— Шоуи, ты много работаешь.

     — Да, мадам.

     — Ты не понял, милый: ты слишком много работаешь.

     Очередное позднее утро началось с вызова к владелице «Грешника Тяньбао», только вернувшейся с двухнедельной поездки в Пекин ради посещения выставки, посвященной выходу новых моделей имитантов типов «суккуб» и «инкуб». В съезде принимали участие как представители производящих компаний, так и потенциальные покупатели — то было любимое мероприятие мадам, которое она старательно посещала из года в год, несмотря на то, что ее собственное заведение было маленьким и тематическим. Сейчас же госпожа Чунь Юйлань устроилась в кресле за рабочим столом, считывая с планшета отчеты за прошедшие две недели ее отсутствия. Шоуи, будучи неизменным ее любимцем, с комфортом устроился на кушетке неподалеку, вместо того чтобы стоять перед ней с опущенной головой, как это происходило с другими работниками.

     — Твоя производительность за последний месяц сильно возросла, а за прошедшую неделю ты и вовсе побил собственный рекорд — весомая доля прибыли влилась из кошельков клиентов в финансы нашего заведения только благодаря твоим стараниям. Но этой нагрузки слишком много для тебя. — Мадам отняла взгляд от планшета, переводя его на заметно исхудавшего и побледневшего блондина.

     — Вам не о чем беспокоится, мадам. Я счастлив служить во благо вашего дела, — спокойно произнес Шоуи, выдерживая ее изучающий и явно неодобрительный взгляд.

     Женщина изогнула темную бровь, бросив скептически:

     — Не о чем беспокоиться? Правда?

     Парень только открыл рот, дабы сказать что-то в свою защиту, как его остановили одним лишь небрежным движением ладони.

     — Милый, я оставляла тебя в цветущем виде. Но во что ты себя превратил за каких-то две недели? Бледный как снег, ключицы выпирают, пахнет от тебя как от пепельницы. Что я тебе говорила насчет чрезмерного курения? А эти синюшные круги под глазами? Когда ты спал в последний раз?

     Чем дольше мадам говорила, тем сильнее голос ее звенел сталью. Еще недавно Шоуи приблизился бы, приластился и умилостивил госпожу, но сейчас его внешний вид вблизи вызвал бы только новый прилив ее ярости. А гнев мадам Чунь чреват плохими последствиями не только несчастным веерам, но и несмышленым имитантам, не убравшимся вовремя из зоны поражения. И пусть Шоуи довелось испытать его на себе всего раз — повторения он совсем не желал. В данном случае наиболее разумным ему казалось промолчать, ожидая окончания тирады, и надеяться, что буря промчится мимо.

     — Молчишь? Правильно, молчи, ибо я могу сорваться, но очень этого не хочу. Так что молчи и внимай: прекращай гробить себя. — Голос женщины стал жестким и бескомпромиссным. — То, что ты делаешь сейчас — не работа. И это уж точно не то, чему я тебя учила. Разве я учила пропускать через свою постель клиентов как на конвейере? Вынуждала вкалывать днями и ночами? Заставляла зарабатывать для меня деньги не щадя себя? Не припоминаю такого, милый. В моем заведении другая политика и ты это знаешь. И вообще, мне не нравится твой загнанный вид. Как тебе удалось окрутить стольких клиентов с таким видом? Ты правда удивительный, но никогда больше так не делай.

     К концу речи мадам немного успокоилась, выдыхая. Шоуи тоже хотелось облегченно выдохнуть, понимая, что беда его миновала, но он был не настолько глуп, чтобы провоцировать эту женщину. Так что парень тихонько лежал на кушетке, ощущая слабость в теле, тяжесть в голове и непрекращающийся шум в ушах, но изо всех сил делая вид, что все в полном порядке.

     — Нет, серьезно, когда ты спал в последний раз? Исходя из отчета, у тебя был расписан каждый час — и это вовсе не фигуральное выражение. Шоуи, когда ты спал?

     Требовательный взгляд не позволял улизнуть от ответа, и парню оставалось только пробормотать:

     — Дня три назад...

     Женщина шумно вздохнула, но взяла себя в руки и уточнила:

     — И как долго ты спал три дня назад?

     — Пару часов, может быть? — парень растерялся. Ему явно было тяжко концентрироваться на разговоре — он едва ли выдерживал ее давление, да и в целом выглядел неважно.

     — И как долго это длиться? Со дня операции А-Сы неделю назад? — Женщина дождалась робкого покачивания головы и повысила голос, не выдерживая: — С каких пор? Когда ты начал так плохо спать?

