Ким Тэхен великолепный. И так считаю не только я.

Все в зале смотрят на моего сияющего в лучах софитов принца и аплодируют прекрасному исполнению эксцентричного Рахманинова с оркестром.

Мне кажется, я замерла с открытым ртом, стоило лакированным туфлям Тэхена показаться из-за бархатной ширмы кулис. В тот момент, когда я увидела своего сенсея — яркого и сияющего, — мое трепещущее сердце в который раз выскочило из груди, запрыгнув прямиком в его невероятные руки.

В черном костюме-двойке, подчеркивающем стройные длинные ноги и широкие плечи, на которых хочется повиснуть, Тэхен чертовски горяч и сексуален. Белая рубашка с бабочкой прекрасно гармонирует с золотисто-оливковой кожей и пепельными, стильно уложенными волосами.

Я даже немного жалею, что купила огромный букет, а не мешок лепестков, потому что еще до начала концерта хотелось выбежать на сцену и рассыпать под ногами принца атласную дорожку.

Я сдаюсь, Ким Тэхен.

Ты завладел мной полностью и бесповоротно.

Настолько засел в голове, что спустя десять минут виртуозной игры я продолжаю заворожено смотреть на тебя, скромно улыбающегося, когда все аплодируют, а кто-то, кто не я, вручает тебе цветы.

Вот блять...

— Простите, пропустите! — и мне наплевать, что я резко подрываю жопы каких-то дам, шипящих что-то о моей невоспитанности, потому что...

Ну блять...

Ким Тэхен дарит зрителям поклон и уходит за кулисы.

Меня в ту же секунду перестает интересовать все, что будет происходить на сцене, на которой нет больше принца. А я здесь только ради него, так что сори-нот-сори, маэстро.Мне хочется прямо сейчас сказать Тэхену, насколько он прекрасен и шикарен, поэтому на колебания времени нет — я тихо выскальзываю в холл и с предвкушающей улыбкой прижимаюсь спиной к стене.

Тэхен обещал после выступления сесть возле меня. Наслаждаться концертом маэстро рядом со мной.

Спасибо тебе, боженька, за это — я чуть не пищу от радости, а меж ребрами бабочки разлетаются, когда я думаю о том, что смогу переплести наши пальцы. И мне за это ничего не будет: уверена, Ким Тэхен не станет при всех шипеть на меня и потерпит ради искусства.

— Да что уж там, я слышала, что паренька на открытие концерта выбрали по блату.

— Ох, Богом-а такой старательный мальчик.

— Кое-кто мне по секрету сказал, что этот Ким Тэхен — фаворит маэстро...

Я перестаю мечтательно улыбаться, когда слышу священное имя, и резко оборачиваюсь, вцепившись убийственным взглядом в двух сплетниц возле колонны.

— А ты сама знаешь, что это значит. Старики любят смазливых мальчиков.

От праведного гнева и вопиющего негодования я, со скрипом крутанувшись на пятках, в два счета оказываюсь возле колонны.

— Заткнись, аджумма! — вырывается у меня прежде, чем я успеваю собраться с мыслями, но я ни о чем не жалею, когда вижу растерянные от страха глаза сплетниц. Попались, сучки! — Что вы тут несете? Ким Тэхен талантлив, как боженька!

Меня распирает от гнева, поэтому тирада всплывает в сознании, как титры на экране перед ведущими новостей. Хочется сжечь этих ведьм на костре инквизиции!

— Как ты смеешь так разговаривать со старшими?! — возмущенный голос тетки дает петуха, и мне кажется, что ее вот-вот инфаркт хватит от моей прямой речи.

— Еще как смею и в суд подам за клевету! — я пренебрежительно хмыкаю, чувствуя приближающееся восстание справедливости.

Да как они только могли своими грязными ртами говорить о Тэхене!

— Хамка невоспитанная! — гремит злая женщина, и я как-то совсем не жду, что в следующий миг на мое маленькое белое платье выльется содержимое стаканчика, который на меня замашисто опрокидывает старая ведьма.

Я смаргиваю секундное замешательство и медленно опускаю взгляд на чувство влажной прохлады, стекающей по груди на мраморный пол, — айс американо, значит.

Пиздец.

