Снова выплываю в реальность и почти сразу забываю свои ночные путешествия души, остаются лишь мутные очертания. Но это были хорошие сны. Я была там с ним, с парнем в полурасстёгнутой белой рубашке с удивительно близким запахом. Мы лежали на песке прекрасного пляжа и чувствовали себя так, словно мы одно целое. Чем больше пытаюсь ухватиться за исчезающий образ и ощущения, тем скорее они ускользают от меня. Тихонечко с грустью вздыхаю и открываю полностью глаза. И внезапно осколок сладкого ощущения возвращается, когда меня обнимает крепкая мужская рука и знакомый запах обволакивает меня.

   — Что тебе снилось, принцесса? — его голос с придыханием, ласкающий мой слух, словно музыка басовой виолончели в руках мастера-виртуоза, отзывается внутри приятным трепетом. Разворачиваюсь к нему, едва дыша и боясь снова потерять невесомость сонной магии.

   — Ты... — отвечаю единственным словом, как будто оно может передать весь спектр эмоций сбывшегося наяву сна...

Это невероятное ощущение... словно могу летать или дышать под водой... Я... влюбилась... 

   — А мне ты. Ждал твоего пробуждения и боролся с собой, чтобы не разбудить тебя раньше, чем ты досмотришь свои сны. Ты улыбалась. Хотя чаще вздрагиваешь, куда-то убегаешь или плачешь во сне, — он снова таким простым и банальным жестом убирает волосы с моей щеки, прямо как в фильмах. Но никогда не представляла себе насколько это приятно. 

        Мы просто смотрим друг на друга, находясь так близко и слова не нужны. Он большим пальцем гладит мою щёку. И я иногда просто закрываю на пару секунд глаза, наслаждаясь такой простой лаской. Ловлю себя на мысли, что это моё первое в жизни пробуждение рядом с мужчиной.

   — Ты всегда уходишь до того, как проснусь...

   — Не хотел портить тебе утро своим присутствием...

   — А сегодня...

   — А насчёт сегодня я пообещал вчера, и ты не протестовала, — улыбается.

   — Пообещай мне, что не оставишь меня здесь навечно, даже если там случится апокалипсис... — смотрю прямо в непроглядно-чёрные глаза, надеясь увидеть там правду.

   — Обещаю, — тянется к моим губам, и внутри вспыхивают сотни бабочек, предвкушая блаженство. Чувства не обманывают меня: целоваться с ним это как заново научится дышать. Со мной такое впервые. Но Рой вскоре отстраняется и просто притягивает меня к себе, чтобы крепко обнять. 

   — Что случилось? — не могу не задать вопрос.

   — Ты не готова пока... чувствую это, хоть склонен чаще анализировать, чем чувствовать, — шепчет мне на ухо и чуть ослабляет объятия.

   — Не готова рисковать твоей раной... — и я правда волнуюсь о ней, но он смеётся в ответ, показывая, что не верит мне.

   — Тебе не нужно придумывать оправданий... — сейчас в нём говорит взрослый терпеливый мужчина, вовсе не тот улыбающийся парень, что подначивает и пытается меня рассмешить.

   — Рой, ты ведь отпустишь меня? — вкладываю в этот вопрос одновременно притворство  слабой испуганной пленницы и свою реальную надежду и попытку доверять ему.

   — Когда придёт время, — отвечая, он хмурится и вскоре встаёт с постели.

   — Куда так резко собрался? Это из-за моего вопроса? Почему сейчас мне кажется, что ты лжёшь мне? — тут же нападаю, не давая ему убежать от ответа. 

       Он надевает чёрную рубашку поверх футболки и берёт бутерброды из термо-сумки.  Молча кладёт тарелку мне на кровать.

   — Ты же сам строишь стены между нами, когда лжёшь и недоговариваешь мне важные вещи.

   — Я не лгу тебе, Селестия. На некоторые вопросы у меня просто нет ответа, — он отвечает прохладно-оскорблённым тоном. И это цепляет меня за живое.

   — Тогда у меня для тебя новый, более конкретный вопрос: ты меня живой отсюда выпустишь "когда придёт время"?! — голос надламывается, но всё же в нём слышен яд. Я выпустила встречную стрелу отравленной, хоть и не должна была. 

Как же глупо такое спрашивать! Что я творю?! Либо спровоцирую его, либо сильно оскорблю... А мужчины не прощают оскорблений...

        Он вдруг замирает и больше не выкладывает на стул контейнеры с едой и бутылки с водой. Оборачивается и смотрит некоторое время на меня, уже успевшую сесть на кровати. Что-то щёлкает в его взгляде.

   — Вот ты о чём думаешь, — разочарованно произносит. — У меня нет больше ни сил, ни времени пытаться тебя переубеждать. Ты неисправима, принцесса, — бросает мне небольшую бутылку питьевой воды и направляется к выходу, прихватив рюкзак.

