Почему, просыпаясь после ярких наполненных ощущениями снов, я постоянно задаюсь вопросом: где больше хочу остаться — во сне... или в реальности?... 

      Когда мы переехали в Саванну, чуть больше года назад, я не ожидала ничего интересного от тихого архаичного городка, особенно после шумного Лос-Анжелеса — столицы кино и ярких событий. Но сохранившаяся с давних времен архитектура города с множеством невысоких домов с оттенком викторианского стиля очаровала меня слегка мрачной и таинственной атмосферностью сказок. А море зелени, старинные фонари, местами мощёные дорожки и огромные увитые испанским мхом виргинские дубы дополняли волшебное впечатление.

       Наш здешний дом с первого взгляда покорил своей аутентичностью далёкого прошлого снаружи и современным дизайном в светлых тонах изнутри. Особенно впечатлила полукруглая подвесная лестница со стеклянными стенками и ступеньками из светлой древесины. Ребёнок во мне тут же мысленно взбежал по ней вверх и начал шумно распыляться восторгом, но в реальности взрослая дочь Стенсонов хладнокровно произнесла «мило» и поспешила наверх в поисках своей комнаты. 

        Повезло, она мне сразу полюбилась: правильный квадрат комнаты, оформленной в серо-голубых оттенках с золотыми прожилками на обоях и позолоченными элементами декора, сглаживался по углам интерьерными деталями и мягкой мебелью.  Оставалось лишь добавить света, и, так как окна выходили на боковую сторону строения — их перепланировали и расширили в панорамные без ущерба фасаду и красоте дома. 

      Даже странно: я легко привыкла к жизни в спокойной и загадочной Саванне, словно тут и родилась. 

    — Селестия Джин Стенсон, ты достойна школы получше, чем эта, — говорю отражению, завершая лёгкий мейк-ап блеском. Немного самовнушения с утра полезно для сохранения имиджа, ведь в школе знают совершенно другую Селестию.

       Беру сумку и выхожу из спальни, в надежде незаметно выскользнуть к машине. Мои упования стремительно идут ко дну, когда замечаю его у входа на лестницу, на которой невозможно разминуться. 

Главное не выказывать слабости... Я взрослая!...

    — Тролль, ты сменила резину на передних? Будет паршиво, если лопнет колесо и Хонду раздолбает о дерево, — вещает мужской бас с чётко отлаженной дикцией. — И тачку жалко, и твоя пластика выйдет дороже. А растраты меня напрягают! — держа початую бутылку ‎Blanton's, возмущается мужчина в дорогом костюме. То, как умело он скрывает свой истинный сорокашестилетний возраст, не может не рождать догадок о хирургическом вмешательстве. 

Конечно, папочка, знаю... Жаль только, что в казино ты об этом забываешь...

   — Почему мы не сдали тебя в приют, я ведь только сына хотел? — его «размышления вслух» успели надоесть за последние десять лет, но я научилась их игнорировать.

       Понимаю, что, несмотря на костюм, он вряд ли собрался на работу... Значит, на развлекательный променад по закрытым игровым клубам или к любовнице.

        Фирменный чёрный юмор и жестокие пранки стали его визитной карточкой ещё со школьной скамьи, но значит ли это, что «мерзкий тролль» подходящее прозвище для дочери?

    — Как всегда печёшься только об убытках. Советую не налегать на бурбон: ему не растопить твоё сердце, а машину в нетрезвом тоже можно знатно помять. К тому же, лицо отекает, а ты — давно не Том Круз,  — хладнокровно парирую, уворачиваясь от попыток меня ущипнуть во время спуска по ступенькам. До сих пор его побаиваюсь и, чтобы скрыть это, включаю сарказм. — И стоит уже побриться, — брезгливо добавляю, чтоб отвлечь его от себя.

    — Если побреюсь, Том Круз останется без работы, а вы — без отца семейства, — горделиво вещает вожак стаи Стенсон, с такими же, как у меня, бирюзово-зелёными глазами. — Достаточно нам одной «актрисы» на семью. И что это ты хамишь? С таким успехом будешь бензин сама себе обеспечивать — мытьём чужих машин, как мама, — с самоуверенной ухмылкой продолжает Бродерик Стенсон. 

