Несмотря на то, что после больницы было тяжело восстановиться, я исправно ходил на каждую тренировку и старался не пропускать все пары. У меня успешно это получалось. В один из дней учитель драмы и актёрского мастерства похвалил меня, а учитель фортепиано даже очень радовался моим успехам. Это льстило. Очень. Давно были те времена, когда я был не только сорвиголовой класса, но и прилежным учеником. До того, как я первый раз полез в петлю.

Отношения с ребятами наладились быстро, в геометрической прогрессии, потому что Холли хотела обниматься, а Найл один пойти в «Нандос» отказался. Но я понял по его хитрым, ирландским глазкам, что он просто хотел поболтать. Нас с Лимо простили. И я понял, что не будет суда. Они правильно поставили запятую в предложении «казнить нельзя, помиловать», решив, что койки в больнице и еды там же нам послужило наказанием с лихвой.

— Лу, хей! — помахал рукой перед моим лицом Лиам.

— Прости, я немного задумался, — ответил, переводя взгляд с дерева за окном на моего друга. Он комично изогнул бровь, словно что-то спросил.

— Ты сам не свой. Учиться начал, косяки, на сколько я заметил, не куришь, другие наркотики не принимаешь, на вечеринки не ходишь. — парень загибал пальцы. — Что с тобой? Где мой Ли-Лу?

— От косяков я не отказываюсь, — улыбнувшись, отвечаю я, услышав моё старое прозвище на сердце моментально теплеет от воспоминаний школьной жизни с Ли и Зейном. — А от остального кайфа, связанного с всей этой наркотической дрянью, я, пожалуй, лучше откажусь. Жить хочется, мой друг. — Лимо согласно кивает, чуть морщась. — А учусь, потому что не хочу вылететь из университета. И потому что мой отец едва ли не разнёс палату по этому поводу. Не хочу, чтобы он вновь меня скинул к тому, что было раньше. Не хочу.

Пейн опять кивает в знак согласия. Мы оба прекрасно помним ту сцену, когда отец в очередной раз довёл меня. И всё было опять из-за учёбы...

[Flashback 23.12. 07.]

— Ты некчё выродок! — кричит отец, толкая меня в грудь. Я падаю на пол, споткнувшись о ковёр. По лицу бегут слёзы. Больше года он меня не трогал. Больше года мирно кочевал из дома на работу, по городу за покупками и рабочим делам, потом снова домой, в кабинет, а далеко за полночь к матери под бок, спать. А теперь всё по-новому.

— Юнец, как же ты глуп! — кричит он вновь, хватая меня за грудки и поднимая резко вверх. Я безвольная кукла в его руках. Он — кукловод, чьи руки идеально подходят для того, чтобы дёргать за ниточки. — Как же ты глуп! Идиот! Неужели ты настолько непроходимо туп, что не можешь получить нормальную оценку в семестре по физике и английскому языку?!

— Но мне не нужна физика, — мямлю, стараясь не смотреть в глаза отцу. — Я же собираюсь поступать в университет искусств, на фортепиано. Или драма с актёрским мастерством. Но физика там зачем? А английский я подтяну, просто у нас замещал учитель другого, такая сволочь...

— Ты щенок! — отец заливается краской гнева и даёт мне сильную пощёчину, от которой у меня хрустят сухожилия, когда голова от удара резко дёргает в бок. — Не смей так говорить о учителях! Ты никто, ничто, понимаешь? — схватив меня за голову, отец немедленно прикладывает её к шкафу и бросает меня на кровать, занося руку для удара.

— Луи, я тут принёс формулы, которые нужны для пересдачи. И ещё примерные решения, которые будут в задачах. — Лиам весело входит в мою комнату и замирает. Отец смотрит мельком на него, бьёт меня в нос кулаком и отпускает, словно ничего и не было. Пейно привык к этому, видел и слышал сотни раз. Но в тоже время ему неуютно, отвратительно видеть такую картину. Знаете ли, не во всех семьях отец бьёт сына, а матери плевать.

— Потом поговорим. — кинул мне отец, уходя. — Здравствуй, Лиам.

— Здравствуйте, мистер Томлинсон. — парень морщится незаметно и быстро входит в комнату, закрывая дверь. Он бросает тетради и листы на пол, подбегает ко мне и тут же достаёт аптечку из-под кровати, которая там уже весьма давно.

— Ли, он опять... Из-за оценок. — я вновь мямлю. Только теперь от боли. Нос не сломан, но крови порядочно на лице, голова из-за удара болит. И друг, без слов, ведёт меня в ванну и там осторожно обрабатывает раны.

Через час он уходит, когда часы указывают ровно на девять вечера, а мать Лиама звонит во второй раз, чтобы тот поторопился к ужину и помог младшей сестре сделать уроки.

Именно в тот вечер, ровно в полночь я перерезаю вены несколькими глубокими линиями, но ко мне заходит в комнату мама, чтобы проверить сплю ли я и поговорить.

Вновь она приходит именно в тот момент, когда не стоило бы.

Я помню её крик: «Эрих! Эрих, скорее!» и усталое отца: «Габриэль, что такое опять?». А после всё в одну кучу: врачи, что-то вонзается в руку, врачебное и такое киношное «заряд на двести!»...

