***

Приглушенный свет настольной лампы не мог осветить всё помещение кабинета, поэтому часть комнаты оставалась в тени.

Там-то Видегрель и расположился, устроившись в мягком кожаном кресле и потягивая неразбавленный льдом виски многолетней выдержки.

Напиток обжигал горло, растекался по желудку огненной волной и туманил рассудок, но ни облегчения, ни успокоения мужчине не приносил.

Со дня свадьбы прошло уже два месяца. И все эти дни Видегрель исправно исполнял свои отцовские обязанности.

Он уделял Этельстену почти всё своё свободное время. И всеми силами старался восполнить украденное у мальчишки детство, развлекая его приятными мелочами, которые со временем могли стать увесистым багажом счастливых воспоминаний, необходимых каждому человеку.

За это два месяца Видегрель успел еще несколько раз серьезно поругаться с супругой. И ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сгладить эти конфликты.

А спустя некоторое время он понял, что именно вызывало опасения у Миранды.

Этельстен был незаурядной личностью. Обладая невероятным магнетизмом и красотой, он притягивал к себе взоры людей и становился объектом их интереса.

Куда бы они ни пришли, Этель почти мгновенно оказывался в центре всеобщего внимания. И всё бы ничего, но этот негодник всячески подзадоривал любопытство незнакомцев, начиная вести себя вызывающе.

Он откровенно лип к Видегрелю на публике: то прижмется к мужчине всем телом; то нежно коснется пальцами лица, убирая за ухо длинные пряди волос; то зашепчет на ухо какую-то нелепость.

Сначала такое поведение пасынка забавляло Видегреля. Но веселье длилось недолго. В какой-то момент мужчина осознал, что каждое прикосновение Этельстена, даже самое незначительное, отзывается в его теле мелкой дрожью и томительной истомой.

Это испугало Видегреля, но прекратить общаться с парнем он не мог. Это было бы подло с его стороны.

Размышляя над своими чувствами и ощущениями, Видегрель, в конце концов, убедил себя в том, что причиной такой реакции на парня стало слишком длительное отсутствие любимой супруги.

Впрочем, эта проблема была решаема. Он стал чаще звонить Миранде. И, если женщине позволял график, подолгу разговаривал с ней, рассказывая о том, как сильно соскучился и как жаждет вновь оказаться в её жарких и трепетных объятиях.

И Миранда отвечала ему взаимностью. Несколько раз они даже устраивали себе страстные свидания по видеосвязи, после которых мужчина запирался в душе и мастурбировал, взывая к своим сокровенным желаниям и фантазиям.

И этот способ отлично работал... пока вместо любимой жены в мечтах Видегреля не начал появляться Этельстен.

Когда это произошло впервые, мужчина постарался убедить себя в том, что образ, явившийся к нему и взорвавший тело сильнейшим оргазмом, был всего лишь злой шуткой уставшего разума. Но когда всё повторилось, Видегрель чуть не взвыл от отчаяния.

Он искал себе оправдания. Убеждал себя в том, что запутался. Без конца повторял, что это всего лишь побочный эффект от длительного воздержания.

Но разве можно было лгать себе бесконечно?

Этельстен завладел всеми его мыслями, окончательно вытеснив из них образ Миранды. Словно безумный, Видегрель каждый вечер окунался в кипящую лаву запретных мечтаний, в которых вытворял с парнем такое, что не привидится ни одному порно-сценаристу.

Но мечты оставались мечтами, а фантазии фантазиями. И Видегреля это вполне устраивало. Ровно до тех пор, пока во время прогулки Этельстен не впился в его губы требовательным поцелуем.

В первые мгновения мужчина хотел оттолкнуть парня. Но стоило горячему юркому языку проникнуть в его рот, и мысли были безжалостно стерты захлестнувшим Видегреля желанием.

Только чудом ему удалось сдержаться и не взять парня прямо там, на стоянке набережной, распластав юное тело на капоте автомобиля.