         Надоевшая всем насмешка относится к откровенной фотосессии для модного календаря, где "Королева подиума" Таэлия Сизли в бикини мыла «Бугатти». Дело даже не в том, что он был против, просто хороший повод задеть жену старший Стенсон никогда не упустит.

Почему меня это злит больше, чем её?... 

          Он пальцами причёсывает ореховые пряди стильной стрижки, и я, расслабившись, пропускаю тот момент, когда меня всё же щипают за предплечье с самодовольным смешком. Больно. Нервы взвинчиваются, как сжатые пружинки.

Твою мать! Новый синяк! Ещё старый не успел исчезнуть... 

    — По-твоему это весело? Я могу подать заявление в органы опеки о жестоком обращении, — раздражённо предупреждаю злого шутника.

    — Удачи! Они будут рыдать от сочувствия, — он звонко бьёт меня по мягкому месту и самодовльно насмехается, ведь мы оба понимаем тщетность моих угроз.

         Неудивительно, что друзей у него немного...  хотя о врагах я тоже не слыхала. Нечеловечески умён, изворотлив, коварен, с отличными связями и хорошей осведомлённостью обо всех лазейках в законе — с такими лучше быть в хороших отношениях.

    — Если никто не наймёт новую кухарку, мы скоро помрём с голоду, — жалуется зеленоглазое лохматое Нечто, у которого тут же отбираю свежеприготовленную чашку чая. — За что выгнали Эбигейл?

    — Здесь все достаточно взрослые, чтобы позаботиться о себе, — равнодушно отвечает красивая блондинка, закалывая длинные блестящие локоны невидимкой с логотипом именитого бренда и обуваясь.

         А ведь мало кто заподозрит эту яркую особу в наличии двоих взрослых детей, тем более, что в нежных чувствах к нам она не замечена, как и в привязанности к семейному очагу и домашней работе... К сожалению... 

           Сев в машину, перевожу тяжёлые мысли в более поверхностное русло. Серебристая Хонда Аккорд легко срывается с места и везёт меня в одну из немногих приемлемых старших школ Саванны. На парковке в синем кабриолете «Mustang» уже ждёт Фелисити Хоукингс — негласная королева школы и моя официальная подруга. Со своими наращенными волосами и ресницами, пухлыми губами и яркой одеждой она напоминает разбогатевшую порноактрису: милую, но слишком яркую и без проблесков интеллекта. Правда здешнее общество в восторге. Возможно, дело в том, что отец блондинки достаточно богат, чтобы выкупить весь городок с жителями в качестве прислуги.

           Зависти нет, ведь именно благодаря «подруге» я местный серый кардинал. Удобно, что не в самом центре внимания, но красивая умница из обеспеченной известной семьи и приближённая к самому богатому роду штата — Хоукингсам. 

   — Сили, опаздываешь. Ты же знаешь, мне тошно в школе без тебя, — Фелисити обнимает меня и имитирует дружеский поцелуй в щёку.

    — Фелис, ты в курсе, что с завтрашнего дня в кинотеатрах премьера последнего  Дивергента? У тебя случайно нет билетов? Я звонила ещё за неделю, но они уже были раскуплены... — тоненький голосок с жалобными нотками режет по перепонкам.

Что со мной? Почему всё это вызывает невыносимый зуд в зубах? Всё сложнее находиться здесь, среди этого недалёкого окружения...

         Кучерявая низенькая Сьюзи — местный радиовещатель — преданно заглядывает в глаза школьной королеве. А ведь раньше она казалась мне сообразительной, но то, как она виляет хвостом перед Фел отнимает значительную  сумму из цифры IQ.

Меня что, вырвали из одной книги и  отправили в другую?... Словно мне здесь не место... 

    — Сьюз, меня не волнует замшелый кинотеатр! Премьера с фуршетом будет у меня дома, в пятницу. Если не будешь слишком заметной — позволю тебе тоже прийти, — снисходительно произносит Фел, не теряя своего милого очарования, и тут же косится в мою сторону в поисках одобрения. Еле заметно киваю.

           Познания в психологии, увлекающей меня с ранних лет, сделали меня главным советником Фел по внутришкольным интригам. Какое-то время это развлекало, теперь наскучило. Хорошо, что это последний год обучения...

