В Чунцине наступили холодные дни. Привычные дождь и туман сменил снег, слепящим одеялом покрывший тротуары и крыши домов. Он был на удивление чистым, разве что слегка отдающим сероватой мутью — тяжелый пыльный воздух все равно отчасти на него повлиял. В такую погоду хотелось остаться в теплой приемной агентства или пить чай со сладостями на кухне и бездельничать на промятом диване, но Сянши промерзал на монорельсовой станции, продрогший из-за пронзительного ветра в ожидании поезда. Под крытый козырек врывались морозные порывы, кружащие в воздухе мелкие и колкие снежинки, неприятно липнущие к лицу, оседающие на ресницах. Наступил праздник Дунчжи¹ и не проведать отца в такой день было верхом сыновней неблагодарности, что изрядно расстроило бы старшего Дана. К тому же перед Сянши не возникло никаких препятствий — работники агентства получили выходной и разъехались по домам, чтобы повидать своих близких и провести время в кругу семьи.

     Парень отоварился разнообразными продуктами из супермаркета, чтобы устроить ужин и угостить Хэйбая настоящей едой, а не ее дешевым подобием, которым Сянши и сам регулярно питался некоторое время назад.

     Мимо пронесся вихрь вперемешку с густыми клубами снега, оповещая о приближении поезда. Маленькие крупицы неприятно щипали кожу лица, вынуждая Сянши плотнее кутался в клетчатый шарф — недавний предновогодний подарок Шоуи. Перчатки из искусственной шерсти — подарок Фансы — надежно защищали ладони от кусачего мороза. Поначалу младший отказывался принимать эти подарки, но каждый из тех двоих обладал несравненным упрямством, а объединяя силы они и вовсе становились непобедимыми. Блондин долго и нудно ворчал о том, что он уже устал наблюдать за тем, как Сянши беспрестанно ежится от проскальзывающего под воротник холода, стоит им только встретиться на перекуре или выйти на прогулку в город. Фансы же действовал радикальнее, по-свойски сгребая покрасневшие ладони младшего в свои безразмерные карманы. В итоге оказалось, что легче уступить напору двоих парней, чем переспорить.

     За окном вагона проносились заснеженные улицы, тяжелые низкие тучи и переполненные машинами развилки дорог, горящие ярким светом автомобильных фар. Небо уже темнело, несмотря на не такое уж позднее время. Город, ставший привычным и знакомым, почти родным, провожал Сянши, оставляя после себя только оседающий на стекле сероватый пепел.

     Несколько часов спустя парень сошел на опустевшей станции, которая кардинально отличалась от привычных ему — заполненных шумными толпами. До деревушки оставалось пройти пешком несколько километров по покрытой трещинами и ямами асфальтированной дороге. Когда они с отцом только переехали, Сянши часто прибегал сюда — посмотреть на уходящие поезда, воображая собственное отправление, как и неожиданные приключения, ожидающие его на другом конце монорельса. Путь был давно знаком, и найти дорогу домой оказалось нетрудно.

      В деревне мало что изменилось, разве что от яблони на соседском участке остался лишь убогий маленький пенек — тетушка Ли действительно срубила ее, как и обещала. Сейчас старое дерево наверняка превратилось в кучу пепла, хотя могло стоять здесь, покрытое инеем и снегом. Становилось немного грустно, ведь в глазах Сянши любая природа была прекрасна, а любое дерево имело шанс вновь зацвести.

     Хэйбай встретил сына широкими объятиями, с порога расспрашивая о здоровье и новостях. Сянши было сложно рассказывать про работу и жизнь в большом городе, исключая из повествования Фансы и Шоуи, ведь именно они фигурировали в его самых ярких воспоминаниях. Пришлось ограничиться болтовней про приветливого Ян Линга и обычную работу в агентстве, старательно избегая любых упоминаний о всякой криминальной составляющей.

     Дан Хэйбай хозяйничал на кухне, старательно раскатывая из рисового теста разноцветные шарики, и напевал какую-то традиционную песню, при этом совсем не попадая в ноты. Сянши подошел ближе и прервал этот поток звуков очередной историей, которая всплыла в его памяти:

     — Меня даже пытался устроить к себе на работу один бизнесмен. По всему городу за мной гонялся, — с горделивой улыбкой рассказал Сянши, опуская все неприятные подробности.

     — Конечно, ты же у меня такой умный и работящий, сынок, — Хэйбай похлопал парня по плечу, оставляя белые следы от муки на одежде. — Но почему ты отказался, если это было хорошее предложение?

     — Я не люблю большие компании, где работники превращаются в безликие детали, которые легко можно заменить. Да и босс там не идет ни в какое сравнение с Ян Лингом: высокомерный, алчный лицемер. «Гений бизнеса Ван Байгуан». Может ты даже слышал о нем по телевидению.