Невероятным усилием воли Видегрель всё же смог отстраниться. Из-за чего неудовлетворенное желание обернулось злостью: на Этельстена, за то, что так опрометчиво играет чужими чувствами, и на судьбу, которая загнала его в чёртову мышеловку соблазнов.

Но больше всего Видегрель злился на себя за то, что, кажется, окончательно и бесповоротно запутался в своих мыслях.

Эта злость вылилась на голову Этельстена уже дома. Видегрель впервые отругал его за ветреное поведение. Но воспитательный процесс закончился истерикой парня.

Мужчина не знал, что ему делать. Он чувствовал себя не просто загнанной в угол мышью, а самым настоящим смертником, широко шагающим к собственной погибели по дороге, с которой невозможно было свернуть.

Оставалось только просить Этельстена не разрушать его с Мирандой брак.

Той ночью Видегрель так и не смог уснуть. А наутро уехал на работу, откуда не возвращался несколько дней.

Это было трусостью. Самым настоящим малодушием. Но мужчина понимал, что следующая выходка парня станет фатальной, потому что сдержаться он уже вряд ли сможет.

Но вечно «прятаться» он не мог. Пришлось вернуться домой, уже хотя бы для того, чтобы Миранда не заподозрила неладное.

И вот теперь он сидел в полутемном помещении и медленно напивался, стараясь заглушить тревожные мысли и выедающее душу желание подняться наверх и забыться в объятиях Этельстена.

Как ни странно, но алкоголь помогал. Растворяясь в крови, он успокаивал взвинченные нервы и притуплял ненужные мысли. Видегрель даже подумал, что возможно, всё дело было не столько в низменных желаниях и инстинктах, сколько в одиночестве, к которому он, по правде говоря, просто не привык.

Через золотистую призму крепкого виски вся ситуация в целом перестала казаться Видегрелю такой уж ужасной. Миранда скоро вернётся, и всё встанет на свои места. Главное, продержаться это время. Главное, не сорваться в пропасть, на краю которой он опасно балансировал вот уже несколько недель.

Но приоткрывшаяся в кабинет дверь впустила в помещение ветер в лице заспанного Этельстена, порыв которого безжалостно ударил Видегреля в грудь, заставляя пошатнуться в своем убеждении. И мужчина мысленно застонал, отчаянно цепляясь за тонкую ветвь надломленного самообладания.

Этельстен, сонно потирая глаза, смотрел прямо на него, из-за чего прикидываться ветошью не было никакого смысла.

Мужчина залпом осушил бокал, вновь плеснул в него виски, отрешенно замечая, что приговорил почти всю бутылку, и мрачно поздоровался.

Алкоголь сделал своё дело. Язык ворочался неохотно, отчего слова звучали невнятно и глухо.

- Почему не спишь? – спросил Видегрель, так и не дождавшись ответа на свое приветствие. – Ночь на дворе.

- Уже почти утро, - ответил Этель, переступая порог. - Меня разбудил шум за окном. Я выглянул во двор, и увидел твою машину. Ты давно приехал?

Мужчина неопределенно пожал плечами. Он явно не знал ответа на этот вопрос.

Этельстен заметил у него в руке бокал с выпивкой, и только теперь уловил легкий запах алкоголя, витающий в воздухе.

- Почему ты пьешь? Что-то случилось? - спросил парень и подошел к Видегрелю, который вблизи выглядел непривычно развязным.

Его рубашка была расстегнута на три пуговицы, галстук болтался на шее кое-как, а в глазах плясали тревожные огоньки, от которых у Этеля по всему телу выступили мурашки.

Именно таким парень видел отчима в своих эротических снах. Немного разнузданным, шалым и грубоватым. От этих воспоминаний по его ногам прокатилась легкая дрожь, а в паху разлилось томление.

Но Этельстен не осмелился обнять мужчину. Что-то в его взгляде предостерегало от этого. И парень мучительно сглотнул, продолжая держаться на расстоянии в ожидании ответа.

- Просто устал, - соврал Видегрель и сделал глубокий вдох, стараясь унять то ли злость, то ли просыпающееся возбуждение.

