В последние недели на «уборку» команда Ян Линга выезжала все реже и реже, словно бы наемники и киллеры временно «залегли на дно», чтобы побить все рекорды смертности в самый пик зимних праздников — по крайней мере на это ворчал сам басюн, сетуя на криминальную статистику и загруженность в ночи различных торжеств. В эти январские дни в офисе хватало праздно бездельничающих людей, в отличие от вечеров, ведь именно по ночам в «Грешник» наведывалось большинство клиентов. Для людей не занятых на подработках или учебе дни проходили за настольными играми и поеданием запасов сладостей Ян Линга, которыми он, впрочем, был не прочь поделиться, в своей добродушной манере угощая чаем и печеньем всех желающих. Сянши появлялся за кухонным столом реже остальных, ведь некогда было думать о еде, когда тебя обыгрывают в го¹. Парень, положив подбородок на сложенные кисти, с напряжением всматривался игровое поле в попытке составить хоть какую-то стратегию, чтобы избежать поражения. Тем временем Фансы, ничего не смыслящий в игре, скучающе оглядывал коллег, периодически вздыхая.

     — Сянши, попробуй эту конфету. Говорят, сладкое помогает работе мозга, — мужчина протянул парню сладость, а заметив, что его игнорируют, потыкал пальцем в щеку. — Чего завис?

     — Если ты сейчас сядешь на мое место и обыграешь Бинвэнь-гэ — я съем что угодно, но пока ты не можешь этого сделать — сиди тихо и не мешай, — спокойно отвечал младший, не отвлекаясь от партии.

     — Его еще никто не смог обыграть, поэтому хватит мучиться и пошли пить чай, — Фансы поднялся с места и потянул парня за собой на кухню, игнорируя недовольное ворчание.

     Сянши пришлось смириться с выходками мужчины и поспешно выкрикнуть:

     — Ничего не трогай, я вернусь, и мы доиграем партию!

     Сурового вида мужчина с противоположенного края игрового стола только отшутился и улыбнулся напоследок.

     Фансы наконец-то смог привлечь парня к болтовне с Ян Лингом и каждый раз, находя на столе все более вкусные угощения, спешил поделиться ими с Сянши — такой детский восторг не мог оставить последнего равнодушным и сдерживать улыбку становилось все сложнее. Внезапно в комнате раздалась трель телефонного звонка и все присутствующие напряглись. Ян Линг без особого желания поднял трубку и, выслушав собеседника, скомандовал:

     — Собирайтесь, нам подкинули одну работенку. Справимся за пару часов, если повезет, — пока народ с недовольным кряхтением собирался на выезд, мужчина подошел к Фансы и тихо сказал: — Ты тоже.

     Сянши уже давно заметил, что Ян Линг обращался к Фансы персонально. Зачастую он оставался в агентстве, но иногда его специально отрывали от работы в «Грешнике», чтобы взять с собой на «уборку». Парню это уже давно казалось странным, поэтому, улучив момент, он поинтересовался у старшего:

     — Почему ты не всегда участвуешь в подобных делах?

     Короткостриженый мужчина вооружался, застегивая набедренные ножны и пристраивая плечевую кобуру.

     — Вспомни, на каких именно «уборках» я бываю: убийства важных шишек, последствия нападений, аккуратная работа киллеров. Это тебе не простая резня в подворотне — у подобных жертв могут быть не только враги, но и не менее влиятельные приятели. Подобные дела представляют особую угрозу для нас и, чтобы не умереть от вражеского выстрела, Ян Линг просит меня защищать ваши задницы, — после этого Сянши ощутил весомый шлепок пониже спины и от неожиданности тихо вскрикнул.

     Залившись краской, он негромко пробубнил:

     — Я тебе это еще припомню, — и быстрым шагом направился прочь из офиса.

     Место «уборки» не отличалось особой оригинальностью — заброшенный жилой комплекс, который так и не достроили за последние двадцать лет. Ян Линг шагнул внутрь холла и повел своих людей вглубь здания, сворачивая налево в многочисленные коридоры. Некоторые двери были приоткрыты, и через узкие проемы можно было заглянуть в комнаты, отдаленно напоминающие места пыток — кажется, именно здесь из людей «выбивали» информацию всеми возможными способами. Сянши думал, что уже привык к жестокости людей, но что-то глубоко внутри все еще отторгало увиденное. Хотелось верить, что мир не прогнил насквозь, но эта вера каждый раз растворялась при виде очередного изуродованного трупа.

