Всех люблю!
Сидите дома и будьте здоровы ❤️

Te Molla (feat. Killua) — Arnon feat. Killua

Young, Wild, And Free ft. Bruno Mars — Snoop Dogg & Wiz Khalifa

Walk On Water — Eminem ft. Beyonce

— Во-первых, с чего ты взял, что у нее кто-то есть? Во-вторых, даже если это так, почему ты считаешь, что она с ним счастлива? Можно прибиться к кому-то, спасаясь от одиночества, проводить время с другим, чтобы пережить разрыв, но постоянно вспоминать любимого человека. Можно, говоря с другим, слышать твой голос, смотреть другому в глаза и видеть твои.

Марк Леви
"Сильнее страха"

В понедельник в офисе я целый день не могу достучаться до Люси. Она не отвечает на телефон, всегда занята и практически не смотрит на меня.

Это странно, но стараюсь не принимать близко к сердцу. Возможно, просто тяжелый день.

В оговоренное время выхожу из офиса на парковку, где меня уже ждут Ханна и Лиам. Стараюсь развеять мысли в теплом раздувающем волосы воздухе, сидя на заднем сиденье белого кабриолета Лиама. Ханна выключает музыку и оборачивается ко мне, спрашивая о моих делах.

Уверенно отвечаю, что все отлично. Рассказываю, как провела оставшиеся выходные и не перестаю улыбаться. Словно надеюсь, что улыбка вдохновит радужное настроение вернуться.

Музыка вновь кричащими нотами растворяется вокруг. Ханна фотографирует модного Лиама в солнцезащитных очках за рулем, затем поворачивается ко мне и запечатлеет меня. Нам удается сделать отличное совместное фото во время красного света светофора.

— Признавайся, как тебе Сэм? — подруга вновь оборачивается ко мне и широко улыбается.

Ее золотые волосы ослепительно переливаются на солнце, тонкие лямки короткого платья не скрывают загорелые идеальные плечи. Темные стекла очков не скрывают горящих глаз, а яркая улыбка лишь манит каждого подойти ближе. Так и я наклоняюсь вперед и облокачиваюсь на сиденье перед собой.

— Он умный, воспитанный и достаточно симпатичный, — наигранно отвожу взгляд в сторону и улыбаюсь. Я знаю, что она гордится своим сватовством.

— О, Лиам говорил, что он был одним из лучших учеников на своем курсе, — Ханна мимолетно смотрит на своего жениха и, не дождавшись реакции, продолжает, — он, кстати, будет свидетелем на нашей свадьбе.

Невольно вздрагиваю, услышав слово "свадьба". Словно, пока его не произносили вслух, их помолвка, совместные планы на жизнь и кольцо с огромным камнем на безымянном пальце Ханны ничего не значили.

Время летит слишком быстро.

— Кстати, — девушка вновь обращает внимание на Лиама, но тот по-прежнему пристально следит за дорогой. На мгновение мне кажется, что он просто не хочет об этом со мной разговаривать. — Мы тут обсудили и решили, что ты единственная, кто идеально подходит на роль подружки невесты.

Девушка берет меня за руку и внимательно всматривается в глаза. А я лишь испуганно улыбаюсь в ответ. Подружка невесты...

— Ты ведь нас познакомила! — ее слова остаются где-то далеко позади за пройденными метрами в секунду.

Могу ли я быть практически третьим по важности лицом на ее свадьбе? На их свадьбе...

— Ну что, ты согласна? — Ханне не терпится услышать мой ответ.

— Но я ведь не смогу помогать тебе с подготовкой, — качаю головой и удивленно смотрю на нее.

— О, об этом не беспокойся! Всем занимается мама, дизайнеры и прочие организаторы, — она пожимает плечами и дружелюбно улыбается.

— Эта такая ответственность... — произношу на выдохе, — я боюсь.

Смущенно улыбаюсь и опускаю взгляд.

Она смогла в одном диалоге пригласить меня на свадьбу, выдать мне одну из первых ролей и одновременно утопить желание посещать это мероприятие.

