Мне нравилось осознание того, что ты являешься чем-то большим, нет, огромным в моей жизни.

Я ловила тебя на моментах, когда ты тайком играл на своей любимой акустической гитаре и попутно записывал что-то чёрной ручкой в блокнот. Ты был так сосредоточен. Признаюсь, я подсматривала.

Надеюсь, настанет тот день, когда ты осмелишься открыть для меня свою музыку. Очень сильно надеюсь.

Шрамы на пальцах, уставшие стеклянные глаза, наполненные грустью и неизвестной печалью, обременённые темными синяками. Ты очень похудел за последнее время.

ТЫ ОБЕЩАЛ!

В порывах неистового гнева я сталкивалась крепко сжатыми кулаками с твоей твёрдой грудью. Но ты только кажешься непоколебимым.

– Детка, я знаю. Но я очень слаб для борьбы. Прости меня. - слишком отчаянно, не стоит, прекрати.

И я тоже не сдержала своё обещание. Я ушла. Просто потому что больше не могла страдать, видя, как ты мучаешься. Меня трясло, впервые за три года нашего знакомства я почувствовала нужду в кратковременном одиночестве.

Мы не разговаривали неделю.

Я удерживала себя, мне не хотелось быть слабой. Я пыталась разобраться в своих мыслях, хоть и понимала отчётливо, что просто прожигаю своё время.

Но все-таки, спустя эти семь несчастных дней, я пробралась в твою комнату старым верным путём.

Левая нога - карниз. Правая - толстая ветка измученного английским ветром дерева. Ловкий прыжок в вечно открытое окно.

Но комната оказалась пуста.