Audio:
Silhouettes — Of Monsters and Men
Winter is all over you — First Aid Kit

— Еще вчера все было хорошо, а сегодня я чувствую, что гибну. Сколько раз человек может погибать и все же оставаться в живых?

Р.Брэдбери «451 по Фаренгейту»

POV Ashley

— Доброе утро, миссис Хорвей, — мое утро вновь самое необыкновенное. Но я помню вчерашнюю ночь.

Я помню свои трясущиеся руки, помню ненужные слезы, и в голове до сих пор слова Брайана. Еще я помню Гарри. Помню свою слабость и его силу. Руки на моей талии и слова тихим шепотом. Но я больше не помню себя.

— Доброе-доброе, мистер Стайлс уже уехал. Садись, все готово, — женщина отвлекается от журнала и встает, чтобы предоставить мне завтрак. Сегодня у нее как никогда хорошее настроение.

В то время как я плутаю по закоулкам собственного сознания и не могу найти дорогу обратно в прежнюю жизнь. В жизнь, которая вот сейчас, в этот самый момент, становится идеальной. Осточертело признавать, что все мы ценим, только после того как теряем.

Я топлю себя сама.

Не впервые. Мои же мысли тянут меня на дно, не давая возможности вдохнуть кислород, чтобы выжить.

Я плакала. Плакала перед ним. И это не самое ужасное во всей истории. Вся темнота там, где я нуждалась в нем и его руках на моей талии.

Это ведь мог быть кто угодно: миссис Хорвей, Тодд, который зашел бы за своим блокнотом, который он оставил у меня с утра, Зейн... Да даже самый обычный звонок мамы! Но вчера мои слезы вытирал он. И вчера я сама протянула ручки своей темноте, когда та, совсем не думая, без лишних вопросов окунула меня в свою бездну.

— Здесь кое-что есть для тебя, — женщина открывает холодильник и достает оттуда что-то, в то время как я заканчиваю свой завтрак. Она ставит передо мной на тарелочке мороженное ванильное с миндалем. То, которое я частенько покупала после университета в Baskin Robins напротив главного учебного здания.

— Откуда вы знаете, что это мое любимое? — немного застенчиво произношу, одаривая мою вечную собеседницу улыбкой.

— Мистер Стайлс с утра принес, — миссис Хорвей улыбается мне еще шире, убирая оставшееся в банке мороженое в холодильник. Мне либо кажется, либо мир сводит меня с ума. Откуда?

— Спасибо, — не понимаю. Как он это делает? Книги? Мороженое? Следил за мной? Это все давно спланировано?

Да нет, не может быть. Просто купил первое попавшееся, а книги по своему вкусу подбирал. Это же знаменитые романы, они многим нравятся.

Вчера был странный день. Сначала обиженный Генри, потом Брайан со своим "принцесска", Зейн, мое поведение, бильярд, Гарри. Слишком много всего, в моей голове нет места покою. Почему он так добр ко мне?

А его вчерашнее поведение? Что это была за демонстрация с бильярдом? Я ведь просто не могла противиться. Наверное, потому что не ожидала такого. И растерялась. Честно говоря, мне понравилась эта игра, только нужно научиться играть. А теперь вторая мысль: честно говоря, я была бы не против, если бы меня вновь учил Гарри. Он хорошо объясняет, и, наверное, мне понравилось, как он играл.

Не могу понять себя. Я стала нормально относится к его обществу. Теперь нормально даже то, что он обнимает меня по ночам. Кажется, что так должно быть, и я должна быть здесь, рядом с ним.

Невыносимо. Невыносимо трудно бороться с собой, когда ты привыкла. Всё уже кажется своим, но собственная совесть где-то глубоко твердит лишь одно: "Неправильно. Так не должно быть". События последних двух дней выворачивают меня наизнанку.

