Утром Лера снова не могла понять, где она. В окно сквозь легкие шторы просачивался солнечный свет. Поодаль от нее стоял стол, и поблескивали большие прямоугольные фотографии на стенах. Сладко потянувшись, девушка встала и сразу подошла к ним. Это были фотографии врачебного состава из прошлых психиатрических лечебниц, где работал Дмитрий. Лера с интересом рассматривала людей в белых халатах. Дмитрия она с легкостью находила почти сразу. Рядом с ним, по крайней мере, на трех фотографиях, стояла светленькая девушка. Лера улыбнулась, жадно разглядывая ее. Она была стройная и с приятной улыбкой на губах. Девушка не могла не испытывать симпатии к ней. Наверное, это и есть его жена. Интересно, кем она работала там. Тоже была врачом? Она сравнила ее внешний вид с другими работниками. На врача-психиатра она, если честно, не тянула. Слишком молодая и какая-то... беззаботная, что ли.

Девушка прошлась взглядом по ровным рядам специалистов. Уверенные в себе люди, с улыбкой отправляющие живых людей на шоковую терапию или прописывающие им розовые таблетки, от которых жир разрастается и начинает свисать, подобно кускам украинского сала, щедро обсыпанным перцем. Лера вспомнила успокаивающий тон Дмитрия. Сколько раз он этим же голосом говорил такие неприятные слова как «шизофрения», «необратимый процесс», «психопатический склад», «патология». Девушка вздрогнула, вдруг явственно услышав эти слова. Как будто бы уже слышала его где-то, застав в щели в приоткрытой двери или увидев его силуэт во тьме длинного коридора.

Звук его шагов эхом прокатился по ее телу. Глаза резало от его блестящего бейджа на невыносимо-белом лацкане халата. Его руки пахли резиновыми перчатками. Она ненавидела, когда он возвращался из дневного обхода, потому что в уголках его губ застревало хищное, плотоядное выражение. Как бы он ни старался его скрыть, он не мог. Он очень любил свою работу.

Придя в себя, Лера стряхнула наваждение. Что за странные мысли. Все больные его очень любили и радовались, когда он приехал к ним в выходные. Разве могут они так искренне радоваться человеку, который незаслуженно подвергает их ежедневным пыткам?

Она тихо прошла на кухню и села, смущенно поджав ноги.

- Доброе утро, - Сказал он ей, даже не повернув головы. Ей оставалось только догадываться, как он услышал ее крадущиеся шаги, - Как Вы спали?

- На удивление хорошо, - Сказала она, разглядывая неровные кусочки хлеба, выскочившие из тостера. Кажется, они немного подгорели.

Он поставил перед ней миску с салатом. Налил ей чай и себе кофе. Сел за стол.

- Я пытался сделать салат, который можно было бы более-менее съесть, - Озадаченно сказал он, доставая тосты, - И не отравиться.

- Вы преувеличиваете, - Лера улыбнулась, положив в тарелку салат из овощей. Закашлялась, потому что Дмитрий его пересолил.

- Как видите, нет, - Рассмеялся тот, с досадой рассматривая обугленные хлебцы, - Тосты можете не есть. Они слишком ужасны.

- Ничего, я тоже все время пересаливаю, - Лера взяла один ломтик хрустящего хлеба. Положила сверху кусочек ветчины, - Ветчина у Вас получилась отменно.

После завтрака и новой оранжевой таблетки, Лера попросила отвезти ее домой. Сама она бы никогда этого не сделала, если бы не осознание, что она слишком обременяет его своим присутствием. В глубине души она подозревала, что Дмитрий так же нуждается в одиночестве на выходных, как и она. Люди это все-таки очень утомительно.

Дома было тихо и пусто. В общем-то, ничего не изменилось, кроме Лериного желания поскорее расстаться с прошлым. Слова Дмитрия засели у нее глубоко в душе, и она понимала, что и в самом деле делала все это время ненужную работу, рассыпающуюся в стороны исписанными листами лекций 1999 года.

Она включила музыку, чтобы очистить свое помещение от всех страхов и смятения, которыми кропотливо забивала каждый сантиметр этого места со дня своего заселения сюда. Отчаянием она утыкивала щели в рассохшихся деревянных рамах. Самокритику вбивала под двери. Развешивала по углам свои комплексы и укрывалась одеялом из своих детских кошмаров. В самом деле, ее квартира ничуть не похожа на ту, пожелтевшую и закоптившуюся от пьяных ссор и бесчисленных грязных тел, лежащих на полу и у дивана. Здесь все чистенько. И есть прекрасная стена с ее маньяком. А еще Анорексения. И что самое главное – ни грамма алкоголя.

Женя в ее воспоминаниях неведомым образом срослась с фотографиями, и предстала диким мутантом, хромающим на ногах, стопами вывернутыми кверху. Лера включила ноутбук и с замиранием сердца вошла на почту. Ничего. Пустота разграбленного тамплиерами Иерусалима. Курящиеся груды камней и скачущие по вздутым от жары лицам вороны. Конечно, еще не закончился срок подачи работ. Но очень глубоко в себе девушка все же надеялась, что по поводу ее работы кто-нибудь напишет хотя бы слово отзыва.