ВОНН.

Я чуть ли не подпрыгиваю на месте, когда глубокий голос Ника раздается за моей спиной. Обернувшись, я смотрю на Ника, словно на привидение, возникшее неожиданным образом передо мной. Он улыбается мне самой дружелюбной и теплой улыбкой. Такой улыбкой, что мне приходится спрятать собственную.

— Кэйлеб, я кладу трубку, — тихо говорю я, даже не подумав о возможных последствиях. Мне было почему-то все равно.

— Привет, — прошептал Ник и двинулся ближе ко мне. Его темные волосы контрастировали с белой рубашкой и серыми школьными штанами. Школьная форма была единственным, что выдавало нас здесь. Уоллес вполне мог сойти за старшеклассника из HSA, если бы не эмблема на рубашке. Мой взгляд невольно прошелся по его точечному лицу: зеленым глазам, густым бровям, ровному носу и пухлым губам. Ник растянул губы в широкой улыбке, обнажив идеально ровные белые зубы. Я неосознанно провела языком по задней стороне нижних зубов, зацепляясь за ретейнеры. Брекеты. Чтобы вдобавок к лохматому чудовищу, не добавилось ещё и кривозубое.

— Ты следишь за мной? Как ты здесь оказался? — опомнившись, возмутилась я, чуть повысив голос. В первую очередь, чтобы перекричать омерзительные голоса прошлого в моей голове.

Ник по-доброму закатил глаза и фыркнул. Он жестом попросил замолчать, а затем прошел мимо меня. Облокотившись плечом к стене, он наклонил голову немного вперед. Я вопросительно приподняла правую бровь и подошла к Нику. Что его так заинтересовало?

— Что происходит? — шепотом спросила я, заглянув Нику в глаза.

— Это парни из команды американского футбола HSA, они по-моему что-то замышляют, — тихо ответил он, не отрывая взгляда.

— С чего ты так решил? И как вообще сюда забрел?

— Слишком много вопросов, — покачал головой Уоллес. — Я случайно услышал в туалете, как парень из HSA говорил другому что-то про подставу. Вероятно, тот парень тоже был игроком их команды, но получил травму, за что его отстранили.

— Так это их командная раздевалка? — кивок, — а как ты на неё вышел?

Ник улыбнулся и молча указал взглядом на указатели сверху. Я тихо выдохнула. Ну конечно.

— Адам ведет себя как ревнивый плохой парень? — вдруг спросил темноволосый, стрельнув в меня странным взглядом.

— А ты откуда знаешь? — нахмурилась я.

— Думаешь, то представление на трибунах не было для одного зрителя? — злорадно поинтересовался он. Я с ужасом вспомнила, как Адам всячески пытался потрогать меня, и как я пыталась скинуть его руку. Ник все это видел? А кто ещё за этим наблюдал? Не показалось ли им это странным? Наверное, нет, но Ник что-то заподозрил, а значит и другие могли. И что значат его слова про спектакль для одного зрителя? Мои уши и шея стали пылать, словно спички.

— На себя намекаешь? — попытавшись придать своему голосу как можно больше яда, огрызнулась я.

— Может быть, — спокойно ответил Ник, сверля меня своими зелеными глазами.
Сердце забилось чаще, а пульс ускорился. Его волнует поведение Адама? Почему? И какого черта моё глупое сердце на это так реагирует?

— Это не твое дело, — отведя взгляд и прочистив горло, проговорила я.

— Верно. Не моё.

Верно. Он говорит правильные вещи, и я тоже. Это не его чертово дело, у него есть девушка. И у меня есть парень, и то, что он фальшивый, не играет никакой роли. Мы договорились с Адамом. Это выгодно нам обоим, я не буду предавать наше соглашение. Нику должно быть все равно на меня и чужие отношения, но отчего-то сердце все равно сжалось в слабом спазме.

— Но... — начал было говорить Уоллес, но его перебили:

— Эти ублюдки из Финикса! — послышался громкий хлопок двери. Мы с Уоллесом вздрогнули.

— Аккуратнее, дверь только в том сезоне меняли, — пробормотал кто-то.

— Заткнись, Кайл! — рявкнули в ответ, и тот послушно замолчал. Вратарские перчатки со звонким шлепком ударились об пол, и Уоллес наклонил голову ниже и ближе к двери. Я насторожилась, переводя взгляд с Ника на дверь и обратно. Парни из HSA действительно что-то замышляют? Я взглянула на свои наручные часы. Половина третьего. Значит, им дали перерыв до выяснения обстоятельств, и это займет примерно пятнадцать минут.