     Блондин только скомкано пробормотал:

     — Около месяца назад.

     Неудивительно! Разумеется он плохо выглядит, раз мучается бессонницей в течение продолжительного периода. И вместо того, чтобы как-то решить эту проблему, он заполнял сутки работой? Ну что за глупец!

     — У меня есть подходящие препараты для улучшения сна, примешь согласно инструкциям. — Женщина в задумчивости постучала по столу длинным ногтем. — У тебя выходные с сегодняшнего дня и до самого окончания новогодних праздников. Возвращайся домой, проспись, поешь и вымойся — в произвольном порядке.

     Мадам смерила парня еще одним неодобрительным взглядом, но уже куда более теплым, и покачала головой.

     — Если так волновался за А-Сы, то должен был воспользоваться предложенными мной выходными и побыть рядом с ним пару дней. Почему ты вдруг отказался и уцепился за работу? В прошлый раз ты и на шаг от него отходить не хотел.

     Шоуи слабо качнул головой, выучено улыбаясь:

     — Господа Цю и Ян позаботились о его полном комфорте, к тому же в больнице есть кому за ним присмотреть.

     Ногти перестали постукивать по столешнице, пальцы замерли. Женщина хмыкнула.

     — Вот как. Кажется, я все поняла. Что ж, предоставлю тебе самому разбираться с делами амурными, согласно нашему давнему договору. Но не забывай о главном его пункте, милый.

     — Конечно, мадам. Я не забуду, — блондин серьезно кивнул, плавно поднимаясь с кушетки, так как было очевидно, что на этом разговор был окончен. Имитант двигался неторопливо, нарочито медленно, по коридору ступал важно и величаво держал голову. Пусть даже любое движение давалось с усилием, по крайней мере, так он мог лучше контролировать ослабевшее тело, притворяясь степенным и исполненным достоинства. Может быть, на то клиенты и попадались? Ведь они, в отличие от мадам, видели аристократическую бледность и худощавость, заострившиеся, но оттого и более привлекательные черты, глубокие тени на лице, придающие выразительности. Они видели тонкие запястья, изящные ломкие пальцы, деликатные ключицы. Следили за плавной походкой грациозного принца, гордо вздернутым подбородком и леденящими глазами, лишенными всякого интереса к воздыхателям. Глубоко пропитавший его табачный запах вовсе не казался им отталкивающим, напротив, его клиенты предпочитали терпкость табака удушливой сладости ароматов, которыми благоухали мальчики прочих заведений. Шоуи просто умел преподнести себя как никто другой. Его раздражительность была эксцентричностью, отсутствие зрительной концентрации — возбуждающей надменностью, замедленность речи — признаком знания собственной важности, снижение внимания — занятным выражением индивидуализма его характера. Полумрак «Грешника» сглаживал недостатки отдыха, ясно видимые на свету, а вялость в постели объяснялась лишь привычкой нежиться и быть в пассивной роли. Шоуи давно усвоил, что люди видят только то, что хотят видеть — а он умел подстраиваться, чтобы оправдывать их собственные выводы, которые они считали единственно верными. Наука потакания чужим желаниям всегда давалась ему потрясающе просто, когда он практиковал ее в стенах «Грешника».

     Впервые вернувшись домой после недавней ссоры с Сянши блондин чувствовал себя откровенно паршиво: квартира казалась непривычно тихой без присутствия двух парней, заполняющих собой властвующую здесь пустоту. Один из них мог быть еще на работе или уже отправился в больницу развлекать тоскующего в одиночестве Фансы, и, вообще-то, Шоуи тоже следовало навестить мужчину сегодня, ведь ранним утром Фансы, капризничая по телефону, выбил из него обещание. Имитант очень хотел бы принять таблетку, прописанную мадам, и отправиться прямиком в постель, но вместо этого пришлось залезть под душ, чтобы омыться от беспрерывных «трехдневных блядок», как выразился встретившийся перед уходом Синюй, поглядывающий с сочувствием. «Совсем тебя укатали, — вздыхал он, под локоток провожая Шоуи на выход. — Надо ведь и меру знать. Что тебя надоумило устроить этот безумный недельный марафон?» Но Шоуи лишь вежливо улыбался и отмалчивался.