В последнее время грань между этими двумя ощущениями стёрлась, и мужчина уже не понимал, какое из чувств преобладает в его душе.

- Я могу что-нибудь сделать для тебя? - спросил Этель, пытаясь найти повод, чтобы остаться в кабинете.

Но отчим отрицательно покачал головой и налил себе еще выпивки.

Парень, заметив, что виски в бутылке почти закончилось, сделал к мужчине два уверенных шага и забрал у него бокал.

- Не надо больше пить, - попросил он, убирая бокал на столик.

Видегрель в ответ лишь раздраженно цокнул и снова потянулся за выпивкой, но Этельстен перехватил его руку и, подавшись вперед, уселся к мужчине на колени, крепко обнимая его за шею.

- Можно мне посидеть так немного? - спросил парень едва слышно, лаская пальцами затылок отчима, и с трудом сдерживая дрожь, которая прокатилась по его телу. - Я боялся, что ты не вернешься до приезда мамы. И я очень сильно скучал по тебе.

Видегрель крепко зажмурился. Он почти физически ощущал, как его несчастный мозг рассыпается мелкой крошкой.

Этельстен прильнул к нему всем телом. И от этого объятия мир вокруг покатился к чертям.

- Что же ты делаешь, Этель? - чуть ли не простонал мужчина, сходя с ума от тепла юного тела, окутавшего его дурманящим туманом. - Что же ты творишь?

- Я не знаю, - парень мучительно сглотнул и, чуть повернув голову, нежно поцеловал Видегреля в щеку, наслаждаясь обжигающим теплом его кожи.

Поцелуй мальчишки стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Видегреля, из которой разом хлынули все его эмоции.

Перед глазами расплывался густой туман. Комната смазалась, превратившись в бесформенную кляксу размытых красок, среди которых остался лишь яркий образ Этельстена.

А в следующий миг мужчина уже отчаянно целовал мягкие губы, грубо протолкнув свой язык в горячий рот Этеля и запустив ладони под тонкую рубашку его пижамы.

Парень утратил способность дышать, оказавшись в плену крепких объятий Видегреля. И в первые моменты не мог даже пошевелиться.

Его жаркие, страстные сны воплотились в реальность. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас.

Кровь в теле Этельстена превратилась в лаву, которая мощным потоком заструилась по венам, рождая страсть. И парень, скомкав в пальцах волосы на затылке отчима, ответил на поцелуй, подразнивая его язык своим. От чего мужчина издал глухой стон и до боли сжал кожу на спине Этеля, не в силах контролировать своё желание.

Они целовались несколько минут, распаляясь все сильнее, пока Видегрель не отстранил от себя парня, грубо сжав ладонями его плечи.

Но Этеля это не напугало. Он был уже так близко к своей цели, что просто не мог позволить мужчине сбежать.

Глядя отчиму в глаза, в которых мелькали, сменяя друг друга, разнящиеся эмоции и чувства, Этельстен скользнул ладонью по его волосам, пропуская между пальцами гладкие, шелковистые пряди, и поднес их к лицу, глубоко вдыхая их дурманящий, дразнящий аромат.

Его сердце при этом забилось еще сильнее, выдавая волнение. Голова опустела. А тело бросило в истомный жар.

Этель слабо застонал, чувствуя, что теряет над собой контроль, и снова прильнул к мужчине, обвивая его шею руками и прижимаясь губами к горячей скуле.

- Я люблю тебя, - сказал он срывающимся голосом. - Не отталкивай меня, пожалуйста.

Если в мире существовало истинное безумие, то сейчас Видегрель «познакомился» с ним лично.

Всего несколько слов Этельстена, несколько его прикосновений и полный мольбы взгляд разнесли в щепки все преграды и моральные принципы мужчины, а взыгравший в крови алкоголь расстелил перед сумасшествием шелковую дорожку порока.