— Что с нами будет? — раздался испуганный голос кого-то из них.

— Это был несчастный случай, Митчелл, с нами ничего не будет, — с нажимом отвечает тот, кто до этого пнул дверь.

— Но...

— Заткнись, просто заткнись! — вопит он. — Все будет нормально до тех пор, пока ты не начнешь извиняться и трепать своим бестолковым языком.

— Я толкнул его, я! — взрывается Митчелл. Слышится звук битого стекла, и мы с Уоллесом переглядываемся. — Не ты, не Кайл, не кто-нибудь ещё! Я толкнул его из-за тебя, и теперь он едет в чертову больницу! Из-за тебя! Это ты меня заставил, но вся вина лежит на мне!

Шлепок. Пощечина.

— Угомонись, — стальным голосом прерывает его все тот же. — Никто не просил тебя делать это таким дерьмовым способом. Ты должен был лишь легонько толкнуть его, чтобы он подвернул ногу или что-то типа того, Митчелл. А ты сбил его, словно чертов таран. Из-за тебя Уильямс не сможет гарантировать нам сегодняшнюю победу, он будет занят этим тупым инцидентом. Нам нужно что-то хлеще, чем твоя необдуманная выходка.

— Хлеще? — почти что писклявым голосом спрашивает Митчелл. Я смотрю на Ника, гадая, понял ли он о чем идет речь. Темноволосый нахмурился и покачал головой. Он что-то знает.

— Хлеще, — жестко повторяет парень. — Ты подкинешь ему это.

Шелест пластикового пакетика заставляет мои глаза округлиться.

— Серьезно? Наркотики? — возмущенно прошептала я. Ник напряжено кивнул, и я с шумом втянула воздух в легкие. Да как они смеют! Джереми и без этого досталось, а они хотят подложить ему пакетик, чтобы его выгнали из команды. А ведь он был ведущим квотербеком!

Митчелл залился истерическим смехом:

— Чувак, ты это несерьезно.

Молчание послужило ответом.

— Я не буду этого делать, Гейб. Нет-нет-нет, если это всплывет, меня потом не возьмут ни в одну команду. Я не буду этого делать. И как? Он сейчас...

— Не ему, идиот! — шипит Гейб. — Ты подкинешь это их капитану, Лиаму.

Неосознанно мои ногти вжимаются в мягкую плоть ладони, и я вскрикиваю от неожиданной боли. Ник молниеносно поворачивается ко мне с обеспокоенным выражением лица.

— Все в порядке? — прошептал он и оглядел меня с ног до головы.

— Да, — киваю, — что мы будем делать?

— Мать твою, Гейб, там кто-то есть! — в панике восклицает Кайл, которого заткнули еще в начале.

Мы с Ником переглядываемся, прекрасно осознавая, что произойдет через несколько секунд: дверь откроется, и парни из HSA будут осторожнее, когда соберутся осуществлять свой план. Глубоко вздохнув, я выпаливаю:

— Мистер Маккензи, спасибо большое, что не дали мне упасть! — Ник шокировано приоткрывает рот, а я в ответ улыбаюсь. — Полы такие скользкие, сама не поняла, как нога соскользнула. Если бы не вы, я бы точно упала!

Когда Ник открывает рот, чтобы что-то ответить, я беру его за руку и тяну в противоположную от дверь сторону, лепеча себе под нос:

— Вы же шли в сторону автомата со снэками, верно? Мне туда же, пошлите вместе!

Мы прошли несколько кабинетов в абсолютной тишине и завернули за угол, когда Уоллес шепотом спросил:

— Что это было?

Я одариваю его недовольным взглядом:

— А на что похоже? Я только что спасла наши задницы! Во-первых, от позора, во-вторых, от очередного скандала.

— Тоесть ты хочешь сказать, что когда вдруг ни с того ни с сего начала разговаривать сама с собой, а потом на мои попытки напомнить тебе, что мы не наедине, утащила за руку куда-то за угол, ты спасала наши задницы? — серьезным голосом поинтересовался Ник.

— И Лиама, — самодовольно закивала я.

— И Лиама... — глухо отозвался он и немного повернул голову влево.