   — Значит, мне до старости воли не видать?! — кричу вслед и бросаю бутылкой в него. Он уворачивается и покидает моё временное пристанище.

   — Чёрт! Чёрт!Чёрт!!! Только не это! — повторяю тихо про себя. 

Снова не сдержалась! Не стоило давить на него... Какой же дерьмовый у меня характер, если даже я сама не могу его контролировать!... Это утро было таким чудесным, от меня нужно было лишь плыть по течению и добиться его доверия... Да что со мной?!...

       Обняв подушку, нервно сгрызаю отросшие ногти, чтобы просто не заплакать. Я же Стенсон! И значит, разгребу любое дерьмо, но не позволю себе реветь. Сейчас поем, почитаю книжку и обдумаю потом как дальше вести себя, чтобы не срываться в агрессию и нападение. Нужно брать его хитростью. 

Как он там сказал? "Лучшее оружие женщины — её слабость"? Хорошо...

       Уткнувшись в книгу о путешествиях во времени, заедаю стресс всем, что найду. Зря, конечно, кинулась в него бутылкой, но вспоминаю, что под кроватью у меня есть ещё одна, большая.

Слабость, слабость... Извиниться перед ним? Нет, это мы уже проходили...

       Снова перекусываю и возвращаюсь к плану

       Нахожу под подушкой планшет и включаю себе фильм со странным названием " Я тебя помню". Поначалу он кажется нудным, но постепенно выливается в совершенно неожиданный финал. Это производит такое неизгладимое впечатление, несмотря на полное отсутствие спецэффектов в фильме, что я ещё некоторое время в ступоре. Жизнь двух людей изменяется полностью после осознания того, кем они были в прошлой жизни. И уже сложно сказать: остаются ли они собой или теперь их захватывает эти умершие уже личности, что вспомнили себя. Теория реинкарнации достаточно интересна, особенно, когда начинаешь задумываться о своей возможной смерти. 

Нет... вовсе не отбрасываю эту идею от страха, но и думать о своей смерти пока рано...

       Я специально бросила ему напоследок эти слова, в надежде, что он исправит меня и  скажет когда именно даст мне свободу. Но, ответа так и не последовало. В чём ещё могу проявить слабость? Признаться ему в любви? Самое ужасное, что он мне не поверит, хоть это теперь чистая правда. Невесело усмехаюсь: угораздило же влюбиться в упрямого придурка, да ещё и бедного. Испытывай я такие чувства к Ронану,  давно добилась бы того, что он женился бы на мне: купалась бы в роскоши и горя б не знала. Или в одного из богатеньких клиентов отца. Да, они все сволочи, но кого это волнует, если у них полмира в кармане.

        Притвориться сломленной и впавшей в депрессию? Это может сработать. Если ему нравится мой боевой дух, напряжение и посторянные пререкания, то с апатичной тихоней должно стать невыносимо скучно. 

Только знать бы заранее к чему это приведёт: к чувству вины или желанию избавиться от надоевшей игрушки?...

        Перекусываю найденной едой и принимаюсь за тренировку. Вымучиваю себя до седьмого пота. Приходится использовать часть воды и мыла чтобы сполоснуть кожу над тазом. Вещи, о которых он ранее упоминал действительно находятся ещё в одном пакете неподалёку. Радует новая пара нижнего белья. Настроение наконец ползёт вверх, избавляя от лишней тревожности. Наношу крем на кожу, смазываю губы гигиенической помадой и расчёсываюсь. Чувствую себя намного лучше. Нахожу на дне выдвижного ящика те самые небольшие маникюрные ножницы.

Он забыл о них? Или нарочно оставил: проверить мою реакцию и попытку снова на него напасть?...

        Воспользовавшись ими, аккуратно подрезаю свои погрызанные ногти и на всякий случай пытаюсь ими открыть замок наручника на ноге. Тщетно. Что ж, тогда поставлю их на место, но уже в другой прикроватной тумбе. Рой поймёт, что брала их, но не воспользовалась шансом напасть на него. Это даст мне пару очков преимуществ в его глазах. Надеюсь.

        Снова обхожу свое пристанище по кругу, приглядываясь к деталям. На глаза бросается замысловатый сейф, который всё время упускала из виду за попытками найти выход и сбежать. Подхожу и обвожу пальцами узоры. Ни разу не видела, чтобы он открывал его.

Там он может хранить оружие... Или "трофеи" от каждой жертвы... Наверное, не стоит его спрашивать, что там, не уверена, что хочу знать... Хотя...

         Снова взяв ножнички, пытаюсь подковырнуть ими железную пластину в стене. Она не подаёт ни единого скрипа или намёка, что открывается. Разочарованно вздыхаю и снова кладу острый инструмент на место. Берусь за недавнюю игру в планшете. И за ней ненадолго усыпаю.

        Проснувшись от звука севшей батареи на планшете, вскакиваю и сразу же ищу его глазами, но в подземелье по-прежнему пусто.

