— Мне нужна информация о человеке по имени Роджер Скотт.

Услышав эту фамилию, Майкл задумался:

— Очень знакомая фамилия. Точно! Если мне не изменяет память, такая же была у генерала в государственной армии. Я несколько раз был приглашён на его балы, но все никак не выпало возможности познакомиться с ним лично. Он уже давно скончался, а его семья обеднела.

— В любом случае, кто-то из его отпрысков угрожает Адель поддельными документами на родство с семейством Терстсон.

— Мои люди узнают всё про Роджера Скотта — от его рождения до сегодняшнего дня, — и отправят информацию вам.

— Хорошо. Теперь о насущном, — Вильям бросил Майклу газету со скандальным заголовком, — Как ты посмел это допустить?

Майкл нервно засмеялся после очередной волны брани от Вильяма, а затем потянулся за газетой, которая упала на пол возле кресла.

— Я не знал, что раненые уже пришли в себя, а про журналистов уж тем более. Даже мой человек не понял как они туда попали.

— Пока что люди ослеплены своим спасением, но как только это пройдёт они начнут что-то подозревать. Вплоть до того, что «ангел» мог быть не настоящим спасителем, а лишь попыткой показать — Адоре будет помогать даже отступникам, — Вильям прошёл к окну, наблюдая за блестящим снегом на ветвях деревьев. Если бы Дарэн не полез спасать тех людей, можно было бы избежать стольких проблем. Несмотря на то, что изначально план Фарона мог сыграть на руку, сейчас он действительно представлял угрозу.

— Мне нужно устранить всех выживших? Будет сложно устроить это незаметно.

— Не всех. Только тех, кто видел трупы в церкви или что-то подозревает, — Вильям прищурил глаза, рассматривая силуэт за окном. Это был кто-то из слуг, похоже направляющийся в соседнюю деревню за продуктами. Мужчина наблюдал за тем, как человек скрылся среди елей и уже хотел отвести взгляд, когда заметил ещё кое-кого. Вильям узнал быструю походку и волосы, которые тот безуспешно пытался спрятать за приподнятым воротником.

Вильям четко помнил, как запретил Дарэну покидать территорию поместья. Но вот он, должно быть понадеявшись на недолгую память господина, ослушался и сейчас шёл по следам первого человека.

Майкл, который продолжал говорить все это время, заметил как изменилось выражение лица Главы и поспешил замолчать.

— Убей всех.

— Что? — в шоке спросил мужчина, позабыв про манеры, а затем постарался успокоить собеседника, — Если все свидетели одновременно умрут — это будет выглядеть подозрительно, наверняка народ начнёт приплетать к этому секту.

— Не так много людей может выжить после столь тяжёлых ожогов… Врачи не справились со своей работой и угробили все старания «ангела церкви святого Аверрила», — Вильям со злостью прошипел «второе имя» Дарэна.

— Я постараюсь, чтобы это не произвело большого резонанса в прессе, — Майкл поднялся с кресла и уже хотел уходить, как вдруг вспомнил, — Среди больных есть Первосвященник, что делать с ним?

— Разнесите слух о том, что он сбежал из больницы, а самого священника вместе с семьёй отправьте на северо-запад.

— Будет выполнено, — Майкл поклонился и вышел из комнаты, оставляя Вильяма наедине с его мыслями.

* * *

Перед глазами мелькали заснеженные ели, солнце слепило и мешало рассмотреть человека, который словно лесной зверь умело плутал между деревьями. Мерви всегда выглядел подозрительно: резко оглядывался на чужие шаги, следил за действиями окружающих и никогда не расслаблялся. Он мог донести на Дарэна, когда увидел его с ключами у кабинета Вильяма, но наоборот — помог ему. Таким действием он будто намекнул: «я не расскажу им про тебя, а ты не расскажешь про меня».

До ближайшей деревни час пешком и если бы отправитель шел сюда, чтобы забрать украденные письма, те давно бы промокли. В тот день Дарэн заметил, что за ним кто-то наблюдал из окна крыла для прислуги. Сложив все пазлы в голове, Дарэн пришёл к выводу, что именно Мерви и был отправителем.

Спустя полчаса слежки за слугой, Дарэн отчаялся — ведь тот вовсе не собирался останавливаться и, похоже, решил пешком дойти прямо до Габена. К счастью, через некоторое время среди стволов деревьев и царапающих лицо иголок появились знакомые дома. Среди тишины наконец-то послышались человеческие голоса, кудахтанье кур и визг свиней в загонах.