     На бетонном полу, покрытом осколками стекла и остатками строительных материалов, лежал человек, если так можно было назвать то, что осталось от его тела. Собирать труп в мешок пришлось буквально «по частям»: все конечности были раскиданы по разным углам комнаты, каждый палец на руке был сломан, если не отрезан. Сянши старался не вникать, не представлять, что произошло здесь всего несколько часов назад, он просто механически убирал следы этого ужасного действа. После того, как труп был перенесен в машину, оставалась более детальная и требующая внимания работа: убрать кровь, вычистить следы химикатами, обследовать помещение на предмет пропущенных улик. Фансы стоял в дверном проеме и наблюдал за происходящим издалека.

     Часть работников отправилась проверить дальние комнаты довольно давно, и они должны были уже вернуться, но их все еще не было. Услышав шаги, раздающиеся эхом в коридоре, присутствующие немного оживились: с лишней парой рук дело пойдет быстрее и они уже скоро вся команда сможет вернуться в агентство. Лишь Фансы не разделял их радость и с каждой секундой становился только серьезнее, нахмуривая темные брови. Прислушавшись к шагам, Сянши понял, о чем тот думал:

     — Никто из наших не ходит так... тяжело, — прошептал он, и поймал на себе понимающий взгляд мужчины.

     — Убираемся отсюда, — прошипел Ян Линг, и двинулся было в сторону окна, но поздно — осколки разлетелись по комнате, с гулким звоном и треском рассыпаясь по полу. Группа людей в черных масках и с оружием в руках, так тривиально ворвавшихся через окна, мгновенно бросилась в атаку на присутствующих, пока шаги в коридоре значительно ускорялись, обозначая скорое прибытие подкрепления в стане врага.

     Сянши даже не успел отреагировать, когда его резко втолкнули в узкий проем ниши, занимаемой какими-то ящиками со строительными материалами.

     — Сиди и не высовывайся, — голос Фансы был непривычно серьезным и жестким — сейчас мужчина ясно транслировал намерение убивать, чтобы защитить близких ему людей. Он двинулся в центр зала и почти сразу после этого в комнате эхом раздался хруст сломанных костей.

     От этого звука холод пробежал по телу, парализуя каждый сантиметр. Сянши никогда не видел Фансы таким: словно разъяренный тигр он бросался на врага, без тени жалости расстреливая нападающих. Несмотря на явное преимущество противоборствующей стороны, команда Ян Линга хорошо справлялась, всего за несколько минут расправившись с половиной отряда людей в масках. Даже самые слабые на вид члены группы басюна оказались умелыми бойцами, не теряющимися в реальной схватке.

     Однако сам Ян Линг, который в момент нападения оказался ближе всех к окну, угодил в ловушку, окруженный врагами со всех сторон и, даже несмотря на все его боевые навыки, отбивался с явным трудом. В подходящий момент на помощь пришел Фансы, одним сильным ударом ранив врага и приставив к виску другого дуло бластера. Прогремел громкий выстрел, потонувший в общем шумовом хаосе, и тело незнакомца упало на пол, расплескиваясь кровавыми разводами. Воспользовавшись моментом, Ян Линг вырвался из окружения противников и скрылся в безопасном месте, чтобы набрать номер босса Цю и вызвать подмогу.