 Мог ли Дуэйн сообщить в полицию о моей пропаже?  Или он решил, что я куда-то уехала, как и Фел?... 

        У нас никогда не было особо близких отношений, разве что в детстве. Тогда я ещё защищала его от родителей и брала на себя вину за все ошибки и проделки. Но позже я стала той, кто отравлял ему жизнь дома, надеясь воспитать в нём силу.

        Сейчас почему-то вспомнился один из тяжёлых моментов нашего детства, когда не я, а он пытался защитить меня. Не знаю за какую провинность, но родители забетонировали мой любимый чулан под лестницей в холле. Он был нашим секретным штабом и местом мечтаний, а ещё моим личным укрытием после побоев и особо жестоких наказаний. 

         Когда проснулась посреди ночи и увидела, что его закладывают кирпичами, у меня случилась истерика. Ни мать, ни отец не могли оттащить меня от оставшегося крохотного проёма, за который я ухватилась и не давала закрыть цементом. Таэлия вышла из себя и начала покрывать меня ударами, не выбирая куда они приходились. Малыш Ди пытался закрыть меня собой, за что тоже знатно получил. В наказание они кинули нас в подвал дома, которого мы оба до ужаса боялись, почти на сутки. Двоих упрямых детей оставили в темноте всего с одной пачкой печенья. Это было самое кошмарное наказание, хуже любых побоев, ведь пробудило все страхи богатого детского воображения. После того мы уже не боялись темноты.

Может, в нём осталась капля того детского чувства привязанности ко мне и он сообщил копам, что меня похитили?... 

        Хочется надеяться хоть на кого-то. Рой прав: самое мучительное в опасной ситуации это терять последнюю надежду и веру, терять опору. Только мне нужно не волшебное слово, а хоть кто-то, кто бы меня любил и волновался...

Могла Молли поднять шумиху от того, что я не посещаю школу? Кого же ей тогда копировать?... 

        Вспоминаю, как общалась с ней последние дни и откидываю ещё один маловероятный шанс в небытие. Сюзи? Алиса? Эбби? Меган вряд ли... Вспоминаю укор Геллофри: "Ты с друзьями так же общаешься? Или их просто нет?"

Дерьмо! Стоит ли надеяться, что, будь у меня друзья, они бы подняли тревогу при моём исчезновении?... В фильмах обычно так и происходит, но жизнь не фильм, и люди в реальности — эгоцентричные хищники, разве нет?...

        Становится неприятно зябко от его долгого отсутствия. Понимаю, что это скорее психологический дискомфорт, но включаю электрообогреватель. Я весь день как могла избегала взгляда на часы, но сейчас они показывают 19:47, и глубоко запрятанные тревожность и страхи начинают, как мерзкие насекомые, выползать наружу.

Рой, хватит наказывать меня... Возвращайся...

        Снова заставляю себя тренироваться до изнеможения, уже мало заботясь о запахе пота. Одна надежда на антиперспирант, который здесь с того дня, как мне принесли большой деревянный таз для мытья. В конце концов заваливаюсь на постель и просто смотрю в потолок. Неожиданно обнаруживаю, что решетка вентканала, которую выбила из отверстия пару дней назад, снова на месте. Когда он успел? Достаю из выдвижного ящика небольшой термос с чаем и выпиваю до того, как новое сомнение поселяется в моём воспалённом от ожидания мозгу.

Он подсыпает мне что-то в еду или питьё? Неужели я так крепко сплю, что ни разу не проснулась, пока он выносил моё туалетноне ведро или когда устанавливал эту решетчатую штуковину на место?... Или он умеет двигаться бесшумно?... Он ведь говорил, что не опустится до химикатов...

        Чтобы успокоить нервную систему, хватаюсь за еду. Нарезанные овощи, контейнер с жареными грибами и божественно вкусные пироги с мясом и луком. Но вкус пищи не приносит удовольствия, словно разучилась его чувствовать. Убираю всё с кровати, чищу зубы и снова бросаю изнемогающий взгляд на часы.

        22:15. Во мне уже вспыхивает плохоконтролируемая злость на упрямца Геллофри. Бессовестно оставлять меня снова одну на всю ночь, только из желания наказать. Переполненная обидой и решимостью отправляюсь прямо к выходу и закрываю потолочную дверь на внутренние железные засовы.

Попробуй теперь проберись в свою клетку, негодяй!...

          Поставив будильник на шесть утра, отключаю свет. С удовольствием послушаю утром, как он пытается попасть внутрь. Снимаю лифчик, но надеваю снова изумрудную приятную к телу майку с тонкими шлейками. Через некоторое время всё же удаётся уснуть.

Я была в большом зеркальном лабиринте. Зеркал и стёкол было так много. Я ходила и ходила, и меня удивляло то, что нигде не было осветительных приборов, но всё хорошо было видно. Светился будто сам воздух. Было любопытно — куда же я выйду? Так много направлений. Остановилась и улыбнулась своему отражению и вдруг услышала неприятный смех позади себя.

— Кто здесь? Я, кажется, заблудилась. Поможете? Это самый крутой из лабиринтов! Никогда не была в таких сложных. Треугольные я прохожу с лёгкостью...

Что-то мелькнуло на боковом фоне справа, и я оглянулась туда, но везде было огромное множество отражений меня.

— Стоп, как такое возможно? Только что я видела красивые серебристые зеркала без отражений, — размышляла я вслух, — я ведь должна была там отражаться, но только сейчас это поняла, когда увидела себя везде. Эй, вы слышите меня? Вы тоже заблудились? — старалась говорить доброжелательно и беззаботно.

Смех снова послышался откуда-то спереди и слева.

— Вы здесь работаете? Я поняла: добавляете мистики и антуража, да? Ладно, спасибо, выберусь сама, — недовольно добавила.

Я снова шла вперед, ощупывая впереди себя, чтобы не врезаться в очередное стекло. Обходя одно из них, я оглянулась и увидела своё отражение, хотя с той, первой стороны, оно было прозрачным.

— Вот оно что! Здесь использовали двухсторонние стёкла с одной отзеркаливающей поверхностью. Очень круто! Вот почему я так долго блуждаю, — не важно слышат ли они меня, когда говорю, мне не так неуютно.

— Ты блуждаешь, потому что сама не знаешь, куда хочешь выйти, — голос злой и надменный, но знакомый.

Вздрогнула от неожиданности, услышав его. Медленно повернулась, но позади никого не оказалось, кроме моего отражения.

— Где вы? Не прячьтесь, — я перемещала глаза с одного зеркала на другое, пока не остановилась на том, что было прямо передо мной, и замерла от страха, когда оно мне улыбнулось.

— Я не прячусь. Я сильная! Я — Стенсон! А ты — слабая, испуганная и всеми отвергнутая неудачница, Сизли! Тебе пора наглотаться таблеток, как любит делать твоя мамочка!

— Неправда! Я тоже сильная. Кто вы? Это шутка такая? Голограмма или... что это? — медленно подошла, и она вдруг исчезла. — Ха, я так и знала, что это трюк. Я знаю своё место.

— Тогда иди туда, где твоё место, — она снова смотрела на меня со смесью насмешки, азарта и злого любопытства, как смотрят люди на бои собак, ожидая кровавой смерти в любом случае. Только уже в другом зеркале сбоку. Она скрестила руки на груди.

— И пойду. Я платила за лабиринт, а не за психологическое насилие с элементами хоррора... Но придумано неплохо. Слышите? Эй! — интересно, есть ли здесь камеры? — Я устала и хотела бы покинуть это место. Готова даже доплатить... — уже более тихо и недовольно добавила.

Никто не ответил, и я продолжила ходить меж зеркал, начиная чувствовать раздражение. Всегда любила этот аттракцион, проходила с лёгкостью и затаскивала испуганную Фел. Даже выходка папы не вытравила мне любовь к зеркалам.

Неожиданно зеркала заканчиваются, и я выхожу в огромный тёмный зал. От зеркал идёт немного света, но дальше, за границей мрака, не видно ничего: ни стен, ни потолка, ни дверей, даже серый пол исчезает вне освещенного пространства. Иду гораздо медленнее, и мне не по себе. Вижу что-то впереди. Оглядываюсь на зеркала позади: такие красивые, серебристые, подсвеченные, стоящие разными углами и сторонами.

"Может, вернуться?" — просится испуганная мысль.

— Так, пора отсюда сваливать, я голодна, — голос нарочито бодрый и весёлый, но звучит он странно, будто уходит в стены и глохнет, а сам звук поглощается чем-то. — Весёлые у вас аттракциончики, — говорю, чтобы проверить это странное явление. Голос и правда звучит всё тише и приглушается чем-то с каждым шагом. Но я уже вижу светло-серебристую дверь впереди. Начинаю идти быстрее, сдерживаясь, чтобы не побежать.

"Мне не страшно. Не куплюсь на это всё! Хорошо помню один из приколов отца, в прошлый раз, когда мы отправились на аттракционы. Даже думать об этом не хочется!..."

Когда наконец подхожу вплотную, понимаю, что это не дверь, а просто зеркало в темноте, его видно отлично, но больше ничего вокруг. Я обхожу его с другой стороны и не могу понять: как оно держится вертикально, без подвеса и опоры? Прикасаюсь: просто холодное и твёрдое обычное стекло с напылением. Снова обхожу и смотрю в ту сторону, откуда пришла. Светящегося лабиринта не видно.

— ....... ... ... — пытаюсь сказать «где же он?», я более чем уверена, что говорю это, но не слышу саму себя. В зеркале внутри появляется рука, которая полностью отражает мою, но начинает стучать в него с обратной стороны, будто прося помощи.

Я быстро отнимаю руку и смотрю во все глаза, пытаясь увидеть, кто там. Чувствую, как сзади кто-то берёт меня грубо за шею и погружает прямо сквозь зеркало-стекло в другой мир.