    — А ты что думаешь, Сили? — то, с каким обожанием смотрит на меня глупая Фел, давно должно было подорвать её авторитет, как королевы, но, видимо, некому об этом задуматься.  

        Я вообще не в курсе, о чём идёт речь, но, не теряя лица, отвечаю:

    — Учитывая нынешние реалии, принимать решения по привычной схеме необдуманно, потому считаю верным рассмотреть решение вопроса в частном порядке каждым, кто, совершая выбор, принимает ответственность, и сделать упор на вариант с наименьшей потерей выгоды и целесообразности, — равнодушно оглядываю собеседников. Они так же не признают, что ничего не поняли, как я не признаю, что вообще не слушала их лепет. 

        Внезапно слышу непривычно приятный тембр позади, что мягко, словно мурчащей кошачьей мордочкой, ластится к ушным раковинам:

    — Реалии таковы, что образованные, обеспеченные индивиды, имеющие открытый и первоочередный доступ к широкому ассортименту качественных, а также низкосортных, но кассовых продуктов кинематографа, обычно совершенно не интересуются таковыми, понимая, что в этом давно нет акта соприкосновения с культурой и искусством. А средние умы небольших городков зачастую не могут себе позволить быть в рядах замшелого кинотеатра на премьере романтической банальщины, если у них нет полезных связей.

        На секунду застываю во времени, и внутри словно льётся тёплое молоко с мёдом от этого бархатного баритона. Не спешу оборачиваться, упиваясь глубоким звучанием его голоса.

    — И дело не в том, что сильные мира сего не захотели бы помочь тем, кто ниже на социальной лестнице; суть в том, что они, как правило, заняты более весомыми делами, или же, ценя личный комфорт и уединение, предаются просмотру в уютной домашней обстановке. И мне также предпочтительнее такой формат развлечения, нежели столпотворение в кинозале. К слову, буду рад пригласить на просмотр интеллектуального кино, — голос движется легко и неспешно, приятно поражая уверенной дикцией и плавным переходом интонаций.

          В разгулявшемся воображении уже вижу накачанного футболиста с лазурными глазами и бронзовым загаром на рельефном теле... ну и, конечно же, амбициозными планами на будущее. И да, волосы!  Густые, цвета выгоревшей пшеницы, чуть закрывающие уши, обязательно с непослушной прядью чёлки, что касается щеки... Как у Фьюэра, моего последнего увлечения.

        Но когда оборачиваюсь, меня окатывает разочарованием, как ушатом ледяной воды: выше моего роста парень, с узким лицом, болезненно-бледной кожей и странной для школы небритостью. Тёмные волосы в заросшей стрижке, лишь с небольшим подобием чёлки и завихрениями в разные стороны только усиливают контраст с кожей. А его полностью чёрные глаза, даже с улыбкой, кажутся острыми и пронизывающими, так внимательно он смотрит. Возникает желание поёжиться и отодвинуться подальше. Вязаный короткий кардиган с деревянными пуговицами явно времён его дедушки, если вовсе не пещерной эпохи, а потёртые джинсы соответствуют его изношенной обуви.

Никаких тебе перекатывающихся мышц...

        Видимо, мой иронично-брезгливый отклик прописан на лице, так как его лёгкая улыбка постепенно сглаживается в огорчённую мину, а взгляд опускается с моего лица на собственные затасканные ботинки и снова возвращается ко мне. Не успеваю открыть рот, как за меня отвечает Молли — миловидная шатенка из свиты Фелисити:

    — Ты обкурился?! К Сили не осмеливаются подойти даже лучшие парни школы, пока она не взглянет в их сторону! А на тебя смотреть — глазам больно! — она надменно хихикает, крайне довольная собой, а я, вздохнув с облегчением, отворачиваюсь к Фелисити.

Грубовато, но быстрее отвяжется...

    — Хочется верить, что у "Сили" есть собственное право голоса, — не теряя уверенности, настаивает недоразумение, делая особое ударение на приевшемся прозвище. Слегка теряюсь от неожиданности.

Откуда знает моё имя, если новенький?...

    — Я не рассматриваю приглашения не-пойми-кого, не трать моё время, — негромко и хладнокровно отвечаю, стоя спиной к нему, лишь слегка повернув голову вбок.

