Даже сильный ветер был бессилен с мокрыми бордовыми волосами Анны. Тушь, накрашенная ещё вчера, окончательно потекла, оставляя грязные разводы боли.

Девушка бежала. Её тощие бледные коленки тряслись - сказывалось отсутвие физической нагрузки. Сердце билось о стенки ребер, моля о пощаде.

Нет. Нет. Нет.

Этого не могло произойти.

Анна уже не дышала. Она словно попала в другой мир - мир, где все просто. Где все делится на чёрное и белое. Где все делится на Рай и Ад.

Дешевая куртка смялась, превратившись в старый грязный комок ткани. Тонкая толстовка промокла насквозь.

Три года назад. Дом Гориновых.

Анна забилась в углу комнаты с сырыми полами и желтыми разбитыми окнами. Витала атмосфера затхлости.

Мать подошла поближе. Занесла руку.

Девушка сильнее задрожала.

Но женщина опустила руку, произнеся:

- Тварь! Ты самая настоящая эгоистка. Из-за тебя умерла... умерла...

Женщину затрясло, и она, гордо подняв кривой подбородок, схватила Анну за волосы. Та, скрючившись, застонала. Но мать не останавливалась. И, резко повернув милое личико дочери к себе, начала использовать его вместо листа, а нож - вместо карандаша. Вскоре у неё получилась чудная картина кровью.

Воспоминания неожиданно одолели мутное сознание девушки. Ей стало плохо. Поднесся ледяные пальцы к щеке, Анна почувствовала рубцы. Точно такие же остались и у неё на душе.

тварь

эгоистка

ты её погубила

Девушка остановилась.

"Ваша мать? Она умерла", - эти слова в который раз прокрутились в плеере заполненных фраз.

"Она умерла"

Значит, мучения закончены? Она осталась одна?! Чёрт возьми, больше никто не будет винить Анну в смерти Мии... Кроме её самой.

Девушка рассмеялась безумным смехом. Её голова опрокинулась, а глаза запылали. Вот оно - безумие. Самое настоящее. Во плоти.

Одна.