     Услышанное будто бы заставило мужчину замереть на мгновение — или Сянши просто почудилось? — чтобы затем отряхнуть руки и взяться за выкладывание почти готовых клецок на поднос. Несмотря на внешнее спокойствие, голос его звучал непривычно холодно:

     — Ах, да. «Цзицижэнь Индастриз», слышал про такого. Лучше избегай любых связей с ним, этот человек любит использовать самые подлые приемы, чтобы получить желаемое, — последнюю фразу он проговорил особенно поучающе, прямо как в детстве, когда ругал за мелкие проступки. — И вообще, этот твой город настоящее пристанище всяких бандитов. Поскорее возвращайся домой.

     — Отец, в городе есть множество хороших вещей, не могу же я всю жизнь провести в деревне? — старший посмотрел на Сянши осуждающе, одним своим взглядом заставляя пожалеть о сказанном. — Ладно, ладно. Давай не будем о плохом. Лучше скажи, как поживает дагэ?

     Уцепившись за этот вопрос Хэйбай пустился в пустую болтовню, больше не возвращаясь к неприятной ему теме.

     Когда сладкий суп был почти готов, Сянши принялся выставлять на стол другие блюда. Давно в этой маленькой лачуге не витал настолько приятный аромат — казалось, скоро на него сбегутся все соседи и дом будет полон гостей. Тепло отцовской улыбки, родные объятия и знакомые разговоры согревали получше огня даже в такую суровую погоду, бушевавшую за окном.

* * *

     В небольшой квартире, как всегда, приятно пахло специями и дешевым освежителем воздуха, который так любила использовать мать Фансы. Теплый воздух приятно коснулся замерзших щек, покрасневших от холода и пронзительного ледяного ветра. Мужчина как можно тише опустил на пол пакеты с продуктами, снял верхнюю одежду и незаметно подошел к двери, ведущей на кухню. Женщина с пучком на голове нарезала мясо за кухонной столешницей, пока сидящая в стороне старушка причитала на тему снижения пенсий в грядущем году. Обсуждать политику было ее любимым развлечением, иногда Фансы даже думал, что она стала бы прекрасным ведущим новостного канала — ее карьере могли помешать разве что проскакивающая между строк ругань в сторону действующей власти. Утихомирить этот поток слов могла только мама, сменив тему на более приятную и подходящую празднику.

     Фансы улыбнулся, наблюдая за такой родной болтовней двух женщин. Возможно, он понаблюдал бы еще немного, если бы на него не напали со спины:

     — Тайный агент китайской разведки пойман! — выкрикнула девушка, и повисла на шее у брата. Фансы резко развернулся и сжал сестренку в объятиях, выдавливая из нее жалобный писк.

     — Предательница! Тебя за такое надо накормить моей фирменной лапшой!

     — О, нет! — протянула девушка, изображая ужас на лице. — Второй раз я эту пытку не переживу!

     — Дети, хватит стоять в дверях, идите сюда, — подозвала женщина строгим голосом, но с оттенком нежности. — Фансы, ты все купил?

     — Да, мой командир, — мужчина притянул из прихожей пакеты и начал выставлять продукты на стол.

     Старушка Сунь оценивающе оглядела своего внука, чтобы затем ущипнуть его за бок:

     — Фансы, я давно тебя не видела и могу с полной уверенностью сказать, что ты потерял форму. Ты занимаешься, не отлыниваешь? — с подозрением спросила женщина — именно она была первым тренером Фансы и искренне волновалась за своего воспитанника. До переезда, и пока позволял радикулит, они каждое утро делали пробежку по району, захватывая на обратном пути завтрак у тетушки Фо. Сунь Динсян всегда была активной женщиной, и даже с годами ее рвение быть лучше всех никуда не делось.

     — Каждый день, бабуля. Зато ты с каждым днем только краше, и это платье тебе очень к лицу, — Фансы со всей своей любовью поцеловал старушку в щеку, но она почти сразу его оттолкнула:

     — Какой же ты льстец! — воскликнула женщина, скрывая смущение. — Откуда ты только этого нахватался?

     — У меня окружение такое, — с улыбкой ответил Фансы, вспоминая Шоуи и Сянши. В последнее время они сильно сблизились, и встречать этот праздник без них было отчасти тоскливо.

     Через пару часов семья сидела за общим столом, обмениваясь шутками и историями из жизни. Где-то на фоне звучали телепередачи, периодически сменяясь на рекламу, за окном шумел ветер. Старушка Сунь с особым энтузиазмом рассказывала про свою молодость, с ностальгией вспоминая времена, когда на каждом шагу росла трава, возвышались пышные кроны деревьев, а на их ветвях деловито сидели птицы — то была ее любимая тема любых застольных бесед. И пусть внуки уже выучили те истории наизусть, им все равно никогда не надоедало ее слушать.