    — Мы вместе учимся по нескольким предметам — хороший  повод познакомиться, — уверенно отвечает наглый тип своим приятным голосом. 

"Игнор —лучшее оружие"... Так мама говорит?...

        Громко вздыхаю и немного нервно вклиниваюсь в разговор девушек, в котором до этого даже не участвовала:

    — Они абсолютно не похожи. Всё равно как заявить, что все мужчины с заросшей щетиной — родные братья! Джеффри Дин Морган гораздо более харизматичен. Обожаю, когда он играет плохих парней.

Плохих парней?! Где я нахваталась этой дури?... Стоит больше общаться в отцовских кругах и проводить меньше времени в этой песочнице...

    — Или героев-любовников! — восхищённо, в своей манере, поддакивает Фелисити.

          Какая же она непосредственная! Заставляет умиляться с её глупости, и, хоть подругой я её не считаю, общество позитивной блондинки меня не напрягает, в отличие от остальных её прилипал.

    — Но Бардем — горячий испанец! Он в каждом фильме неотразим! — мечтательно произносит Меган: золотоволосая, веснушчатая «Бэмби» с подленьким нутром.

    — Только огромный нос перекрывает всю его неотразимость, — мрачно отвечаю девушке, спиной чувствуя сверлящий взгляд. Но вскоре ощущение исчезает.

    — Шизоид наконец-то свалил! От таких лучше держаться в стороне! У него такой взгляд...  — кареглазая Молли заискивающе смотрит на меня. Не понимаю её желания льстить и копировать мой стиль одежды, но открыто не высмеиваю подхалимку.

       Мы не спеша отправляемся по классам. На уроке истории скучно как никогда.

    — Селестия, а что ты скажешь о внутренней и внешней политике тридцать пятого президента Америки? Кратко, —  простодушный учитель истории по-своему воспринимает мой тоскливый вздох.

    — Прошу прощения, отвлеклась, — мило улыбаюсь и делаю вид, что вспоминаю ответ.

          «Кеннеди» — слышится шёпот позади меня. Вовремя. Спасибо мамочке, мне известна биография каждого президента, но не их номера в списке.

    — Джон Фицджеральд Кеннеди — самый молодой и наиболее богатый из президентов, католик с ирландскими корнями. Основной целью был упор на подъём экономики, снижение налогов и безработицы... — монотонно и долго пересказываю всё, что помню.

    — Спасибо большое, вы хотели бы ещё что-то добавить? — с одобрением спрашивает немолодой мужчина после моего пересказа. 

    — Думаю, нет, если вы не имеете в виду конкретные примеры его управления.

    — Я хотел бы добавить, мистер Горрингем! — внутри неприятно холодеет от знакомого голоса. — Важное упущение мисс Стенсон: именно по настоянию президента Кеннеди, 5 августа 1963 года в Москве представителями СССР, США и Великобритании был подписан договор о запрещении испытаний ядерного оружия в трёх сферах — в воздухе, на земле и под водой. Также большая заслуга в решении Карибского кризиса принадлежит именно Джону Кеннеди и президенту СССР Никите Хрущёву. А 17 октября представители СССР и США голосовали за единогласно принятое Генеральной Ассамблеей ООН решение о запрещении вывода на орбиту объектов с ядерным оружием на борту.

Ты и не представляешь какое ядерное оружие решил затронуть... Если мне снизят оценку — к твоей повседневности добавится привкус горечи и сожаления... 

    — Спасибо, вы оба молодцы!

        Не сдержавшись, оборачиваюсь. Самоуверенный идиот сидит в дальнем ряду, за предпоследней партой, в то время как я сижу в середине первого от окна ряда. Неудивительно, что не замечала его раньше. Мне вообще мало кто интересен в школе, а этот, скорее всего, недавно здесь и ещё не знает местных правил. 

Меня никто не исправляет!... 

        Внутренние часы подсказывают, что урок на финальной стадии, и прозвеневший звонок немного смягчает вставшие на дыбы нервы. Вся масса учащихся направляется к заветной двери, только я не спешу на выход.

    — Энди, видел придурка, что прицепился к моему ответу? — вкрадчиво задаю вопрос парню, давно желающему переместиться из френдзоны в область личного пространства.