Мерви спустился с холма и тут же окунулся в суету узких улочек. Дарэн поспешил за ним, стараясь не потерять из виду. Мужчина повернул налево и попал прямо на оживлённый рынок: люди зазывали к своим прилавкам, громко сплетничали, кто-то бранился на продавцов за слишком высокие цены, а кто-то лез в чужой кошелёк. Дарэн следовал за Мерви, как вдруг его ухватили за руку:

— Купи настойку медовую, не пожалеешь! — Дарэн уже открыл рот чтобы ответить, но женщина продолжила, не дожидаясь пока он что-то скажет, — А ещё у меня есть мёд каштановый, липовый, гречишный…

— Извините, я спешу.

— Цветочный, кипрейный, белой акации…

Когда Дарэн посмотрел на то место, где только что стоял Мерви, увидел только какого-то незнакомца. Парень громко выругался и продавщица тут же отдёрнула руку.

— Это я-то корова?! На себя посмотри!

Дарэн всматривался во все прилавки, пытался отыскать среди людей знакомый силуэт, но тот будто испарился. Парень потрепал волосы на голове и с недовольством вздохнул. Взгляд невольно остановился на прилавке в самом конце рынка, где было меньше всего людей. Стол был завален всевозможными блестящими безделушками, на столбах по бокам висели бусы, а за спиной пожилого торговца находились часы и швейные машинки. Очевидно почему там не было покупателей  — мало кто мог позволить себе настолько дорогие товары.
На прилавок опустилась тяжёлая сумка, отчего драгоценные камни зазвенели, ударяясь о деревянные доски.

Лицо Дарэна засияло, он подошёл на безопасное расстояние, с которого можно было наблюдать и не быть замеченным. Мерви достал из сумки фарфоровую вазу и передал мужчине, а следом за ней ещё несколько предметов. Дарэн провёл в имении всю жизнь и прекрасно знал каждую мелочь, поэтому тут же узнал несколько статуэток из гостевых комнат и ожерелье Адель. Торговец положил в руку Мерви несколько купюр и горсть монет.

Дарэн опустил голову, ругая себя за глупость. Ну конечно же, Мерви был обычным воришкой, который тянул всё, что плохо лежит, и продавал на ближайшем рынке! Когда слуга положил деньги в карман и направился к выходу, парень всё-таки последовал за ним. Адель не плохо платила слугам и этого вполне хватало, чтобы содержать семью. Мерви не был похож на жадного человека, его поступку должно быть какое-то объяснение.

На окраине города находился заброшенный дом с обвалившейся крышей и накренившимся забором, часть его была сожжена. Древесину покрывал слой снега, создавая яркий контраст черного и белого.

Мужчина зашёл в приоткрытую калитку и скрылся за домом. Немного дальше стояла почти нетронутая временем голубятня. На ее крыше сидели белые птицы, которые засуетились, как только Мерви подошёл ближе.

Когда мужчина зашёл в помещение, один из голубей сел на плечо и начал крутиться. Мерви взял его в руки и погладил мягкие перья. Звук приближающихся шагов его вовсе не удивил, мужчина обернулся к двери, ожидая гостя, который следовал за ним все это время.

Дарэн вошёл в голубятню и почувствовал на себе взгляд Мерви. Он не был удивлён или напуган, всем своим видом показывая, что знал о слежке. Парень закрыл дверь и подошёл поближе:

— Как я выдал себя?

— Когда мы шли через лес ты несколько раз оступился. Я давно хожу той дорогой, поэтому знаю все ямы и холмы, в которые может угодить человек. Для зверя шаги были слишком тяжёлые и размеренные.

— Плохой из меня шпион, — Дарэн неловко улыбнулся, почему-то чувствуя вину за содеянное.

— Это верно, — Мерви кивнул в сторону узкой лавочки, предлагая присесть. Один из голубей, которые сидели на руках Мерви, вспорхнул и приземлился на колени Дарэна, — Не бойся, они очень дружелюбные.

Парень коснулся крыльев птицы, которая поворачивая голову разглядывала его с разных сторон.

— Я обязан рассказать про кражу госпоже, — Мерви опустил голову, доставая из кармана крупу, которую попутно купил на рынке. Голуби заворковали, слетелись к мужчине, случайно задевая крыльями его голову, — Зачем ты продаёшь вещи из особняка?

— Если я скажу причину ты можешь изменить решение?

Дарэн промолчал, а затем ответил:

— Да.

— Тогда слушай.

Птицы клевали корм прямо из рук, пышными хвостами задевая друг друга. В полумраке не было видно выражения лица мужчины.