Странная. Хочу помогать. Нужно о ком-то заботиться. Возможно, потому что у меня больше нет никого здесь. Кроме Гарри. Которого, впрочем, у меня тоже нет. Но это чувство — я хочу помочь ему жить. Глупые женские мысли. Мне все кажется. На самом деле, ему нормально, и он по-своему, по-мужски счастлив, а я здесь накручиваю себе про бедного мальчика, у которого нет родителей. Глупо.

Наивность. Вокруг меня море несчастья. В голове чьи-то слова, все кувырком, ровный медленный тон тонущего, затуманенные мысли. И из всех этих мыслей, понимаю лишь одну — тонет человек. И иду к нему, спасать, когда сама не умею плавать. Бегу, несмотря на острые камушки под ногами, а море все по колено. Может, это ребенок? Вокруг люди. Неужели никто не видит? Никто не заходит в это море. Мы здесь в прозрачной воде вдвоем: я и тонущий мальчик. На мгновение я в сознании, понимаю, что его не спасти, и вновь брызги от того, что бегу спасать. Бегу спасать, где море по колено. Кажется, еще немного, и я протяну ему руку. Последний шаг. Обрыв. И я сама тону. Море несчастья по колено.
Люди считают что там где у мальчика, казалось бы, есть всё, и он спокоен, смеется со всеми, не барахтается — вода по колено. Он не тонет и не сможет утонуть, потому что под ногами есть опора. Но никто не знает, что он чудом выбрался из темной бездны, оставив там свою веру в любовь и счастье, и теперь шагает без мыслей, не находя лучше занятия, чем менять цветных красивых рыбок в своем окружении каждый день и бегать наперегонки с друзьями. Только он всегда бежит по морю, а друзья по берегу. И его единственная и вечная, бессмысленная, но заранее достигнутая цель — прибегать к финишу первым.
Он вновь кричит друзьям, что выиграл, улыбается, смеется. А я тону, приняв его игру за реальность.

***

— Я включу музыку? — Тодд садится за руль, и мы выезжаем через ворота.

— Да, конечно. Почему ты спрашиваешь? — Тодд не кажется грубым или невоспитанным, но он никогда не спрашивал у меня на что-либо разрешения и, вроде, не должен.

— Какую музыку ты слушаешь? — он отвлекается от дороги и устремляет на меня свой вопросительный взгляд. Почему интересуется? Я всего лишь такая же его заложница, за которой нужно следить.

— Нет определенного типа. Я слушаю все, что мне нравится, — отражаю заинтересованную улыбку Тодда, пока тот ищет трек в плейлисте.

— Как прошел вчерашний вечер? — мужчина включает песню из альбома Coldplay, на что я улыбаюсь еще шире, наслаждаясь музыкой. Почему он спрашивает про вчерашний вечер? Стоит ли ему отвечать? Но я ведь не могу не ответить.

— Нормально, они просто посмотрели футбол и поиграли в бильярд, — не знаю, что рассказывал ему про меня Гарри, и мне лучше, наверное, не разговаривать с ним на такие темы.

— Они? Тебя там не было? — Тодд продолжает улыбаться и непринужденно ведет разговор.

— Была, — мне с ним достаточно комфортно, но вопросы он задает странные.

— Кто ты для Стайлса? Не родственница же, верно? — если он понимает, что я не родственница, то почему спрашивает? Кем я еще могу быть, живя в его доме и засыпая с ним в одной кровати, если про заложницу ему, видимо, неизвестно?

— В смысле? Почему ты спрашиваешь? — вопрос вызывает бурю эмоций. Я не могу сказать, что заложница, но и про девушку упоминать тоже не хочется.

— В смысле вы встречаетесь? — не могу ответить на этот вопрос, и от собственных мыслей становится дурно.

— Почему ты спрашиваешь?

— Интересно, — Тодд сегодня, кажется, в своем лучшем настроении. Так не хочу его портить, но и вопросы он задает те, на которые у меня нет ответа.

— Спроси у него сам, ладно? — произношу с самой доброжелательной интонацией.

