Мужчина сорвался с койки, не обращая внимания на тянущую боль в шве, потревоженном резким движением. Пока Сянши, застывший в ступоре и побледневший, боролся с внутренними страхами, которые оживились, завидев свежую кровь, Фансы опустился на пол возле блондина, сидящего на полу с несчастным и бесконечно уставшим видом, зажимая нос обеими руками.

     — Диди! Диди, что с тобой? Можешь встать? Тебя надо перенести на кровать, — мужчина попытался поднять имитанта с пола, но Шоуи вдруг воспротивился, уклоняясь от протянутых рук:

     — Нет! Тебе нельзя, надорвешься. Твоя рана может открыться, лучше возвращайся в постель. А я сам встану, позже, — не соглашался на помощь блондин, низко наклоняя голову, и прячась за ладонями, скрывающими нижнюю часть его лица.

     — Сяоди, ну чего ты застыл?! — рявкнул Фансы, неожиданно оборачиваясь и переходя на резкий тон, что вывело парня из оцепенения. — Не видишь, что сам он не поднимется? Положи его на кровать.

     Справившись с растревоженными страхами, пережитыми совсем недавно и оттого все еще сильными, Сянши пришел в себя и присел перед имитантом, поддевая одну руку под коленями, а второй придерживая под спину. Шоуи никак не смог этого избежать, оказавшись поднятым на руки, и только качал головой, хоть и было уже слишком поздно отказываться он навязанной помощи.

     Он оказался поразительно легким. Слишком легким для того, кто еще пару месяцев назад накидывался на еду с чудовищным аппетитом. Слишком легким для того, кто ежедневно должен был сжигать массу калорий из-за высокой физической активности. В груди у Сянши болезненно сжалось, когда он опускал парня на койку Фансы, замечая, как из-под ладоней по тонким запястьям струиться кровь, утекая в рукава свитера. В горле застрял ком, но он заставил себя сипло произнести:

     — Я открою дверь, надо позвать врача.

     — Не надо врача, — глухо отозвался Шоуи, поднимая голову, отчего стали видны его мутные голубые глаза. — Врач не поможет. Просто принеси мне побольше салфеток или какое-нибудь ненужное полотенце — кровотечение скоро остановиться.

     — Диди... — позвал Фансы, присаживаясь на то место, которое совсем недавно занимал блондин. Мужчина протянул дрожащую руку, чтобы отнять чужие ладони от лица.

     Но имитант вновь не позволил себя коснуться.

     — Нет, кровь... Он испугается, не надо.

     Младший Дан замер, осознавая, что блондин говорит о нем. Вспомнились обрывки той ночи, когда он судорожно пытался оттереть кровь с пальцев, но не выходило, и как Шоуи принес влажные салфетки, чтобы обтереть его дрожащие ладони. Сянши закусил губу, кривясь, словно от боли:

     — Ты такой... — он не договорил, отворачиваясь и стремительными шагами направляясь в смежную ванную комнату, откуда принес чистое полотенце, смоченное в холодной воде.

     Шоуи прикрыл лицо полотенцем, поверх ткани зажимая крылья носа повыше ноздрей, и медленно задышал через рот, чтобы быстрее остановить кровь. Слюна наполнилась привкусом металла, которую он с отвращением сглатывал. Прошло десять минут, прежде чем кровотечение окончательно остановилось. Блондин тихим голосом попросил одолжить ему какую-нибудь одежду вместо испачканной, и беспокоился о простыни, которую он закапал, больше, чем за себя самого. Это выводило Сянши из себя, но он стойко молчал, пытаясь сохранять спокойствие.

     Еще пятью минутами позже Шоуи вышел из ванной в одежде Фансы, в которой почти тонул в своем нынешнем весе. Запасная пижама мужчины, состоящая из длинных шорт и футболки, висела на нем чем-то мешкообразным, отчего сердце Фансы мучительно оборвалось.

     — Диди... — протянул он таким жалостливым тоном, что блондин не выдержал, сдавшись:

     — Ладно, я все скажу, только дайте мне прилечь.