— Эта голубятня уже три поколения принадлежит моей семье, я надеялся что мои дети тоже будут играть здесь, когда подрастут. Раньше мы большой семьёй жили в том доме, держали всякую живность и продавали мясо. Моя жена была слишком доброй, будто ребёнок в теле взрослой женщины, всем верила, старалась помочь, даже если знала, что ей могут навредить. У нее было забавное увлечение — собирать всякие травы и делать из них простые лекарства. Сам знаешь, зимы здесь холодные, а на лечение денег не всегда хватает. Однажды она вылечила головную боль нашей соседке, та разболтала про это всем знакомым, из-за чего люди стали приходить сюда, чтобы попросить помощь. Один из таких посетителей оказался слишком набожным и, увидев как она варит какое-то лекарство, тут же признал в ней ведьму. Селяне в один голос обвиняли ее в колдовстве, эти дураки даже не вспомнили сколько добра она сделала им, — Мерви говорил все тише и тише, едва сдерживая слезы, — Я помню, как проснулся из-за громкого плача моего сына. Он старался разбудить меня в комнате полной дыма. Я смог спасти свою семью, но мы остались без жилья, без денег, даже без одежды. Сейчас они живут в Люмене у знакомых моей жены.

— Значит ты крадешь эти вещи, чтобы содержать семью?

— Да. Я знаю, что это может звучать как выдумка, но прошу, поверь мне.

Мерви был обычным человеком, который был вынужден воровать, потому что не видел другого выхода. Дарэн похлопал его по плечу:

— Хорошо, я никому не расскажу про тебя, но взамен мне нужна помощь.

* * *

Солнце уже давно закатилось за горизонт, открывая глазам наблюдателей россыпь звёзд. Они не отличались от снежинок, которые иногда спадали со случайно задетых ветвей. Когда лес остался позади, Дарэн увидел два силуэта. Вильям опирался на стену поместья и безразлично наблюдал за тем, как Мэйтланд играет в снегу. Мальчик оживился, когда увидел Дарэна, и помахал ему рукой.

— Привет, Дарэн! А мы с папой играем, не хочешь с нами?

— Я очень устал и боюсь, что потеряю сознание, если ты попадёшь в меня снежком, — с улыбкой сказал слуга и перевёл взгляд на Вильяма. Его серые глаза смотрели с таким холодом — казалось, они способны обратить в лед.

— Где же ты так устал?

— В соседнем селе. Не все имеют деньги на прием у хорошего врача, поэтому Мерви попросил меня помочь.

— Не хватало, чтобы ты принёс сюда какую-то заразу, — прошипел мужчина, когда Дарэн оказался достаточно близко.

— Обсудим это позже.

Парень стряхнул снег с волос и одежды, а затем зашёл в особняк. Он не думал, что Вильям действительно запретил ему покидать имение, ведь его состояние не располагало к серьёзным приказам. В любом случае рано или поздно он нарушил бы запрет.

— Я давно заметил, что господин странно относится к тебе. То смотрит, не отрывая глаз, то отворачивается в противоположную сторону. Даже сейчас он собирается отчитать только тебя, — спокойным тоном проговорил Мерви, надеясь, что человек за дверью его не услышит.

— Наверное он просто меня недолюбливает.

Дарэн понимал, что смысла прятаться и оттягивать этот разговор нет — Вильям рано или поздно его найдёт. В тёмных коридорах было тихо, только иногда мимо проходили горничные, оборачиваясь на человека у двери в кабинет Главы.

Наверняка Вильям не сможет долго стоять на холоде лишь бы порадовать своим присутствием Мэтти и уйдёт при первой возможности. Всем родителям свойственна привязанность к своему ребёнку: они радуются, когда малыш говорит первое слово, проводят с ним свободное время и скучают, когда долго не видят своё чадо. Кажется, если в какой-то момент Мэйтланд исчезнет — Вильям с облегчением выдохнет и продолжит заниматься своими делами, будто маленький мальчик, как две капли воды похожий на него, был просто страшным сном. Может Вильяму не свойственна любовь к близким, а может он просто страдает от одного вида своего сына, ведь тот напоминает ему что-то из прошлого. Например: ту женщину, которая подарила Мэйтланду жизнь.

В коридоре послышались шаги. Вильям с мрачным видом шёл к своему кабинету, похоже размышляя о чем-то, а заметив Дарэна — застыл.

— Что ты здесь делаешь? — голос был уставший и какой-то измотанный.

— Вы хотели со мной поговорить.

— Уйди. У меня нет настроения для бесед, — Вильям прошёл мимо и хотел закрыть дверь перед носом Дарэна, но тот успел остановить её.

— Даже откажетесь от снотворного?