    — Да, принцесса. Проучить его? — голубоглазый брюнет угадывает мысли по лицу. Радуюсь, что не придётся произносить это вслух, и спокойно иду к выходу мимо раздражающего кадра.

        В коридоре необычная суматоха: ученики разделяются по группкам и яро что-то обсуждают. Никто не торопится на уроки, а Сьюзи что-то вещает по школьному радио: разобрать что-либо из-за гула голосов нереально. Не спешу протискиваться к выходу. В обычный день они бы сами расступились, но сегодня, видимо, происходит нечто из ряда вон. Стою в стороне и наблюдаю, надеясь уловить тему.

        Внезапно снова ощущаю это: кто-то смотрит на меня. Готова поспорить, что снова уставился тот странный тип. Не стану оборачиваться. Увидев неподалёку бывшего, обращаюсь к нему. 

   — Кайл, как вовремя! Не проведёшь меня к выходу из школы? Здесь уже дышать нечем.

   — С радостью! — голубые по-детски красивые глаза парня загораются надеждой. Зря. Кроме внешности и денег отца ему похвастать нечем. Первый же секс с ним доказал, что даже я сама справляюсь с собой лучше него.

       Мой нынешний более взрослый друг по постели — Ронан Маршал Хэйз, опытный биржевой брокер — хотя бы частично способен удовлетворить меня, а дальше мне несложно подыграть. Но в Нью-Йорке он находится чаще, чем здесь, в Саванне, и милые безделушки от Тиффани не спасают от одиночества и скуки. Дома ждёт только лэптоп с сериалами и полка с книгами, а хочется сладостей, секса, адреналина и новых ощущений. И, к сожалению, проблема со всеми четырьмя пунктами.

       За лишний сахар меня сварит заживо Аманда Морнингстар, агент модельной индустрии из  Лос-Анжелеса. Как же бесит этот напыщенный псевдоним!...  Но, стоит признать: эта женщина — действительно Люцифер мира моды. Именно она растит из обеспеченных девочек амбассадоров домов хаут кутюр. И именно благодаря ей я уже успела поучаствовать в нескольких громких показах.

       Приятный адреналин — быстрая езда и немного дрифта на пустой трассе ночью — сейчас недоступен, пока не сменю стёртый передний комплект шин.

       С постельными делами и вовсе печально. Ведь секс с новым человеком — для меня худший вид нервотрёпки. Непросто изобразить страстную любовницу и скрыть недостатки в виде появляющихся складок, уродливого шрама на бедре... и ушей, которые в лежачем положении разворачиваются в "уши слона". Именно так их назвал Итан Вестбридж— первый парень, с которым переспала в пятнадцать ещё в Лос-Анжелесе. 

        Передёргивает всю от внезапного воспоминания. Итан. Злобный весельчак и редкостная мразь... Иллюзия схожего с отцом нрава быстро развеялась, когда он, грубо взяв меня без какой-либо прелюдии, начал откровенно издеваться; привязав меня, причинил море боли и унижений, а после ещё и начал громко орать и оскорблять меня:

«Мало того, что ты холодная и неопытная, как блядский зомби, так ещё и засрала кровью мою постель! Долбанная девственница, худшее из моих разочарований! Собирай шмотьё и катись отсюда!»

        Каким же облегчением была возможность наконец сбежать, хоть я и двигалась с трудом. Позже, после анонимного лечения, я поняла, что это было жестокое изнасилование, а не первый опыт в сексе. А уж сколько девственниц побывало в его жилище до меня узнала только спустя полгода. Как же я ошиблась! Мой отец, даже при мерзком характере, имел славу прекрасного любовника, в отличие от садиста Вестбриджа.

         Да-а-а...С тех пор кое-кто стал умнее и сильнее! А уши и шрам скоро исправлю с помощью пластики. Отец ведь обещал: едва поступлю в Йель, он на первые же каникулы оплатит операцию, чтобы перестать стыдиться меня в высшем обществе.

    — Дайте пройти, мать вашу, — громко окрикивает толпу Кайл, возвращая меня из неприятных воспоминаний назад в реальный мир. Многие начинают расступаться.

