Примечания:
▪ Данная часть была написана для специального задания на конкурс "Краски Ваттпада".
▪ Данная часть ведётся от имени Лив.

***

Меня трясёт так, что внутренности не раз делают сальто.

Мама продолжает спать, ведь при каждом долгом перелёте употребляет снотворное.

Рори не приходит в сознание. Я пытаюсь его разворошить, пытаюсь разбудить... Но в глубине души понимаю, что так для него будет лучше. Быть в неведении. В тумане. В белых облаках забвения.

А я не могу. Не могу оставаться одна. По виску брата стекает тонкая струя крови, она же осталась и на иллюминаторе.

Я хочу сбежать от этого всего, но даже мантра "Соберись, Лив!" не помогает.

Сердце бешено колотится в груди и мечется из стороны в сторону.

Я крепче вжимаюсь в спинку кресла и впиваюсь ногтями в подлокотники.

Надежда тлела. Развеивалась с криками пассажиров, с отрывистыми фразами стюардесс и пилотов, голоса которых доносились словно из ниоткуда.

Я смотрю на Рори и не знаю почему, вспоминаю одну нелепую ситуацию, которая так и не вылетает из головы.

Помню, как-то раз мы с мамой пошли в парк после того, как посетили кинотеатр. Естественно, на мультик, ведь мне тогда исполнилось семь, а Рори было четыре.

Мама тогда ещё встретила подругу, Кристину, и дала нам волю.

Та осень была очень теплой, и уже осыпались листья.

Я, как истинный будущий флорист, поставила целью собрать как можно больше разных листиков и принялась яро выполнять заданное.

Рори, мелкая букашка, постоянно подавал мне те листки, которые уже были в коллекции, а я, как подобает старшей противной сестре, вырывала их из ладоней брата и швыряла куда подальше.

Он столько раз приносил одинаковые, что в скором времени мне надоело, и я кинула листья ему в лицо.

После этого я очень долго корила себя за то, что не могла просто взять эти дурацкие засохшие стебельки...

Рори начал плакать, развернулся и побежал. Он споткнулся о бордюр и упал прямо на асфальт. Когда я подбежала к нему, по виску брата стекала тонкая струйка крови, а я не могла ничего сделать.

Мама оторвалась от разговора, подбежала ко мне и взяла Рори на руки.

Я помню только изредка проскальзывающие фразы Кристины, которая вызывала такси и мамино "Держись рядом, не отставай!".

Пока ехали, мама пыталась остановить кровотечение сухими салфетками, которые достала из сумочки, но должного эффекта они не дали. На такси мы добрались до ближайшей от парка больницы и отправились в кабинет хирурга.

Когда мы без очереди ворвались к врачу, Рори начал еще больше плакать и извивался в руках мамы.

После этого медсестра попросила меня выйти. Я старалась упираться, ведь это я виновата, что брат упал, что ему больно. Я вцепилась пальчиками в спинку стула и не хотела отходить, но взглянув на маму, перестала противиться. Её серые глаза взглянули укоризненно, и я повиновалась.

Вышла в коридор и села на скамейку. Принялась пересчитывать листики, а после того, как убедилась в том, что их ровно пятнадцать, встала и прошлась к урне. Без каких либо сожалений я выкинула их.

И из-за этих мелочей Рори просидел у злобных врачей.

Я слышала плач брата и бесконечно долго провела в ожидании.

Когда я уже начинала подумывать о том, как бы мне войти, вышла мама с Рори на руках. Он уже не плакал, а был весьма доволен тем, что ел леденец.

На лбу у него красовался большой странный пластырь. Мне было страшно представить, что же находилось под ним. Как уже потом узнала, рану пришлось зашивать. Я увидела шрам, когда мама меняла Рори повязку-пластырь.

Не знаю, винил ли он меня, но я никогда не слышала от него обвинений за тот случай. Может, он не помнил, что точно произошло, ведь на прямую не я была виновата, и все считали, что он просто упал.

Но я всегда чувствовала за это вину. И еще больше ранило мое сердце то, что я так и не извинилась.

А сейчас... Сейчас происходило всё то же самое. Но я не должна упустить последний шанс.

Я наклоняюсь так близко, как позволяют ремни безопасности и шепчу:

— Прости меня, Рори. Я... Я, правда, не хотела, — я крепче сжимаю его ладонь. — Ты выбирал самые лучшие листики в парке. Я не понимала, что ты выбирал только лучше, ведь ты делал это для меня... — я пытаюсь не обращать внимание на слезы, которые уже скопились у самого подборка, готовые вот-вот упасть и разбиться. — Я люблю тебя, Рори. Прости.

Я протягиваю руку и беру ладонь мамы, которая, слава Богу, тоже не увидит того, что должна буду я.

И мне стало легче, душа стала легкой, словно самое белое облако. Я сама стала облаком.