В тот момент я хотел полностью выключиться. Не слышать весь этот бред. Уснуть, не проснуться. И главное, чтобы никто не кричал и не бил меня.

Я хотел в детство.

[End of Flashback 23. 12. 07.]

— Лу, — друг обнимает меня за плечи и крепко прижимает к себе. Как тогда, в больнице, я лежал между своими друзьями и плакал навзрыд. Сейчас не хватает Зейна. Но он слишком расстроен тем, что было на вечеринке. — Ты тоже это вспомнил?

— Да. Отвратительные моменты моей жизни. — поправляю волосы, машинально прикрыв шрам за уха. Тот, когда отец специально прижег кожу сигарой.

— Эм, Луи, не хочу тебя пугать, но сюда идёт она. Точнее, оно. Нечто. — парень незаметно указывает взглядом на Элеонор и я обречённо вздыхаю. Блять, дамы и господа. Я готов пролежать в госпитале вечность, лишь бы эта старуха сгинула.

— Привет, малыш! — девушка тянется ко мне за поцелуем, но я резко отворачиваю голову, так что она промахивается и едва не шмякается на парту. Она поворачивается боком и сильно выпячивает грудь и задницу, которую прикрывает едва заметный кусок ткани, юбкой это назвать нельзя, ставит руку на парту для опоры и томно смотрит на меня. — Ты чего, пупсик?

— Заткнись! — резко отвечаю я, схватив её руку, которая тянулась к моим волосам. Лицо искажает отвращение. — Во-первых, не смей назвать меня пупсиками-зайками-малышами! — отпускаю её руку и резко обрушиваю ладонь на парту. Как же эта девица бесит. — Я не животное. Во-вторых, какого хрена ты ко мне лезешь, дура?! Я, по-моему, довольно ясно дал понять, что не хочу с тобой общаться. Ты просто девка на одну ночь. Что же ты это не понимаешь? — все, кто сидят в аудитории, с интересом оборачиваются, сама же Элеонор одёргивает юбку вниз и опускает неимоверно накрашенные ресницы вниз, по её щекам бегут чёрные, от массы туши, слёзы. Блин, как же отвратно. — Свали, ради всего святого. Ну не нравишься ты мне! Пойми, дура!

— Ненавижу тебя, мудак! — кричит она, собираясь мне врезать оплеуху, но, подошедший сзади Зейн, ловко перехватывает когтистую ладошку и толкает девушку к выходу.

— Иди отсюда, тебе ясно дали понять кто ты и что ты, — говорит Малик, морщась как от зубной боли.

Девушка, картинно размазывая макияж по щекам, выбегает, с её губ срываются глупые проклятия и обзывательства. Фи, ненавижу таких фальшивок.

— Спасибо, бро, — я толкаю Зи в плечо, когда он садиться рядом со мной. — Спас от грымзы.

— Всегда к вашим услугам, — отвечает он мне, тоже ударив в плечо.

Это так здорово. Иметь лучших друзей, я имею ввиду, а не таких дурочек-поклонниц, вроде Эль. Если бы она не была бы такой фальшивой, с такой вызывающей одеждой и макияжем, то мы могли бы хотя бы нормально общаться. Но сейчас — нет. Нет. И нет. Она реально противна мне. Тогда был виноват алкоголь на вечеринке и её легкодоступность. Не более того.

* * *

«Поговори со мной.» — это было сообщение от «Некто Никто», когда я сидел за столиком в «Нандосе» с Найлом. Точнее, сидел я, а ирландец делал заказ.

«О чём?» — быстро отвечаю я.

«Любишь читать?»

«Несмотря на то, что я похож на идиота, совсем не понимаю ничего в психологии и философии, постоянно шарюсь по вечеринкам и курю косяки там же, но мне нравится читать и проводить выходные за фильмом или чтением в обществе еды. И музыки, конечно.»

«Господи, Лу, какая низкая самооценка! И да, я тоже люблю покурить косяк, расслабляет, знаешь ли. Какая у тебя любимая книга?»

Оглянувшись на Хорана, я понял, что у меня есть минут пять из-за очереди. Впервые этому радуюсь. О чём и пишу «Некто», прежде чем ответить на вопрос.

«У меня есть пять минут. Очереди в любимом «Нандосе» Найла достигают, порой, апогея. Итак. Любимая книга... Хм, очень сложно. У меня их несколько.»

«Не тяни резину, Лу.»

«Ты будешь смеяться.»

«ЛУИ!»

«Ладно, ладно. Но ты только не смейся, хорошо? Мне нравятся книги: «Виноваты звёзды», потому что это очень реалистичная история, достойная внимания, и «Поющие в терновнике». По тем же причинам. Жизнь не может быть лёгкой, тем более идеальной. Эти книги именно о реальности, о честности, а не о том, как люди живут в розовых мечтах, не замечая всей несправедливости жизни. Мне нравятся они за то, что там есть жесткость. Жесткость, которая описывает всё наше существование.»

Ответа не было минуту и я даже начал волноваться, но зря. Мой собеседник просто писал очень длинное сообщение.

