Сянши в одиночестве стоял в коридоре больницы и давился безвкусным кофе из автомата. Руки, держащие пластиковый стаканчик, мелко дрожали от напряжения и волнения — несмотря на то, что операция прошла успешно, последствия пережитого стресса до сих пор давали о себе знать. В этот раз рядом не было Шоуи, который мог успокоить его, когда доктор, прикрыв за собой дверь, скрылся в палате. Оторваться от работы имитант сможет только к вечеру, Сянши с этим повезло намного больше — Ян Линг, зная ситуацию, сделал ему небольшой выходной, который он может провести с Фансы.

     Дверь приоткрылась, и вышел врач с бесцветной дежурной улыбкой на лице.

     — Состояние пациента стабильное. Можете войти, но прошу, не утомляйте разговорами — ему нужен отдых, — коротко сказал мужчина и направился к следующей палате.

     Сянши кивнул и, дождавшись пока доктор скроется из виду, тяжело выдохнул. Парень подошел к двери и неуверенно взялся за ручку. Меньше всего ему хотелось видеть Фансы побледневшим, уставшим и перемотанным бинтами — слишком уж это отличалось бы от его привычного, жизнерадостного образа. Несмотря на свой страх, парень толкнул дверь и вошел внутрь.

     Фансы с закрытыми глазами лежал на стандартной больничной койке и, кажется, спал — его стабильное и ровное дыхание отчетливо прослушивалось в повисшей тишине. Парень с осторожностью прикрыл за собой дверь и тихими шагами подошел ближе, пакет с продуктами опустился на стол с негромким шелестом, а Сянши уселся на стул подле кровати.

     Босс Цю позаботился, чтобы Фансы поселили в палату со всеми удобствами, необходимыми для комфортного проживания: здесь был санузел, телевизионная панель напротив койки и большие окна, через которые в комнату проникали блеклые солнечные лучи, заливающие палату стерильным медицинским светом. К руке Фансы была прикреплена игла для капельницы, медленно вводящая внутривенно прозрачный раствор. Его ладони, обычно такие крупные и горячие, в этом освещении казались неестественно бледными, отчего Сянши ужасно хотелось коснуться их, только чтобы ощутить тепло чужого тела и наконец-то осознать, что все это ему не снится, а происходит на самом деле. Парень протянул ладонь и незаметно сплел их пальцы. Рука Фансы оказалась такой же теплой, как и всегда, что заставило Сянши облегченно выдохнуть, но тут же он вздрогнул от неожиданности, когда его ладонь сжали, не позволяя вырваться.

     — Не думал, что ты любишь лапать спящих людей, — сказал Фансы хриплым голосом, скосив на парня прищуренные хитрые глаза.

     — Ты не человек, поэтому не в счет, — Сянши пытался говорить спокойно и уверенно, но дрожащие пальцы выдавали его волнение.

     — А кто же я, по-твоему?

     — Тихоходка.

     Парень услышал тихий, искренний смех, благодаря которому в груди словно бы начал таять холодный осколок, грозивший лишить тепла и проморозить внутренности.

     — Это точно. Сильно испугался?

     Сянши опустил голову, вспоминая, как сидел вместе с Шоуи на той трясущейся скамье в коридоре у операционной и сходил с ума от переживаний. Он тихо ответил, пытаясь скрыть дрожь в голосе:

     — Очень. Не знаю, как я только пережил вчерашнюю ночь.

     — Странно, я думал тебе это только на руку. — Ровным тоном произнес старший. Сянши поднял на мужчину недоумевающий взгляд. — Диди любил бы только тебя, как ты изначально хотел.

     — Что за бред ты несешь?! — возмущенно крикнул Сянши — еще никогда Фансы не выдавал настолько абсурдные мысли. Он даже стукнул бы старшего за такие слова, если бы тот не лежал на больничной койке.

     — Почему сразу «бред»? — продолжал настаивать мужчина. — Ты же любишь только Шоуи.

     — Нет!

     На лице Фансы появилась хитрая улыбка:

     — «Нет»? — только сейчас Сянши понял, что все это время из него пытались что-то выпытать, провоцируя на честность. — Неужели я тебе тоже небезразличен?

     Парень молча анализировал услышанное, не понимая, что ответить и как себя повести. С Фансы всегда было легко, любые плохие мысли отступали, стоило рядом появиться этому источнику похабных шуток и лишнего шума. Все чаще Сянши хотелось видеть его каждый день, согреваться в сильных объятиях, болтать о чем-то неважном. Отрицать, что от каждого прикосновения этого мужчины его сердце стучит быстрее, попросту глупо, да и не было причин продолжать это скрывать.

