Новый день начинается, как и прежний: с того, что просыпаюсь в неизвестном месте, не зная, который час и чего ждать от нового дня. Руки всё ещё скованы, более того, теперь оба слоя ремня сцеплены меж собой прозрачным, но твёрдым, как камень, клеем. От злости снова дёргаю руками и рычу, даже понимая тщетность этих усилий.

Может злость и обида придадут мне сил?... Есть вообще шанс? Не могу просто смириться с таким положением!... 

        На левом запястье выступает кровь от тонкой маленькой царапинки: острый край клея врезался в кожу. Что ж... Не так уж и плохо. Может, это разжалобит его? Вспоминаю, как он выглядел виноватым при осмотре моих прошлых ран и синяков. Злость понемногу улетучивается, на смену приходит апатия. 

Сейчас утро? Почему его нет? Он в школе?... Хоть кто-то там вспомнит, что я не пропускала раньше ни одного дня? Заявил ли отец о пропаже? Полиция меня уже ищет? Чёрт! Я же сама сказала ему не привлекать полицию...

         Ем, много думаю, читаю, шевелюсь и разминаюсь, чтобы не застаивалась кровь, пытаюсь произвести несложные гигиенические процедуры влажными салфетками, ковыряю наручники, взвешиваю шансы выбраться и жду Ройситера, чтобы выудить хоть немного информации. Возможно, она поможет мне установить более доверительное общение и до конца разобраться в ситуации. 

        Начинаю ностальгировать по улочкам города, особенно вечерами: тёплый свет в окнах волшебных двух- и трёхэтажных домиков; старинные фонари у дорог, возле которых копошатся мошки, иногда светлячки и крупные мотыльки; волшебные виргинские дубы, раскинувшие ветви-руки, чтобы обнять город и укрыть от палящих лучей солнца. Я первое время жаловалась на тишину и скуку, но, на самом деле, мне нравилась Саванна с её особым местами средневековым очарованием.

Я — пленница, кто бы мог подумать!...

        Почему-то при этой мысли не возникает того удивления, которое просто обязано быть. Словно вся эта ситуация типична и привычна. И это пугает больше всего. Накатывает грусть и жалость к себе.

        Вот снова открывается верхняя дверь. Полагаю, сейчас около 13:30 — 14:00 часов дня. Время после школы. Геллофри принёс еду и свою довольную улыбку, но меня подобным не проймёшь. Нужно требовать меня отпустить, запугать его, или завоевать доверие и убедить показать мне, что же там, над нами.

   — Проголодалась? Может, чаю хочешь? — заботливо интересуется мой то ли враг, то ли союзник.

   — На свободу хочу. Отпустишь меня? Я ведь могу кричать и звать на помощь всё время, пока тебя здесь нет... Думал об этом?

   — Тебя тут никто не услышит. А если забредёт кто случайно и услышит, вряд ли тебе понравится такая компания, — на последнем предложении он делает акцент и предостерегающе смотрит на меня в упор.

        «Разве может быть что-то хуже твоей компании?» — хочется сказать, но это не правда, а врать себе — последнее дело. Его компания интересна, стоит признать. Ройситер умён, очень терпелив, занятен в общении, начитан, умеет спорить, не оскорбляя и не принижая противника и, чёрт его подери, умеет даже успокоить мою злость. Почему-то именно в его присутствии чувствую себя спокойнее.

   — Чем занималась?

   — Думала о том, о чём мы говорили: дело не только в критериях, — размышляя, начинаю монолог. — Я же имею право, как свободный человек, выбирать свой круг общения? В этом нет дискриминации, просто общаюсь только с приятными мне людьми, — улыбаюсь внутри, стараясь сдержать победную ухмылку снаружи.

   — По неясной причине, в твоём круге общения нет ни одного человека со сложным финансовым положением или другого уровня жизни... 

   — Типа тебя? — как бы невзначай роняю вопрос, в очередной раз перебив его.

   — Почему «типа меня»? С моим финансовым положением всё нормально, — весело отвечает он, и скрыть моё удивление крайне сложно.

Правда так думает? Или у него с головой не в порядке?... Наверное, не стоит это говорить вслух...