«Если честно, я думал, что ты скажешь про Гарри Поттера или что-то вроде того. Однако, ты недооценил себя, Томмо. Я не буду смеяться. Романы не особо предпочитаю, но прочитал эти книги по тем же причинам, что и ты. Нельзя жить по канонам, которые создают писатели подростковых романов, где всё так просто. Встретились, поругались разбежались, встретились, женились. Нельзя жить по канонам, которые создал Шекспир. Всегда не любил «Ромео и Джульетту», потому что всё в этом такое ложное, фальшивое. Ненавижу. Так наигранно и пусто. Не могут люди так быстро влюбляться. Даже любовь с первого взгляда начинается не так просто. Сначала привлекает картинка. Только она. А потом мы проникаем намного глубже. Влюбляемся в мелочи, запоминаем чушь, вроде того, что любимый человек предпочитает виноградный сок яблочному, а вместо утреннего чая пьют исключительно латте.»

От удивления я даже присвистнул. Серьёзно? Этот парень такой странный. Не пишет днями, отвечает предложением в три-семь слов, изредка в два предложения, а тут целый монолог. Да ещё какой!

«Гарри Поттера не трожь! Он прекрасен.» — отвечаю первое, что приходит на ум.

«И ты прав. Едва ли не все произведения старины Уильяма построены на драме и я за этого его ненавижу. Хотя «Отелло» по-прежнему мне нравится.»

«Теперь мне смешно. Я переоценил тебя, Томлинсон. Гарри Поттер не произведение искусства!»

«Да как ты смеешь???»

Я не успеваю прочитать ответ, потому что приходит Найл и мы приступаем к еде богов. Фаст-фуд — смысл жизни любого студента. Как и кофе во время сессии по ночам. Уж я-то это знаю.

— Почему ты сказал Гарри, что я знаю о Джемме? — тихо спрашиваю я, не подумав даже. Ну это моё кредо, блин.

— Потому что он имеет право знать, не так ли? — немного насмешливо отвечает ирландец и теперь я вижу некоторые схожие черты в их внешности. Холодность в глазах, когда задают неприятный вопрос, к примеру.

— Прости. Ты прав.

— Все хорошо.

Мы забываем о этом разговоре и продолжаем весело болтать, потом немного гуляем по Лондону. Мы останавливаемся напротив магазина игрушек и, недолго думая, заходим туда. Долго ругаемся и спорим о том, какую игрушку купить Лиаму, Эду, Перри, Зейну, Холли и друг другу. Вроде, взрослые люди... А нет, я ошибаюсь. Мы два мелких идиота.

Я на секунду замираю напротив мягкой игрушки-кота шоколадного окраса с зелёными глазами, сердце пропускает удар. Так похож на Гарри. С ума сойти. Поэтому я беру этого кота и рядом стоящего Чешира (для «Некто», потому что он тоже был загадочным и даже странным), а Найлу выбираю крота, в цветастом комбинезоне, потому что это, по каким-то неясным причинам даже мне, напоминает Ирландию, откуда парень родом.

Мне Хоран дарит забавного медвежонка, который выглядит милым, потому что он пухленький. Хорошо, что мы отдельно выбирали друг другу подарки.

— Ты много ешь. Это идеальная для тебя игрушка. К тому же Бу чем-то схож с тобой, — аргументирует парень свой выбор. Мой подарок ирландцу очень нравиться и он прижимает крота к груди и моментально называет «Пуся». Я настолько смеялся, что едва не выпал в астрал. Он реально маленький мальчик. Такой уютный и милый.

— Отдай это Гарри. От меня, хорошо? — протягивая котёнка Найлу, прошу я, краснея. — Я не знаю почему вспомнил о нём, но, думаю, ему понравится. К тому же он всегда один. Пусть этот котёнок... А ладно, простой отдай, хорошо?

— Да, — Ни улыбается. — Гарри очень любит кошек, да и животных, в целом.

И я выдыхаю. Потому что я всё-таки не идиот. И что всё-таки сделал правильный выбор.

* * *

Я прихожу домой и быстро делаю фото мягкого, большого Чешира и отправляю своему таинственному другу, перед этим прочитав то, что написал парень про моего любимого волшебника. Ой да ладно! Я не обиделся. Честно.

«Как тебе? ;)»

«Это же Чеширский кот? Люблю его, как и Льюиса Кэрролла! Кому он?»

«Мы с Ни гуляли по городу и набрели на магазин игрушек, где решил купить подарки нашим остальным друзьям и друг другу. Я увидел этого кота. И не удержался, вспомнив о тебе. Если мы когда-нибудь встретимся, то я отдам его тебе.»

«Лу... Спасибо, правда! А почему именно он?»

«Потому что странный и сказочный. Загадочный и забавный. Разве не ты?»

«Подхалим. :)»

«Знаю: *»

* * *

«Он вспомнил обо мне. Он купил мне подарок, даже не зная понравится ли он мне или нет. Чёрт, нельзя идеализировать людей.

Но Луи Томлинсон, чёрт возьми, действительно идеален.» — © «Некто Никто».