     Оставшийся прикрывать Фансы, оказавшийся между двумя врагами, уже разобрался с одним из них, но потерял из виду второго. Через мгновение живот пронзила острая боль, подкашивая ослабевающие ноги, и мужчина опустился на пол. Рука, которой Фансы коснулся раны, стала липкой из-за вытекающей из нее крови, вырывающейся толчками и пульсирующей под ладонью. Дуло бластера оказалось направлено прямо на него, а времени на уклонение не оставалось. Мужчина с предельной ясностью осознавал, что если один выстрел он сможет пережить, то второй точно станет для него смертельным. В последний момент, когда палец почти спустил курок, шею незнакомца неожиданно сжали. Сянши, несмотря на команду Фансы «не высовываться», не смог отсиживаться в стороне и выскочил из своего убежища, чтобы сейчас с непривычной ему силой сжимать чужую шею в удушающем захвате из-за спины. Чтобы вынудить человека потерять сознание достаточно десяти секунд — парень помнил об этом и считал про себя, но каждый раз сбивался, и в приливе ярости, паники и страха только сильнее давил, зажимая артерии. С бешеным биением сердца, качающего адреналин по венам, Сянши удерживал человека до тех пор, пока он не перестал сопротивляться. Только когда прервались конвульсивные подергивания и руки незнакомого мужчины безжизненно опустились вдоль туловища, он выдохнул, ослабляя хватку, отчего бездыханное тело свалилось на пол бесполезным грузом. Парень еще не до конца осознал, что сделал, да и не пытался осознать — сейчас куда более важным казалось оттащить Фансы в какое-нибудь безопасное место.

     Когда в их сторону двинулся один из нападающих, Ян Линг отбросил его сильным ударом обутой в ботинок ноги в живот и крикнул:

     — К северному корпусу, быстро!

     Сянши кивнул и аккуратно подхватил Фансы, подставляя плечо и прижимая ослабевшего тяжелого мужчину к своему боку за талию. Волнение и паника ушли на второй план — сейчас важнее всего было защитить близкого человека, а страх этому уж точно не поспособствует. Возле северного корпуса находилось несколько машин: затемненные грузовики, из которых высыпали люди с оружием, и микроавтобусы скорой помощи, мигающие сигнальной подсветкой. Маленькая искорка надежды разгорелась в холодеющей ужасом груди Сянши и он, собрав оставшиеся силы, поспешил вперед.

     В коридоре ожидания было до невозможности тихо, словно пространство накрыло плотным ватным покрывалом. Световое табло над дверью, за которой скрылась бригада врачей с Фансы на больничной тележке для перевозки пациентов, гласила: «Не входить! Идет операция!». Сянши уставился на нее, ничего вокруг не замечая кроме этих светящихся символов — маяка надежды в холодном океане затапливающего ужаса.

     Где-то на грани слышимости переговаривались Ян Линг и Цю Даувэй, которого младший впервые встретил лично, но был настолько потрясен произошедшим, что едва ли это осознавал. В мыслях его был только Фансы, перед глазами представала его пропитанная кровью одежда и бледнеющее лицо, что с каждой каплей все больше утрачивало краски жизни. В машине скорой помощи Сянши судорожно хватался за его слабеющую ладонь, которая была не в силах подарить ему даже единственное обнадеживающее пожатие — и это вселяло необъятный страх.

     Парень дрожал всем телом, сам того не подмечая, отчего скамью под ним ощутимо потряхивало — накатывали запоздалые реакции, погребая под собой океанскими водами беспросветной паники. Он с остервенением растирал ладони, раскорябывал пальцы ногтями в попытках оттереть с рук засохшую кровь, крепко приставшую к коже. Кровь, кровь, всюду кровь — алая, она растекалась вокруг, пропитывала воздух, забивалась в нос, оседала на легких. Кровь на животе, кровь обагряет одежду, кровь собирается под повалившимся телом, кровь тянется по грязному полу, кровь пятнает его руки, кровь согревает бок, пока он тащит отяжелевшее тело к машине... Живое тело, правда ведь? Живое? Точно живое? Обязано быть живым! Он же не мог вот так... Фансы не мог так умереть! Не мог! Не мог... Не мог ведь? Правда не мог? Не умер? Не умрет? Не умрет! Он точно не умрет! Он не может... не должен... только не... нет...

     — Тс-с, тише, тише. Все будет хорошо, слышишь? С ним все будет хорошо. Гэгэ справиться, он выкарабкается. Все будет хорошо, тише, тише, — он даже не замечает, в какой момент рядом оказывается Шоуи, обдавая смешанным облаком сигаретного дыма, благовоний и духов. Ласковый голос тихо, но твердо шептал на ухо, не выдавая и доли сомнений в уверенности, что все и правда будет хорошо.