Пальцы Видегреля сжались на бедрах Этеля, и он резко поднялся, опрокидывая парня на пол и нависая над ним. Пара хриплых вдохов, несколько коротких мгновений, и мужчина вновь впился в губы распластанного под ним Этельстена, теперь уже безо всякого стеснения запустив руку в его пижамные штаны и яростно сминая ладонью его ягодицы.

Член пульсировал и жаждал разрядки. Жаркое тело парня манило вкусить запретный плод, а желание, затмившее голос разума, требовало овладеть им сию же секунду.

Этельстен что-то простонал, но Видегрель его не расслышал из-за оглушающего биения собственного сердца. Рука парня потянулась к лицу мужчины, но он перехватил её за запястье и прижал к своему паху, при этом углубляя поцелуй и почти лишая Этеля возможности двигаться.

Этельстен почувствовал, как в его руку вжался плотный бугорок, который отчетливо ощущался сквозь ткань брюк Видегреля, и замер, издав испуганный вздох.

Его сон действительно воплощался в реальность, но мужчина вел себя совершенно иначе, чем виделось парню в мечтах.

Он действовал грубо, порывисто, как будто со злостью. Его пальцы, сжимающие ягодицы парня, причиняли боль. А в поцелуе не было и намека на нежность.

Испугавшись, что Видегрель решил просто воспользоваться его телом, не испытывая при этом никаких чувств, Этельстен отнял руку от его паха и вжался ладонями в его грудь, пытаясь остановить это безумие.

Ему было горько осознавать, что все его чаяния относительно Видегреля воплотились в такой ужасной форме. И он всхлипнул, отворачивая голову в сторону и тем самым обрывая поцелуй.

Тихий всхлип раскаленной иглой вонзился в сознание Видегреля, и он замер, с ужасом осознавая, что творит какую-то дичь. К горлу подкатила тошнота. Кровь отхлынула от лица мужчины и, казалось, вовсе ушла из тела. Он смотрел на перепуганного парня, который, отвернувшись, кусал дрожащие губы и молчаливо ронял на ковер слезы, и не мог поверить в то, что чуть было не сотворил нечто ужасное.

Осознание произошедшего резало больнее острого ножа. Рвало сердце на мелкие клочки. Выворачивало душу на изнанку. А в голове звучал укоризненный голос Миранды, которая неоднократно предупреждала его об опасности.

Видегрелю понадобилось несколько вдохов, чтобы прийти в себя. Он сел, провел ладонью по взмокшему лицу и тяжело сглотнул.

- Прости, - глухо проговорил мужчина и поправил на Этельстене задранную рубашку. - Прости, Этель, я...

Видегрель не договорил. Ему не было оправданий, и он это прекрасно понимал. Поэтому он быстро поднялся, проверил в карманах пиджака документы и ключи от машины, и, пьяно пошатываясь, стремительно вышел из кабинета.

В голове творился самый настоящий кавардак. Ему было всё равно куда идти. Ему было плевать, что он пьян, и что садиться за руль в таком состоянии опасно. Он должен был уйти. Немедленно. Иначе жизнь, и без того летящая под откос, разобьется на тысячи мелких осколков, собрать которые будет уже невозможно.

Когда за Видегрелем захлопнулась дверь, Этельстену показалось, что его сердце разорвется от боли.

В душу парня начал закрадываться страх.

Что будет, если мужчина, испугавшись своего поступка, больше никогда не вернется в этом дом? Тогда он снова окажется в западне, лишенный простых человеческих радостей. Мама ни за что не позволит ему выйти за пределы территории особняка. И он будет вечным узником, запертым в золотой клетке. Одиноким... нелюбимым... покинутым всеми...

Этельстен самозабвенно разревелся, понимая, что за свой эгоистичный поступок ему придется дорого заплатить. Однако исправить уже ничего не мог.

Ему оставалось только надеяться, что Видегрель найдет в себе силы простить его. А иначе его жизнь утратит всякий смысл. Он просто зачахнет как надломленное растение без внимания мужчины. И никто не сможет спасти его от этой безнадёжной тоски.