Часы настырно вибрируют на моем запястье, напоминая, что через пять минут я буду делить бархатную банкетку с Ким Тэхеном. Увижу его чувственные губы, буду плавиться под прицелом миндальных глаз, впитывать его тепло своим телом.

Но я умею держать себя в руках, поэтому прячусь за шторой, как обиженная школьница, и уже наблюдаю, как мой безжалостный сонсеним плавной походкой идет к моему дому.Сегодня он в скромных голубых джинсах и в черной футболке с какой-то надписью, которую я не могу разобрать с такого расстояния. Волосы, растрепанные ветром, зеркальные очки от солнца — в общем, он не перестал быть восхитительно идеальным за те двадцать семь часов и тридцать две минуты, что мы не виделись. И я не перестала хотеть потрогать его нос, брови, губы... 

Блять, мне хочется трогать всего Тэхена, а по возможности еще и целовать там, где трогаю...... но я отхожу от окна и падаю обратно на кровать, даже не думая переодеваться — продолжать пиздострадания мне комфортно и в шелковой пижаме.

Пусть все идет к черту, потому что я планирую не высовывать носа из постели, чтобы выработать иммунитет и не пытать себя изощренной пыткой близости с Ким-Бездушным-Тэхеном.

Лучше поскорее найти вакцину «антитэхен».

Или «кимостоп».Черт, мне все еще обидно.

Все еще хочется ударить его.

Все еще...

— Мисс, вас уже ждут в большом зале, — Дора ожидаемо заглядывает ко мне, чтобы предупредить о присутствии того, кого мне хочется придушить, а потом сразу же сделать искусственное дыхание. И так кругов десять, пока не попустит.

— Я не хочу никуда идти, — уверенно отрезаю и отворачиваюсь к стене, добавляя в наушниках звука.

Ким Тэхен жестокий.

Безумно красивый, чертовски сексуальный, до зуда в пальцах трогательный — его хочется трогать-трогать-трогать.

А еще он...

Блять, еще он при всех назвал меня ребенком, к которому его приставил маэстро, и все, кто подошел к нам после урока, сочувствующе хлопали моего сонсенима по плечу.

И пока я откровенно не понимала, что происходит, Тэхен сокрушенно кивал на их реакцию, будто не он недавно засовывал в меня свои охуительно виртуозные пальцы.

Я ушла.

Гордо вскинула подбородок.Не прощаясь.Не оборачиваясь на его: «Суа, подожди».

Я сбежала.

Черт, я бежала так быстро, как никогда раньше на уроках физкультуры.

А потом плакала, потому что Тэхен...

— Я сказала, что никуда не пойду, пусть убирается! — кричу я, когда ко мне прикасается Дора. И чего опять приперлась? Я не собираюсь слушать ее нелепый бред про то, что папочка будет недоволен моими капризами и что некрасиво заставлять людей искусства ждать. А мне чисто похер сейчас на искусство, потому что Ким Тэхен стыдится меня. Он не хочет приходить на эти занятия, я ему противна. Иначе почему...

— Блять, Дора, уйди, — когда кровать возле меня прогибается, я резко выдергиваю наушники и поворачиваюсь, чтобы убить домработницу чем-нибудь подручным. Но в ту же секунду забываю, как дышать...

— Привет, Суа, — мягкий бархат сексуального голоса усыпляет во мне грозную фурию, а кончики пальцев, касающиеся моих голых ног, больше не вызывают желания убивать. 

Ким Тэхен смотрит на меня, а я на него.Я снова начинаю дышать, и тоненькая бретелька падает с моего плеча: она тоже не ожидала такого поворота.

— Тебе Дора не передала, что я не хочу с тобой заниматься?

Я никак не могу усмирить тон голоса, поэтому звучит он чертовски зло и обиженно.

Тэхен мягко улыбается, а я хмурюсь.Весело тебе?

— Она передала, что ты не хочешь выходить, — мурлычет Ким-Подлиза-Тэхен, — а о том, что именно со мной ты заниматься не хочешь, не уточнила.

