Самолет устремляется ввысь, а люди, склонившись над иллюминаторами, провожают город взглядом. Мы отдаляемся от земли, и теперь уже высотные здания, машины, люди, кажутся мне мельчайшими точками. Я вижу лишь огни ночного города... А потом — пустота.

Раздумываю о людях, что находятся недалеко от меня. Кто-то, должно быть, точно так же, как и я, покидает родной город, выходя в свободное плавание и желая покорить целый мир, а кто-то покидает место своего отдыха (в ноябре?), наслаждаясь лишь тем трепетанием в душе, которое мы испытываем, возвращаясь в родной город.

Девушка, что сидит рядом со мной, начинает разматывать наушники, а потом тихо ворчит, увидев, что ее плеер сел. Она оглядывает салон, будто бы ища кого-то, а потом поджимает зубы и начинает рыться в своей сумке, слегка задевая меня локтем.

— Ой, прости, — она печально улыбается, а затем открывает столик, расположенный прямо перед ней на спинке сидения какого-то пожилого мужчины, который, кажется, уже начал похрапывать.

— Да ничего, — я продолжаю следить за блондинкой, а она достает из сумки кошелек, расческу, косметичку и зонт, усердно продолжая искать что-то.

Девушка, наконец, достает книгу в мягкой обложке. Мне потребовалась лишь пара секунд, чтобы понять, что это такое. Красные буквы, имя одного из моих любимых авторов, заставляют мое сердце прыгать от радости. Кажется, я нашла единомышленницу!

— Сесилия Ахерн? P.S Я люблю тебя? Вау, — девушка открывает книгу где-то посередине, вынимая из нее закладку в виде белого шнурка, — что?

Я пытаюсь не смеяться, но это действительно выглядит странно. Пожалуй, даже слишком! Я никогда не видела людей, пользующихся белыми шнурками, как закладками. Но мыслей о том, что эта девушка — сумасшедшая, у меня совершенно нет. Все мы сумасшедшие в какой-то мере.

— Да, обожаю эту книгу! Чувствую, сейчас буду плакать. Ой, я всегда кладу сюда то, что попадается под руку, — кажется, блондинка слегка смутилась, — я Ханна.

Я киваю, продолжая глупо улыбаться. Ну, а вообще, это даже мило. У каждого свои странности.

— Я перечитывала ее кучу раз, — ухмыляюсь я, — Афина... Эф.

Блондинка, дружелюбно улыбнувшись, отворачивается к окну. А я, достав наушники из кармана, долго листаю плей-лист, пытаясь найти что-то подходящее. Наверняка, в том, что я слушаю музыку, исходя из того, какие эмоции испытываю в данный момент, нет ничего странного. Это присуще практически всем. Разве вообще возможно слушать одно и то же, когда тебе весело, грустно, ты чувствуешь себя подавленным, разбитым, тебе скучно? Пожалуй, это крайне странно.The Fray – You Found Me.

В итоге все остаются одинокими. В итоге у всех начинается своя жизнь, вынуждающая оставить тебя все без исключения позади. И ты, сжав зубы, продолжаешь идти, пробиваясь через стены из собственных страхов и сомнений, и даже они остаются позади. А что дальше?

***

— Смотри, Лондон! — перегнувшись через блондинку, я утыкаюсь взглядом в иллюминатор, протянув руку к нему. Будто я смогу что-то почувствовать. Будто я смогу пощупать этот город.

Ханна кивает, но вид невероятной красоты города не вызывает у нее восторга, как у меня. А я, приоткрыв рот, не могу отвести взгляд. Это всего лишь Англия, а я подумала, что очутилась в другом измерении. Конечно, и машины тут такие же, и люди, и небо одно и то же, но что-то определенно изменилось. Наверное, я.

— Ты впервые тут?

— Ага, переезжаю, — я пожала плечами, пытаясь собрать все вещи, что доставала, обратно в свою сумку.

Брови Ханны устремляются вверх. А мужчина, что сидит рядом с нами, тихо посапывает. Тяжело вздохнув, я поворачиваюсь к нему лицом, а потом несколько раз хлопаю в ладоши. Не просыпается. Мой ремень пристегнут, так что в тот момент, когда я тянусь вниз за вывалившимся из рук плеером, он немного мешает мне податься вперед.

— Мужчина, просыпайтесь, — я аккуратно кладу руку ему на плечо, а он, лениво потянувшись, открывает глаза. Затем, кивнув, благодарит меня.

Я вновь поворачиваюсь к окну. Мы отлетаем от самого центра Лондона, и я подкусываю губу, немного расстраиваясь, ведь теперь, когда мы пролетаем над менее интересными улицами, я не могу увидеть что-то ранее знакомое. В моих глазах отражается детский восторг вперемешку с каким-то страхом от неизведанного. Я вырвалась из дома!