— Это, блять, Валентино! — сквозь зубы шиплю я и до хруста в пальцах сжимаю букет, замахиваясь, чтобы отомстить за испорченное творение дизайнера.

Но воплотить задуманное в реальность мне не позволяют чьи-то теплые нежные пальцы, кольцом сомкнувшиеся на запястье.

— Суа, вот ты где, — знакомый голос бархатом разливается, и я резко поворачиваю голову.

— Тэхен... — сама не знаю, каким взглядом смотрю на него, а вот он на меня — мягко, но строго, сразу же опуская взгляд на мое грязное мокрое платье, в котором я так сильно хотела понравиться. Ему.— Я...

А мне почему-то страшно, что он мог услышать сплетни о себе. Это нечестно, несправедливо. Тэхен не заслужил, он не такой, он талантливый, он...

Тэхен мягко отпускает мою руку, снимает с себя пиджак и аккуратно накидывает хранящую приятное тепло вещь на мои плечи. И мне сразу же мурлыкать хочется от того, каким внимательным может быть этот невинный Ким-Котенок-Тэхен.

Ничто и никто не смеет порочить его имя!

Тэхен тем временем придвигает меня к себе и берет за руку, как маленького провинившегося ребенка.

— Прошу прощения, дамы, — холодной улыбкой припечатывает и без того поджатые рты сплетниц, давая понять, что на этом инцидент исчерпан, а потом снова смотрит на меня.

 — Нам пора.

Я бы на прощание средний палец сучкам тыкнула, но Тэхен держит меня за руку и ведет к выходу. Ни слова не говорит, но мне и не нужно — я послушно иду рядом, мысленно надеясь, что он и правда ничего не слышал.

Так же молча мы подходим к белой ауди, припаркованной на стоянке, и он открывает передо мной дверцу.

— Это тебе, Тэ... — я внезапно вспоминаю и виновато протягиваю ему уже немного потрепанный букет, — прости, что сейчас, а не на сцене.

— Садись в машину, Суа, — сдержано говорит он, забирая цветы, а потом несколько секунд смотрит на меня нечитабельным взглядом.

Но я не теряюсь и не опускаю голову.

— Ты злишься? — спрашиваю и хмурюсь почему-то.

— А мне стоит злиться на тебя?

Я кусаю губы, хотя ответ напрашивается сам собой — естественно, нет. Тэхену не за что на меня злиться, потому что я не сделала ничего такого, за что стоило бы.

— Куда ты собрался ехать? Как же концерт... — снова хмурюсь.

Мне так жаль, что все вот так обернулось. Ведь сейчас мы должны были сидеть близко и переплетать пальцы, а не вот это вот все. По возвращению домой надо сделать куклу Вуду на эту ведьму...

— Приведем тебя в порядок и вернемся, — Тэхен устало выдыхает, и мне не хочется раздражать его своим непослушанием.

Я молча сажусь в машину, и вскоре она покидает стоянку консерватории.

Несколько минут мы едем в тишине, и она неожиданно давит.

И я себя не узнаю, потому что в любой другой ситуации я бы уже копошилась в приборной панели, настраивая нужную волну радио и подпевая знакомые слова песен, но не сейчас.

— Чем ты так разозлила ее? — спрашивает Тэхен неожиданно, и я смотрю на него, думая, что ответить.

— Это она меня разозлила, — не вру.

— И чем же, Суа.

— Она сказала, что ты с маэстро... что вы... — и я прикусываю язык, не желая повторять услышанное. — В общем, сучка она.

Тэхен тихо смеется, следя за дорогой.

— Она того не стоила, Суа.

И я взрываюсь.

— Но она пускает о тебе слухи, Тэхен! Я не могла стоять и молчать. Я же знаю, что все не так, что ты талантливый, а она просто злится, что на твоем месте не какой-то там сраный Богим.

Да, мой рот никогда еще не мог остановиться вовремя. Черт...

— Богом, — Тэхен тормозит на красном светофоре, — ее сын и мой сонбэ, — добавляет он, а потом мягко поворачивается ко мне и нежно проходится пальцами по щеке. — А ты моя маленькая защитница.