Я не люблю много внимания незнакомых людей, но будучи подружкой невесты этого не избежать. К тому же, придется постоянно быть во всеоружии и на страже всеобщего веселья. Более того, свидетелем второй стороны будет Сэм.

Сэм, который начинает мне нравиться. И это пугает лишь еще больше...

— А как же сестра Лиама? — я, словно утопающий, карабкаюсь на поверхность, но лишь разбрызгиваю воду руками, в попытке выбраться.

— Я ей не нравлюсь, — подруга пожимает плечами и переводит взгляд на Лиама, вероятно, ожидая, что он будет упорно это отрицать. Но молодой человек лишь усмехается и одаривает ее молчаливым качанием головы.

— О, Ханна, этого не может быть, — не могу поверить, что кому-то из семьи Лиама может не понравиться такая красивая и лучезарная девушка.

— Поверь мне, я вижу это в ее глазах, — она подтверждает свои слова легким кивком. — Ну так что?

— Ты не оставляешь мне выбора, — искренне улыбаюсь и неуклюже обнимаю ее.

— Я знала, что ты мне не откажешь, — Ханна улыбается и вновь полноценно облокачивается на свое сиденье, включая музыку громче.

— Обожаю тебя, Эш! — она выкрикивает изо всех сил и принимается танцевать.

***

Когда мы наконец приезжаем в парк развлечений, я удивляюсь тому, что мы собрались не одни.

Лиам созванивается с кем-то, и вот уже через непродолжительные минуты поисков, мы встречаемся с компанией еще пяти человек. И Сэм среди них.

В первом же магазине мы покупаем ушки Микки и Минни маусов всей собравшейся команде и наводим слишком много шуму в магазине.

Мысленно благодарю своих друзей за то, что уговорили меня поехать. Настроение поднимается в считанные секунды.

Сахарная вата, молочный коктейль, резиновая бита... Водный кошмар, детские карусели, километровые скоростные горки. Много совместных фотографий. Яркие лучи солнца согревают под толщей прохладного ветра, и день становится лучше, и дышать становится легче.

Мы смеется и кричим как дети — до слез, до боли в горле. И, кажется, нет ничего лучше.

Пластиковая машинка на гудящем моторчике везет меня навстречу крутящимся Ханне и Лиаму, пока я стараюсь запечатлеть в памяти эти сверкающие огни вокруг и их счастливые лица.

Сэм с трудом управляется с рулем, чтобы не врезаться в них, и мы проезжаем мимо, но они догоняют нас и выкрикивают вслед наигранные порицания. Я улыбаюсь и неосознанно долго смотрю на него рядом с собой, пока вокруг крутятся десятки машинок аттракциона и весь прочий мир. Идеальные скулы, яркие очертания губ и разбросанные светлые волосы. Он широко улыбается.

Эта улыбка прочно отпечатывается в памяти.

— Эшли, ты будешь мороженое? — оборачиваюсь и смотрю в глаза Лиаму, стоящему у разноцветного ларька, но он отводит взгляд, и лишь тогда я понимаю, что вопрос мне задает Сэм.

— Нет, спасибо, — качаю головой и возвращаюсь к беседе с Ханной и ее подругой.

Но внутри дергается задетая струна.

Неужели, ему не нравится, что я общаюсь с его лучшим другом?

***

Во вторник я выполняю остаток работы и за отсутствием новых заданий от Люси ухожу домой на час раньше.

Вечером бездумно хожу из угла в угол, не в силах даже осмыслить все, что происходит в моей жизни.

Даже бассейн не спасает. Плавать не хочется. Полчаса лежу на воде, смотря в бескрайний зеркальный потолок.

В среду я узнаю от Адриана, что Люси уезжает в командировку на неделю и берет его с собой.

Командировка по проекту, который веду я. Мы договаривались о ней раньше. С ней должна поехать я.

Не понимаю, что случилось.

Неужели, она меня действительно избегает?

Спрашиваю у Адриана, знает ли он что-нибудь, но тот лишь глупо улыбается и качает головой.

Черт.

Я уехала с субботней вечеринки не попрощавшись с ней, но это не может быть причиной такого разлада. Уверена, она меня поняла бы, если бы знала все подробности.