Там я уже лежу мёртвая. В ледяной изморози.

— Здесь твоё место, - слышу голос, так похожий на мой, и меня толкают прямо на мой труп...

— Боже, нет-нет-нет. Это не... ! Я жива!

   — Тш-ш-ш-ш... Что тебе снилось, принцесса? — услышав голос, резко сажусь. Меня обнимают тёплые руки, но я дрожу. Так холодно, так страшно! Вокруг темно, и всё время мерещится блик от серебряного зеркала где-то сбоку, на периферийном зрении. Мотаю головой как ошалелая, пытаясь понять, где оно.

   — Где оно? Она там? Она затянет меня! — мой панический голос пугает меня саму, своим странным звучанием.

   — Успокойся, Солнце, я сейчас включу свет. 

Это всё ещё сон?...

   — Не отпускай меня! Кто ты? — необычно для меня, что сначала ухватилась за чужую тёплую кисть и только потом задалась вопросом чья она.

   — Всего минуту, и ты всё вспомнишь... — он отодвигается, но держит меня за руку и тянет легонько за собой.

   — Я рядом и не буду тебя отпускать, но мне нужно дотянуться до выключателя, — такой тёплый, обволакивающий и вызывающий доверие тембр. Я привстаю и тянусь за ним. Слышу странный звон и подпрыгиваю оттого, что кто-то схвватил меня за лодыжку ледяной рукой.

   — Хватит! — вскрикиваю отчаянно.

Не отпускай меня только! Как же жутко в кромешной темноте и тишине...

         Неяркий свет зажигается, и я сразу же вспоминаю Роя и недавние события. Всё становится на свои места, а звон и ледяная хватка на ноге всего лишь наручник. Меня отпускают наконец тревога и смятение кошмарного сна. Он обнимает меня, и я с облегчением вздыхаю. Вдыхаю запах его тела.

   — Ты, наверное, решила, что снова будешь спать одна? Страх провоцирует кошмары. Моя вина... — он аккуратно убирает спутанные локоны с моего лица и заправляет за ухо. По коже спины проходит волна лёгкого, приятного покалывания. Его взгляд творит со мной невообразимые вещи, что уж говорить о касаниях! 

   — Ты голодна? — заглядывает мне в глаза, держа осторожно за плечи. Только растерянно киваю.

          Усаживает меня на кровать и отходит к стулу. Достаёт из рюкзака фольгу с бутербродами, но сперва вручает мне бутылку с питьевым йогуртом, которую выпиваю за пару секунд. Я больше не мерзну. Следующим поглощаю бутерброд с колбасой, сыром и зеленью. Смотрю на его деловитые движения, пока Рой в одной майке чистит мне апельсин. Он не такой уж тощий и ужасный, как я вначале думала: вполне пропорциональное тело, с красивыми сильными руками. Без огромной груды накачанных мышц, к которым привыкла, и со светлой кожей, но всё же очень привлекательный. И пальцы у Роя совершенно волшебные, когда прикасаются ко мне. Смотрю в упор на его грудь и плечи, и чувствую снова, как кипящая кровь разливается во мне, щекочет и накаляет чувствительность нервных окончаний.

   — Держи. Тебе нужны витамины, — протягивает мне несколько долек апельсина.

   — Так плохо выгляжу? — иронично задаю вопрос. И то, что парень не пытается убедить меня в обратном, лишь утверждает меня в этой мысли.

   — В твоём рюкзаке нет ножа?

Неужели его не раздражает вручную чистить брызгающийся цитрус?...

   — Мне не понравилось играть с ножами, — немного напряжённо отвечает.

   — Боишься, чтобы случайно не использовала его против тебя?

        Мысленно тут же даю себе подзатыльник, какие любит раздавать отец. Интересно, смогу я когда-нибудь не применять токсичную язвительность в своём привычном тоне? Здесь, в плотной, как подушка, тишине, она особенно неприятно звучит. Неужели я такая всё время?

   — Нет, не хочу, чтобы кто-то натворил глупостей.

   — Здесь не хватает стола... — выдвигаю мысль, просто, чтобы что-то сказать, пока поедаю его глазами и обдумываю как соблазнить.

   — Я уже думал об этом... — он поворачивается и садится на край стула напротив меня, поедает свою часть апельсина и снова даёт мне пару долек. Затем подходит и раскрывает наручник на моей ноге. Осматривает, смазывает и снова берётся растирать и массировать. Откидываюсь на локти и слежу за каждым его движением.

   — Ты ведь это специально делаешь? — голос уже выдаёт меня. 

   — Конечно, — он улыбается в ответ, глядя мне в глаза своими манящими обсидиановыми колодцами, словно наполненными горячим чаем. — Я ведь говорил: чтобы не образовалось тромбов.