— Ты хочешь сказать, что никого там не знаешь? У тебя нет друзей в Лондоне?

Я поджимаю губы, наблюдая за тем, с каким шоком проговаривает это девушка, подняв одну бровь и в упор смотря на меня. Я замешкалась. Это действительно кажется таким ужасным? Я не еду в новый город, чтобы заводить друзей. Я хочу чувствовать себя свободной, независимой и уверенной. Я хочу делать что-то свое, независимо от родителей.

— Э-э-эм, д-да, — протягиваю я, хмурюсь и отвожу взгляд вниз.

Затем Ханна вновь начинает рыться в сумке. Она достает блокнот, вырывает листок и принимается что-то царапать на нем. Затем девушка аккуратно перекладывает это мне в руку, дружелюбно улыбаясь.

— Позвони как-нибудь на этой неделе. Мы можем посидеть в кафе. Если хочешь, я позову своих друзей. Ты не можешь быть в целом Лондоне одна! — она смеется.

Наш самолет касается земли. Я чувствую легкий толчок.

***

Вместе с основной кучей людей, приехавших в Лондон, я покидаю зону досмотра и вхожу в холл аэропорта. Мои глаза расширяются, когда я вижу бабулю, держащую в руках плакат: «Добро пожаловать в Лондон!». Поджав губы, я быстрым шагом подхожу к ней и начинаю крепко обнимать. Учитывая то, что я значительно выше ее, мне приходится нагнуться. Она целует меня в щеку и тянет за собой.


Бабуля заводит меня в свой дом. Я тащу тяжелые чемоданы, а бумажка, которую мне протянула Ханна, осталась лежать в моем кармане. А я чувствую ностальгию по прежним временам, когда я и двоюродный брат сбегали по этим же ступенькам вниз, прячась на заднем дворе. Мы возомнили себя великими спецагентами, способными провернуть любое задание. Мы действительно думали, что мой папа, спустившись, чтобы приготовить барбекю, не увидит нас, прячущихся в кустах.

На кухне пахнет мандаринами, и я, пытаясь игнорировать свои слабости, прохожу вслед за бабушкой в свою комнату.

Предельно пустая. Кровать, шкаф, стол, стул, стеллаж. Нежно-кремовые стены, деревянный пол, белое постельное белье. Высокое окно с видом на одну из невзрачных улиц города. На стекле едва уловимые взглядом капли от дождя, медленными струйками стекающие вниз. Моя комната ничем не пахнет. Пустотой.

— Спасибо, ба! — я обнимаю ее за шею, а она, говоря о том, что надо бы чайник поставить, удаляется из комнаты.

Мне не хочется разбирать чемоданы сразу же. Я лениво бросаю их посередине комнаты. Но эта чистота, пустота, преобладание белых цветов нагоняет тоску. Я заикаюсь о том, что мне, как творческой натуре, требуется беспорядок, но в этой комнате нет частички меня. Пока что.

Я лишь приземляюсь на кровать и совсем не чувствую усталости. Абсолютно никакой. Даже намека не нее нет. Перелеты, огромная разница во времени — штуки странные, порой выводящие из себя, но такие заманчивые. Сейчас в Далласе лишь начало дня, а в Лондоне близится к вечеру. Я даже не задумываюсь о том, что мне будет тяжело привыкнуть. Просто лягу в кровать, пытаясь уснуть.

Достаю телефон и перевожу время на шесть часов вперед. А затем, достав из кармана небрежно вырванный клочок бумаги, на котором ровным почерком был написан номер с маленькой подписью «Х» в самом углу. Я добавила новый контакт, решая, что обязательно позвоню девушке на этой неделе. Действительно, мне обязательно нужно будет общаться с кем-нибудь в этом городе.

Я вдыхаю запах чистого постельного белья, упав лицом в подушку. Теперь, когда я очутилась здесь, мне придется начинать все заново. Абсолютно все. Новые знакомства, новые друзья, новая жизнь, новая...я?

Я достаю из сумки буклеты с разными колледжами, а потом, бросив на них короткий взгляд, убираю их в ящик на прикроватной тумбочке. Не хочу ничего подобного сейчас! Откладываю на потом. Я делала это уже тысячу раз.

Мне даже стало смешно. Первая вещь, о которой я думаю, приехав в Лондон — колледжи. Я не жду от жизни кардинальных перемен. Слишком боюсь надеяться на большее, а затем разочаровываться.

Когда я прикрываю глаза, бабушка громко кричит с кухни, что чай готов. Я лениво открываю сперва один глаз, затем второй и, свесив ноги с кровати, ступаю на ледяной пол. Бр-р-р. Когда я закончу с чаем, нужно будет обязательно разобрать вещи. Уж чрезмерно холодной кажется эта комната. И стены слишком пустые.