Слишком резко встаю со стола. Беру бумаги о командировке и выхожу из кабинета.

Я всегда была рада, что ее кабинет соседний.

Сквозь прозрачные части стекла видно, что у нее кто-то есть, но это меня не останавливает.

— Что это значит?! — произношу громче дозволенного и кладу бумаги на стол.

Она удивленно смотрит на меня, но все же просит коллегу зайти чуть позже.

Когда мужчина покидает комнату, Люси разворачивает к себе бумаги и садится за стол.

— А, ты про это, — она выпрямляет спину, складывает перед собой руки и поднимает взгляд на меня. — Это командировка в Канаду по твоему проекту.

— Я вижу, — хмурюсь. Никогда не видела ее такой отдаленной. — Я должна была поехать с тобой. Это ведь моя работа! Я занималась этим проектом полгода. Адриан не знает и половины заключенных сделок!

— Зато я знаю, — девушка еще раз внимательно смотрит на бумаги. — Подпиши здесь.

Она разворачивает ко мне два белых заполненных черным текстом листа и указывает на пустое поле.

— Я не понимаю, что случилось? — подхожу ближе и внимательно смотрю ей в глаза.

— Ничего, — Люси встает и разворачивается лицом к окну.

Слишком красноречивое "ничего"...

— Нет, ты лжешь, — щеки краснеют от негодования. Сжимаю кулаки. Злюсь. Я так наделась уехать отсюда хотя бы на неделю. Сейчас это было бы особенно кстати...

— В командировках я обычно провожу очень много времени с коллегами, поэтому решила, что должен поехать Адриан, — она произносит свои слова ровно, без единой запинки, словно заготовила эту фразу.

— Ах, вот оно что! Тебе настолько снесло крышу от этого мудака, что теперь он в приоритете?! — злость закипает внутри все сильнее, и с каждой секундой мне становится все труднее держать себя в руках. Но как только фраза слетает с губ, я немедленно жалею о сказанном. Мне не стоило так высказываться об Адриане. Эти слова будут мне стоить очень дорого...

— Мне снесло крышу?! — наконец она поворачивается ко мне лицом. Я могу видеть всю ярость в ее глазах. — И это говоришь мне ты?! — Люси подходит ближе и тыкает указательным пальцем мне в грудь. — Думаешь, я не могу узнать тебя со спины?!

Она кричит, щурит глаза и размахивает руками, а я непозволительно долго пытаюсь понять, о чем идет речь.

Она была там... На той проклятой кухне. Вместе с Адрианом.

Девушка меряет комнату шагами, сложив руки на груди, а я не знаю, как дышать.

Перед глазами вновь его такое серьезное лицо и такие давно знакомые на вкус губы...

Он меня губит, медленно убивает.

— Ну и чего ты молчишь?! — даже на расстоянии вытянутой руки я чувствую вибрации ее тела. Когда кричишь, все вокруг становится невыносимым и незнакомым. Легкие вырываются наружу осколками ранящих слов. И им нет конца, ведь злость беспринципна и безжалостна.

— Какого черта ты целовалась со Стайлсом?! — Люси вновь делает слишком большой шаг в мою сторону и внимательно вглядывается в мое лицо. — Так и знала, что тебе нечего будет сказать!

— Но почему я должна что-то говорить? — хмурюсь и непонимающе качаю головой. Много ли сил у меня осталось, чтобы пережить наступающую войну?

— Потому что я, черт возьми, хочу знать, какого х*ра ты целовалась с парнем моей сестры!

Оглушающий взрыв и пустота.

Иногда мне кажется, что всю жизнь я иду по старому убитому временем канатному мосту. Шаг, и он начинает трястись, отнимая равновесие. Где-то уже нет перил, и приходится балансировать дрожащими ногами. А иногда начинает дуть ветер перемен, и мост раскачивается, заставляя пригнуться к коленям и пережидать очередную бурю. Приходится изучать каждую доску впереди, чтобы не провалиться вниз. Иной раз не хватает терпения, и быстро шагаю вперед. Выдыхаю и улыбаюсь собственному глупому поступку. Только в этот раз одна из дощечек разломилась, и я одной ногой ближе к поджидающей бездне.