     Фансы потеснился на постели, на которой они с Сянши заменили простынь, и откинул одеяло в приглашающем жесте. Блондин опустился на койку медленно, вконец ослабевший и ощущающий смертельную усталость. Жар чужого тела, дарящий столь желанное тепло, действовал расслабляюще, вынуждая Шоуи становиться податливым. Младший тут же переместился ближе, садясь прямо на пол перед койкой поверх собственной сложенной куртки. Он заглянул в лицо Шоуи, сцапывая в свои руки одну из его ладоней, пока Фансы устроился на боку, обнимая блондина поверх истончившейся талии.

     Имитант утомленно вздохнул, прикрывая глаза — единственный способ для него хоть как-то оградиться от двух настойчивых парней, прилепившихся к нему с обеих сторон.

     — Месяц назад в тренировочном зале... гэгэ, помнишь наш разговор? Когда ты спросил, не ревную ли я? И когда я рассказал о том, что чувствую, а ты просто промолчал? Думаю, тогда это и началось. Или даже раньше — когда ты предложил мне отношения втроем с Сян-Сяном...

     — Что? — Сянши прервал тихий рассказ, пораженно уставившись на старшего. — Ты предложил Шоуи встречаться со мной? Как это...

     Фансы спохватился:

     — Ах, да, ты же еще об этом не знаешь. На самом деле так все и было: это я предложил диди встречаться с нами обоими.

     Младший потрясенно застыл, даже приоткрыв рот от изумления, что вызвало у Фансы нервный смешок.

     — После того, как я заметил интерес, который диди к тебе проявлял, мы с ним сильно поругались...

     — Ругался только ты, — вставил Шоуи нудным голосом. — Кричал и гнусно обзывался. Ты же понимаешь, что те слова были ударом ниже пояса, правда?

     — Прости меня, диди. Я буду просить прощения до конца своей жизни за все, что наговорил в тот день, только не злись на меня, — тут же сменил тактику Фансы, подластившись к уставшему блондину, который был слишком измотан, чтобы спихнуть его с кровати. — В общем, да, это правда — я наорал на диди, чего не должен был себе позволять, и наговорил кучу неприятных вещей, за которые снова приношу извинения. Диди обещал, что никогда не бросит меня, поэтому я не мог мириться с тем, как он проявляет заинтересованность в ком-то еще. Но потом шло время, в течение которого я наблюдал за тобой, сяоди. Ты оказался хорошим парнем, и я чувствовал, что мы даже можем подружиться, но вы с диди грустнели с каждым днем все сильнее и однажды я этого не выдержал — обдумал все и предложил Шоуи новый вариант.

     — Меня это... удивило, — тихо признался блондин, все также, не открывая глаз. — Я не мог понять, почему ты так поступил. Потому ли, что принял в расчет мои чувства? Или потому, что сам был заинтересован в Сянши и хотел сблизиться с ним?

     Пришло время Фансы удивленно раскрывать рот:

     — Ты так подумал?

     — А что я должен был подумать? Как это, по-твоему, выглядело со стороны? — Шоуи скептически хмыкнул. — И поначалу все вроде бы шло вполне хорошо: не было причин бояться того, что ты меня бросишь — ведь в то время вы оба ревновали меня друг к другу. Но потом вы сблизились, и случился тот наш разговор, гэгэ. Твое молчание было воспринято мной как согласие с моим предположением, что позже, когда вам будет хорошо и вдвоем, — я буду уже не нужен. А неделю назад...

     Неделю назад? Парни недоуменно переглянулись, но тут же вспомнили. Фансы рвано втянул в себя воздух, а Сянши вздрогнул.

     — Я все слышал. Слышал, как вы... признавались друг другу в любви, — произнес блондин на грани слышимости. Веки оставались прикрытыми, а лицо сохраняло спокойное выражение, но мужчина ощущал, как тело в его объятиях напряглось. — Фансы, знаешь... Это правда, что я обещал никогда не бросать тебя, но ты... никогда не обещал мне ничего подобного.