    — С виду не скажешь. Ты... Посмотри, как ты одеваешься: стрижка... безвкусная, одежда старческая, обувь — просто "тихий ужас". И ты вообще бреешься когда-либо или вот так всё время ходишь? — саркастично оглядываю его вид, открыто указывая, как он далёк от понятия «с финансовым положением всё нормально», но всё же подбирая менее оскорбительные слова, что несвойственно мне.

        Непонятного серо-синего цвета кофта, старая кожаная куртка и тёмные джинсы, кстати, первые, что я вижу, не затёртые до старости. Чёрт! А сегодня он выглядит не так уж плохо, хоть всё равно ясно, что не может себе позволить что-то дорогое и стильное.

   — Если б не брился — у меня бы уже была борода, — так забавно смеётся, что и я не могу удержаться от улыбки, но быстро спохватываюсь.

   — Так почему не станешь лучше одеваться, если с финансами проблем нет? — задаю очередной неудобный вопрос.

   — Не хочу, чтоб меня выбирали по тряпкам; чтобы другие решали, общаться со мной или нет, исходя из моего финансового положения. Тратить деньги на одежду и стильные причёски это как искать красивый фантик нестоящей конфете. Начинка всё равно не изменится, так ведь? А разочарование велико, когда внутри обнаруживаешь не то, что ожидал.

Это он сейчас обо мне? Разочарован? Или снова проецирую свои страхи на него, как он сказал?...

   — А что делать со стоящей конфетой? Ей не нужен достойный фантик? — только когда произнесла полностью вопрос, поняла свою ошибку: я имела в виду себя и то, что люблю одеваться в красивую одежду, а он наверняка подумает, что хвалю его и хочу ему подобрать достойный фантик. Снова рассердилась на себя.

   — Я подумаю об этом... — отвечает парень несколько отстранённо.

   — Так скажи мне, Геллофри, какие же критерии выбора у тебя? Насколько осведомлена, у тебя вовсе нет ни друзей, ни девушки. И вполне справедливый вопрос: почему я? В школе много красивых старшеклассниц и, уверена, нашлись бы более сговорчивые и менее проблемные, чем я. Зачем похищать и привязывать именно меня?

   — Я не похищал тебя. Только спрятал, чтобы уберечь, — отвечает серьёзно, опёршись на стену справа от меня и сложив руки на груди.  — И ты плохо осведомлена...

Всмысле "плохо осведомлена"? Так у него есть девушка?! Или он о друзьях?...

   — Сделаем вид, что я верю. Но ты ведь понял, о чём именно спросила... 

   — Я уже не раз ответил тебе на вопрос. И ты сама неглупая девушка... — загадочно улыбается в ответ.

Мерзавец... Теперь я точно не выставлю себя глупой, переспрашивая...

   — Как же скучаю по паркам, — произношу мечтательно с долей грусти, чтобы уйти от опасной темы, — по зелени, по небу с облаками. Возможно, мы могли бы прогуляться вдали от посторонних глаз? Мне нужен свежий воздух и просто подвигаться, размяться, — решаю сменить тему и в то же время умаслить его на прогулку, стараясь применить всё своё невинное обаяние и дар убеждения.

   — Как резко ты перескочила... Нет, прости. Мы далеко от парка... Но даже здесь небезопасно. Ты слишком ему нужна, — тон его снова становится серьёзным, с оттенком угрозы. 

Так не хочет меня отпускать? Или мне правда угрожает кто-то опаснее него?...

   — А тебе? — спрашиваю уже со злостью в голосе, перестав строить наивную простушку.

   — И мне, — слегка кивая себе, спокойно отвечает, и в который раз присаживается к моим ногам, освобождает их от оков, чтобы смазать и растереть.

В очередной раз обезоруживает меня своей прямотой и честностью. Ожидала другого ответа, более уклончивого, с увиливанием или ложью...

— Только мне ты нужна живой. Потому, несмотря на твои протесты, придётся держать тебя здесь, пока его не словят, — спокойный голос внушает доверие, только мне не так просто задурить голову.

Я частично свободна, а он расслаблен...

— Можно сначала поесть? — расстроенно сменяю тему.