Где-то вдалеке слышится ослабленный голос Люси:

— Я ведь тебе говорила, постоянно рассказывала, как она счастлива! Она уже заглядывается на свадебные платья!

Свадьба...

Вот ответ на немой вопрос.

Он собирается жениться, просто не на мне...

— Я... Мне нужно идти...

Короткие вдохи, резкие выдохи.

Собираю вещи в сумку и выхожу из офиса.

Расшифровка всего происходящего таилась в рассказах Люси о сестре, которые я по глупости пропускала мимо ушей. Мне не нравилась ее сестра, и я решила, это будет маленькой жертвой...

Руки дрожат. Сжимаю крепче руль и стараюсь сосредоточиться на дороге.

Но ведь он так целовал меня...

Прикусываю губу слишком сильно.

Почти не разговаривал со мной, избегал любых встреч, был вежлив и любезно отдален. Добрая милая улыбка, односложные ответы. Никаких вмешательств в личное пространство. Не похоже на привычного мне Гарри.

Просто он влюблен в другую.

Мысль о другой девушке даже не мерцала на горизонте моего сознания. Нет, конечно, я подозревала, что он не один. Может быть, меняет их как перчатки, или предпочитает только ночные встречи... Такое я представляла.

Но как же официальные приемы?

Я никогда не видела их вместе! Или просто не хотела замечать...

Смутно вспоминаю ее маленькое миленькое личико, длинные светлые волосы и миниатюрную фигурку.

Улыбчивая и очень разговорчивая... Как Ханна...

Хочется кричать, но голос съедают ненасытные мысли.

Туман рассеивается только на подъезде к дому.

С облегчением выдыхаю, когда понимаю, что дома никого.

Раздеваюсь и захожу в душ.

Прохладная вода стекает по плечам, расслабляя напряженные мышцы.

Этого не может быть!

Прислоняюсь спиной к стене и обессилено съезжаю вниз...

***

Игнорирую сообщения Зейна всю неделю. Не хочу с ним встречаться, ведь знаю, что наша беседа обязательно затронет его до невозможности невыносимого друга или превратится в очередной абсурд.

Беру выходные до понедельника. Не могу проходить мимо кабинета Люси и затем спокойно садится за работу. Совсем не знаю, как выпутаться из этой удушающей паутины, ведь простых извинений не будет достаточно. Раздражение вперемешку со стыдом медленно разъедает изнутри. И каждое утро, стоя перед зеркалом, я вспоминаю свои слегка взъерошенные волосы, красные пульсирующие губы и постыдно признаю, что не чувствую себя виноватой. Разве что в том, что невнимательно слушала монологи подруги о ее сестре...

Вечер пятницы я провожу с Сэмом в уютнейшем ресторане Лос-Анджелеса, слушая его рассказы о себе и болтая о планах на будущее. Он так же задает много вопросов о моей жизни в Манчестере, и я как могу тушу горящие красными флажками воспоминания. Иногда встречным вопросом, а иногда вином.

Однако должна признать, что произошедшее до моего выхода из дома событие занимает половину мыслей.

Мама как всегда крутилась с моей прической и что-то причитала о непослушных волосах. В дверь позвонили, и мы спустились на первый этаж.

На пороге стоял курьер. Он назвал мое имя и после десятка росписей передал небольшую коробку с эмблемой службы доставки.

Я спросила от кого это, но мужчина лишь пожал плечами и сказал, что отправитель не указан.

Если бы не мамино любопытство, мы бы вернулись обратно ко мне в комнату и закончили бы прическу. Но ноги понесли ее на кухню.

Коробка была взята из моих рук и аккуратно открыта небольшим острым ножом.

Я наливала себе стакан воды, пока мама заинтересованно искала имя отправителя и изучала прочие детали.

Она подтвердила, что ничего не нашла, и раскрыла небольшую темно-синюю коробку ровно в тот момент, когда я обернулась к ней лицом со стаканом в руках.

— О, Эшли! — слова дались ей с трудом, ведь перед глазами ослепительно сверкали драгоценные камни.

Несколько минут я все еще стояла, облокотившись на столешницу и перебирая в голове возможные причины появления этого украшения в моем доме.