— Да просто такой шум вокруг, слухи. Мол, у Стайлса девушка. Я прежде не знал ни одной, которая задерживалась в этом доме дольше чем на ночь.

В ответ молчу. Что мне на это ответить? Неужели он променял всех своих девушек на меня? Неужели ни с кем не развлекается больше?
Я в это не верю. Просто он больше не приводит их домой.

— Тебе нравится Coldplay? — на лице мужчины рядом со мной вновь проскальзывает легкая улыбка. Он мне приятен и знает это, и как ни странно, с ним есть, о чем поговорить. Мы никогда не молчим в машине, иногда даже на парах шепчемся. И у него всегда смешные шутки. Могу заявить смело, что мне повезло с надзирателем. Этот человек мне за три дня стал почти как друг.

— Да, конечно, обожаю их, — мой голос звучит немного радостнее, чем сегодня за завтраком. Просто надо отвлечься и забыть все, что было. Скоро я сдам все экзамены, представлю проект и уеду домой. Скоро все останется в прошлом.

Мы обсуждаем с Тоддом наши предпочтения в музыке и, на мое удивление, они у нас практически одинаковые. Он обещает прослушать в следующий раз его любимые альбомы групп, на что я отвечаю улыбкой и обещаю ему взамен дать прослушать свой плейлист. Мы останавливаемся на светофоре, и я чувствую, что в сумке вибрирует телефон. Кто это может быть в такую рань?

— Да, мам? Что-то случилось? — встревоженно говорю, разглядывая шоколадку в своих руках. Я обнаружила ее только что в сумке, пока искала телефон.

— Привет, милая. Не отвлекаю? — судя по голосу, все нормально, но почему она звонит так рано? 

— Нет, не отвлекаешь. Все хорошо? — боюсь услышать причину ее звонка.

— Да, все хорошо. Просто звоню сказать тебе, что мы приедем на твой выпускной.

— Серьезно? — я ожидала услышать худшее. А это замечательная новость, особенно когда я стану свободна через каких-то четыре дня.

— Да, мы решили, что не можем пропустить такой знаменательный день. Тем более папа захотел взять отпуск, — радость явно слышится в мамином голосе. Я люблю своих родителей больше всего на свете.

— Спасибо, мам. Я вас очень люблю, — живу одной мыслью о том, что скоро стану свободна.

— Ладно, мам. Мне нужно идти, — машина останавливается на парковке, и Тодд в ожидании смотрит на меня.

— Удачи, дорогая. Позвони мне вечером, — она кладет трубку, и я убираю телефон. В моих руках шоколадка, которая неизвестным образом оказалась в сумке. Я вечером ее собрала перед сном и больше не открывала. С обоих сторон приклеены два листочка.

"Сладкое после соленого"

"Никогда больше не вздумай мне плакать по пустякам"

Гарри. Что он со мной делает? От какой-то записки я уже расплываюсь в улыбке. Шоколадка — сладкое. Слезы — соленое.

***

— Добрый день, мистер Кэлтон, — вхожу в главный офис в кабинет своего декана, полная опасений и сомнений. Он вместе с Гарри, он прикрывал все его действия перед моими родителями. Мужчина напряжен, сложил руки на стол и сидит прямо. Он прекрасно понимает, что я знаю о его связи с Гарри и, наверное, догадывается, что теперь для меня находиться здесь с ним — не самое приятное занятие. Помню, что он спрашивал про Гарри, но тогда даже не подозревала, что все может быть так серьезно. Да я даже фамилии своего похитителя не знала.

— Привет, проходи, садись, — он указывает на кресло перед собой, все еще находясь в задумчивом состоянии. — Ты доделала проект? — мужчина достает из шкафчика папку с нашими материалами и поворачивает ко мне экран с моей презентацией. Значит, он позвал меня, чтобы обсудить проект, как научный руководитель. Я не ожидала, что он продолжит его со мной доделывать и не совсем рассчитывала на его помощь. В один момент пропало все драгоценное доверие.