          И вот, почти перед выходом из здания, на моём пути стоит девица и, словно нарочно игнорируя меня, ковыряется в своём шкафчике. Я недовольно цокаю языком, но она не сдвигается. В какой-то момент джинсовая куртка, перекинутая через шлейку её сумки, падает передо мной. Наступив на куртку, толкаю курицу в шкафчик и прохожу дальше к выходу. 

«У неё кровь! Вот же сучка! Лучше б её похитили вместо всех этих девушек!» — слышу позади недовольный шепоток. Нельзя оставлять это без внимания.

Чёрт! Не думала, что она зароется носом в перекладину полки... этого я не хотела...

    — Ну и какой смельчак это сказал? — оборачиваюсь с презрительной ухмылкой. Все затихают.

       В поле зрения снова возникает тот черноглазый тип и бодро так, с довольной усмешкой, заявляет:

    — Кажется, это был я... 

Ага, девчачьим голосом! Но придурок явно хочет выпендриться и за это заплатит...

    — Ну-ка, выйдем, поговорим, — Кайл глядит на него с вызовом и уже пятится в сторону выхода.

    — Я всегда за продуктивный разговор... — весело отвечает тупица. По всей видимости, он не понимает куда и зачем идёт.

       Вскоре, вслед за ними, от толпы отделяются Энди и Джаред. Оба, проходя мимо, мягко хлопают меня по плечу. Очень кстати. Энди давно по мне сохнет, а Джар просто мой давний хороший приятель. 

    — У вас что, дел больше нет? — с сарказмом интересуюсь у застывшей толпы. — Кстати, кого там похитили?

        Вперёд выходит некое создание, едва заметное за своими огромными очками, и выдаёт:

    — Похитили мою подругу — Сандру Эдельстайн, но никто не обратил внимания! Сказали, она убежала из дома. Но она пропала, не взяв ни мобильный, ни деньги, что собирала на школу искусств, ни свой амулет. А теперь, когда пропала богачка Элла Мэннинг, — все наконец переполошились! Она звонила в службу помощи и Лори, у которой сохранилось её пугающее голосовое сообщение. Его уже слили в сеть, и некоторые верят, что это прикол. Но их похитили!

    — Мы пытаемся понять, что у них было общего. Если это серийный убийца — будет  следующая жертва! — заявляет ещё одна бесцветная масса.

    — О, Господи, так это правда?! — появляется моя «коронованная» подруга и пытается изобразить обморок. Её, естественно, ловят. Мне становится ещё более скучно, и я оставляю Фел с её свитой.

        Уже придумывая причину внезапного ухода после истории, слышу, как по школьной связи объявляют, что сегодня уроки отменяются, а завтра нас с родителями ждут в большом театральном зале — на собрание по поводу пропавших девушек. 

Повезло... как же хочется поскорее свалить отсюда...

         По возвращении домой застаю снова грызущихся предков: они орут так громко, что звенят люстры из хрусталя. Я давно научилась пропускать это мимо себя. Добравшись до своей комнаты, врубаю погромче музыку и начинаю просматривать события Лос-Анджелеса, печалясь, что мне туда не попасть. 

         Крики снизу становятся ещё громче и дополняются шумом разбитых предметов декора. Как бы ни старалась контролировать тело, всё же вздрагиваю от некоторых звуков.

Лучше бы развелись...

         Проверяю почту, и настроение вспыхивает новыми красками: одно из модельных агентств международного класса приглашает меня на тестовую фотосессию. Пишут, что «с радостью начнут работать с дочерью прекрасной Таэлии Сизли». Последняя строчка задевает: я и без её славы могу добиться успеха!

         Стоит заново обмерить свои параметры. Открываю папку с портфолио, что отправила им, и, в который раз, любуюсь: длинные ноги с гладкой кожей, плавный изгиб узкой талии, аккуратная среднего размера грудь, красивые руки с изящными пальцами и выраженные ключицы. Длинные до талии волосы ложатся волнами молочного шоколада с тончайшими прядями золотисто-карамельного. Хорошие гены обеспечили мне правильной формы скулы, но с мягким овалом лица, без острых линий; не слишком тонкий, но аккуратный нос; красиво очерченные губы и моё особое достоинство — бирюзово-зелёные глаза, что блестят, как чистейшей воды озёра, так, будто в них всё время слёзы. Но последний раз плачущей меня видели Итан и мама, в пятнадцать. Тогда она дала мне номер своего гинеколога и сказала: «Это твой выбор и значит — твоя ошибка».