   — Думала, ты решил наказать меня за уязвлённое самолюбие и потому пропал на весь день и ночь, — заявляю ему. Чуть громче выдыхаю воздух при нажатии на икроножные мышцы и прикусываю губу. Это чертовски приятно.

   — Ты уже пыталась меня зарезать и разбить мне голову... По-твоему, я стал бы наказывать тебя за ничего не значащие слова? — смотрит на меня выжидающе. Глубокие тёмные колодцы манят меня в ловушку, и я сама хочу в неё попасть... Отчего же он не торопится предпринять каких-либо действий?

   — Юбка не мешает? — прикидываясь дурочкой, спрашиваю его и начинаю её задирать, пока его руки добираются уже почти до коленей, а затем приспускать с талии на бёдра.

         Знаю, что сейчас мои глаза блестят, а щёки наливаются румянцем. Он помогает стянуть её с меня, буравя меня изучающим взглядом.

   — Ты забыл спрятать от меня маникюрные ножницы. Уже не боишься, что нападу на тебя и сбегу? — смотрю на него как на воду жаждуший, сгибаю ноги и подтягиваю к себе

   — Я не дам тебе сбежать, — говорит заговорщическим тоном, придвинувшись ко мне и всё ещё держа за одну ногу.

   — Каким образом? — сглатываю и смотрю на его губы, чуть развожу в стороны согнутые колени. Меня так захватывает эта игра.

   — Ты не оставляешь мне выбора, принцесса, — произносит так, словно обвиняет меня в том, чего и сам хочет. Продолжая медленно поедать меня глазами, он сдвигает ладонь по ноге выше и выше.

   — Разве держу тебя в цепях? Или ограничиваю в чём-то? — отвечаю как можно ласковее, хотя дыхание моё такое же тяжёлое и прерывистое, как у него. Вижу, как вздымается его грудь от каждого глубокого резкого вдоха.

        Он наклоняется вперёд и, опираясь рукой на кровать, нависает надо мной. Развожу ноги ещё шире, пропуская его к себе ближе. И он придвигается ещё ближе, поддевая второй рукой одну из шлеек майки, произносит на выдохе:

   — Тебе бы стоило, ведь ты очень рискуешь...

   — Изнасилуешь меня? — теперь спрашиваю с вызовом, словно предлагая рискнуть, и придвигаюсь ближе к его лицу и обжигающему дыханию.

   — Только если попросишь, — он замирает в половине дюйма от моих губ. Это мгновение между нами наэлектризовано так, что время замирает. Пролетает треть секунды и целая вечность перед тем, как шепчу ему одно простое слово:

   — Прошу...

        Мы набрасываемся друг на друга, как голодные. Каждый из нас, наверное, боясь, что момент может быть упущен, отчаянно отдаётся во власть страсти. Особое напряжение, витающее в воздухе, сплавляет нас друг с другом, как два раскалённых податливых куска металла.

Только бы он не останавливался! Знаю, что это глупо и неправильно, но, наверное, никогда больше не буду чувствовать того, что сейчас...

         Всегда холодная, твёрдая и упрямая, сейчас горю обжигающе-оранжевым закатом желания не отрываться от него. Только бы ничто не помешало. Этот странный, со сладким привкусом страх жмёт в груди, не давая расслабиться. Уже раз позволила себе потонуть в горячей лаве ощущений, и он обманул меня. Лишь хотел пристегнуть наручником к кровати. Сейчас я снова частично свободна, без привязи и без оков, но так хочу, чтобы его намерение было искренним, не уловкой. Даже если это банальное намерение переспать с доступной девушкой...

        Стаскиваю с него майку, а он в ответ - мою, и прижимает меня к себе так сильно, что не могу вдохнуть. Силы небесные! Моя грудь нестерпимо чувствительна, прихожу в восторг от соприкосновения с его кожей. Он правда такой горячий, или просто я ледяная? Руки Роя страстно исследуют все доступные части тела, продолжая меня крепко прижимать. Он приподнимает меня, обхватившую его ногами, и встаёт с кровати. Не хочу думать, что он собирается делать, просто тянусь к его плечу со странным желанием укусить его. Целовать, кусать, ещё сильнее прижимать к себе. Чуть пугаюсь звука электровыключателя, но он сразу же накрывает мой рот губами и возвращает меня в мягкую ещё тёплую кровать.

        Восхитительно, как одновременно смешиваются нежность и страсть в каждом его прикосновении ко мне. Я вся киплю, мучительно сильно желая этого. И теперь уже не боюсь стонать от удовольствия при каждом его прикосновении.

Только не обмани меня в этот раз!...

        Чувствую пульсацию его крови: в пальцах, что прикасаются ко мне, в венах на руках и шее, в груди, к которой прижата. Слышу, как тяжело дышит, и понимаю, как сильно он пытается сдерживать себя, не даёт желанию захватить контроль над разумом, в то время как я потеряла рассудок полностью.

    — Ле-е-е-сти-и... м-м-м... Не могу больше с собой бороться...  — говорит прерывистым шёпотом мне в приоткрытый рот, в перерывах между захватывающими сплетениями губ.