— Да, мне осталось пару моментов проработать, — спокойно произношу, старательно успокаивая в себе все страхи и неприязнь. Сидеть сейчас вот так перед ним, смотреть в глаза своему предателю и казаться милой, как раньше — мука. Лучше бы я сидела напротив Гарри. Мой похититель мне теперь ближе, чем человек, с которым мы пили чай по вечерам, у которого я дома на ночь оставалась, с женой которого печенье пекла. Смотря на Гарри я вижу свое единственное спасение, смотря на ранее любимого преподавателя — лишь руки, что меня утопили.

Мы обсуждаем с ним некоторые минусы моей проделанной работы, исправляем ошибки, продумываем план, и я прочитываю весь материал вслух. Все время работы мистер Кэлтон старается вести себя непринужденно, улыбается, шутит, все так же весел и добр ко мне. Но случившееся не отнять, теперь не так как раньше. Я больше не стою за его спиной, не облокачиваюсь на стол, не тыкаю пальцами в экран, не комментирую его предложения, со всем соглашаясь, не спорю — без чувств. Как бы он не старался, мой искренний смех не заполнит эту комнату, и в глазах больше не отразится теплота моего любящего сердца. Между нами нет больше никакой связи, тонкая нить доверия резко оборвалась.

Я очень часто смотрю на часы, время тянется жутко медленно. Раньше я могла просидеть здесь до самого позднего вечера и очнуться только тогда, когда секретарша зайдет попрощаться. Сейчас же каждая минута длится вечность.

Дверь в кабинет распахивается, и входит мое спасение. Следом за мистером Стайлсом влетает испуганная секретарша, и медленно заходит Тодд. Всем известно, кто сообщил, что я здесь.

— Привет, — спокойно и мягким голосом произносит Гарри и подходит ко мне, в то время как я уже вскочила со стула от испуга и неожиданности его появления и готовности сбежать отсюда. Он приобнимает меня за талию на виду у всех в этой комнате и молча смотрит в глаза. Я даже не знаю, о чем подумать. В потоке мыслей не могу разобрать ни одну. Он снова так близко, и снова я этого не ждала, совсем не ждала.
Гарри наклоняется ближе, и щекотящий шепот раздается рядом с ухом:

— Все нормально?

А что мне ответить? Все ли со мной нормально? Особенно когда он в этой комнате — самый приятный мне человек. Не учитывая тот факт, что весь час нахождения здесь, мысль о нем до безумия часто мелькала в моей голове.

— Да, — не сопротивляюсь его жесту. Мне ни капли не стыдно, что стою спиной к своему декану. Совсем не задевает, что меня обнимает мой похититель. Это неправильно, верно? — Мы просто обсуждали проект. Он сам меня позвал, честно, — оправдываюсь. Да, так и есть, я перед ним слабею.

— Хорошо, езжай домой, — он прижимает меня к себе одной рукой, держа другую сбоку на талии, и вновь смотрит в глаза, и вновь я чувствую его теплое дыхание. Момент не кажется неловким. Ужас охватывает мой разум от мысли о том, что мир вокруг нас для меня не существует. Совсем не волнует ни шокированная секретарша, ни самодовольный Тодд в дверном проеме, ни папин хороший друг за моей спиной. Есть только его изумрудные глаза, мягкий шепот и мое осознание пугающей реальности.

— Но мы с Генри...

— Хорошо, езжай домой с Генри, — он перебивает меня и рушит прозрачную оболочку секундного сна вокруг нас, опуская свои руки.

Мне хочется с ним поспорить, сказать, что я не хочу ехать с Генри домой, проявить свой характер, но ситуация не позволяет. Все смотрят на нас, мистер Кэлтон смотрит на нас, а для него у меня все должно быть идеально.

Полная эмоций и неразобранных мыслей выхожу из офиса, за мной следует Тодд и удивленная секретарша.