         Смартфон поёт уведомлением о новом сообщении, и на весь экран открывается фотография избитого черноглазого парня. Злорадствовать не выходит: всё-таки результат выглядит ужасно. Впервые мои друзья перестарались... 

    — Будет ему уроком, — наигранно хмыкаю себе, заглушая муки совести, и удаляю фото. Снова вздрагиваю от очередного громкого звука.

         Вскоре звонит Фел: сообщить, что, оказывается, ранее пропали ещё две девушки из другой школы. Спустя две недели их так и не нашли. 

    — Сили! Мне страшно. Если похитили и убили уже двоих из нашей школы, на очереди третья — венец всего! Мне грозит опасность! Я приобрела несколько сим-карт и припрятала их в карманах и в нескольких сумочках. Если меня похитят — можно будет отследить по GPS, верно же?

   — Фел, сим-карте, чтобы работать и посылать сигнал, необходима энергия. Прятать их по карманам не поможет — устало просвещаю подругу, и в голове возникает коварная шутка:

   — Единственный вариант — вырезать сам микрочип и поместить себе под кожу. Он получит энергию от тебя и начнёт подавать сигнал для отслеживания, почти как в фильме «Время»... Только одно «но».

   — Какое?

Серьёзно, она верит этому?... Или тоже гонит с меня?...

    — Сделать это нужно самой: любой врач, и даже ветеринар, может оказаться самим маньяком. А вообще, стоит ли оно того? Полезнее нанять охрану.

    — Спасибо, Сили! — она спешно кладёт трубку, и я надеюсь, что одумается до того, как порежет и себя и сим-карту... Или кто-то умный остановит.

        Сквозь мысли пробивается громкий звук дверного звонка. Сбегаю вниз. В гостиной парамедики уже грузят маму на носилки. Она в сознании, с открытыми глазами и нераскрытой драмой на лице. Раздражённо вздыхаю. Что за день?! Все белены, что ли, объелись?!

Когда она прекратит?! Почему всё время больно это видеть, если знаю, что это лишь показной спектакль?...

        Именно по настоянию мамы мы оставили позади Калифорнию ради более мягкой по климату и приятно-зелёной Джорджии. Так и не ставшая актрисой, как всегда мечтала, Таэлия Сизли не смогла принять факт разгромленного кинокритиками блокбастера с ней в главной роли. Жаль, что и здесь она не нашла своего счастья и всякий раз хватается за таблетки. 

Может, тоже боится маньяка-психопата?... 

   — Тэлли не хватает публики. Снова привлекает к себе внимание, — отец легко угадывает мои мысли. Его красивое лицо не выражает эмоций, а глаза уже поглощены новостью в смартфоне.

   — Думала, мы убрали все опасные таблетки из дома... — разочарованно произношу в его сторону. Не знаю, как привести в чувство женщину, которая не выбралась из капризного подросткового возраста и мужчину, который нарочно провоцирует её на срывы. Вздыхаю, переглядываюсь с братом и направляюсь к себе.

         Несмотря на тягостное, пасмурное, как и погода, настроение, отправляю в агентство письмо о том, что готова завтра вечером вылететь. Сегодня четверг, а нужно ещё успеть вернуться. Если пропущу школу — обязательно возникнут вопросы. На улице уже накрапывает мелкий противный дождь, и я, пообедав и завернувшись в любимый бамбуковый плед, укладываюсь спать. Что может быть лучше, чем спать, в такую мерзкую погоду?

         В половине пятого звенит напоминание «фитнес-клуб», а я словно и не отдыхала. И хоть погода не содействует, лениться уже непозволительно.

Нужно поработать над собой как следует. Совсем скоро меня ждёт успех в мире моды и отдельное жильё за свои честно заработанные...

         Встретив свиту без королевы, приподнимаю бровь, и Алиса Грэмвуд начинает торопливо рассказывать о том, что у дома Фелисити две машины скорой помощи: одна по причине резаных вен страдающей особы из-за опасений стать следующей жертвой похищения; вторая — для матери, той стало плохо от вида крови. 

Твою мать, Фел всё-таки безнадёжна!... