайно не вышла во двор, ты бы там окоченел! – напустилась Дженни на сына.

Но парень пропустил её упреки мимо ушей, сожалея лишь о том, что ему не удалось сбежать.

Выпроводив доктора, мама помогла Рикальду допрыгать до комнаты и уложила его на кровать.

- Я предупреждаю тебя в последний раз, - с угрозой произнесла она, - еще одна выходка, любой проступок, и твоя жизнь превратится в ад. Куда ты хотел сбежать?

- Никуда, - заупрямился парень.

Откровенничать с мамой совершенно не хотелось. Она всё равно не поймет его мотивов. Только посмеётся над ним или, еще чего доброго, изобьёт до полусмерти.

- Раз «никуда», я пошла, - проговорила Дженни с раздражением. - А ты даже не вздумай приближаться к окну.

И снова Рика остался один на один со своими мыслями, страхом и жгучей тоской в сердце.

Но он больше не просил у судьбы, чтобы она свела его с Этельстеном.

Он думал: «Хоть бы Этельстен летел во Францию другим самолётом. Пусть он никогда не вспоминает обо мне. Пусть мы больше никогда с ним не встретимся. Но пусть он будет жив. Пусть он и впредь дарит миру свою прекрасную улыбку».

***

Две недели каникул, которые Рика провел в постели, показались ему бесконечными.

Всё это время он пребывал в состоянии глубокой прострации, потерявшись в дебрях сумбурных мыслей, опасений и надежд.

Он никак не мог выбросить Этельстена из головы, и втайне надеялся получить хоть какие-то сведения о жертвах потерпевшего крушение самолёта.

Но мама так и не вернула ему телефон. А Этид не смогла найти список жертв в открытом доступе.

В последний день каникул, когда Рика уже мог самостоятельно ходить, Дженни наконец-то позволила ему спуститься к обеду.

Во главе стола сидел «Номер Тридцать Три», и Рикальду стоило немалых трудов сдержаться во время трапезы, чтобы не нагрубить ему.

А ведь было за что...

Мало того, что этот хмырь откровенно пялился на Этид, то и дело окидывая её фигуру противным, липким взглядом. Так ещё и имел наглость заявить, что с удовольствием оплатит обучение Рикальда в частном колледже для трудных парней.

- Там тебе не удастся трепать нервы Дженни, - пояснил мужчина причину своей радости. - Учителя в этом колледже - настоящие дрессировщики таких маленьких, непослушных хулиганов как ты. Это самое подходящее для тебя место. И знаешь, что в этом колледже самое примечательное? Тебя не исключат за драку или за пьянство. Нет. Тебя высекут до кровавых полос на нежной прыщавой заднице. Заманчивая перспектива, а?

Похоже, «Номеру Тридцать Три» нравилось слушать свой собственный голос.

Он ещё долго разглагольствовал о том, какие меры наказания применяются в выбранном им колледже. Но Рика уже не слушал его.

Единственное, что он уяснил для себя, это то, что колледж закрытый, и в нем придется жить, по меньшей мере, пять дней в неделю.

«И это вы называете наказанием?»

Да это благо, ниспосланное ему небом!

И все же он старался не выказывать слишком явной радости, чтобы этот урод, вдруг, не передумал.

- Могу я пойти собирать вещи? - спросил парень у мамы, когда мужчина, наконец, заткнулся.

- Только необходимое. В колледже тебя всем обеспечат, - ответила Дженни, даже не взглянув на него. – И давай обойдемся без истерик. Ты сам напросился.

Рика кивнул и отодвинул почти нетронутый обед. Пусть думают, что у него от страха аппетит пропал.

Он встал из-за стола, скользнул взглядом по лицу Этид, которая, казалось, вот-вот расплачется, и пошел собираться.

Побросав в маленькую дорожную сумку белье, носки, несколько футболок, свитеров и джинсы, Рика залез в тайник и извлек оттуда блокнотик со списком маминых любовников. Вложив в него записку от Этельстена и его сложенное вчетверо фото, парень спрятал блокнотик на самое дно сумки и улегся на кровать, ждать нового дня, когда в его жизни появится крохотный лучик надежды.