— Конечно. Ты просто мастер резко перескакивать с одной темы на другую. Обучи меня этому искусству, — с хитрой улыбкой и нотой восхищения говорит парень, отходя к стулу с рюкзаком.

Другого шанса не будет...

           Тихо и аккуратно встаю, захожу чуть сбоку и сильно толкаю его плечом. Бегу к лестнице. В лёгких почти нет воздуха, зато нарастает предвкушение свободы.

Хоть небольшая фора... А окажусь за дверью  — закрою снаружи...

            Он хватает меня в кольцо своих рук уже почти наверху лестницы и, приподняв над полом, стаскивает вниз. В отчаянии пихаюсь со всей силы ногами и всем телом, стараясь освободиться.

Выход так близко! Чёрт! Ненавижу! У меня же почти получилось!...

   — Селестия, прекрати! Я думал, мы договорились с тобой, — вздыхает и слегка раздражённо отчитывает меня мой похититель.

   — Ни о чём мы с тобой не договаривались! — шиплю сквозь сжатые зубы.

         Спустившись вниз, он замирает и, что странно, не тащит меня дальше. Опускает ногами на пол и уже более ласково шепчет на ухо, всё так же удерживая поверх моих предплечий, словно обнимая:

   — Доверься мне. Очень хочу облегчить твоё нахождение здесь... Боже, ты так сладко пахнешь... — горячее дыхание обдаёт мою шею и ухо. Щекотно и приятно... Впадаю в оцепенение от будоражащих мурашек по всему телу.

Ты тоже приятно пахнешь... очень странно... А ведь этотвоё заявление должно было меня испугать...

            Сердце бьётся, как ошалелое. А его последние слова и жаркие объятия будят во мне странную реакцию: разливающееся по телу тепло и возбуждение.

   — Я отпущу тебя, и мы спокойно дойдём до кровати, идёт? — ещё больше нагнетает напряжение во мне своим тихим тёплым шёпотом.

   — Ладно... Ты... накажешь меня за это? — может, и зря спросила, но лучше знать заранее, до того, как снова меня прикуёт. Он неслабо упал от неожиданности нападения.

   — Конечно нет! Что за бред? Садись и успокойся, — парень раздосадован, но не зол. 

Значит, никаких наказаний? Хорошая новость...

           Он спокойно даёт мне тарелку с кашей и мясом, рядом кладёт небольшую тарелку с чистыми помидорами, огурцами, маслинами и зеленью. Сам присаживается с другой стороны кровати у моих ног, с такой же тарелкой.

   — Ты ведь можешь есть у себя дома, — недовольно бросаю, берясь за свой на удивление вкусный обед. Что ж, раз убежать не вышло, надо искать плюсы в ситуации

   — Мне приятнее есть в твоей компании, — он вроде не спешит, но справляется с едой гораздо быстрее меня голодной. Возможно оттого, что уже заметил новые отметины на руках.

         Словно ничего не произошло, забрав тарелку, он берётся за мои руки: смазывает, наклеивает пластырь на царапину, затем аккуратно пальцами ощупывает скленные края ремня. Но когда Геллофри достаёт из рюкзака канцерялский нож, я вся подбираюсь от страха.

Я всё-таки разозлила его... Господи...

   — Я аккуратно срежу острый край, чтобы ты не поранилась ещё больше, — успокаивающе произносит Ройситер, глядя мне в глаза. — Не дёргайся, пожалуйста.

Ах, вот оно что... Сегодня меня не прирежут за острый язык... Пора заканчивать выводить его из себя...

        Застываю и даже не дышу, пока он медленно срезает излишки клея по краям. Конечно, в моей голове так и крутится идея вырвать острый предмет и ранить его, но умом понимаю, как это опасно.

Какое доступное оружие! Очень острое, и при этом никто обычно не видит в нём угрозы...

   — Я не оставлю его без присмотра. Мне не нравится твой взгляд, — Геллофри чуть сжимает мои пальцы, перехватывая внимание на себя.

   — Не нравится — не смотри, — огрызаюсь, поздно вспомнив, что обещала себе его не злить.

        Но когда он снова прикасается к ногам, аккуратно задрав штанины до колен, от моего боевого настроя вовсе ничего не остаётся. Откидываюсь назад на локти и прикусываю щеку, чтобы случайно не застонать.