Так не бывает, так не может быть, так не должно быть.

***

— Чей это дом? — Генри надевает ботинки, изредка поглядывая на меня, облокотившуюся о стену в прихожей.

Почему он спрашивает это именно сейчас? Когда мы уже позанимались, стрелки на часах показывают восемь вечера, мысли в моей голове более-менее разложились по полочкам, а перемешанные чувства просто закрыты в дальнем углу разума.

Все прошло замечательно. Мы встретились, Тодд привез нас сюда, миссис Хорвей накормила обедом и предоставила свою комнату, где есть письменный стол. Материала для учебы осталось на четыре плодотворных дня, если буду каждый вечер сидеть над книгами. Благодаря нашим занятиям я не завалила сегодняшний тест по экономике и закрыла пропуски по математике, которые мистер Янки никому не прощает. На мое удивление, все учителя в университете относятся ко мне снисходительно, никто не спрашивает про отсутствие, и отвечать почти не вызывают. Это странно, ведь даже сегодня на тесте Генри умудрился мне подсказывать, когда раньше все его попытки пресекались. Возможно, все это потому что я отличница, и никто не хочет топить мои достижения. Но один факт мне уже известен. Мистер Янки не поставит мне "A" по математике, и преподавательница по социологии, скорее всего, тоже. Но два предмета — еще не так страшно. Надеюсь, родители поймут и не станут долго злиться.

Сейчас проблема не в этом. Сейчас мой единственный друг спрашивает у меня жуткую правду, а я не знаю, что ответить.

— Можно, я не буду отвечать? — с надеждой в голосе обращаюсь к своему незаменимому помощнику. Он должен понять меня и не настаивать.

— Ладно, до завтра, — Генри обнимает меня, берет сумку и выходит на улицу, где его уже ждет Тодд за рулем черного Range Rover.

Поднявшись наверх, я раскладываю на кровати тетради и учебники, вновь погружаясь в мир знаний, лишь бы оставить эту жестокую реальность.

***

Часы показывают без двадцати двенадцать, а в кровати до сих пор лежу лишь я и мои тетради, от изучения которых уже трещит голова.

Где он?

Мне нужно приготовиться ко сну и обязательно принять душ. Очень устала.

Когда вода обволакивает тело, мысли вновь начинают свою игру.

Скоро все закончится, моя жизнь наладится. Мы с родителями отметим выпускной и уедем обратно в Лос-Анджелес. Устроюсь на работу, постараюсь забыть все. Может, верну старых друзей, может, заведу новых. Наконец мама познакомит меня с новыми соседями, и я вновь буду просыпаться в своем родном доме, в своей родной кровати.

Перестану корить себя за равнодушие и подчинение, вновь дам волю своему характеру, перестану продумывать каждый шаг и дрожать от его прикосновений. Я вновь стану прежней — во всём чересчур аккуратной и пунктуальной Эшли.

После достаточно долгого душа провожу еще половину часа перед зеркалом, занимаюсь собственным лицом и когда выхожу, вижу лишь пустую кровать. Оглядываю комнату — его нет. Пустота.

***

Шаги... открывается дверь.

Я не сплю. Я уже два часа не сплю.

Он раздевается и ложится рядом. Накрывается одеялом, и мои легкие заполняет броский запах. Нет, это не алкоголь, не женские духи, это его личный одеколон. И складывается ощущение, что он вылил на себя весь флакончик. Не подаю виду, что не сплю. Спустя некоторое время тяжелый вздох заполняет комнату, и он уже привычно кладет свою руку поверх одеяла на мою талию. Молчит, не спит, знает, что я не сплю.

И все время... все эти два часа одна только мысль в моей голове не давала покоя: спуститься вниз, и увидеть Гарри на столе на месте Зейна.

— Спокойной ночи, — его теплый убитый шепот заполняет пространство вокруг. Пора бы заснуть...