     Холодные руки, по ощущениям будто обледенелые от уличного холода, оглаживали нервно трясущуюся спину, притискивая объятиями к грудине, за которой билось ничуть не менее встревоженное сердце. Но имитант сохранял спокойствие, размеренным голосом успокаивая истерящего парня, руками вцепившегося в податливые бока до боли — точно останутся синяки, но Шоуи не жаловался. Он прижимал, бормотал на ухо, гладил по голове и уверял, уверял, уверял, повторяя как заведенный: «Все будет хорошо». Изнутри он искусал себе щеки в кровь, чтобы не терять самообладания, сглатывая ненавистную, отдающую металлом слюну. Блондина тошнило от страха, желудок просился наружу через горло, но он с величайшим трудом проглатывал этот давящий ком, потому что рядом был тот, кому приходилось хуже — и ему нужна была опора.

     Имитант в одиночку держал на плечах этот хрупкий мир, ощущая, как позвоночник гнется от тяжести собственных мыслей и страхов, доводящих до трясучки. Отчего-то казалось, что если он выстоит, если вытерпит — все наладится, но если даст слабину — мир в одночасье рухнет. И пусть одно было никак не связано с другим — он терпел. Заталкивал вглубь себя панику, безжалостно давил сомнения, отчаянно цеплялся за надежду, подсвеченную электронным табло. Потому что в тот миг, как оно потухнет, перед ожидающими предстанут две реальности. И Шоуи не хотел бы жить в той, где Фансы не стало.

     Младший кое-как успокоился, враз выплеснув подавляемые эмоции и став на вид апатичным. Он тихо сжался на прохладной скамье, свесив подбородок настолько, что не стало видно лица.

     — Можешь побыть минутку один, мне нужно подойти к господам Ян и Цю? — негромко спросил Шоуи самым ласковым голосом, будто бы обращался к ребенку, и отошел только после того, как получил нерешительный кивок.

     Парень даже поднял голову, чтобы проследить за ним взглядом. Впервые он обратил внимание на присутствие Ян Линга и босса Цю. Тот оказался невысоким — ниже басюна — худощавым мужчиной. Слегка сутулая осанка, острые осунувшиеся черты мрачного лица, тяжелый и угрюмый взгляд — всего этого было достаточно, чтобы походить на хмурого ворона из книжки Сянши, но черные волосы и черный костюм довершали образ. Наряд сидел на нем как на гангстере, а не как на бизнесмене вроде того же Ван Байгуана, в руки так и просилась металлическая бита или пассатижи, которыми мафия, по слухам, вырывает жертвам ногти с вместе плотью.

     Приблизившийся Шоуи выказал уважение традиционным поклоном: склонил голову и опустил плечи. Ян Линг приветствовал знакомого кивком, в то время как босс Цю даже взглядом не удостоил. Со своего места младший не мог расслышать, о чем негромко переговаривались басюн и имитант, общаясь на грани слышимости. Только господин Цю отмалчивался, будто нарочно делая вид, что блондина здесь нет. Атмосфера тяжелела под его зловещим взглядом, сгущаясь почти кладбищенским туманом, от которого Сянши кинуло в дрожь. Шоуи, казалось бы, почувствовал близящийся срыв парня и обернулся проверить, в порядке ли он. Младшего Дана поразила небывалая бледность его лица, словно бы он сам был мертвецом, а голубые глаза поблекли до оттенка грязного льда. С момента их знакомства Сянши впервые не находил его эстетически красивым, но прочувствовал всю боль и страхи, запертые в этом деликатном теле. Прочувствовал, как свои собственные. Потому ли, что для них этот ужас был общим?

     Блондин вернулся на медицинскую банкетку, плотно прижимаясь своим бедром к ноге Сянши и подставляя плечо для его отяжелевшей головы — просто чтобы дать понять что он здесь, рядом.

     — О чем вы говорили? — осипшим голосом спросил Сянши, цепляясь за протянутую руку как за единственную поддержку. Придвигаясь теснее он дышал свободнее, словно только это помогало поймать ускользающее спокойствие.

     — Я просто поприветствовал господ Ян и Цю и попросил вкратце посвятить в произошедшие события. Мне очень жаль, Сян-Сян, что тебе пришлось пройти через подобное, — позволив чужим пальцам стискивать его руку, второй ладонью имитант нежно провел по затылку притиснувшегося к боку парня.

     Младший только затряс головой, срывающимся голосом повторяя:

     — Я в порядке, но Фансы-гэ... Фансы-гэ... гэгэ...