     Перебарывая смущение, Сянши поднял взгляд на Фансы и с неловкой улыбкой сказал:

     — Как ты только можешь быть кому-то безразличен?

     — Это означает «да»?

     Парень кивнул и тихо ответил, стараясь подавить волнение:

     — Ты мне нравишься, — сказав эти слова, он облегченно выдохнул, ожидая ответной реакции. Первые несколько секунд Фансы смог продержаться со спокойным выражением лица, но затем широко улыбнулся и свободной рукой притянул к себе Сянши, обнимая настолько крепко, насколько позволял свежий шов:

     — Мне надо было всего лишь оказаться на больничной койке, чтобы ты сказал мне это.

     Парень провел ладонью по широкой спине, уткнувшись носом в шею и вдыхая запах горьких лекарств.

     — Я думал, что это очевидно.

     Фансы отстранился, пододвинулся на кровати и откинул одеяло:

     — Залезай ко мне, буду лапать, — старший даже не пытался завуалировать свои желания, высказывая все напрямую.

     — Бессовестный! — ответил Сянши, стаскивая с себя накинутый больничный халат, чтобы лечь рядом — никакое смущение не стало бы для него преградой в желании прижаться к человеку, которого он так страшился потерять, после того как они лишь чудом избежали трагедии.

     Медицинская койка была слишком узкой для двух человек, отчего парню пришлось вжаться в Фансы, касаясь всем телом. Тот придерживался своих обещаний и, несмотря на сонливость, пытался забраться руками под одежду, чтобы коснуться пальцами оголенного участка кожи. Совсем скоро мужчина задремал, тихо посапывая.

     Тепло горячего тела, мерное биение сильного сердца, ровное дыхание вздымающейся и опадающей груди — Сянши ловил каждый вдох, свидетельствующий о жизни, наконец, понимая: Фансы жив. Облегчение, сокрушившее его нервы стремительной волной в том блеклом коридоре, теперь подарило покой наполненной гавани, успокоившей свои воды. Фансы жив и они вместе, теперь все и правда будет хорошо.

     Парень и сам не заметил, как уснул — сказались тяжелый день и долгая ночь, вымотавшие и изнурившие его во всех аспектах. Как же славно оказалось пробудиться в горячих объятиях, когда за окнами темень и вьюжит снег, а они греются под тонким одеялом, прижавшись телами.

     — Проснулся? — раздался хриплый голос, низкий ото сна и продолжительного молчания.

     Сянши поднял лицо, встречаясь взглядом с темными глазами, наблюдающими, казалось, уже давно — свет, льющийся из оконца ведущей в коридор двери, достаточно подсвечивал палату, чтобы разобрать в темноте очертания лица: внимательных глаз, смягчившуюся улыбку, общее умиротворенное выражение.

     — Ты тоже. Давно? — не менее хрипло отозвался Сянши, пару раз прокашлявшись, но не спеша выбираться из этих уютных объятий.

     — Минут десять как. Должно быть, я тебя и разбудил шевелением.

     — Тело затекло? Я сейчас встану, — парень вспомнил, где и почему они находятся, порываясь подняться, чтобы и дальше не стеснять мужчину. Надо же было уснуть возле человека, получившего огнестрельное ранение! А если он во сне задел рану?

     Однако старший только хрипло хохотнул, утягивая порывавшегося встать Сянши обратно на постель.

     — Успокойся, я в порядке. Просто надо было немного пошевелиться, вот и все. Ложись обратно, я тебя еще не отпускал, — руки сграбастали парня, не позволяя сбежать, но Сянши к этому и не стремился, с легкостью позволяя себя удержать.

     — Не налапался? — спросил он со смешком, но получил самый серьезный ответ:

     — Не налапался. Более того, хочу попробовать кое-что еще. Разрешаешь?

     Младший замер, теряясь. Разве в таком состоянии Фансы может заниматься всяким непотребством? Впрочем, это же Фансы... Всякие развратные вещи пойдут ему только на пользу, способствуя выздоровлению — с такими мыслями Сянши кивнул. Куда более уверено, чем ожидал старший, что его в очередной раз порадовало.