Пришлось поставить стакан и самой оглядеть коробку и последующую упаковку, но там действительно ничего не было. Лишь только бирка и проштампованные бумаги с аукциона.

Я помню это ожерелье. Оно не было самым роскошным на фоне остальных и не так привлекало внимание, как тот набор за немыслимые деньги или колье от Тифанни, выставленное отдельно ото всех.

Но тогда, в этой небольшой коробочке оно казалось волшебным. Переливающиеся камни завораживали и будто умоляли созерцать их вечно.

Мама рядом со мной лепетала что-то невнятное и зачарованно смотрела на меня.

— От кого это? Ты должна знать, — она улыбнулась мне такой заинтригованной и необыкновенно чарующей улыбкой. В тот момент я ощутила всю материнскую гордость и любовь в одном взгляде.

— Я даже не могу предположить, — еле заметная улыбка проявилась на лице впервые за целый день. — Сначала нужно спросить у папы.

— О нет, дорогая, я же была с ним и точно знаю, что он покупал, — мама уверенно покачала головой, забрала коробочку из моих рук и закрыла ее. — Ну все. А то слишком сильно опоздаешь, — и подтолкнула меня возвращаться в свою комнату для завершения прически.

Самая простая и не обремененная мучениями мысль — о Лиаме. Но это предположение отпадает практически сразу, ведь он не участвовал в торгах. Всем занималась Ханна и точно бы заметила, что он купил такое дорогое ожерелье не ей.

Я не могу позволить себе думать, что это Зейн или Сэм, потому что нас с ними связывает слишком мало для такой большой и, более того, анонимной траты денег.

Остается только один человек, который может позволить себе такие расходы, был на благотворительном вечере и связан со мной чем-то большим, чем разговорами по душам...

Но буквы его имени никак не складываются воедино в отказывающемся более принимать их разуме.

Если это он, то что это? Прощальный подарок?

Когда я прихожу домой, мама радостно встречает меня и провожает на кухню к отцу. Наверное, в ее мечтах идеальная дочь должна получать такие подарки каждую неделю...

— Я уже поговорила почти со всеми знакомыми! Никто не помнит, кто выиграл это ожерелье, — она оживленно суетится с чаем. Хочу возмутиться тем, зачем она всем рассказала, но вовремя останавливаю себя. Я давно не видела ее такой сияющей. — Твой отец тоже не знает ничего об этом.

Сажусь напротив папы и ожидаю от него каких-то комментариев. Он откладывает газету и складывает руки на чаше перед собой. Задумчиво осматривает меня и склоняет голову на бок.

— Милая, это очень дорогой подарок. Ты точно должна знать человека, которому так запала в душу, — он говорит это спокойно, без какого-либо давления или излишнего интереса. Значит, все хорошо.

Спокойно выдыхаю и вновь осознаю, что весь шум всегда поднимает мама. Папа никогда не начинает беспокоиться и не загорается злостью или радостью так быстро, как это делает его супруга.

— У меня совсем никаких идей, — пожимаю плечами, утаивая свой большой секрет.

— Что же, значит, тайный поклонник? — уголки его губ едва заметно приподнимаются, и тогда я понимаю, что ему тоже очень нравится сложившаяся ситуация.

Одной мне совсем не хочется больше прикасаться к присланной внести радость в наш дом небольшой синей коробочке.

— Может, это Гарри, милая? — мама ставит передо мной благоухающий мятой чай и садится рядом. — Вы последнее время очень сблизились...

От звука его имени в ушах начинает звенеть.

— О, нет, я же тебе уже говорила. Мы практически не общаемся, — изо всех сил держу прямой спину и взгляд.

— Это вполне возможно, — папа переглядывается с мамой и вновь обращает свой взгляд на меня. — Он такой сдержанный молодой человек, что анонимность очень на него похожа.

Эта идея загорается в их умах с неистовой скоростью, и они принимаются обсуждать всевозможные причины, способы доставки и прошедший аукцион.

Мои предположения всплывают на поверхность, и спрятать их уже не получится.