Богим, Богом — какая хрен разница, когда от этого касания мне хочется кошкой ластиться к руке, тепло которой так же неожиданно пропадает, как и появилось. Как жаль.

— Ты только что назвал меня своей? — мозг наконец обрабатывает последнюю фразу Тэ, и я разом забываю обо всем на свете.

— Разве? — сенсей хитро улыбается.

Светофор горит зеленым, и машина снова движется по трассе.

— Да, Тэ, сто процентов. Ты только что сказал, что я твоя девушка.

И Тэхен резко поворачивается ко мне, удивленно вскинув бровь.

— Я согласна, если что, — и я, не теряя времени, подаюсь вперед и припечатываюсь губами к его щеке.

— Суа, будь послушной девочкой, мы же на дороге, — чуть строже, но без злости говорит Тэхен, а я кусаю довольную улыбку.

Правильно, Тэ, возмущаться и отнекиваться не стоит, не по-мужски это. Сказал и сказал, мы же не в первом классе, чтобы забирать слова обратно.

Твоя я, только твоя и ничья больше.

А если какой-нибудь озабоченный маэстро втихаря имеет какие-то виды на моего священного сонсенима, ему придется иметь дело со мной. Да пусть только попробует, ага, в этот раз я сделаю то, о чем мечтала очень давно — запихну сраный веер туда, откуда его если и вытянут, то делать освежающий ветерок точно не станут.

И несколько долгих секунд я молчу, вжимаясь спиной в комфортное кресло рядом с самым прекрасным водителем в мире, и, нежно проводя пальцами по ткани его пиджака, ликую.

Не только внутренне: внешне тоже сразу понятно, что всего лишь одно слово сделало мой день.

Мой, сука, лучший день в жизни. Не считая вечера, когда Ким-Боженька-Тэхен впервые сел на мою банкетку.

Куда мы едем я не спрашиваю, хотя не без интереса смотрю в окно. Эта часть города мне почти незнакома, да и никаких торговых центров, где бы я могла купить что-нибудь, чтобы переодеться, тоже не наблюдается. Но сейчас мне так хорошо, что даже если мой пианист везет меня на причал, чтобы продать на китайское судно в рабство, — плевать. Все равно сбегу и вернусь обратно.

— Приехали, — говорит Тэхен, когда машина плавно въезжает на парковку возле элитной многоэтажки.

Не причал, уже отлично, — думаю я и, доверчиво хлопая ресницами, выбираюсь из приятно пахнущего салона авто и с волнительным предвкушением следую за Ким-Загадка-Века-Тэхеном.

Когда мы заходим в лифт, я смотрю на него многозначительно, когда идем коридором — голодным взглядом ощупываю его великолепную спину, точеную талию, кхм, аппетитные ягодицы, бедра... Господи, они как будто мои личные змеи-искусители, так и просят, коснись, Суа, не ссы.

И я буквально в секунде от грешного дела, когда Тэхен замедляет шаг, вводя в дверном замке четырехзначный код.

— Проходи, Суа.

И я прохожу, не стесняясь.

— Ванная там, — он указывает вглубь квартиры, когда я, босая, разглядываю прихожую, — иди, я сейчас принесу что-нибудь переодеться, а твое платье закинем в стирку.

И я начинаю понимать, наконец, что происходит. Мы у Тэхена дома, но просто чтобы привести меня в порядок. Никакого рабства, короче.

Очень недовольно поджав губы, я таки иду в ванную — хоть посмотрю, каким шампунем пользуется мой сонсеним, чтобы купить себе такой же.

Но персик в волосах перестает меня интересовать в ту секунду, когда в стакане для зубных щеток я вижу не только тэхенову.

Брат? Сестра? Сосед?

— Вот, возьми, — на пороге ванной появляется Тэ, протягивая мне аккуратно сложенную белую футболку, а я смотрю на него так, будто застала с любовницей.

— Ты живешь не один? — и скрыть внезапную ревность в голосе никак не получается.А получается... блять, только не это.

— Нет, это квартира маэстро, — говорит Тэхен без какого-либо стеснения, а я почему-то не могу понять, когда все пошло по пизде.