Я устремляюсь на кухню, где меня ждет бабуля Роуз, медленно переходя от одного стола, на котором она обычно готовит, к другому, за которым принято есть. От двух кружек чая с лимоном поднимается пар, а бабушка, взяв в руки сахарницу, аккуратно кладет две ложки сахара сперва мне, а потом и себе.

— Не стоит так заботиться, ба, — я присаживаюсь на стул.

Жду, пока чай остынет. А затем, взяв кружку в руки, начинаю аккуратно дуть на поверхность. Бабуля вкрадчивым взглядом следит за моими движениями, делая маленькие глотки.

— Я вижу тебя раз в десять лет, Афина, — она качает головой.

И я чувствую неловкость за то, что так редко встречаюсь с ней. Моя вина.

После того, как я смогла насладиться сладким чаем с лимоном, я удаляюсь в свою комнату. Встаю под теплый душ и выливаю немного геля на ладони. Моюсь, провожу бритвой по ногам, наслаждаюсь теплой водой. В комнате по-прежнему холодно.

Я выхожу из душа, мокрые волосы рассыпаются по волосам и спине, а я пытаюсь высушить их полотенцем. Затем, натянув на себя футболку, я плюхаюсь на кровать.

Усталость, которую я не чувствовала ранее, с разрушительной волной накатывает на меня, буквально снося с ног. Единственный выход, который я вижу — уснуть, раствориться в собственных мыслях.

Веки устало закрываются. Значит, завтра я займусь комнатой.

***

— Нет-нет, Мичиган повесь рядом с моей фотографией с Глорией, — я повернулась к бабушке, которая помогала мне развешивать снимки, которые я привезла с собой, — не-е-ет! С другой фотографией.

Я, поднявшись на кровать, развешиваю прямо над ней несколько фотографий. Преобладают пейзажи, но, конечно, без семейных фотографий и фотографий с друзьями не обошлось. Я с чувством тоски оглядываю все это, понимая, что смириться с потерями — лучший выход.

Я не должна винить кого-то. Это — мой личный и осознанный выбор. Искренне надеюсь, что не пожалею о нем.

Бабушка продолжает рассматривать фотографии, умиляться и оставлять комментарии о том, как же это красиво.

— Ох, Техас! А мы ведь с твоим дедушкой познакомились именно в Эль-Пасо. До сих пор помню наши свидания в кафе рядом с Рио-Гранде. Он был таким очаровательным юношей. Дай Бог тебе встретить кого-то подобного.

Я смущенно улыбаюсь, думая о молодых и влюбленных бабушке и дедушке, гуляющих на набережной и держащихся за руки.

Я подхожу к стеллажу. Достаю несколько своих объективов: еще один портретник, правда, более дешевый, китовый объектив, с большим углом обзора и несколько тех, которыми я редко пользуюсь и несколько фотоаппаратов. Я сменила несколько зеркальных фотоаппаратов, мечтая повышать свой уровень с новыми возможностями техники. Затем, то, что вызывает трепет в душе: пленочные фотоаппараты и один полароид. Я люблю снимать на пленку, сам процесс доставляет такие эмоции, что, кажется, фотографии ценить начинаешь еще больше.

К концу моего второго дня в Лондоне, когда большая часть вещей уже разложена, я спускаюсь в гостиную к бабушке. Все еще не выхожу на улицу, громко кашляю по ночам, а к вечеру у меня поднимается температура. Плохо болеть, зная, что сейчас я должна осваиваться здесь. К тому же, моя голова слегка кружится, и я предполагаю, что это из-за смены часовых поясов. Ужасная вещь!

Мои дни тянутся медленно, бабушка поит чаем с медом, говоря о том, что это — лучшее средство. Я целыми днями слушаю ее. Она рассказывает о молодости, о своей безумной влюбленности к дедушке, а я пытаюсь скрыть слезы от нее. Не хочу, чтобы она видела, что я расстраиваюсь.

Мы теряем всех, кого любим.

Мой дедушка покинул бабушку четыре года назад. Ужасное время для меня, и я даже боюсь представить, что же испытывала она в тот период. Нет, не так. Я даже не хочу представлять. В один момент весь твой мир бесповоротно разваливается и рушится, а что-то перекрывает тебе кислород, а вокруг — тьма и пустота, которые еще больше душат тебя. Не хочу даже думать об этом.

***

На пятый день моего пребывания в Лондоне, когда я все еще ничего не делаю, а лишь изредка выхожу вечерами гулять, я смотрю за окно и вижу невероятной красоты снегопад. Первый снег в этом году, кружащийся и аккуратно приземляющийся на землю.

Срываясь с места, я судорожно натягиваю джинсы, свитер, шапку и шарф и, даже не застегнув пальто, выбегаю из дома, успев схватить фотоаппарат.