     Выкрутив кран на полную, он встал под опаляющие горячие струи, наблюдая, как светлая кожа краснеет под воздействием кипятка. Было больно, но почему-то совсем не согревало. Вот отчего Шоуи так ненавидел зиму — ему всегда казалось, что в этот раз он ее не переживет, замерзнув насмерть. Но в то же время она странно гипнотизировала, синхронизируясь с его ощущением себя, вызывая иррациональное удовлетворение — было что-то закономерное в том, как внешнее отражает внутреннее. Поэтому зимой он мог особенно долго курить снаружи, не ощущая мороза как человек, слишком привычный к боли, причиняемой холодом. Клиенты часто ловили его в недолгих перерывах, когда он надолго зависал на террасе и дымил, бездумно залипая в одну точку пустым взглядом.

     Шампунь и гель для душа без отдушек принадлежали блондину, а рядом на полочке ютились флаконы с фруктовыми ароматами, которые так обожали его «сожители» — очередное доказательство того, что Шоуи подпустил их слишком близко. Добровольно позволил забраться так глубоко в его жизнь, воздействовать на его реальность, о чем он вообще думал? И что теперь с этим делать? Ведь именно он пострадает от расставания больше всех — как вынести отсутствие тепла там, где еще недавно отогревали два отзывчивых человека? Лишиться всего, что он от них получал, было равносильно тому, чтобы после полноценного здорового питания вернуться к убогим фабрикатам — достаточно для выживания, но не для жизни.

     Голова была слишком тяжелой, чтобы осилить сложный мыслительный процесс, и Шоуи бросил это занятие после первой же неудавшейся попытки. Сейчас он ненадолго заглянет к Фансы, а после сразу же вернется домой и, наконец, проспится — а вот потом можно будет и помыслить о будущем. Высушив сильно отросшие волосы, он выудил из шкафа самую комфортную одежку и пухлую зимнюю куртку с глубоким капюшоном, а шапку — коих в гардеробе не имел — одолжил из ящика Фансы.

     По дороге к больнице Шоуи зашел в несколько магазинов, которые помнил еще из прошлых маршрутов, когда навещал этого проблемного мужчину после первого ранения — имитант надеялся отвлечь Фансы покупками и быстро свалить, чтобы не нарваться на очередные капризы или расспросы. Самым проблемным, пожалуй, казался Сянши — с их ссоры прошло три дня, за которые сон начисто пропал из жизни Шоуи. Казалось, своим поведением он должен был ранить Сянши, но при этом ощущал все так, будто собственной рукой втыкал нож куда-то в свое подреберье. Откуда столько чувства вины? И растерянности, и пребывания в полном хаосе, в тотальном раздрае. Он ведь принял правильное решение, которое будет лучше для всех, пусть даже сам он едва вывозил его тяжесть. Отчего так страшно увидеться с Сянши после того, что произошло между ними в «Грешнике»?

     «А гэгэ, похоже, смирился. Он не был так уж сильно расстроен моим отсутствием — наверное, он совсем не скучает по мне, когда рядом есть Сян-Сян, — думалось Шоуи, пока он поднимался на лифте к нужному этажу. — Сначала я не отвечал на звонки, потому что был занят, но, в конечном счете, ему просто надоело названивать? Может, мне не стоило отвечать и сегодняшним утром?»

     Может, стоило принять более радикальные меры? Порвать все связи, обрубить все нити? Натворить что-то достойное настоящего урода, чтобы они раз и навсегда отвернулись от него? Его попытки отдалиться, судя по всему, не возымели достаточного эффекта. Неужели даже его игнорирование и холодность не обидели их настолько, чтобы прекратить с ним всякие отношения?

     Все было слишком сложно. Шоуи попросту не знал, что ему теперь делать. Он не хотел мешать и становиться их проблемой, не хотел разрушать их едва установившееся счастье. Потому что они могут сделать друг друга самыми счастливыми, а Шоуи — нет. Внутри него только жадность, неудовлетворенная потребность в тепле, ненасытность. Даже любовь его — болезненная, нездоровая, ранящая. Имеет ли он право загубить их в угоду себе? Конечно же нет.

     Фансы никогда не признавался ему в любви. И это даже к лучшему. А влюбленность Сянши в Шоуи уступит его любви к Фансы. Потому что влюбленность не равняется любви. И это тоже к лучшему.

     Перед дверью в палату Шоуи замер, прислушиваясь к доносящимся голосам — веселым, смеющимся, бойким. Он ощутил облегчение и разочарование одновременно, не понимая, как эти две крайности вообще могли сосуществовать в нем в один момент. Что-то внутри замерло, со страхом предвкушая прохладную встречу и явное нежелание знать его более. И в то же время хотелось, чтобы так все и прошло — тогда он сможет выйти из здания и вернуться в пустую постель, а позже — в «Грешник», где продолжит с упоением «гробить себя». Может быть, эта зима станет самой холодной в его жизни. Может быть, она даже убьет его.