— Да, — вновь кивнула я. — Мистер Маккензи сегодняшний второй судья, и он не очень то любит Уильямса и первого судью, но не вмешивается в их грязные игры. Но если бы он узнал, что парни из HSA затевают нечто ужасное, как подстава с наркотиками, то они бы точно не смогли отвертеться. Ну, вообще, я рассчитываю, что... — мой взгляд перемещается с пола на Ника. Точнее, к его макушке и дрожащим плечам. — Повернись, — приказываю я.

Уоллес медленно поворачивает голову в мою сторону, изо всех сил стараясь сдержать смех. Видимо, моё выражение лица было до жути комичным, потому что он все же вылетает из его груди, подстегивая меня ещё больше.

— Что смешного я сказала? — холодно спросила я, безэмоционально глядя на него.

— Извини, — виновато пробормотал он, но в его глазах не было ни капли сожаления. Лишь огоньки веселья. Я закатила глаза и двинулась вперед, пока вдруг мою руку не дернули назад. Руку, которая все ещё была вложена в его. — Извини, просто тебе не нужно было идти на такие жертвы, Вонн, — продолжает Ник, когда мы с ним сровнялись. Смех все ещё плескался на его губах. — Я же знаю, что тебе не нравится быть в центре внимания, и потому вот эта твоя неожиданная... тирада меня просто удивила и всё. Вот что я хотел сказать.

— А что, по-твоему, мы должны были сделать? — нахмурилась я, бросив недолгий взгляд на наши руки. — Просто стоять и ждать, пока они нас поймают за подслушиванием?

— Нет, разумеется нет, вообще-то... — он свободной рукой ищет что-то у себя в кармане серых брюк. — Вообще-то я заранее все спланировал и шел туда с включенным диктофоном на телефоне, — он машет телефоном у себя в руках в подтверждении своих слов. Мои щеки в один момент стали алыми.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?! — восклицаю я.

— Извини, — в который раз произносит он, — я хотел сказать тебе об этом, но ты... — Ник улыбнулся своей самой дурацкой из всех возможных улыбок, — слишком увлеклась.

— Да пошел ты, — скрипя зубами, отвечаю я и пытаюсь вырвать свою руку из его. Но все безуспешно, Ник был намного сильнее меня.

— Нужно будет обработать это, — переводит тему Ник и аккуратно проводит подушечкой большого пальца по следам от моих ногтей. Я проглатываю чувство неприятного жжения, когда он проходится своим пальцем по местам содранной кожи.

— Как-нибудь сама, — огрызаюсь я, сжав ладонь.

— Я серьезно. — Его выражение лица действительно было таковым. Я подавляю улыбку, которая вновь чуть не появилась на моих губах совершенно неосознанно. Кроме Кэйлеба никто никогда не заботился обо мне. Это чувство почти что в новинку для меня.

— Я тоже.

Я вырываю свою ладонь из его, и на этот раз Ник не сопротивляется мне. Лишь неодобрительно качает головой. Я пытаюсь подавить в себе чувство опустошения, когда моя рука выскользнула из его.

НИК.

Я понял несколько вещей про Вонн Мартинес и ее семью за это время. Под этим временем я имею в виду одну неделю. Неделю после того случая на матче с HSA. Первое: Вонн выезжает в школу каждый день в одно и то же время, независимо от того отменился первый класс или нет (как это часто бывает). Второе: Вонн также уезжает из школы в одно и то же время, кроме вторника и четверга. Третье: отчим отвозит её в школу и забирает оттуда же на своей чертовой дорогой машине, кроме вторника и четверга. Потому что в эти дни её забирает Адам уже на своей чертовой дорогой машине. Четвертое: я явно не нравлюсь её отчиму, так как каждый раз, когда мы встречаемся с ним взглядами около своих ворот, это настоящая катастрофа. Он смотрит на меня так, как будто я убил всю его семью. Пятое: Адам делает то же самое, но его мотивы я ещё могу понять и связать, в то время как с Мистером Доннели такого не происходит. Шестое: да, я слежу за Вонн все эти семь дней, как чертов маньяк, но даже так я не остановлюсь.

Что касается нас с Вонн, то ответ очень прост: мы продолжаем тайно общаться. Тайная дружба – вот как охарактеризовала наше общение Мартинес. Хотя я до сих пор не особо понимаю, почему нам нужно общаться тайно. В школе мы делаем вид, что не общаемся. Но, думаю, взгляды, которыми мы перекидываемся, когда находимся рядом, все же нас выдают. Конечно, Вонн сразу же отводит взгляд, когда я замечаю, что та смотрит на меня. Она пытается делать это тайно. Но я в свою очередь не скрываю своих взглядов, из-за чего недовольство Адама растет все больше. Наши репетиции отрывка для Миссис Бэкхем проходят плодотворнее, чем до этого. Наверное, все дело в том, что былой неловкости и напряжения между нами почти не осталось.

