Свежий прохладный ветер задувал в комнату из-за чего дым, поднимающийся от чашек с чаем, тут же растворялся в воздухе. Две женщины сидели у окна и разговаривали обо всем на свете — они давно не виделись и сейчас хотели наверстать упущенное.

— Такая удача! Мне казалось, что мы никогда уже не встретимся. Ты уехала из села на учебу даже не попрощавшись.

— Прости, Линда, прости! Будь моя воля, я бы навсегда осталась там, дома.

— Ну-ну, и правильно сделала, что уехала, — с напором отвечала женщина. — Ты теперь нянчишь дворянских детишек, а я всего лишь кухарка. Твоя учеба не была напрасной.

Девушка робко улыбнулась. Ее темные кудрявые волосы были собраны в пушистый пучок, придавая очарования милому образу, а темно-синие почти до черноты глаза окунали в глубокие воды океана — один их взгляд заставлял мужчин затаить дыхание, будто они действительно находятся на морском дне. Такие необычайные глаза можно было назвать не иначе как «смертельно красивыми». Даже самые высокомерные господа, бросающие в ее сторону холодные взгляды, вечерами проговаривали в тишине ее имя:

«Дарлин Леон»

— Дарлин! — крикнула пожилая гувернантка. — Молодой господин хочет, чтобы ты прочитала ему сказку на ночь!

Девушка торопливо встала:

— Я как раз собиралась его проведать.

«Чем богаче родители, тем несчастнее дети», — думала она. Вместо того чтобы видеть перед сном лицо матери и засыпать под звуки ее голоса, маленький господин слушал сказки, рассказанные нянечкой. Его глаза загорались, стоило услышать новость о том что его мать, нынешняя Глава Адоре, совсем скоро появится дома. Даже сейчас маленький Вил без умолку говорил о ней, то и дело прерывая рассказ Дарлин. Когда мальчик начал клевать носом, девушка слегка погладила его по голове и укрыла одеялом:

— Добрых снов, Вильям, — произнес нежный женский голос.
После чего она вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Поздняя ночь. Дарлин была единственной из тех, кто не спал — она в последний раз обходила этажи, чтобы погасить свечи, но вдруг увидела в полумраке детский силуэт. Вильям стоял у приоткрытой двери и еле сдерживал слезы.

— Мама, с тобой все хорошо? — тихо спросил дрожащий голосок, наполненный ужасом.
Дарлин поняла, что происходящее за дверью было предназначено вовсе не для детских глаз и Вильяма нужно срочно увести отсюда. Она подбежала к мальчику, подхватила на руки и лишь краем глаза заглянула в кабинет. По бледной женской шее тонкой дорожкой стекала кровь, создавая ужасающий контраст. Дарлин склонила голову и быстрым шагом поспешила к детской.

— Почему папа поранил маму? — спросил ребенок, и от этого тоненького жалобного голоса женское сердце окутало тянущей болью.

— Понимаете… — дрожащим голосом ответила Дарлин, осторожно подбирая слова. — Господин очень любит госпожу и не хочет, чтобы она подолгу пропадала в Габене. Он лишь хотел оградить ее от тяжелой работы и… Да… Именно поэтому он поранил госпожу.

В детской девушка положила Вила на кровать и дала в руки его любимую игрушку — плюшевого мишку.

* * *

На следующее утро, почти сразу после пробуждения, Дарлин получила нагоняй от гувернантки:

— Понятия не имею, чем ты так разгневала господина, но он хочет срочно видеть тебя в своем кабинете! — покрикивала костлявая женщина с посеревшей кожей и сеткой морщин на лице.
Девушка была вынуждена подняться к Гарольду Райордану, хотя что-то подсказывало — сейчас будет легче сбежать, чем выстоять лицом к лицу с этим мужчиной. Несмотря на это, Дарлин все-таки вошла в кабинет, где тут же наткнулась на суровый взгляд.

— Дарлин, — протянул Гарольд наливая дорогой алкоголь в стакан. — Присаживайся, нас ждет долгий разговор.

Нянечка закрыла входную дверь и тихими шагами направилась к креслу. Ее статус был выше, чем у обычных слуг, и потому при желании она легко могла уволиться. Посему, несмотря на страх, она держала себя в руках.

— То, что тебе пришлось наблюдать вчера ночью, должно остаться только между нами. Моя жена возомнила о себе слишком много и мне пришлось принять меры, чтобы проучить ее. Ничего большего.

— Меры… — рассмеялась Дарлин, тихо и невесело. — Вам не кажется, что уродовать тело свей жены на глазах у ребенка — это слишком?

— Не кажется. Будем честны, вас это никак не касается. Если вы не захотите молчать по своей воле у меня есть масса способов заставить вас прикусить язык.

Девушка бросила хищный взгляд из-под густых ресниц и по телу взрослого мужчины против воли пробежали мурашки. Гарольд нахмурился, рассматривая ее лицо, а девушка тем временем поднялась с кресла и поравнялась с господином.

— В таком случае, у меня есть масса способов призвать вас к ответу перед законом! — твердо сказала Дарлин и, резко развернувшись, вышла из комнаты. Несмотря на то, что из знакомых в суде у нее были разве что сторож да уборщица, уйти поверженной она не могла.
Гарольд ехидно ухмыльнулся вслед упорхнувшей юбке и отметил про себя: «Это будет интересно».

* * *

Дарлин быстрым шагом поднималась по лестнице, ее лицо было красным от гнева, а кудрявые волосы, казалось, взвились вокруг головы, пышно растрепавшись. Она зашла в кабинет Гарольда, почти ворвавшись, и застала его расслабленно восседающим в кресле.

— С чего такая спешка? — спокойно вопросил мужчина.

— Ваш сын, — девушка сделала глубокий вдох, чтобы сдержать порыв гнева, — он будто сошел с ума, словно его подменили! Все слуги ходят забинтованными из-за шуток Вильяма, а на днях он подсыпал в обувь поварихи иглы и та теперь еле ходит! Умоляю вас, поговорите с ним, мои слова он игнорирует!

— Неужели вы плохо справляетесь со своими обязанностями?

— В мои обязанности не входит лечение психически больных! — выкрикнула Дарлин. Сейчас ее волновали только раны на теле подруги, а не манеры.

— В таком случае, придется принять меры, — все так же спокойно отвечал Гарольд, поднимаясь с кресла. Он подошел ближе и впился взглядом в лицо девушки.

— До чего же красивые у тебя глаза, — женщина еще не успела осознать подтекст этой фразы, как почувствовала холодное лезвие у своей шеи. — Ты возомнила о себе слишком много, Дарлин.

По венам вместо крови потекла ледяная вода, когда тяжелая рука легла на талию.

— Куда вдруг подевался твой дерзкий нрав? Неужели испугалась? — приторно сладко протянул Гарольд. Он резко прижал девушку к стене, а пальцами стал поднимать задирать платья. Потрясенная, девушка не могла ничего сказать, только тихо скулила как загнанный зверек. — С таким личиком ты наверняка уже не раз ложилась под мужчин, к чему эта притворная скромность?

Увидев протест и страх в глазах напротив Гарольд удивленно воскликнул:

— Какая неожиданность! Стало быть, я буду первым.

Эти слова оказались последним, что услышала девушка перед тем, как ее сознание погрузилось в адское пекло. Перед глазами мелькали руки, улыбки, уши пронзил звук рвущейся ткани, а на языке остался привкус крови. Даже утром, когда солнце осветило комнату, этот ад не отступил: он таился в фиолетовых разводах гематом, вытекал кровью из порезов и застывал в горле, не давая сделать вдох.

* * *

День за днем внутри Далин рос ребенок дьявола. Он тяжелел, тянул ее к земле, пожирал изнутри, царапая кожу на животе острыми когтями. Даже когда она не ощущала на себе липкий взгляд господина, внутри всегда оставался его ребенок.
Девушка не могла заснуть по ночам из-за темноты, что стояла перед глазами — в ней прятались воспоминания, которые были намного хуже любого ночного кошмара. Серые глаза следили за Дарлин из каждого угла, заглядывали в окна, подсматривали через замочную скважину. Страх замораживал тело и не давал двинуться, не позволял даже расплакаться из-за осознания собственной никчемности.

Дарлин угасала на глазах. Казалось, дьявол, живущий внутри, высасывал из нее силы, оставляя только безжизненную оболочку. Бурлящий океан глаз почернел от грязи — нем умерло все живое, оставляя на поверхности бесчисленные трупы.

Несколько месяцев спустя она перестала выходить из комнаты и выполнять свою работу, более того — даже не ела. Она просто лежала в постели и проклинала своего ребенка, когда в привычной тишине послышался стук каблуков, стихающий у самой двери. Дарлин только покосилась на вошедшую, игнорируя ее статус и ее влияние.
Сейчас даже сам Бог ничего не значил, что уж говорить о Главе Адоре.

Женщина в черном подошла ближе и провела рукой по плечу девушки. В этом молчаливом жесте было столько сочувствия, столько жалости, что даже самый черствый человек не смог бы сдержать слез. По щекам Дарлин скатились две мокрые дорожки, она не рыдала, не сыпала проклятиями, она тихо проглатывала свою боль. Гордость, черт ее подери.

— Я знаю, чей это ребенок, — равнодушно сказала женщина, будто сей факт был ей совершенно безразличен. — Я могу помочь тебе, найти местечко в монастыре неподалеку. Ты сможешь спокойно жить, растить ребенка и даже не вспоминать о нем.

— Почему вы все это терпите? — вместо ответа Дарлин сама задала вопрос, глотая слезы. — Он ведь монстр!

— Потому что люблю, — виновато ответила женщина.

— Госпожа, — девушка набралась сил и села на кровати, — какая же вы дура.

Лицо напротив не выражало никаких эмоций: ни удивления, ни возмущения, только молчаливое согласие и следующую из него обреченность.

Спустя месяц Дарлин родила мальчика. Она оставила его на кровати в своей комнате, а сама исчезла без следа. Только ветви одиноких елей знали, что она, привязав к шее камень, утопилась в водах озера, таких же синих, как ее измученные глаза. Линда первой обнаружила ребенка и все поняла. Еще десятки лет она вспоминала свою подругу детства только как предательницу, но все равно назвала ребенка в ее честь — Дарэном.