     — Тс-с, все будет хорошо. Обещаю. Гэгэ уже проходил через что-то похожее однажды. Он справился тогда — справится и теперь.

     Беспокойный взгляд мелко подрагивающего парня впился в лицо Шоуи и он вздохнул, собираясь с мыслями, чтобы начать рассказ:

     — Около года назад... Нет, это было примерно полтора года назад, может, немногим меньше. На тот момент мы с Фансы уже начали... отношения. Он же рассказывал тебе, как это было? Чудак приходил ко мне по несколько раз в неделю, едва ли не ежедневно. Сначала — послушать игру на гуцине, позже — поболтать или пообниматься в молчании. Я все думал о том, какой же он странный тип, но вел он себя до того мило... Это было почти похоже на ухаживания, которых я никогда прежде не знал, как я мог не смягчиться? Приблизительно месяц спустя я предложил ему проводить меня до дома — сеанс с ним был последним за день — тогда-то все и началось. К тому времени я уже успел знатно к нему привязаться, а стоило перевести встречи в горизонтальное положение, так и вовсе ожидал его с трепетом, каждый день надеясь, что он придет. Но однажды он не пришел, хотя обещал и даже предварительно отправил сообщение. Я написал ему, а не дождавшись ответа — позвонил. Когда услышал на том конце вызова чужой голос я... думал, с ума сойду. Это был господин Ян и он сказал, что Фансы ранили, когда внезапно кто-то напал на господина Цю. Фансы защищал его, прикрывая собой и... его доставили в больницу, идет операция.

     Взгляд голубых глаз стал расфокусированным, потерянным. Мыслями вернувшись в прошлое, он будто бы заново переживал те же боль и страх, повторяя их в сегодняшнем дне.

     — Все было как и сейчас: пустой коридор, господа Ян и Цю, еще парочка старших из окружения гэгэ. Я сидел на скамье один и молился. Давно разочаровался в богах, религиях и высших силах, но все равно молился: «Пожалуйста, пусть он будет жить. Прошу, заберите что угодно, только пусть он живет. Если там есть хоть кто-то, смилостивитесь. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Я молился и обещал, что буду жертвовать деньги в церкви и храмы. Буду вкладываться в благотворительность. Буду больше работать на благо людей. Буду ухаживать за ним, что бы не случилось. Буду рядом с ним до конца своей жизни. Никогда не брошу его, никогда. Только оставьте его мне. Отдайте его мне.

     Слова перестали звучать повествованием, они превратились в молитву — это было повторение клятвы, данной в прошлом. Шоуи будто бы заклинал что-то — или кого-то — так потусторонне и решительно звучал его голос. Он замолк, отмирая спустя лишь мгновение, ощущающееся вечностью:

     — И когда табло погасло доктор вышел и сказал, что несмотря на тяжелые ранения операция прошла успешно и такой крепкий мужчина как Фансы должен быстро пойти на поправку. Уверен, в этот раз все будет также. Обязано быть также.

     Сянши молчал. Он видел всю ту кровь и поэтому ни в чем не был уверен. Но он очень хотел верить Шоуи, потому что иначе он просто не представлял, как должен жить без этого человека, которого... полюбил. По-юношески страстно, против воли поддаваясь взаимному притяжению, полюбил. Сам того не желая, полюбил. Иначе, чем Шоуи. Но при этом и точно также, сердечно. До боли под ребрами, до стиснутых легких, до щекотки под диафрагмой, до тремора рук, до подгибающихся коленок. До спокойствия и уверенности, до расслабленности и доверия, до вверения себя и открытости. Такого невыносимого, себялюбивого, похабного, надежного, теплого, грозного, развратного, насмешливого, привлекательного — полюбил.

     И потому он захлебывался навзрыд от облегчения, когда вышедший из операционной доктор почти слово в слово повторил за Шоуи: «Ранение оказалось серьезным, но операция прошла успешно. Поврежденная выстрелом печень заменена на высококачественный имплант. Ваш живчик быстро пойдет на поправку, он крепкий малый и в больнице надолго не задержится».

_____

1 Логическая настольная игра с глубоким стратегическим содержанием, возникшая в Древнем Китае. Го считалось одним из четырех основных искусств культурных аристократических китайских ученых в древности. Го является одной из наиболее распространённых настольных игр на Земле.