— Ну, теперь знаешь, — бурчу я, но не двигаюсь, чтобы не спугнуть чужое тепло на коленке. — Можешь уходить, за урок тебе все равно заплатят.

Тэхен прикусывает губу и опускает взгляд.

— Почему ты такая, Суа?

— Какая? Маленькая? Ребенок, да? А ты, значит, любишь дам постарше? — взрываюсь от праведного гнева, не думая о том, что вылетает из моего глупого рта. — Но ты только посмотри — у меня грудь второго размера, и я...

— Непредсказуемая, — он все-таки перестает меня касаться, а я готова забыть все свои обиды взамен на обратно — боже, пусть его рука еще полежит там или тут, или хоть где-нибудь на мне.

Я хмурюсь и отворачиваюсь к стене, прекрасно понимая, вид на что предоставляю Киму. Но пусть смотрит, пусть думает.

— Ты вчера убежала, как глупая девчонка.

Погодите... Что, блять?

— А мне надо было подождать, пока ты сводишь меня в буфет и накормишь кашкой для новорожденных? — бурчу обиженно.

— Новорожденным нельзя кашу, только молоко, — тихо смеется парень.

Я злюсь.

— Суа, пошли заниматься.

— Нет.

— Суа. 

— Не пойду.

— Что мне сделать, чтобы ты передумала?

Я резко поворачиваю голову — оу, такие переговоры мне нравятся.

— Поцелуй меня, — говорю быстро.

— Суа...

— Или уходи, — пру ва-банк.

Снова отворачиваюсь к стенке и внутренне умираю от волнения — ну же, Тэ, пожалуйста!

— Суа, — его голос, как всегда убийственно спокоен, и я не выдерживаю.

Я разворачиваюсь и сажусь к нему близко-близко, так, чтобы чувствовать его клубничное дыхание. Поймать секундно-растерянный взгляд, заметить скользнувший по нижней губе язык и понять, что он борется сам с собой, чтобы не посмотреть туда, куда не следует. Туда, где глубокий вырез почти не скрывает затвердевшие от такой близости соски, где призывно торчащие острые ключицы, нежная персиковая кожа — где все то, что-никто-никогда-ни-разу-не.

— Если не хочешь, то сам знаешь, где дверь.Я дышу часто-часто. А еще я безумно хочу, чтобы он остался.

— Шантаж — не лучший способ, Суа, я ведь могу и уйти.

— Но ты все еще здесь, — улыбаюсь ему в губы.И это действует.

Он правда целует меня. Сначала просто прижимается своими губами к моим, будто все еще не уверен в том, что это чертовски правильное решение. Но я не могу дать ему время подумать, не рискую удачей, а шумно выдыхаю и вплетаю пальцы ему в волосы. А потом провожу языком по его губам, и он шлет все к черту — углубляет поцелуй, засовывая свой язык в мой рот. Мокро, пошло и сильно. И я быстро учусь, как он любит, как ему нравится. И ему нравится то, что я так быстро учусь, потому что когда я начинаю сосать его язык, он возбуждающе стонет и рукой притягивает меня к себе ближе.

И это, блять, невероятно. Непередаваемо охуенно — выцеловывать Ким Тэхена. До ярких вспышек на внутренней стороне век, до тугого узла внизу живота, до жара под кожей. До срывающихся тихих стонов, до жжения, до искр...

— Ты обещала, Суа, — он разрывает поцелуй, тяжело дыша и смотря на меня красноречивым взглядом, а я не верю в происходящее. — Собирайся, я буду ждать тебя в зале.

Он уходит, а я все еще не верю. Мне хочется еще этих губ, этого жаркого дыхания, мокрого языка. Поэтому не могу перестать дышать так, будто пробежала стометровку на время, а потом, будто все еще не веря, трогаю губы пальцами — и черт, они горят, пульсируют.На них все еще присутствует отпечаток тэхеновых губ.

Я встаю с кровати и как есть иду на занятие, не беспокоясь о том, как провокационно торчат из-под шелка соски и как предательски подкашиваются ноги, когда я понимаю, что еще как минимум час буду так близко к Ким-Бог-Поцелуев-Тэхену. И ему не отвертеться, сегодня он сказал «привет».