     Неожиданно он вдруг оказался сверху — он все еще оставался удивительно сильным для недавно раненого человека, — плавным движением переворачивая их и подминая под себя растерянного Сянши, чье сердцебиение вмиг участилось. Мужчина устроился на парне, придавливая половиной веса и опираясь на локти. Он низко склонил голову, отчего их лица оказались в совершенно непривычной близости, и у Сянши перехватило дыхание от осознания того, на что он только что дал свое разрешение — Фансы собирается его поцеловать.

     Мужчина просто завис, продлевая этот миг напряжения, растягивая до тех пор, пока пространство между ними не заискрило — и только тогда мягко припал к таким желанным губам. Сянши вздрагивает, с непривычки замирает, а в следующую секунду длинно, вымученно стонет в чужой рот, и все летит в бездну — сомнения, неуверенность, смущение. Остается только одно — наплевать на все и приоткрыть губы, отпуская себя, впуская в себя. Парень воображал, как это может быть, но все равно оказался не готов: его прошивает дрожью от макушки до пят, в груди болезненно тянет, а тяжесть чужого тела кажется такой сладостной, такой правильной. Губы Фансы сухие и слегка потрескавшиеся, как у всякого болеющего человека, но при том ощущаются такими припухлыми, жаждущими. Сянши зализывает трещинки, покусывает их дразняще и позволяет засовывать язык в свой рот, совершенно дурея от ощущений. В ту секунду, исступленно целуясь с Фансы, он не заметил бы и группу вооруженных наемников, врывающихся через окна, потому что ничего важнее в данную минуту просто не существовало.

     — Люблю тебя, — срывается с исцелованных губ мужчины и Сянши вторит:

     — Люблю, люблю, я люблю тебя, гэгэ.

     Они оба дышат горячо, Сянши слепо трогает лицо старшего дрожащими пальцами и касается лбом его взмокшего лба. Темные глаза их подернуты мутной поволокой, и они только бормочут свои признания, потому что больше всего нуждаются в этом прямо сейчас. Вскоре Фансы больше не способен удерживать свой вес на онемевших руках, и он опускается рядом, так что они лежал лицом к лицу и с трудом восстанавливают дыхание, пока сердце заполошно стучит где-то в глотках, а во рту сохраняется горечь кофе с привкусом таблеток.

     Ошалелый Сянши лежит тихо, не привыкший к таким эмоциям, слишком сильным, бьющим наотмашь. С Шоуи все было совершенно иначе: имитант не такой жаркий и порывистый, не сминает и не оглушает. Шоуи скорее ласковый покоритель, приучающий к себе постепенно, но неизбежно. Он целуется томно, виртуозно балансируя на краю, в то время как Фансы безжалостно сталкивает с нее прямо в бездну, в которую летишь в его объятиях — и только потому это не так страшно. Скачущее сердце отдается грохотом в висках и необъяснимой дрожью где-то в животе.

     Горячая ладонь прижимается к его щеке, выводя из какого-то подобия транса. Большой палец мягко оглаживает нежную кожу под глазом.

     — Тише, не плачь, все хорошо.

     Плачет? Сянши и сам не заметил, как из него вдруг потекли слезы — совсем как вчерашней ночью после объявления доктора. Были ли это слезы радости или облегчения, он не знал, но парня совсем не стыдило то, что Фансы стал тому свидетелем. Все в этом мгновенье казалось правильным.

     — Или поплачь, но не расстраивайся, ладно? Постараюсь больше не пугать так, обещаю. Только не надо плакать после поцелуя со мной — это заставляет чувствовать себя негодяем, — посмеивался Фансы, успокаивая дрожащего парня.

     — Люблю тебя, — вновь повторил младший чуть погодя, совсем успокоившись. — Я люблю тебя, гэгэ. Хотел сказать это, когда эмоции отступили, чтобы ты не смог ни в чем усомниться.

     На дне глаз Фансы плескалась бесконечная нерастраченная нежность.

     — И я люблю тебя, сяоди, — он закрепил слова коротким поцелуем, словно печатью. Прижимая и склоняя голову младшего к себе на грудь, мужчина удовлетворенно вздохнул.

     Примерно десять-пятнадцать минут спустя в тишине отворилась дверь, и зажегся верхний свет, заливая палату бьющим по глазам электрическим мерцанием — вошел Шоуи. В длинном пальто он все еще дрожал, вернувшись с мороза, а руки были заняты пакетами. Светлые волосы липли к лицу из-за растаявшего снега, глаза и нос покраснели, контрастируя с общей бледностью лица. Сянши с неохотой выбрался из объятий Фансы, выкрикнувшего радостное «Диди!», чтобы помочь разгрузить покупки. Благо в палате имелась тумба для хранения продуктов и маленький холодильник. С удивлением парень обнаружил в пакете еще горячие контейнеры с мясной кашей, термосы с супом и фруктовым чаем, упаковки клубники и винограда, любимые Фансы апельсины и даже маленькие пластиковые боксы с лимонным поссетом для тридцатипятилетнего сладкоежки.