     Произнесенные слова будто сломали что-то, рот имитанта искривился, а брови нахмурились, но он больше не мог сдерживать то, что долгое время терзало его сердце:

     — Ты никогда не говорил мне, что любишь. Только то, как и в какой позе хочешь меня, или как сексуально я выгляжу в какой-то одежде или без нее. Твоя забота вынуждала меня надеяться на большее, но потом ты открывал рот, и из него выливалась сплошная пошлость. И я понимаю, почему так, ведь я всего лишь... «кожаная кукла». Все, что ты наговорил в тот день, было правдой. Я ведь просто шлюха. До безобразия любвеобильная шлюха. И я отвратительно поступал, ведь ты верил, что у нас настоящие отношения, а я запал на другого парня. Я влюбил вас в себя, а потом превратил ваши жизни в сущий хаос. Я так виноват. Поэтому вы не должны цепляться за меня, вам будет лучше вдвоем, ведь вы любите друг друга. Гэгэ, я никогда не был достаточно хорош для тебя. Нельзя было так поступать с вами, но я был слишком жадным. Я даже недостоин вашего хорошего отношения, так почему я... так глупо... на что я надеялся...

     Голос, цепляющийся за спокойствие, сорвался на всхлипы, хрупкое тело затряслось, а лицо он спрятал в ладонях, вырвав руку из хватки Сянши. Столько невысказанной боли было в этих рыданиях, что младший ощутил прилив вины и стыда — они с Фансы словно бы воспользовались нынешней слабостью Шоуи, его неспособностью сопротивляться, загнав и выудив признание. Они не ожидали, что оказанное ими давление приведет к таким последствиям, а правда — ошарашит. Все было так предельно просто, и проблема крылась... в недопонимании? Или в том, что каждый из них боялся быть отвергнутым, и потому до последнего тянул с тем, чтобы открыться? Они страшились того, что другой мог причинить боль, из-за чего неосознанно ранили друг друга. Сянши чувствовал вину за то, что ему не хватило смелости произнести вслух всего одно важное слово, которое могло бы все изменить. Гораздо глубже была вина Фансы, некогда ранившего имитанта словами, только увеличив его страхи, усугубив неведомые травмы. Раны Шоуи стали глубже, а несмелая попытка открыться была жестоко проигнорирована из-за собственного страха Фансы быть откровенным. И в то же время никто не был виноват в том, что они втроем угодили в этом бушующий водоворот, вихрем закруживший и дезориентирующий их. Вот только если Сянши и Фансы сумели уцепиться друг за друга, то Шоуи остался тонуть в одиночестве.

     Мужчина сжимал в объятиях всхлипывающего парня и шептал на ухо извинения, гладил его волосы и целовал ладони, которыми блондин закрывал заплаканное лицо.

     — Прости меня, диди. Прости, прости...

     Сянши сидел совершенно разбитым, беспомощно наблюдая за дрожащим имитантом.

     — Гэгэ, прости, что не навещал тебя... Я думал... думал, так будет лучше... вы делаете друг друга счастливыми. Сян-Сян... Сян-Сян, прости... Не хотел выгонять тебя, но... ты достоин лучшего и вы с гэгэ... прекрасная пара... и я...

     — Тише, тише, глупыш. Диди, ну что ты за... Кто сказал, что мы несчастны с тобой? Кто сказал, что ты принуждал нас к чему-то? Кто сказал, что ты в чем-то виноват? Ты такой эгоист! — вдруг повысил голос Фансы, отвлекая блондина от всхлипов. — Взял на себя всю ответственность, как будто все в этом мире зависит от тебя! Диди, ты не несешь ответственности за наши чувства, счастье или выбор.

     Шоуи просто трясло, и его измученный вид разбивал мужчине сердце.

     — Ай, это я виноват. Давно надо было сказать, а я все трусил. Мы трусили, — Фансы переглянулся с Сянши, грустно улыбаясь, и произнес со всей нежностью, отнимая дрожащие ладони от залитого слезами лица: — Мы любим тебя.