Я молча смотрю в миндальные глаза напротив, и у меня рука не поднимается, чтобы взять протянутую мне вещь. Я, блять, в полнейшем шоке, но ноги мои не двигаются в направлении двери. Если и уходить, то только с Тэхеном и его вещами. Поживет у меня, с отцом я как-нибудь все улажу.

И пока я обдумываю стратегию, этот дьявольский ангел начинает тихо смеяться.Смеяться, будто кому-то здесь может быть весело.

У кого-то жизнь тут поломалась, потеряла весь смысл, можно сказать, а Ким-Зараза-Тэхен смеется...

Лучше бы в рабство сдал, серьезно.

— Это квартира моего дедушки, Суа, — Тэхен, наконец, отвечает серьезно, и его слова пробивают плотину накрывшего меня отчаяния.

— Что? — туплю пока.

— Профессор Ли — мой дед, отец моей матери.

Так, стопэ. Ван момэнт.

Что? Какой такой дед? Натуральный? Тьфу ты, родной, типа?

Стоп-стоп, просто на всякий случай...

— То есть, вы с ним не...? — я морщусь только от одной мысли.

— Нет, Суа, как ты вообще могла такое подумать? — голос Тэхена кажется слегка разочарованным. — А так уверенно защищала меня.

Ну вот теперь можно выдохнуть, наконец.

— Да Тэ... я чуть не сдохла от вида двух зубных щеток! — я, кажется, понимаю теперь тех, кто видит всю жизнь перед глазами за секунду до смерти, ведь успела пережить кое-что похуже — крах первой и единственной любви всей моей жизни.

Хух, показалось.

— И ты бы так просто отказалась от своей любви? — непринужденно заламывает бровь Ким-Слава-Богу-Не-Гей-Тэхен.

— Пф, да я как раз собиралась почистить лишней щеткой унитаз, — моя уверенность приобретает прежние формы.

— Которой из них? — не унимается Тэ.

— Фиолетовой, — тупо надеюсь на удачу.

— Это моя.

— Упс.

Тэхен тихо смеется, и он похож в этот момент на сексуального искусителя. Ему все ни по чем, блин, пусть хоть небо на головы падает — искушать меня он не перестанет.

— Переодевайся, Суа, — он снова протягивает мне принесенные вещи и кончиком языка резко облизывает нижнюю губу, а я понимаю, что все.

Ну вот все.

Не могу больше.

Не хочу.

Не буду терпеть это.

Это необузданное желание, которое так упрямо топит меня в охуительно красивых техеновых глазах. Путает в длинных пальцах, впитывает в загорелую кожу. Дыхание спирает от желания принадлежать ему. До невозможности хочется почувствовать каждую сыгранную им ноту на моем теле. Быть личным инструментом, на котором создаются шедевральные, только нами слышимые мелодии.

— Разденешь меня? — я не скрываю блеска в горящих желанием глазах, прежде чем аккуратно снять тэхенов пиджак и повернуться к его владельцу спиной.

Секунда.

Вторая...

И Тэхен молча следует правилам игры: белая футболка летит куда-то на пол, а пальцы его, будто невзначай, сначала прикасаются к оголенному участку моей кожи, а потом медленно, будто издеваясь, тянут язычок молнии вниз.

У меня крышу сносит от того, как охрененно приятно, когда одежду с меня снимает Ким Тэхен.

Тело дрожит от возбуждения, дыхание рваное, а бабочки... они вообще с ума сошли, взрываясь во мне импульсами дикого восторга и желания, — и не поймешь сразу, чего там больше.

Платье безвольной тряпкой скользит вниз по бедрам, тихо приземляясь на пол, и я, мысленно простившись с остатками неуверенности, медленно поворачиваюсь к Тэхену. На мне остались только кружевные трусики и сладко пахнущий Сен Лоран, которым я душилась перед концертом.

— Суа...

Когда будоражащее-низкий голос Тэхена бархатом кроет сознание, я упрямо лечу в пропасть очаровавших меня глаз и чувствую теплые ладони на пояснице, которые собственнически прижимают мое изнывающее от желания тело к его. Крепко, сильно, без возможности брыкаться и сопротивляться. А я и не планировала, отзывчиво спеша навстречу порочным губам, которые уверенно шепчут в поцелуй:— Сегодня ты получишь за все свои выходки, малышка.