— Ты должна немедленно поблагодарить его! — мама буквально вскрикивает, убедив себя, что это не может быть никто другой, кроме Гарри.

— Нет-нет, вы чего? — в недоумении смотрю на них, но не получаю желанной реакции. Похоже, они оба считают, что вычислили виновника взволнованного воздуха в этой комнате.

— Ну хотя бы спроси, он ли это, — папа приподнимает брови и делает глоток своего свежесваренного какао. Он смотрит на меня так, словно в его предложении нет ничего странного и неестественного.

— Нет, — качаю головой. Я не могу прямо сейчас взять и написать ему. Особенно после всего тех открытий, что засели в моей голове прочным барьером от всего с ним связанного.

— Эшли, я уверена, что он сразу тебе ответит, — мама продолжает настаивать.

— А что, если это не он? — сжимаю телефон в руках. Я понимаю, что все же хочу знать, от кого оно. Но слишком боюсь, что правда вновь причинит боль.

— Ничего. Он просто даст отрицательный ответ.

— Но тогда все узнают... — делаю глубокий вдох. Я до сих пор не знаю, кому известно еще о нашем поцелуе на вечеринке. Не хочу выглядеть дурой.

— Конечно, все узнают, ведь ты завтра наденешь его на ужин! — мама едва ли не хлопает в ладоши и широко улыбается.

Я совсем забыла про предстоящий ужин... Значит, нам все равно придется встретиться...

Удивленно смотрю на отца, но тот лишь качает головой и разводит руками.

— Милая, ты же знаешь, что в этом мне твою маму не переспорить. К тому же, твоему поклоннику будет приятно видеть, что ты приняла подарок и благодарна, — его привычный ровный и мелодичный тон не вызывает возмущения или сопротивления. Лишь непонимание и смущение. Я не смогу надеть такие яркие бриллианты и проходить в них весь вечер как ни в чем не бывало...

— О, ну пожалуйста! Я не смогу, — закрываю лицо руками, словно мы вновь в начальной школе, и меня заставляют есть нелюбимое витаминное блюдо.

Почему так трудно им отказать? Особенно папе. Стоит ему заговорить, как я машинально на все и со всем согласна.

— В этом нет ничего сложного, просто спроси, он ли прислал тебе подарок, и все, — мама разводит руками и пожимает плечами. В этом не было бы ничего сложного, если бы у него не было девушки!

— Я напишу ему чуть позже, хорошо? — поднимаюсь, беру предмет общего возбуждения со стола и ухожу к себе в комнату.

Мама оборачивается и кричит мне вслед:

— Только не слишком поздно, милая!

Обращаю внимание на часы. Уже и так одиннадцать. Все время для официального общения прошло.

Закрываюсь в комнате и падаю на кровать.

Если я напишу ему, и подарок окажется не от него, то он подумает, что я чего-то от него жду... Я не могу позволить ему так думать...

Снимаю платье и надеваю удобную пижаму. Ложусь в кровать и не планирую более вставать.

Столько событий за последние дни отнимают все силы.

Открываю коробочку и беру ожерелье в руки. Такое хрупкое и одновременно совсем не легкое... Маленького объема, чтобы носить прямо под шеей.

Подношу его ближе, подумав, что на нем может быть выгравирована хоть какая-то подсказка, но нахожу лишь изящные буквы Tiffany&Co, прибавляющие двадцать процентов к стоимости.

"Это ты прислал мне подарок?"

Печатаю быстро, чтобы не успеть передумать, и сразу отправляю.

Надеюсь, что он уже спит.

Помещаю ювелирное изделие обратно в коробку, закрываю и кладу его на прикроватный столик.

Ложусь, сложив руки на груди. Сон придется ждать еще очень долго...

Когда экран телефона загорается, я не сразу берусь за него.

Сейчас я увижу его ответ.

Не знаю, что хочу прочитать... Мысли по-прежнему борются друг с другом, то выступая за его хорошие черты, то освещая все плохое.

"Нет"

Лаконично. Бесчувственно. Неприятно.

Запрокидываю голову назад и опускаю веки.

Мне все равно. Я не хочу иметь ничего общего с ним. Это лишь ужасная случайность, которую нужно пережить.