     Он чувствовал себя идущим на смерть, когда тихо отворял дверь, как бы иронично это не звучало в стенах больницы. Энергичный разговор был прерван на полуслове, а две пары темных глаз обратились на него, заставляя нервничать, отчего лишь сильнее запульсировало в висках.

     — Диди, ты пришел! — радостно воскликнул Фансы, прямее садясь на койке. Он выглядел бодрым и живеньким, уже не таким осунувшимся, как когда Шоуи был здесь в последний раз.

     Но стоило мужчине присмотреться к лицу вошедшего, как на лбу его проступили морщинки меж нахмурившихся бровей:

     — Но выглядишь не очень.

     — У тебя очень вымотанный вид, — негромко сказал Сянши, соглашаясь. Он сидел на стуле возле кровати больного, но поднялся, как только вошел новый посетитель.

     — Вам не о чем беспокоиться, — коротко отозвался блондин, дежурно улыбаясь — то было искусственное выражение, которое его лицо принимало, маскируя внутреннее напряжение.

     Имитант оставил верхнюю одежду на вешалке, помыл руки и только после этого приблизился к постели больного, привычно присаживаясь на краешек. Прохладная ладонь легла на щеку Фансы и нежно огладила, пока голубые глаза пытливо всматривались в лицо в поисках любых признаков нездоровья и осложнений.

     — Как ты?

     — Намного лучше, иду на поправку с огромной скоростью, — отозвался мужчина, беспокойно отмечая неестественную бледность парня и заметную худобу лица с заострившимся подбородком и сереющими тенями под глазами. Тревожили объемный свитер с высокой горловиной и оверсайз джинсы, скрывающие состояние тела Шоуи.

     — Хорошо, я рад, — блондин облегченно улыбнулся, коротко целуя в губы и отстраняясь. — Знаю, я не отвечал на звонки, но сейчас я здесь и ты можешь сказать, если в чем-то нуждаешься — принесу тебе это в следующий раз.

     Фансы переглянулся с Сянши и ответил, покачав головой:

     — Все в порядке, диди. За покупками я посылаю сяоди.

     Явно уставший за последние дни имитант на мгновение замер, но уже в следующую секунду вернул на лицо неизменную полуулыбку, растянутым плавным движением поднимаясь с больничной кровати.

     — В таком случае я пойду. Можете позвонить или написать, если что-то понадобиться, и тогда я...

     — На самом деле мне кое-что нужно, диди, — перебил Фансы.

     — Да? — Шоуи, не ожидавший того, что его так прервут, на мгновение растерялся. — Тогда говори, я постараюсь принести это в ближайшее время.

     Мужчина вперил в блондина прямой решительный взгляд.

     — На самом деле ты можешь дать мне это прямо сейчас. Скажи, что с тобой происходит, диди. Скажи, почему ты ведешь себя так.

     Застыв всего на мгновение, имитант ответил совсем невпопад:

     — Ах, я совсем забыл разобрать покупки. В пакете есть пирожные, которые я покупал больше года назад, помнишь? Появились новые вкусы, я взял всего понемногу. Обязательно попробуйте их и скажите, что вам понравилось больше — и тогда я принесу это в следующий раз. — Как бы между прочим Шоуи подошел к оставленному на тумбе пакету и вынул несколько прозрачных упаковок, раскладывая их на столе. Перемещаясь к двери, он продолжал говорить: — Еще я заметил какое-то новенькое кафе, где подавали пищевые кубы и вкусовые сферы, которые по виду напоминают желе — тоже было бы интересно попробовать, правда? Как-нибудь я занесу их вам.

     Блондин уже был у выхода из палаты, подхватывая с вешалки куртку. Он взялся за дверную ручку и обернулся с извиняющейся улыбкой:

     — Не смогу задержаться подольше, но постараюсь навестить тебя в ближайшие дни. А теперь отдыхай. Ты тоже не засиживайся надолго, Сян-Сян, — все же ты совмещаешь уход и работу, не перетрудись. Ну, я пошел.

     Шоуи дернул дверь... но она не поддалась. Он попробовал еще раз, и снова, снова — дверь так и не открылась. Тогда-то блондин и осознал, что пока он старался сгрести в кучку оставшиеся крохи своей концентрации на общении с Фансы, кое-кто всегда оставался вне его поля зрения. И за то недолгое время, что занял их с Фансы разговор, этот кто-то запер палатную дверь.