       А я, нервничая и психуя, пытаюсь справиться с ремнём на его штанах. И вот его руки мне помогают. Снимает штаны, продолжая меня целовать. Шею, грудь, всё ниже и ниже, словно нарочно обходя стороной соски. Всё это так не похоже на чётко выверенные движения Ронана или на эгоистичную поспешность Кайла. Кровь так быстро стучит в висках, что не могу поверить: неужели так быстро может биться человеческое сердце? Снимает мои трусики, нежно поглаживая и целуя ноги, сначала в направлении вниз, затем в обратном. И моим пальцам уже не хватает его: трогать, обнимать, чувствовать ладонями и соприкасаться животом и грудью...

        Снова раздвигаю освободившиеся ноги, открываясь навстречу, чтобы поскорее обхватить его ими и прижать к себе покрепче, принять в себя, застыть в этом мгновении, но у Роя другие планы. Отчётливо понимаю, что он хочет сделать своими горячими губами и раздражаюсь, протестую и тяну его прямо за волосы вверх, к себе.

   — Целуй меня в губы! — рычу ему тихо. И он целует, но снова пытается спуститься. — Нет, я же сказала!

   — Хочу поцеловать другие твои губы, — от его голоса и действий меня аж подбрасывает на волнах внутреннего шторма.

   — Нет! Ты не понимаешь... Хочу тебя внутри! Рой, пожалуйста. Хочу наконец почувствовать это...

   — Не спеши, — он страстно и сладко целует меня, пока одна его рука оказывается под моей спиной, а вторая добирается до самого горячего места. Он убеждается, что я готова, и тяжело вздыхает. — Не хочу торопиться и стать ещё одним из списка идиотов, что не смогли удовлетворить тебя, прекрасная моя!

   — Не станешь, — выдыхаю со стоном, выгибаясь навстречу его телу и умелым пальцам.

        Снова целует мою шею, ямочку у её основания, спускается к груди и аккуратно обхватывает губами сосок. Творит с ним что-то совершенно невероятное и приятное, обводя его по кругу языком, с мягким нажимом. (песня vast - im dying )

       Никогда раньше не чувствовала ничего приятного в груди, пока все идиоты в постели пытались просто обсосать и покусать мои соски. Это раздражало, иногда причиняло боль!

        Но коварный соблазнитель аккуратно играет с чувствительными вершинами, чуть приминая языком и захватывая у основания губами, втягивает в рот всю ореолу, а не сам сосок, к нему лишь слегка прикасаясь языком. Внутри меня носятся реактивные самолёты, задевая все нервные окончания и даря удовольствие. Он погружает в меня пальцы, очень осторожно, трепетно, лаская всё, к чему прикасается. Бёдра сами приподнимаются навстречу, а спина снова выгибается от внутреннего щекотания и невероятной чувствительности. Внизу живота пульсирует комок разгорячённых гормонами нервов. Хватаю его за гладкие волосы, чтобы прильнуть к губам и нетерпеливо получить желаемое.

Притянуть его всего к себе поближе. Крепко обнять и прижаться к горячему телу. До чего приятно! Он точно опоил меня чем-то... и плевать... Хочу прикасаться к нему...

        Повернув голову к моей руке, начинает прокладывать дорожку влажных поцелуев и скольжений языком вдоль вен на руке: от запястья до внутреннего сгиба локтя. Это неожиданно чувствительное место остро реагирует на касания и пускает ростки приятного цветения внутри меня, по всему телу. Вздрагиваю. Новые ощущения помогают подавлять своё нетерпение. Его пальцы так аккуратно и приятно исследуют меня, что из горла рвутся громкие стоны против воли. Задыхаюсь от удовольствия и острого возбуждения.

   — Рой... — как же мне нравится произносить его имя! Пытаюсь снова притянуть его к себе... — пожалуйста, не могу больше... 

   — Скажи, чего хочешь... — сладко шепчет мне в вены и перемещается к моим губам.

   — Те-е-бя-я-я... — выдыхаю со стоном ему в рот, — ... внутри-и.

        Я вся зажигаюсь, как бенгальский огонёк, когда он входит: медленно, плавно, до упора, полностью овладевая послушным ему телом. Всеми силами и всеми конечностями хочу захватить его в плен, так близко, чтобы наши клетки срослись и были неотделимы. Он застывает, и я от негодования кусаю его в шею.

Ну продолжай же!...

        Тело кричит мне, что высшая точка так близко, нервы натянуты и дребезжат напряжением. Я на пределе, боюсь упустить это заветное ощущение, которого ещё не испытывала. Вдруг оно исчезнет как мыльный пузырь, решив, что я не заслужила такого удовольствия.

   — Хочу насладиться этим моментом... Ты — моя, — говорит сладким шёпотом и целует ухо, чуть прикусывая, затем легко скользя языком по чувствительной коже за ним.

