Сон покинул мое тело точно также, как и ощущение голода. Мягкая кровать, мой синтезатор на письменном столе – ничего не вызывало у меня прежнего воодушевления, ну или хотя бы желания не разрушить все к чертям. Мир растерял краски, серая палитра художника.

Я не встала, когда встала Сара. Не реагировала на ее вопросы. Не спросила об Эпизоде и не поинтересовалась ее самочувствием.

Спросили бы тогда, что я бы сделала будь у меня возможность выбраться отсюда во время позитивного, полного радости временного состояния Вспышки– то вероятнее всего я бы ответила шопинг. Потратила бы все сбережения. Купила бы кучу ненужных вещей, а потом сожгла бы их по приходу домой. Выкинула бы синтезатор. Купила бы новый.

Но с моего приезда в «Двадцать Три» я не различала ни позитива, ни негатива, хотя страстно желала, чтобы состояние мое походило на состояние Анны. Все превратилось в один большой комок. Фелисия назвала это «смешанным периодом болезни». Он подразумевает пустоту.

«А что теперь?»

Меня вдруг осенило, почему первое время они запрещают общение с родителями, и вообще поддержание какой-либо связи с внешним миром.

В таком состоянии я бы сделала маме больно. Она бы расстроилась.

«С другой стороны, что я вообще здесь потеряла? Неужели я позволила себе подумать, допустила проникновение навязчивой мысли в голову о своем возможном выздоровлении? Смешно. Ты клоун, Эмили»

«Клоун...»

«Нам не излечиться. Авекор тешит себя бесполезной надеждой. Имело ли «Двадцать Три» смысл и сколько зданий еще нужно построить, чтобы помочь таким, как мы?»

- Эмили, завтрак, - Сара кинула в меня подушку, и тут же проверила, не сломала ли ноготь, - Фредрик сегодня сделает объявление. Думаю, что-то связанное с кружком рисования Джекса. Очередной идиотизм.

Сара вновь на таблетках. Я поняла это по слегка опухшему лицу, растрепанным рыжим кудрям и по не таким явным теням под глазами. В кое-то веки девушка выспалась.

Повезло.

- Эмили!

Ее крики не заставили меня пошевелиться. Нет. Я не была голодна и уж точно не хотела встречаться лицом к лицу с внушающей страх физиономией Фредрика. Я представила застывшие  выражение холодного гнева на нем, и поняла, что меня не мучило желание узнать, какому наказанию он подверг братьев Альдери за «неприемлемое поведение».

После ухода отца я не испытывали такого же опустошения. Помню, что хотелось что-то сжечь и я была почти готова это сделать. Был ли то мой первый Эпизод? Не знаю, вполне вероятно, я не замечала звоночков.

Измена отца была ударом ниже пояса. Семейная идиллия навсегда обратилась в прах. Он ушел к другой женщине, а после промыл мозги брату. Двоя мужчин оставили двух женщин без капли сожаления. Брат по щелчку пальцев начал называть матерью незнакомую женщину.

Я была готова уничтожать.

У каждого из нас была своя история. И хоть моя лишь одна из многих, предчувствие было таким, словно хуже уже не будет. Сейчас я была лишь оболочкой себя прежней. Странно признавать, что я хотела вернуть то состояние гнева. Мне это казалось необходимым. Все лучше, чем ничего.

Моя музыка, моя болезнь - мой мир.

Сара хлопнула дверью. Пару минут спустя раздался стук.

«Уходите, кто бы то ни был»

- Эмили Танвар, - раздался низкий мужской голос.

Смотрящий. Я не подала голоса.

- Мне придется отвезти вас к Фредрику, если вы не будете повиноваться правилам «Двадцать Три».

Да плевать.

- У вас две минуты. Вы не можете пропустить завтрак.

Ха. Даже лекарства едва помогали мне справиться с отсутствием ощущения голода. Знает ли уважаемый Фредрик об этом?

- Минута.

- Заткнись, - ответила я. Первое слово за день, и такое уместное.

Дверь отворилась. От неожиданности я открыла глаза. Все это время Смотрящие могли свободно заходить в наши комнаты? Интересно. Абсолютно все здесь находилась под контролем. Пора было бы мне уже осознать всю сложившуюся ситуацию – мне предстояло провести в «Двадцать Три» три мучительных года, под пристальным взглядом Фредрика и его подчиненных.

Смотрящий заставил меня подняться, подхватив за подмышки.

- Что вы делаете?! – недоумевая спросила я, пока он буквально волок меня к двери. Я старалась вырваться, но хватка была чересчур крепкой.

- Я имею право применить силу в случае сопротивления.

«Я что, в тюрьме?»

- Отпустите меня!

Но Смотрящий оставался невозмутимым. Я все еще была в пижаме, и планировала провести в ней целый день – пока меня не вынудили покинуть манящую кровать.

Они ведь должны заниматься нашим лечением, обеспечивать комфорт, для таких, как мы.

Я не чувствовала себя здоровой или благоустроенной.

Он с силой вытолкнул меня за дверь, придерживая руки за спиной.

Все, чего я желала – покоя в своей комнате. Почему это считалось нарушением правил?

- Что я сделала? Отпустите меня!

Но он меня будто не слышал. Мы приближались к лестнице, и он не выпускал моих рук. Я едва стояла на ногах, когда Смотрящий начал спускаться вниз, заставляя меня передвигать ноги одну за другой. Два длинных стола были переполнены, я ощутила на себе взгляд пятидесяти пар глаз. Он делал это специально. Выставлял меня напоказ.

Не знаю, были ли восклицания, смотрела ли на меня Сара. Черные волосы падали мне на глаза, ногти Смотрящего больно впивались в кожу.

«Быстрей. Уводи меня как можно скорей, и я покажу и тебе, и Фредрику»

- Эмили, что...

Сара резко встала на ноги, точно также, как и я, когда заметила охвативший ее Эпизод. Я не имела ни малейшего понятия, как выглядит ее лицо, встревожена ли она, стыд помешал мне встретиться с Джонсон глазами. Возможно, другой Смотрящий заставил ее сесть на место, так как я не увидела за собой никакого хвоста. Под мои протесты, под его восклицания, под взглядами этого неуравновешенного общества, меня вывели из столовой.