     «Выглядят как домашние. Он сам их приготовил или купил?» — размышлял Сянши, пока блондин стаскивал с себя пальто и первым делом шел мыть руки, прежде чем приближаться к больному.

     — Как ты? — мягко спрашивал Шоуи, присаживаясь на краешек койки и обеспокоенно вглядываясь в куда менее здоровое — по сравнению с обычным — лицо Фансы. Мужчина только лукаво улыбался, ухватываясь за одну из расслабленно сложенных на коленях рук и прижимая прохладную ладонь к своей щеке:

     — Жив и здоров, продолжу раздражать тебя и приставать, как только выпишусь. Впрочем, приставать я вполне способен здесь и сейчас, — улыбка разъехалась в пошловатую ухмылку, а теплая ладонь опустилась на чужое колено.

     Шоуи только фыркнул, придавая голосу нравоучительный тон:

     — Жив, но отнюдь не здоров. Прекрати свои безобразия — я не собираюсь тебе потакать. — Он шлепнул по шаловливой ладони, вынуждая мужчину ойкнуть и одернуть руку.

     — Иногда ты ведешь себя как престарелая монахиня, диди. Расслабься и не корчи из себя святого, сяоди уже достаточно хорошо тебя знает, чтобы не купиться на эту смехотворную благовоспитанность, — хохотнул мужчина, не обращая внимания на горечь, наполнившую голубые глаза и искривившую улыбку. Только Сянши заметил, в ту же минуту подходящий к койке с подносом в руках.

     Имитант поднялся, отворачиваясь, а стоило обернуться — от прежнего выражения лица не осталось и следа. Младшему Дану оставалось только задаваться вопросом: «Что это сейчас было?».

     — Диди, ты приготовил это сам? — с удивлением спрашивал Фансы, попробовав первую ложку легкого супа, благо после современной операции имплантации печени есть можно было практически сразу и больным не приходилось питаться парентерально. — Сяоди говорил, что ты занят. И когда успел? Ты мог бы прийти раньше, если было время.

     Тон мужчины прозвучал обиженно на последней фразе, но блондин только отвернулся, негромко рассмеявшись:

     — Не придумывай, я купил тебе ужин в какой-то столовой за углом и доставил еще горячим. У меня слишком много работы в «Грешнике» и точно нет времени на кухонную возню — Хаоканя и Пяоляна отправили на техобслуживание, так что заведение лишилось двух главных красавчиков из четырех за раз, мы с Синюем нарасхват.

     Фансы нахмурился:

     — Это надолго. Вам придется взять на себя все их запланированные сеансы?

     Блондин повел плечом, зашторивая темные окна, отчего приходилось разговаривать с его спиной.

     — Да, ты же знаешь правила — нельзя упускать клиентов. Я не смогу заглядывать так часто, как хотелось бы, но буду забегать в любое свободное время, а пока за тобой присмотрит Сянши. Ты же не против? — Шоуи обернулся с дружелюбно-нечитаемым лицом, этакой профессиональной маской, которую они совершенно отвыкли видеть перед собой за последние месяцы.

     В груди Сянши тревожно кольнуло, в то время как лицо Фансы помрачнело.

     — Что-то случилось? — глухо спросил мужчина, жалея, что не может подняться и схватить блондина за плечи — несколько глотков горячего бульона размягчили его тело, а боль в ране проснулась, стоило кончиться действию анальгетика.

     — Выгляжу напряженным? — блондин склонил голову на бок, пожимая плечами. Он снова присел на край постели и в этот раз сам протянул руку, чтобы погладить словно бы осунувшееся лицо. — Просто устал, последние несколько суток выдались трудными, сам понимаешь.

     На лицо его упала тень нерешительности, а губы поджались, как и всегда, когда он хотел что-то сказать, но сдерживался. Вместо слов он склонился, коротко целуя губы Фансы и слизывая капельку бульона с уголка его рта, улыбнувшись уже более расслабленно:

     — К тому же я тоже голодный — со вчерашней ночи еда в горло не лезла, переволновался.