Как же приятно то, что он делает! Простые движения, но я так откликаюсь, как не реагировала на более откровенные приставания и попытки других парней меня завести... Что-то здесь нечисто...

           И всё же не могу не признать тот факт, что он относится ко мне странно трепетно. Не смотрит как на трофей или ценную вещь, которую хочется иметь. Но всё же ловлю иногда его неоднозначные взгляды на себе. Интересно, каково с ним в постели?... Дыхание перехватывает. О чём я, блин, думаю?! Идиотка! Всё от того странного факта, что он сам не проявляет ни инициативы, ни напора, ни намёков на это. А я ведь уже открыто предложила ему себя и не раз. 

   — Так больно? — спрашивает настороженно, но заботливо. Отрицательно мотаю головой, опершись на подушку. Боюсь, голос меня выдаст.

          Сумасшедше неправильное состояние всё дальше заносит мои фантазии: что, если бы мне понравилось? Если он устроит меня в плане секса и не придётся притворяться... Может, наконец почувствую себя нормальной, а не бракованной... Если б могла уговорить его отпустить меня и стать его тайной любовницей, чтобы никто об этом не узнал... Возможно, меня заводит опасность и собственная беспомощность? Вид мазохизма? Или против меня работает дурацкий Стокгольмский синдром. Надо собраться с силами и узнать.

   — Ты думал над моим предложением? С выкупом и... второй частью... — спрашиваю осторожно.

           Геллофри медленно ведёт ладонями вверх к моим коленям и выше, задирая шёлковые пижамные штаны всё дальше, приближаясь и нависая сверху. Делаю едва заметный глубокий вдох и после перестаю дышать вовсе. Он останавливается и, наклонясь достаточно близко к моему лицу, выдаёт:

    — Всё время... — его чертовски приятный тембр и выразительные глаза вызывают во мне электрические разряды. Медленно вдыхаю ещё немного, не желая выказывать, насколько труднее стало не дышать. По спине щекочет предательски разрастающееся состояние возбуждения.

   — И? — нервно облизываю нижнюю губу.

   — Не-ет, — отвечает твёрдо, но чуть растягивая звук, так, словно ещё раздумывает. — Хочешь пить? — переводит зачарованный взгляд на мои губы, и сердце ухает вниз, к пяткам, как с высокого утёса. Киваю. 

             Решил, что хочу пить из-за того, что облизнула пересохшие губы? Или просто хотел отвлечься? Он так глянул, словно с трудом удержался от поцелуя, и во мне даже разрастается лёгкое разочарование, что всё же сумел.

            Отходит за водой. Затем присаживается рядом, протягивая мне открытую бутылку, прямо ко рту. Тянусь к ней губами, но не слишком тесно, позволив капле воды стекать по щеке и шее.

Чёрт, кожа стала такой чувствительной, что самой трудно вытерпеть это. Озабоченная! Возьми же себя в руки!... 

             Прикусываю до боли щеку и ловлю его взгляд на этой капле воды. Легонько касается пальцем моей шеи, и я, не удержавшись, вздрагиваю. Вспышка приятных искр рождается в груди и животе от его касания и завороженного взгляда.

Боже, Селестия, твою мать, держи себя под контролем! Кто кого соблазняет?... Я жертва или хищник?...

          Возвращаю ему бутылку, беспомощно глядя на его лицо и губы. Он чуть застывает, глядя на меня в ответ, словно читая мысли. Сейчас уже не пытаюсь притворяться, что зла на него. Да, пусть поймёт, что думаю сейчас о его губах и возможном поцелуе. Если он так хорошо читает меня, нельзя играть. И если хочу соблазнить его ради своей выгоды, пора признаться себе и показать ему, что хочу его.

   — Не делай этого со мной, Лести, — отвечает тихо, то ли с умоляющей то ли с угрожающей интонацией, направив на меня руку с бутылкой. Затем отворачивается и отходит к стулу с рюкзаком. Опирается на спинку и думает о чём-то своём спиной ко мне.

   — Чего именно? — отвечаю с небольшим вызовом в голосе.

Испугался моего желания? Может, он девственник и не успел запланировать как будет меня соблазнять? Не ожидал такого поворота?...