   — Пожалуйста... — тихо постанываю, пытаясь приподнять бёдра ему навстречу.

        Голову кружит и уносит далеко за пределы Земли. Просто оживаю, чувствуя его каждым сантиметром внутри и снаружи, перемещаюсь в другое измерение, где по мне бежит ток, пробуждая всю сеть нейронов организма. Он двигается во мне и шепчет множество нежных слов. Сначала плавно, затем наращивая темп и постепенно силу рывков. Всё быстрее бежит кровь и миллион искр в ней, проносящихся и взрывающихся внутри меня в хаотичном порядке. Изнеможённая накалом натянутых нервов и мышц, наконец чувствую это — оглушительную волну удовольствия, захлестнувшую меня внутри и дающую свободу от болезненного напряжения всех мышц. Это заставляет давиться воздухом. В следующую секунду он неожиданно покидает мою чувствительную плоть.

Что не так?! Адово пекло? Ему не понравилось?!...

   — Почему... почему ты... что не так? — растерянно шепчу и боюсь услышать ответ.

   — Всё идеально, Сладкая, мы просто забыли о презервативах. Не подготовился, прости. Если б остался в тебе ещё хоть на полсекунды — я бы не справился с собой, — говорит это так серьёзно, что у меня не возникает и доли сомнения, что это правда.

Обнаружив у него презервативы, наверное, я бы больше разозлилась, понимая, что он расчётливо подготовился к моему соблазнению...

   — Так ты не...

   — Неважно... сделать тебя матерью ещё в школе — совершенно не входит в мои планы. Я получил удовольствие, просто прикасаясь к тебе, — произносит и гладит мою щёку пальцами, — и главное, добился чего хотел, — он улыбается. Не вижу, но чувствую это.  Начинает снова целовать меня.

   — Могу тебе помочь, — прикасаюсь к нему. Он резко втягивает воздух и щакрывает глаза, мягко убирает мою руку.

    — Я и сам бы справился, поверь, сдержаться гораздо сложнее. Если бы я позволил себе кончить, это стало бы последним разом за сегодня, из-за риска беременности. А я уже не намерен давать тебе спать, — прикасается пальцем к моей нижней губе и следом целует.

   — То есть... ты хочешь ещё... — слегка удивлённо шепчу. Внутри окатывает волной предвкушения и снова переворачивает всё внутри.

        Он не отвечает, мягко поворачивает меня на бок, спиной к себе, прикусывая за шею, и снова плавно входит в меня. Слегка влажные от пота руки обнимают и притягивают к себе очень близко и плотно, а горячий рот и зубы снова балуют новыми ощущениями мои плечи и шею.

   — Ты прекраснее всех фантазий... небесная моя. (Сelestial - небесная )

        Тяжёлое прерывистое дыхание даёт мне понять, как сильно я желанна для него, и с каким трудом он сдерживает свой финал, чтобы подарить мне как можно больше наслаждения. Рука, что подо мной снизу, ласкает грудь и живот, а та, что сверху, пробралась к наружной чувствительной точке, пока он продолжает медленно двигаться внутри. У меня перед глазами начинают вспыхивать мелкие искры салюта. Кажется, чувствую удовольствие даже кончиками волос. Снова острое возбуждение проверяет мои нервы на прочность. Невыразимо приятное пронзающее всё тело чувство.

        В этот раз я взмываю до вершины своего Эвереста быстрее, и ощущение полёта задерживается со мной чуть дольше, а он остаётся во мне, всё так же сдерживаясь. Это просто лишает дара речи. Опьянённая эйфорией, как под кайфом, всё ещё с трудом верю в окружающую меня реальность. Наверное, так всё и должно быть. В ногах приятная слабость. Повернув голову насколько можно назад, тянусь к его губам и шепчу в них самое искреннее своё «спасибо», прежде чем поцеловать. Он снова начинает двигаться, очень медленно, и моё тело так же преданно отвечает ему каждым синапсом. После третьего раза я обессилена и умираю от жажды, мышцы ломит. Я напрягала их до боли, от еле сдерживаемых ощущений.

   — Прошу пощады... или умру от передоза, — сладко стону. Не могу ничего поделать с лёгкой улыбкой, что, как бабочка, присела на мои губы, с горящими щеками и со своим бесконтрольным притяжением к нему. — Мне нужно попить и поспать. И тебе всё сложнее. Жаль, что так... Я бы хотела, чтобы тебе тоже понравилось.

   — Понравилось? — переспрашивает с лёгкой хитрецой в голосе. — Как же ты неопытна и наивна, Селестия. В сексе главное не оргазм... А ты просто восхитительна своей чувственностью и чувствительностью. Мне очень повезло...

        Мы ещё долго и сладко целуемся, потеряв счёт времени, вместе помогая ему получить разрядку безопасным способом. В перерывах он позволяет мне попить, но ближе к рассвету сон выкрадывает меня в свой бескрайний мир. Уже без кошмаров...