     — Я и тебе налью! — спохватился Сянши, собираясь наполнить супом вторую тарелку, но Шоуи только отмахнулся:

     — Не надо, мне все равно уже пора бежать. На работе поем.

     Старший погрустнел, глядя темными расстроенными глазами.

     — Что, уже? Но ты ведь только пришел!

     Блондин долго смотрел на него, растянув ожидание ответа настолько, что для других людей оно бы могло стать неловким, но только не для них и только не после того, что они пережили недавно — Шоуи словно бы запоминал его лицо, впитывал каждую черточку, любуясь им так, как не любовался уже давно. У Фансы дух перехватило от этого взгляда, он уже и не надеялся застать его на себе вновь после того, как их отношения начали угасать. Мужчине казалось, что имиант отстранился и охладел, а затем появился Сянши, новый интерес, и все едва ли не полетело в бездну. Но столько нежности, столько тепла выражало это лицо прямо сейчас, хотя еще несколько минут назад оно было лишь окаменевшей маской.

     Имитант двинулся вперед, прижимаясь к груди мужчины и обвивая его шею руками. Острый подбородок устроился на плече так уютно, будто там ему самое место, а дыхание пощекотало ухо:

     — Пожалуйста... живи. Все что угодно я смогу пережить, но только потерять тебя не могу. Поэтому никогда... никогда больше так не делай. Никогда, слышишь, гэгэ? Просто живи, пожалуйста.

     Сиплый шепот ввел в ступор, останавливая время в этом самом моменте. Ему бы утешить или рассмеяться, но Фансы едва ли смог бы совладать с голосом или с заполошным сердцем, участившимся от приступа радости. Шоуи до боли в подреберье напоминал себя из прошлого, также прижимающегося и бормочущего что-то несвязное, глухо рыдающего. Неравнодушен! Фансы ему все-таки не равнодушен!

     — Если пообещаю, ты тоже пообещаешь никогда меня не бросать? — спросил мужчина с надеждой, цепляясь за этот шанс будто утопающий.

     Шоуи молчал. В таком положении никто из присутствующих не мог видеть его лица, услышав только негромкий голос:

     — По собственной доброй воле я никогда тебя не брошу.

     Фраза прозвучала странно, но никто не успел узнать, что же она означает: блондин мягко разомкнул объятия, коротко поцеловал каждого в губы вместо прощания и быстро ушел, оставляя после себя только терпкий дымный запах и дуновение ветерка, созданное накидываемым пальто.

     — Что-то не так, — тихо констатировал Сянши, и старший был склонен согласиться:

     — Да, что-то точно не так. Проблемы на работе или что-то странное зреет в его голове? На него же не охотиться тот извращенец или любой другой? Постарайся узнать это завтра, ладно? Чертово ранение, я даже не могу вытрясти из него правду, — Фансы помрачнел, однако прилив темной энергии положительно влиял на аппетит, подталкивая хорошо кушать и быстрее восстанавливаться.

     Младшего Дан предположил:

     — Может, расстроен тем, что вынужден работать сейчас, когда ты в больнице? Он может не показывать этого, чтобы мы не грустили, но ему должно быть тяжело находиться вдалеке от тебя в такой момент.

     — Надеюсь, что все именно так просто и проблема не в чем-то серьезном, — вздохнул Фансы, откладывая в сторону опустевшую супницу и принимаясь за кашу.

     — Или он раздражен погодой — скоро февраль и вроде как Праздник Весны, а на улице снежно. Шоуи же ненавидит зиму, — младший все продолжал искать причины, но сердце заходилось от беспокойства.

     — Ну хватит предполагать, садись и поешь. Тоже ведь голодный ходишь, а?

     Сянши пытался оправдаться:

     — Да я перекусил батончиком из автомата и запил стаканчиком кофе.

     — И это, по-твоему, можно назвать едой? — пренебрежительно фыркнул старший. — Диди много принес, налей себе супа и положи каши, очень вкусно. К тому же готовил он все сам — врунишка думает, что я не узнаю его стряпню.

     Парень молчал, сбитый с толку странным поведением блондина. Вспоминалась странная горечь, замеченная лишь мимолетно, но не могло ведь Сянши просто показаться? Шоуи был так явно расстроен, что столь же явно пытался скрыть свое состояние — очень даже в его стиле. Хотелось надеяться, что не произошло ничего серьезного, потому что одного стрессового события оказалось более чем достаточно. Новое потрясение они могут попросту не вынести.