А он вообще хочет меня? Или только поиграть в героя-защитника? Не ошибаюсь ли? Вдруг у него правда есть девушка? Если бы он хотел меня, уже попытался бы хоть что-то сделать? Сколько дней я уже тут?...

   — Какой сегодня день? Мне нужны часы, иначе сойду тут с ума, — пытаюсь снова привлечь его внимание.

   — Вторник... — отвечает, не повернувшись, что для него необычно. Ведь Геллофри очень любит рассматривать моё лицо и читать малейшие эмоции.

   — Насчёт часов что скажешь? — не оставляю попыток. Неужели пробила его броню и потому он сейчас скрывает своё лицо?

   — Ты их получишь. Ты ведь привыкла получать всё, что захочешь... — странная интонация в ответе. Грустная, что ли? Не знаю что сказать. Снова пауза. Ожидание начинает нервировать.

Он борется со своим желанием или думает как со мной поступить? Попробовать снова ударить его и сбежать, пока он там ищет выход из ситуации?...

   — Не стоит. Если только тебе не понравилось, как я стаскивал тебя с лестницы вниз...

   — Я что, это вслух сказала? — не могу сдержать удивления. Внутри всё переворачивается от его этого "стаскивал с лестницы вниз".

   — Нет, но твои мысли иногда слишком предсказуемы. Я оставлю тебя на некоторое время, но сначала... — он подходит к кровати и берёт железный браслет. Инстинктивно подтягиваю ноги к себе и бросаю на него умоляющий взгляд. — Мне всё равно придётся это сделать, давай не будем воевать, — просит так устало и расстроенно, что сразу же сдаюсь и вытягиваю ногу для наручника, до того, как успеваю подумать, насколько эта реакция неправильна.

    — Ты надолго? Что-то задумал? — пытаюсь понять перемену в нём.

Блин! И спрашивать не стоило. Теперь ещё подумает что скучаю в его отсутствие...

   — Ненадолго, — словно успокаивает меня, всё ещё держа руку на моей ноге, уже прикованной к кровати. — Надо пройтись, избавиться от навязчивых мыслей.

   — Это нечестно. А как же я? Я тоже хочу свежего воздуха, — сообщаю расстроенно.

   — Сюда поступает свежий воздух через вентиляцию у тебя над головой. Большего пока предложить не могу.

   — Что за навязчивые мысли? — не унимаюсь я, ведь если он сейчас уйдёт — это будет мой сегодняшний проигрыш.

      Ройситер снова наклоняется надо мной, приблизившись почти к самым губам:

   — Сама ведь знаешь... Не затевай игру, если не уверена, что выйдешь из неё победителем, — его вибрирующий голос с тёплым дыханием проходится прямо по моей коже, но в нём нет угрозы, скорее плохо скрываемая внутренняя борьба. Закрываю глаза в ожидании поцелуя, но вскоре слышу негромкий звук его отдаляющихся шагов. 

        Что ж, проиграла в этот раз. Повторять не стоит, ведь именно этого он будет ждать по возвращении. Надо заготовить нейтральные темы для разговора, чтобы не злить его и узнать побольше. Время тянется невыносимо долго. 

Хорошо, что хотя бы моё тело не противится плану соблазнить его... Это тоже синдром и отчаянная попытка выбраться на волю хоть таким способом или желание испытать новые ощущения?...

        От скуки берусь за чтение книжки о драконах. Несмотря на уже знакомый сюжет, она увлекает, хоть и оказывается непредвиденно-короткой. Далее следуют другие короткие рассказы автора. На середине третьего возвращается Ройситер.

   — Смотри, что принёс тебе. Пришлось повоевать с местными медведями, — он спускается и протягивает мне пригоршню дикой малины.

   — Её, вероятно, стоит помыть? — с брезгливым сомнением отвечаю, подставляя раскрытые лодочкой ладони. — В нашем округе не водится медведей.

   — Это шутка. Малину, кстати, никто не моет, — уже более серьезно отвечает он.

       Изловчившись, посылаю в рот одну ягодку. Непривычно вкусно. Не замечала за собой любви к ягодам, но они и нечасто бывали у нас в доме, по крайней мере не во взрослом возрасте. 