     — Мы любим тебя, — вторил Сянши, пальцами стирая влагу из-под покрасневших глаз, смотрящих растерянно и недоверчиво. — И мы скучали по тебе каждую минуту, когда тебя не было рядом.

     — Это правда, что нам хорошо вдвоем, — продолжал Фансы, целуя ломкие подрагивающие пальцы, — но именно любовь к тебе свела нас вместе. Чувства к тебе, тоска по тебе объединили нас. Диди, мы не сможем быть вместе без тебя.

     — Позволь нам быть рядом. Никогда не бросай нас и тогда мы пообещаем, что тоже никогда не оставим тебя. Ты согласен? — Сянши смотрел на блондина с надеждой, он очень хотел верить в то, что теперь они смогут все исправить, когда знают правду о чувствах друг друга.

     Шоуи, ослабший и уязвимый как никогда, тихо кивнул и отозвался сиплым шепотом:

     — Пожалуйста, любите меня. Потому что я уже никуда не могу деться от своей любви к вам.

     Это были все слова, в которых они нуждались. Сянши, стоя на коленях перед кроватью, склонился над лицом Шоуи, прижимаясь своими губами к его рту, чувствуя, как щекочут скулу длинные ресницы, как слипается кожа, соприкасаясь с влажными щеками. Всегда безудержно ласковый, даже в таком утомленном состоянии Шоуи отвечал с нежностью, пусть и гораздо менее энергично, чем обычно. Фансы прижался поцелуем к обнаженной шее, губами ощущая пульсирующую венку, заходящуюся в волнении.

     — И ты делаешь меня счастливым, диди. Всегда. Не знаю, как много у тебя комплексов и страхов, но мой единственный комплекс заключается в том, что мне никогда не удавалось сделать тебя счастливым так же просто, как ты осчастливливаешь меня, всего лишь оставаясь рядом, — искренне выдыхает он в шею, наконец-то озвучивая то, что всегда опасался произнести. Но больше он не станет бояться.

     Когда имитант окончательно успокоился, устав плакать, Сянши принес несколько бумажных салфеток, чтобы блондин смог высморкать заложенный нос, и влажное полотенце, которым бережно обтер заплаканное лицо, пока Фансы делился своим негасимым теплом, обвивая имитанта руками и ногами, отогревая после встречи с холодной зимой. Глаза Шоуи покраснели, лицо припухло, но оттого оно не стало менее красивым или любимым, когда он тихо уснул в горячих объятиях, пока из приоткрытых губ тоненькая струйка слюны мочила футболку на плече Фансы. У мужчины это вызвало тихий смешок, а облегчение, последовавшее за пережитым стрессом, оказалось столь всеобъемлющим, что он сам был готов расплакаться от возможности снова держать этого упрямца в своих руках. Младший, занявший позицию поверх подстеленной на пол куртки, глубоко задумался, невесомо поглаживая отросшие блондинистые прядки и наблюдая за умиротворенным спящим лицом. Переглядываясь, они понимали, что ощущают одно и то же: предчувствие того, что с этого момента какие бы трудности не встали на их пути — они преодолеют их вместе.

     Сон блондина стал глубоким и крепким — настолько крепким, что он даже не пошевелился, когда Фансы выбрался из постели и завернул его в кокон одеяла. Половина тела мужчины совершенно затекла, и он с тихим кряхтением разминался, возвращая себе чувствительность и подвижность. Сянши приготовил им теплый чай и соорудил небольшой перкус, приглашая старшего к столу. Они отхлебывали из чашек и старались сильно не шуметь, но Шоуи отрубился так, что никакое шевеление на фоне не могло его разбудить.

     — Значит, ты легко принял возможность полигамных отношений между нами тремя? Даже сам предложил это Шоуи, — первым нарушил молчание Сянши, поглядывая на мужчину с любопытством.

     Фансы тихо хмыкнул.

