Они ушли достаточно далеко, чтобы не слышать обряда. Нашли небольшую поляну. Воротислав занял, поросший мхом, поваленный ствол сосны. Его сухие и грубые ладони покрылись изумрудными прожилками. Он коснулся носа, поправил хрящ с противным хрустом, а когда убрал руки, на месте раны был уже затянувшийся шрам. Ачима стояла в центре, наблюдая за самолечением брата.

- Ох, и тяжелый же у него кулак, в голове до сих пор лисы пляшут, - усмехнулся витязь. – Сестрица, не гневайся. – Этот взгляд княгини он знал очень хорошо, даже несмотря на то, как умело она могла скрывать эмоции.

- Почему ты не усилил отряды близ Старбора, братец?

- Сразу к делу значится, ну хорошо, - Воротислав обтер лицо и плечи от пота. – Я уже тебе говорил, почему не посылаю дружинников. Бранимир медлит, его мятежники сидят по норам в этом старом бору. К тому же, народ не хочет резать руммов, моя дружина не хочет резать руммов, да и я не хочу, - последние слова он намеренно подчеркнул своим могучим голосом.

- Разве дружина не должна подчиняться своему старшому воеводе? Может я ошиблась, когда поставила тебя во главе? – ни единая мышца на лице княгини не дрогнула, а голос был холодным и неживым.

- Сестрица, не ты меня поставила во главе войска, а князь, - улыбнулся Воротислав. – Но дело не во мне, а в народе. Прежде чем говорить такое, вспомнила бы великого князя Мстислава, который приказал своей армии казнить тысячи детей в назидание тем, кто не хотел подчиниться. Что с ним стало, сестрица?

- Его схватили ночью, и с утра утопили в Валуге, - ответила Ачима, поморщившись.

- Вот именно. У меня язык не повернется сказать, что Мстислав был плохим воином или недостойным руммом. За ним шли, ради него убивали. Но у всего есть предел. И он его переступил. Да, что там говорить. Коль уж я бы на месте предателей князя поступил точно также, пусть даже за это меня самого на кол посадят. То же самое и сейчас. Бранимир отлично понимает эту границу и не переступает ее, и ты, коль уж хочешь удержать своего сына у власти, должна эту границу соблюдать.

Ачима отвернулась, сдерживая порыв гнева. Брат слишком хорошо ее знал, слишком умело бил по слабым местам. Его лицо при этом выражало лишь одно: «Я вижу тебя насквозь, только я могу это делать, потому что знаю тебя лучше любого другого человека».

- Бранимир не дурак, далеко не дурак, сестрица. Он ждет, упорно и долго.

- Чего же он ждет братец?

- Почем мне знать? Может, хочет собрать еще людей, может, договаривается с Хозяином, может, ждет твоей ошибки, а скорее всего, когда гнильжица прикончит твоего сына.

Ее маленькая, почти девичья ручка, сжалась в кулак столь сильно, что начали просвечиваться жилы на бархатной коже. Ачима представила Бранимира тянущего свои мерзкие руки, полные крови и грязи, к ее мальчику. Как поганый румм ломает ему шею и смеется над его телом. И это поселило в ней ужас. Но затем, она увидела отмщение. Сотни различных пыток, каждая из которых сводит с ума ее врага, заставляет его просить о смерти, мочиться под себя от боли и понимания того, что на следующий день все повторится вновь.

Ачима обернулась и посмотрела на своего брата. Ее лицо не выражало ничего. Лишь уголки губ были слегка приподняты.

- И как мне не совершить, столь нужной ему ошибки? Братец.

Воротислав наклонил голову набок, присматриваясь к княгине.

- Не нападать первой. Сейчас Бранимир почти предатель, противник князя Бажена. Его репутация витязя, полученная при Воиславе, помогла ему перенять на свою сторону людей, но не достаточно для того, чтобы начать открытую войну. Я подозреваю, что дело в твоей дочери. – Лицо Ачимы не изменилось, но все ее нутро перевернулось от ненависти.

- Причем тут она? Дарина лишь его марионетка, без своей воли.

- Не спорю, девочка слишком мала, чтобы править или даже задумываться об этом. Только вот Бранимир при любом удобном случае, начал бы править от ее имени, и тогда все недовольные князем, перешли на его сторону, не испытывая угрызения совести. Но он этого не делает.

- Девчонки у него нет, - закончила мысль княгиня.

- Более того, он не знает, где она находится, и жива ли вообще. Без наследницы, его мятежники скоро разбегутся по Темперии, а после вступят в нашу армию. Но кто достаточно умен и миролюбив, чтобы скрывать княжну?

- Ладимир.

- Именно, Ладимир.