     — Сянши, открой. — Тихо произнес Шоуи, не оборачиваясь. — Мне нужно идти.

     За его спиной юношеский голос также тихо, но твердо ответил:

     — Нет. Ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим.

     Повисло напряженное молчание. Одинокая фигура, застывшая перед дверью, словно бы окаменела. Потребовалось несколько бесконечно долгих мгновений, прежде чем Шоуи ответил:

     — Вы ведь знаете, что мне вполне под силу выбить эту чертову дверь и уйти? — бессовестная ложь и пустая бравада — в таком состоянии и на ногах то едва стоит, куда уж ему двери пинать. — Но вынужден предупредить: если сегодня я применю силу — больше вы меня здесь не увидите.

     Единственное, что ему оставалось в этой во всех смыслах безвыходной ситуации — блеф.

     Они не могли видеть выражения его лица, но голос сквозил лютым холодом, прикрываясь лишь видимостью дружелюбия. Мороз пробежал по коже мурашками, потому как они ощутили, что переступили какую-то грань — возможно одну из тех, за которые им нельзя было заходить.

     — Брось, диди, — Фансы попытался исправить ситуацию, воззвав к разуму имитанта. — Сколько можно избегать нас? Ты сам не оставил нам другого выбора — буквально попытался сбежать только что, и если бы не запертая дверь — уже давно слинял бы.

     Но блондин будто пропустил увещевания мимо ушей:

     — Открой чертову дверь, Сянши.

     — Не открою, — младший стоял на своем, насупившись и переглядываясь с Фансы.

     — Милый, ты слышал поговорку: «Мул послушен, только когда получает трепку»так говорят о до глупости упрямых людях, повлиять на которых можно только грубым обращением? — не свойственное ему ласковое обращение, сорвавшееся с губ блондина, заставило Сянши вздрогнуть и насторожиться больше, чем произносимые слова. — Неужели мне придется задать тебе трепку, прежде чем я смогу выйти отсюда?

     Старший сверлил его спину недоверчивым взглядом:

     — Станешь драться с сяоди, вместо того чтобы поговорить с нами и все прояснить? Да что творится в твоей голове?

     Блондин тихо прыснул, низко наклонив голову, и плечи его легонько затряслись, но голос звучал совсем не весело.

     — Лучше вам и не знать содержимого моей головы. Просто отпустите меня: сейчас не время и не место для таких разговоров, к тому же ты сильно пострадал и не нуждаешься в лишнем стрессе, Фансы. Давайте просто забудем о произошедшем.

     — Да именно из-за твоего поведения он и испытывает этот лишний стресс! — не выдержал Сянши, незаметно для себя переходя на повышенные тона. — Ты и есть причина стресса, Шоуи! Хватит вести себя так, хватит избегать нас, хватит держать все в себе! Просто расскажи, что тебя беспокоит, и мы найдем решение вместе! Ведь раньше... раньше ты... говорил что принимаешь мои чувства... Почему, ну почему же теперь ты отталкиваешь меня? Неужели я... стал тебе ненавистен? В чем я провинился? Как мне все исправить? Пожалуйста, скажи! Только не бросай меня вот так!

     Чем дольше Сянши говорил, тем менее спокойным он оставался, под конец и вовсе сорвавшись на откровенные всхлипы — эмоционально открытый, он выражал свои чувства в тот самый миг, как ощущал их, не оставляя на потом и не заглушая переживания. Честные и прямые реакции, которые парень считал естественными, Сянши хотел видеть и в Шоуи, чтобы лучше его понимать.

     — Мне нужно убраться отсюда прямо сейчас. — Четко и с расстановкой проговорил Шоуи, вцепившись в дверную ручку до побелевших костяшек, натянувших тонкую кожу до предела.

     Сянши взбесило это откровенное игнорирование, придав решимости двинуться вперед и положить ладонь на плечо имитанта, грубо дергая на себя — парню надоело разговаривать со спиной.

     — Черт, — вырвалось у Шоуи, вынужденного обернуться и показать лицо, но не сумевшего удержаться на ногах.

     Младший пораженно замер, наблюдая, как блондин валится на пол, приземляясь в неуклюжей позе, будто марионетка с перерезанными веревочками. Свитер на его груди пропитался кровью, струйками льющейся из носа, стрекающей по губам и подбородку, пятнающей одежду. Голубые глаза выглядели тусклыми и остекленевшими, когда блондин как-то расстроенно пробормотал:

     — Почему нельзя было просто дать мне уйти?

     И мир, на миг остановивший свое движение, отмер.