     — Легко принял? Нет, я бы так не сказал, — встретившись с вопросительным взглядом младшего, он принялся негромко объяснять тихим голосом: — Помнишь, как я накинулся на тебя там, во дворе, когда поймал вас с диди за миленькой беседой? Стоило нам вернуться домой под утро — и я начал орать на него: ругал, оскорблял, изгалялся как мог, так хотелось причинить ему боль. Прямо-таки нарывался на то, чтобы получить по физиономии. Думал, диди тоже взбунтуется, накричит, но вместо этого он как-то... поник, что ли. Выдавил из себя: «Ты прав» — и ушел в спальню, а я стоял там как идиот, и не понимал что натворил. Чувствовал себя уродом. Я пошел следом, лег рядом, обнял — диди даже не попытался отстраниться. Наоборот, сам прижался ко мне теснее. Он не спал, не мог уснуть, да и я тоже. Мне тогда впервые пришло в голову, что... он любым бы меня принял. Даже злым и пытающимся его унизить, ранить — потому что не знает ничего лучше. Я впервые подумал что, возможно, ему и правда нужен кто-то получше. Кто-то с чистой душой, кто-то искренний. Способный сделать счастливым так, как я не в силах. И казалось, что ты на эту роль очень даже подходишь, вот только из-за моих слов диди начал намеренно отталкивать тебя и избегать. От этого вы оба страдали — он ходил понурый и раздражительный, а ты был так очевидно влюблен.

     Мужчина с силой потер лицо, не поднимая взгляда на молчаливо выслушивающего младшего.

     — Но я ведь тоже эгоист, сяоди. Разве мог я отдать его тебе? Разве мог отказаться от того, без кого и дышать-то невозможно? Диди храбрее меня — он готов был растоптать собственное сердце, лишь бы мы с тобой были счастливы. Но как по мне — это бессмысленная жертва. Не лучше ли стать счастливыми втроем? Пусть даже это будет странно или неправильно, плевать я хотел на мнения.

     Он откинулся на спинку стула, задирая подбородок и утыкаясь взглядом куда-то в белеющий потолок. Здесь вообще все было белым: стены, пол, мебель, снег за окнами — стерильная чистота. Фансы тоже начинал ненавидеть и снег, и зиму, и белый цвет.

     — Черт, вот это эмоциональная встряска. Мне аж самому захотелось закурить из-за всего этого стресса, теперь я понимаю диди, — тихо рассмеялся Фансы. Облегчение смыло все сильные переживания, но не то чтобы он вообще лишился чувствительности. — Так что мне не было легко в начале, сяоди. Да, я уже делил его с другими, ежедневно. И даже привык к этому — мне казалось, что он уже убил все мои собственнические наклонности. Все же ревновал, конечно, но ведь диди всегда возвращался в мои руки. А потом ты вылез откуда-то со своей фермы и вдруг заинтересовал его, вечно терся где-то неподалеку, наблюдал за ним, сидел рядом и смотрел совершенно влюбленно. Точно дурак какой-то, но ведь и я такой же. А потом эта связь между вами... она начала напоминать мне нас с диди в начале. Ты почти занял равное со мной положение, я чувствовал угрозу, страх его потерять. Побороть это смог только страх сделать его несчастным, однажды потерять его насовсем.

     Сянши стало даже как-то совестно: приехал, влез в чужие отношения, занял непредназначенное ему место. Но он не жалел, нет, совершенно ни о чем не жалел. Потому что он смог полюбить их двоих, смог принять их двоих. Для него это не выглядело неправильно. Он был растерян, неопытен, наивен, но ни секунды не думал о своей любви как о чем-то неправильном.

     — Только все это было раньше, сяоди. До... всего. — Фансы оторвался от спинки стула и сел ровнее, опираясь локтями о стол и чуть наклоняясь вперед, к сидящему напротив парню. Своими темно-карими глазами он глядел на него пронзительно и открыто как никогда прежде. И сказал, четко произнося каждое слово: — Сейчас я думаю что «единственный» — не так уж и важно. «Любимый» — несравнимо важнее. И это правильно для нас троих.

     Сянши был абсолютно согласен. Они будут убеждать в том же Шоуи столько, сколько потребуется. Потому что ни один из них не был намерен отказываться от этого проблемного упрямца — ни тогда, ни сейчас.