Глава вцепился взглядом в слугу, нахмурил брови, но затем все-таки оставил дверь открытой и зашёл в кабинет.

При виде Дарэна, Вильяма окутывало странное чувство. Он знал, что для слуги важны жизни других, хотя и не понимал почему. Дарэн хотел помочь какому-то селянину и из-за этого ослушался его приказа. Вильям чувствовал боль, зависть и, наверное, то, что люди называют жалостью, когда смотрел на раны на его руках, на его уставший вид сегодня вечером. Это было так отвратительно, так чуждо.

— Ты же знал, что я запретил тебе выходить за пределы имения, тогда почему ослушался?

— Раньше этот особняк казался таким большим, что не хватит жизни, чтобы обойти его. В детстве я не знал про окружающий мир, у меня не было друзей, знакомых, за пределами Бэккер Клэин, поэтому я мог жить только здесь, в тишине и комфорте. Но сейчас все по-другому. У меня есть мечта, которую я хочу исполнить, поэтому рано или поздно мне пришлось бы сбежать.

— Если ты забыл кем являешься, я напомню. Ты — слуга без семьи, без рода, без имени, которого моя семья приютила и оставила в своём доме. Тебя кормили, одевали, обеспечивали досуг и образование, а что ты давал взамен?

Дарэн промолчал. Он давал возможность Гарольду и Адель спокойно существовать, отвлекая Вильяма на себя. Как ему казалось, этим он вполне отплатил за своё содержание.

— Я твой господин. Ты обязан выполнять мои приказы, — более спокойным голосом проговорил мужчина.

— Всему есть мера. Я тоже человек и не могу жить взаперти.

— Да мне наплевать, что ты можешь, а что нет! — с надрывом прокричал Вильям, а затем в шоке уставился в пол. Из щелей между досками просачивались растения, они обвивали своими стеблями стены, книги и бездушные лица на картинах, пока не превратились в изумрудное море. В один момент все отростки сжались, будто через секунду захлопнут эту ловушку, скомкав комнату как лист бумаги.

Дарэн почувствовал что-то плохое и подбежал к мужчине. Он обхватил его лицо руками, заглядывая в мечущиеся глаза.

— Дай мне таблетку, — проговорил Вильям. Его щеки были бледнее обычного, пальцы подрагивали. Дарэн достал одну таблетку и разломил. Если сейчас он даст целую, они вернуться к тому, с чего начинали. Приняв лекарство, Вильям от бессилия опустил голову на плечо Дарэна. Только так он мог спрятаться от окружающего его хаоса.

— Давайте я отведу вас в спальню, — шёпотом сказал парень, чтобы не навредить громкими звуками.

— Не двигайся, — сейчас голова болела настолько сильно, что, казалось, только разрушение может помочь. Вильям боялся, что может набросится на Дарэна, и все закончится как в прошлый раз. Спустя минуту молчания, парень тихо проговорил:

— Вы принимали Веронал не как снотворное, а как успокоительное, — от этих слов по телу пробежала дрожь, — Скажите мне правду и я сделаю всё, что в моих силах.

Мужчина приподнял голову, которую накрыла очередная волна боли, чтобы посмотреть в глаза напротив. Ему было важно, какими они будут сейчас: холодными и равнодушными, как всегда, или с оттенком жалости и тревоги, как он смотрел на Мэтти. Но на удивление, смесь эмоций на лице Дарэна не имела с перечисленными ничего общего. Парень немного нахмурил брови, показывая всю решительность и серьёзность своих намерений, показывая, что ему можно доверять.

— Я сумасшедший. Меня пытались вылечить, но даже самые лучшие врачи не смогли с этим ничего сделать, только выписали эти лекарства.

Дарэн промолчал. Он прижал голову Вильяма к своему плечу, поглаживая со всей нежностью, на которую сейчас был способен.

Что если вспышки ярости были лишь частью психического заболевания? Вдруг всё, что он делал в детстве, происходило в состоянии аффекта? Парень зажмурился, отгоняя эти мысли. Болезнь не даёт ему права разрушать чужие жизни и не обеспечивает прощение всех грехов. И всё-таки догадки не давали Дарэну покоя. Какой настоящий Вильям, не обремененный бессонницей, головными болями и приступами ярости? Он спокойный или ему всё так же нравится покричать? Он любит своего сына или воспринимает его лишь как источник шума? Возможно ли, что Дарэн никогда не знал настоящего Вильяма?

До момента, когда отправитель скомандует «фас» и Дарэн позволит себе забрать жизнь из его тела, он обязан найти ответы на эти вопросы, иначе он никогда не сможет спать спокойно.