Радует, что Адам не распространяет свою открытую враждебность на время наших тренировок. Он слишком умен, чтобы ссориться со мной за полтора месяца до матча-реванша с RPA. Хотя у меня все же закрались подозрения, что если б не подготовка к реваншу, я бы со свистом вылетел из команды. Пока что о наших с ним разногласиях не знает никто, кроме меня и Адама. Ну, и Вонн с недавних пор.

Изначально, я конечно же не хотел посвящать её в наши разборки. Ну, просто потому что он её парень. Парень. Это слово с недавних пор слетает с моего языка только с горьким послевкусием, которое я тоже не могу объяснить. В итоге она выведала у меня эту информацию в обмен на кое-что о ней самой. Не знаю, с каких пор за любую информацию о её жизни я готов выложить свою собственную биографию как на блюдечке. Но я не собираюсь ничего менять, в конце концов я подозреваю, что так было всегда.

Это неправильно и гадко. В первую очередь по отношению к Саманте. Но Сэм отталкивает меня с каждым днем все больше. Я пытался узнать, в чем дело, но тщетно. За полтора месяца наша с ней связь стала тускнеть. Если раньше я мог думать о ней на протяжении всего дня и ночи, то сейчас моя голова забита другими вещами. Но все равно мысли о наших отношениях сжирают меня по ночам. Я привязался к Сэм за все время наших длительных отношений, я люблю её, но то, как она себя ведет делает мне больно.

Вернемся к тому, как Вонн узнала о нашей «вражде» с Адамом.

Стояла глубокая октябрьская ночь. И, конечно же, мы с Вонн не спали. Проблемы со сном в каком-то роде свели нас вместе, и потому наше тайное общение живет только по ночам. Но я не жалуюсь. Все же это лучше, чем ничего.

Вонн стояла в своей темно-синей ночной сорочке, с распущенными идеально-прямыми черными волосами, а теплый октябрьский ветер играл с отдельными прядями волос. На её лице не было и намека на макияж, но даже несмотря на это, её черты лица казались волшебными. Особенно её завораживающие светло-голубые глаза с густыми черными ресницами.

— У меня что-то на лице? — резко спросила она, но я уже достаточно хорошо изучил её, чтобы понять, что за маской дерзости скрывается уязвимость. Мне нравилось, что иногда Вонн общалась со мной так, как будто доверяла. Но это было лишь моментами. Хотелось бы мне, чтобы она действительно доверяла. Я бы никогда не предал её.

— Нет, — улыбнулся я. — Просто ты красивая. — Это была чистая правда.
Вонн поджала губы и отвела взгляд, не говоря ничего в ответ. Мне хотелось узнать, почему она так отреагировала, но я не стал наседать на неё. В глубине души я знал ответ на этот вопрос, но мне было слишком страшно его осознавать. Я был не готов к этому. Пока что.

— Спасибо, — еле слышно ответила она. Я удивился, но старался не подавать виду. Это первый раз, когда на мои комплименты Вонн ответила чем-то кроме молчания и колкостей. Я старался избегать темы её внешности, фигуры или чего-то такого. На подсознательном уровне я чувствовал, что не стоит задавать вопросов по поводу её нездоровой худобы или слишком впалым щекам. Меня это правда волнует, но Вонн этому точно не обрадуется.

— Почему ты перестал нравиться Адаму? — вдруг спрашивает Мартинес, снова меня удивив. Я натянуто улыбаюсь:

— Это он тебе сказал?

— Конечно нет, — покачав головой, фыркнула она, — Адам такой же скрытный, как и ты в плане ваших взаимоотношений. Но я не слепая, и вижу, как вы сцепляетесь взглядами каждый раз, когда проходите мимо друг друга. Удивлена, что твое милое лицо до сих пор целое.

— Просто у нас холодная война, — со вздохом признаюсь я, наблюдая за её реакцией. Что она подумает? Чью сторону примет? Я не скрываю того, что меня действительно заденет, если не мою. Вонн удивилась. Я понял это по её глазам, но Мартинес быстро спрятала удивление за маской напускного безразличия. Я до сих пор не знаю, зачем она это делает, ведь я научился считывать все её эмоции и ловить знаки на лету. Но если ей так комфортнее, то пожалуйста.