- Думаешь, она у него?

- Вполне возможно, я бы даже сказал, ей больше негде быть. Только вот, кажется мне, что пока сам он не захочет отдать ее, Дарины мы не увидим. Ты пригласила его, как я советовал?

- Да, он должен прибыть через пару недель, как раз к празднику Солнца.

- Хорошо, сестрица, это будет наш первый шаг к тому, чтобы заключить с ним прочный союз. Мы должны показать, что только за Баженом стоит будущее Темперии, ты должна это показать.

Воротислав поднялся, приблизился к ней, обнял ее за плечи и заглянул в пустые глаза. Он часто всматривался в аквамариновые глубины, и все чаще замечал там лишь боль и страх, с которыми не мог бороться. Его сестра постепенно уходила на путь, ему неведомый, и он, кажется, знал причину.

- Твои слова мудры, брат, слишком мудры для того, кто привык сражаться, - сказала Ачима. – Но, что если Бранимир пошел дальше? Что если он хочет заключить союз с Москульским князем, и с помощью его армии сместить нас, и выдать Дарину за одного из сыновей Москулии.

Теперь Воротислав не смог сдержать своего гнева. Если и есть румм, которого он с радостью бы зарубил, так это князь Москулии. Человек, повесивший его отца и мать в назидание всей Темперии.

- Нет, глупости. Откуда такие мысли? – он отпустил княгиню, и облокотился на ближайший ствол дерева.

- Ты думаешь, что Бранимир такой же добряк, как и ты? Проснись брат, он давно не тот человек, который обучал тебя ратному делу. Ему нужна власть, как и многим, кто познал ее вкус.

- Нет! Он может и против Бажена, но его сердце принадлежит Темперии, и он никогда не позволит другому княжеству его поглотить. Тем более Москульскому.

- Что если я смогу найти доказательство?

Воротислав поднял свои яшмовые глаза.

- Каким образом, Ачима? Мои люди долгое время не находили никаких доказательств этому, а ты не просто предполагаешь, ты будто уже знаешь, что это так, или хочешь чтобы я считал также. Как ты раздобудешь доказательства?

- Я найду способ.

- Найдешь способ? – лицо витязя исказила гримаса ненависти. Он резко подошел к княгине, коснулся пальцами золотой цепочки у него на шее, и достал медальон. Ачима не двинулась, зная, что сопротивляться брату бесполезно. – Ты говорила о моей мудрости, но теперь делаешь из меня барана, Ачима, - сквозь зубы, прошептал Воротислав. Медальон, выкованный из золота, серебра и меди и со знаком бога Даренгора – бога Сальдирии, покоился на ладони румма. – Думаешь, я этого не вижу? Не вижу, как ты часто беседуешь наедине с тем сумасшедшим стариком – жрецом их единого бога? Думаешь, я не догадываюсь, что у тебя есть некто, кто снабжает тебя информацией, столь искусно и незаметно, что просто не может быть руммом.

Ачима молчала, ее лицо ничего не выражало. Воротислав обнял ее.

- Почему ты скрываешь это? – шептал он на ухо. – Я на твоей стороне, сестрица, на стороне твоего сына, и это не изменится. Но на некоторые вещи, я не могу закрыть глаза. Хочешь поклоняться чужим богам – поклоняйся. Боги тебе судьи, но поклянись, что никогда не посмеешь использовать силы Сальдирии в целях оккупации Темперии. Никогда.

- Клянусь, братец, клянусь.

- Хорошо, а по поводу Бранимира... Чтож, если ты и вправду добудешь мне подтверждение его измены с Москулией, да такое, что я попросту не смогу не согласиться, то твоя взяла. Я поведу на него всю дружину, и он не сможет укрыться даже в сердце Старбора.

Воротислав провел тыльной стороной ладони по лицу княгини. Тепло улыбнулся. Тень той ненависти, что возникла пару минут назад, исчезла, и Ачима смогла разглядеть, все того же маленького сорванца, что бегал по княжескому двору, и пугал голубей.

Они пошли обратно. Стали слышны песни и свист – обряд в самом разгаре. Воротислав еще что-то говорил, но уже на темы отдаленные не связанные с мятежом.

«Глупый, глупый маленький братец. Ты ослеп, твой разум затуманился, лживые боги повели тебя по пути чести и славы, у которой нет цены. Ты даже не способен понять, того что Румерия уже мертва. Битвы князей лишь отголосок, последнее издыхание умирающего медведя, которого едят собственные медвежата. Вам придется принять власть короля и истинного бога, если хотите выжить. И если мне нужны доказательства предательства Бранимира, я их найду, или сотворю и сделаю так, что ты в них поверишь...»