* * *

     Промозглый ветер нещадно трепал светлые волосы, ранил кисти рук острыми снежинками и проводил холодными ладонями по оголенным лодыжкам. Любой другой давно забежал бы в теплое помещение, согрелся горячим чаем или объятиями близких. Но только не он — Шоуи ненавидел Дунчжи. Этот праздник будто кричал «посмотри, насколько ты одинок!», заставлял с особой отчетливостью осознавать, что рядом с ним никого нет. Сегодня Шоуи не получил даже маленькой частички тепла, которую дарили клиенты во время оплачиваемых сеансов — все они наверняка сейчас сидят в своих уютных домах, окруженные женами и детьми, а те даже и не догадываются, чем предпочитаю заниматься их мужья и отцы, ссылаясь на переработки и злых начальников, якобы оставляющих в офисах допоздна.

     Сколько признаний в любви Шоуи получал от них в будние дни, сколько раз выслушивал их обещания. Хоть бы один сделал ему небольшой подарок, хоть бы один пришел, чтобы он не стоял здесь в одиночестве, пока зимний холод и грядущая вьюга отражали его внутреннее состояние, а внутренности словно бы промерзали до костей. Даже Сянши и Фансы... Нет, нет. Они не обязаны проводить этот светлый праздник в компании какого-то проститута, если дома их ждет семья. Слабая надежда на то, что он может быть нужен кому-то в праздничный день вроде этого, умерла в нем еще в юности.

     Внезапно на его плечи легла тяжелая, но теплая куртка мадам Чунь. Женщина встала рядом с ним, опираясь на перила, и поднесла к ярко-красным губам бокал, наполненный темной жидкостью.

     — Сегодня день неважный, даже погода отвратительная, — женщина вздохнула, делая очередной глоток.

     — Дунчжи, — сипло прошептал блондин, бездумно наблюдая за бегущими по небу тучами. Без необходимости общения с клиентами он молчал на протяжении целого дня, зато много курил, отчего голос его звучал непривычно слабо и надломлено.

     Мадам Чунь заметила поникший вид парня и потрепала его по макушке. Никто не знал ее такой: нежной, заботливой, доброй — только Шоуи было позволено наслаждаться ее лаской.

     — Хватит курить, совсем уже замерз. Присоединяйся к остальным, в приветственном зале накрыли праздничный стол, все работники уже собрались. Или пойдем в мой кабинет, угощу тебя дорогим алкоголем. Не отказывайся, второго такого шанса не будет, — мадам улыбнулась уголками губ и скользнула внутрь «Грешника».

     Шоуи, недолго думая, последовал за ней — хорошее вино согреет его нутро и позволит отвлечься от грызущей тоски. Может быть он, достаточно поднабравшись на междусобойчике с мадам, пригласит подвыпившего Пяоляна спеть ему в личных покоях. Или расхвалит гибкость падкого на комплименты Синюя, упросив продемонстрировать способности где-нибудь на кровати, потому что там мягче и теплее. Или соблазнит вторую главную драгоценность «Грешника» — несравненного красавца Хаоканя, с которым они различались словно день и ночь.

     Шоуи всегда было отчасти интересно, каковы наощупь эти длинные черные волосы, поражающие своей гладкостью и прямотой. Каковы на вкус упрямые губы, поджимающиеся с оттенком недовольства каждый раз, когда очередной клиент из них двоих выбирает голубоглазого блондина, отказывая традиционной красоте Хаоканя. Какова температура статного тела, которое изредка проглядывает за небрежно запахнутым ханьфу или плотно облегается бесстыдными ципао. Прежде для Шоуи их отношения представлялись чем-то малозначительным — всего лишь легким спортивным интересом, потому и выходило так, что они лишь изредка обменивались ничего не значащими фразами, предпочитая проходить мимо друг друга. Но в этот тоскливый день темноволосый и темноглазый Хаокань напоминал ему о двоих других, несмотря на все их внешние различия.

     Ему бы только согреться в объятиях, потому что, лишенный тепла, он чувствует себя пустым и замерзшим. Самое сердце его, казалось, больше не бьется, а кровь не пульсирует в венах.

     Шоуи усмехнулся, осознавая, насколько отвратительный он тип. Сянши и Фансы были бы разочарованы, прочитай они его мысли. Поэтому, лаской выпросив у мадам дополнительную бутылочку вина, он в одиночестве скрылся за дверями своих покоев. Кровать под красным балдахином казалась нелепо огромной без двоих мужчин, стискивающих его между своими пышущими теплом телами.

_____

1 Праздник зимнего солнцестояния в Китае и странах китайского культурного влияния. Это один из важнейших праздников годового цикла. Он отмечается 22 декабря, когда световой день наиболее краток.