— Что произошло? — спокойно поинтересовалась она и сжала оконную раму, в очередной раз думая, что я не замечаю, но это не так. Я все замечаю.

— Адам ревнует тебя ко мне, — облизав внезапно пересохшие губы, объясняю я.

— Что? — с её губ сорвался удавленный вздох.

— Что? Если б я был твоим парнем, то тоже бы ревновал, — ляпаю я и тут же прикусываю язык.

Что я только что сказал?

Воцаряется напряженное молчание. Вонн кажется шокированной и полностью обескураженной. Она тут же отводит взгляд в сторону и прикусывает губу. Мне хочется врезать самому себе, потому что: какого черта мой язык смолол такую чепуху? Не удивлюсь, что после этого мы перестанем общаться вовсе и все вернётся на круги своя: одинокие бессонные ночи, полное игнорирование с её стороны в школе и скучные будни без её вечных колкостей и редких улыбок.

— Послушай, это не то... — прикрыв глаза, начинаю жалко оправдываться.

— Что он тебе сказал? — резко спрашивает Вонн, заставляя меня открыть глаза. Я хмурюсь.

— То, что сказал бы абсолютно нормальный парень: чтобы я держался от тебя подальше, и что он выглядит как баран, которому я наставил рога.

— А ты ему что?

— Что ему не о чем беспокоиться, и мы просто друзья.

Она медленно кивает:

— Хорошо. Он сделал что-нибудь плохое? Ну, типа отомстил или что-то такое?

— Нет конечно...

— Я поговорю с ним, — решительно говорит Вонн и убирает выбившуюся прядь за ухо. Я фыркаю.

— Вонн, тебе не нужно вмешиваться в наши мужские дела, — качаю головой я. — Я не стою того, чтобы как-то мешать твоим отношениям.

Вонн одаривает меня суровым взглядом, и я прячу улыбку. Я и забыл, что Вонн нет дела до моих запретов, и она все равно сделает то, чего хочет. Но дело не в том, хочу ли я чтобы она вмешивалась в наши с Адамом разногласия или нет. Я просто не хочу, чтобы она рушила свои с ним отношения из-за меня. Это главное.

— Я поговорю с ним, — твердым голосом повторила Мартинес, и я покачал головой от бессилия. Но лучик тепла, исходящий от своеобразной заботы Вонн обо мне, пронзил моё скованное сердце.

ВОНН.

Быть холодной, идеальной и высокомерной – это то, чему меня научила Патриция, пусть и неосознанно. Я должна быть достойной Мартинес. Такой, чтобы было не стыдно встать рядом с ней. Идеальная укладка, макияж, дорогая одежда и парфюм с тяжелым шлейфом. Подчеркнуть глаза черной подводкой и добавить несколько слоев туши – чтобы взгляд стал более выразительным, – но не перебарщивать, чтобы не выглядеть вульгарной. Я ненавижу Патрицию и моду, но видимо мы с ней схожи во многом, хоть это и против моего желания.

Поэтому я никогда не пойму Рози или Вайолет, которые могут прийти в школу без макияжа и в слегка мятой рубашке. Я никогда не пойму растрепанных волос Истона или Лиама после их тренировок. Я никогда не пойму, какого это – смотреть на себя без косметики и выпрямленных волос. И я никогда не пойму, что значит не взвешиваться каждый раз утром и перед сном. Зеркал в нашем доме почти не было. Но все изменилось тогда, когда Патриция узнала о моей неуверенности в себе. Она посчитала своим долгом повесить огромное зеркало в полный рост на перепутье лестниц второго этажа. И одно такое же в общей ванной, которой я пользовалась. Собственной ванны я лишилась в пятнадцать лет, когда Кэйлеб нанял рабочих, чтобы замуровать дверь туда.

Машинально перевожу взгляд на свой серебряный браслет, что скрывал две тоненькие бледные полоски. Это то, о чем никто не знает. Никто, кроме Кэйлеба. Я не знаю, видел ли их Ник, когда я как дура расплакалась в его комнате. Но слабая боль, колыхающая в сердце, надеялась на отрицательный ответ. Эти шрамы напоминания о моей слабости, которую я вроде бы похоронила в себе. Но это ложь. Ложь для Кэйлеба и для самой себя. Я не хочу выглядеть слабой в глазах Ника.