    — Тебе оставить? — спрашиваю совершенно будничным тоном, уже уплетая ягоды одну за другой.

   — Я ещё там наелся. Кстати, забыл кое-что, — снова лезет в рюкзак и достаёт шоколад с солёной карамелью и миндалём. — Ты ведь просила сладкого.

Как узнал, что это мой любимый?... Не ела его целую вечность!...

   — Спасибо, — беру из рук уже развёрнутую для меня сладость.

   — Если уже прочла, — он кивает на книгу возле меня, — советую дальше взять вот эту. Она захватывающая, при этом легко читается и радует уместным юмором, — он легко берёт с полки толстенький томик и кладёт возле меня.

   — Ещё не прочла. Вообще больше люблю сериалы смотреть, чем читать, — нарочно грустно вздыхаю.

   — Ты любишь смотреть сериалы, когда тебя что-то гложет, пытаешься убежать в чужую жизнь и отвлечься. Но когда тебе комфортно и спокойно — ты с удовольствием читаешь.

   — Интересное наблюдение... Выводы с дерева? — не могу удержаться от злой иронии.

   — И оттуда тоже, — снова загадочно улыбается, глядя на меня в упор. 

   — Твои родственники не против, что ты ночуешь чёрт знает где? Если это правда не твой дом там наверху... — пытаюсь словить его на лжи.

   — Я живу далеко отсюда. И у меня нет родственников, кроме бабушки, а она не против.

   — И она до сих пор не заподозрила тебя ни в чём?

   — Она же меня любит, — просто отвечает и улыбается.

   — Ну да, вряд ли она заподозрит во внуке сталкера-похитителя, — язвлю в ответ, чувствуя лёгкое шевеление зависти. Его хоть кто-то любит. — Можно снова попить? 

   — Да, конечно. Ты должна знать, что ещё со второго дня у тебя в выдвижном ящике всегда есть небольшая ёмкость с водой. Если захочешь, буду ещё чай в термосе оставлять.

   — Как мило с твоей стороны, — отвечаю устало.

   — Не могу понять: звучит как ирония, но привычных злых нот нет, — оборачивается на меня с выжидающе-хитрым взглядом.

   — Просто буду рада чаю, — проясняю для него. — А ещё планшету с сериалами, — пробую зайти дальше. 

   — Постараюсь устроить всё в лучшем виде, моя Принцесса, — нагло улыбается мне, вспомнив школьное прозвище.

   — Это ирония? — вторю ему.

   — Нет. Я понимаю, как непросто тебе адаптироваться к этим условиям. К тому же сейчас ты не ставишь условий, а просишь по-человечески.

   — И именно поэтому ты надо мной надсмехаешься, — угрюмо отвечаю, осуждая его взглядом.

   — Нет, вовсе нет. Мне нравится называть тебя так. Принцесса...Тебе это подходит. Мне лишь не нравится, что так тебя называют все, не только я.

    — Странным образом, ты называешь меня принцессой только когда недоволен мной или когда многого требую, — пытаюсь подловить его.

   — Нет, это никак не связано, хоть мне и нравится тебя иногда поддразнивать. Просто твоё имя мне тоже очень нравится. Кстати, могу тебя обрадовать, если ты так устала от совместных ночёвок: сегодня мне нужно переночевать дома.

  — Оставишь меня здесь одну?! — нервно вскрикиваю я, осознавая постепенно каждое его слово.

   — Ты большую часть времени здесь одна. Думал, тебе это больше нравится, — он чуть хмурится и смотрит на меня в упор.

   — Ты сам говорил: если меня здесь кто-то обнаружит, то мне не понравится такая компания! — еле сдерживаюсь от крика.

   — Но тебе и моя не нравится, — спокойно отвечает.

   — И ты пытаешься меня за это наказать?!

    — Почему "наказать"? Это необходимость. Бабушка приболела, ей трудно дышать, особенно ночью, поэтому нужен присмотр и помощь.

   — Просто признай, что тебя уже начал кто-то подозревать, — едко выпаливаю, надеясь, что он захочет доказать обратное и останется.

   — Этого я не знаю. А причину уже озвучил. Ты сможешь расслабиться и...