— Ты слышала, что я только что сказал? — накрыв мою руку с браслетом, тихо спросил Адам. Вздрогнув, я посмотрела на парня. Тот стоял близко ко мне, склонившись к уху, а другой рукой обхватил за талию, одновременно с этим большим пальцем поглаживая мой бок, чтобы старшеклассники Старшей Школы Финикса подумали, будто бы мы разделяем какой-то личный момент.

Я натянуто улыбнулась:

— Повтори.

— Я сказал, что Джереми станет ходить в школу с завтрашнего дня.

— О, — просто пробормотала я без особо энтузиазма, отведя взгляд.

— Ты не рада? — нахмурился Адам, и мне захотелось засмеяться. Громко и горько.
Я была рада, но не могла признать этого и тем более показать. Я не должна.
Моё молчание Джонсон интерпретировал по-своему. Но он не стал высказывать своего недовольства, как это сделала бы Вайолет или Рози. Он понимал меня слишком хорошо, чтобы осуждать, но в то же время не знал ровным счетом ничего. Так же, как и я. Мы с Адамом своего рода отбросы в этом элитном обществе.

— Я скучаю по нашим разговорам, — прошептал брюнет и наклонился ещё ближе.
Я заставила себя сохранить безразличную маску на лице и не отодвинуться.

— Это было один раз, Адам, — холодно напоминаю я. Тот тихо вздыхает.

— Знаю, но после него я стал смотреть на тебя иначе, — тихо признался он, заправив мою выбившуюся прядь за ухо. Он изо всех сил старался казаться нежным, любящим парнем. Но я всегда все портила своими перепадами настроения. И я знала причину его такого поведения. Тайны.

— Ты всегда относился ко мне снисходительнее, чем остальные, — шепчу я и прикрываю глаза. Воспоминания о том, как все смотрели на меня, словно на выброшенного котенка, после того как Чейз порвал со мной.

— Я знаю, что ты думаешь, будто никому нет дела до твоих чувств и до тебя, Вонн. Но они тебя любят, и я тебя люблю. Хоть ты этого и не признаешь.

Сглатываю и качаю головой. Тяжелый груз из собственных мыслей о своей никчемности камнем опустился на дно живота. Он не знал, о чем говорил. Адам говорил это лишь из жалости. Как будто бы я не видела их взглядов, которые, как они думали, умело скрывали.

Тихий вздох вырывается из его груди:

— Я не должен был этого говорить.

Молчу, но этого достаточно для Адама, чтобы понять без слов – он прав. Ему не следовало этого говорить. Слова любви – это последнее, чему можно верить. Пустые, лживые, полные желчи и презрения слова. Никто и никогда не полюбит меня. Это аксиома. Никто и никогда, кроме...

Что-то внезапно заставляет меня оторвать взгляд от пола. Несколько секунд бесцельных метаний взглядом по многолюдному коридору, и мои глаза находят его зеленые.

Ник смотрит на меня пронзительным и ярким свечением. Мой воспаленный мозг начинает дорисовывать несуществующие нотки нежных чувств в его глазах. Из всех людей в этом огромном коридоре он смотрит именно на меня с некоторым благовонием. Моё сердце начинает учащенно стучать, несмотря на то, что это лишь фантазии глупой наивной Вонн. Но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу оторвать от него своих глаз. Ник был самым красивым парнем в нашей школе, и теперь я частично разделяю глупые желания девятиклассниц. Мне хочется подойти к нему и что-то сказать. Совершенно неважно что. И я думаю, что Ник хочет этого не меньше. Живой блеск в его глазах говорит о том, что он рад меня видеть. И что он хотел бы стоять сейчас рядом со мной, говорить со мной или просто что-нибудь рассказывать о звездах. Это все по-настоящему. По-настоящему. Его радость не фальшивая, его теплый взгляд действительно ласкает моё лицо. Мне не нужно бояться что он скривится в отвращении, когда тщательнее рассмотрит мои черты лица, когда найдет лишние килограммы в щеках и на боках. Нет, Ник не такой. Он не Чейз. Он добрый и настоящий.

Я собираюсь выкрикнуть его имя, когда Ник отводит взгляд и смотрит на кого-то рядом с ним. На Фелисити Брайанат. Темноволосый, развернувшись, шагает прочь, разбив воздушный замок в моей голове на крупные осколки. А Фелисити следует за ним, в лишний раз напоминая мне чем все всегда заканчивается.

Моё полуживое сердце болезненно сжимается, и это дает мне хрупкую надежду, что оно все ещё может чувствовать.