   — Я не смогу расслабиться, думая, что сюда могут забрести какие-то опасные личности!

   — Ты надёжно спрятана, далеко от города и любых личностей, кроме того, я закрою тебя снаружи, как делаю всегда в своё отсутствие.

   — А если тебя арестуют?! Я умру здесь в мучениях от голода и жажды?!

   — Селестия, успокойся, ты в безопасности! Я оставлю тебе всю сегодняшнюю еду и воду, если тебя это хоть немного успокоит...

   — Не успокоит! — не могу остановиться, дышать достаточно тяжело от панической мысли, что могу остаться здесь навсегда, если с ним что-то случится.

   — Послушай...

   — Освободи меня! Хотя бы от кровати! Ты же сам сказал, что закроешь снаружи! Не оставляй меня вот так! У меня должен быть хоть какой-то шанс выбраться живой, если ты пропадёшь, попадёшь под машину или на тебя свалится метеорит! 

   — Хорошо, — он присаживается на кровать и успокоительным жестом накрывает мои ноги ладонями. — Я отстегну твою ногу, просто для твоего спокойствия, но ты должна понимать, что одна ты никак не выберешься отсюда, не вреди себе, ради Бога. А я тогда утром перед школой навещу тебя и успокою. 

 Неужели добилась своего?...

         Он и вправду освобождает мою лодыжку и снова смазывает обе ноги. Затем прощается со мной. Всё оставшееся время извожу себя разными мыслями. Сначала думаю, что это просто проверка и он где-то совсем рядом ждёт, что начну искать пути выхода. Потому выжидаю довольно долгое время, прежде чем встать и дойти до двери. 

Вот она... так близко... Свобода где-то там, за этой дверью... И все жё она закрыта, а моих сил не хватает её вынести...

         Если бы чёртова дверь открывалась в стене, как все нормальные двери, я бы навалилась всем весом и вышибла её, но навалиться на дверь в потолке получается слабо.

        Потратив все силы на безрезультатную борьбу с тяжёлой дверью, заваливаюсь на кровать. Хочется снова рыдать и жалеть себя. Вместо этого вспоминаю о еде и опустошаю всё содержимое охлаждающей сумки, что он выложил из рюкзака и оставил.

        Затем пытаюсь вскарабкаться на спинку кровати, чтобы попробовать допрыгнуть до вентиляционного люка. Со связанными руками выходит взобраться только раз и с огромным трудом. Но даже этого раза хватает, чтобы понять, что так высоко я не допрыгну и уцепиться не смогу. Вся проблема в этом ремне. Я брожу по подземелью достаточно долго, разыскивая хоть что-то чем можно перерезать ремень, но все попытки тщетны.

        Сдавшись, берусь за книгу. Она оказывается достаточно интересной, но вскоре глаза устают, приблизившись к трети тома. Понимаю, что времени прошло достаточно и пора бы спать, но сна нет, несмотря на усталость. Свет выключать не хочется.

        Пытаюсь закрыть глаза и уснуть, но едва чуть приходит дремота — мне слышатся странные звуки у двери. Вскакиваю и прислушиваюсь.

Ну ты и сволочь, Геллофри! Неужели опустился до того, чтобы сидеть там за дверью и пугать меня?... Вот как ты наказал меня за попытку бегства?...

 А что, если это тот похититель девушек выследил странного парня, что вечно куда-то уходит в... Куда? В заброшенные строения? Я же даже не знаю где это место расположено...

         Мысль о том, что Ройситера могли выследить досюда, не даёт покоя. Кто угодно может там копошиться и пытаться взломать дверь. Хотя это так же может быть кто-то из школы. 

Интересно, хоть кто-то вспомнил о его неудачной попытке познакомиться со мной? Может Фел? Или прилипала Молли?...

          Бессонная ночь превращается в испытание моих нервов на прочность. Иногда кажется, что посторонние звуки доносятся даже из вентканала. Никогда не думала, что мне одной может быть так страшно. Я всё же засыпаю, но сны мои короткие и тревожные с примесью кошмаров и моих собственных страхов.

           Поэтому, когда меня будит мой истязатель, я набрасываюсь на него с кулаками...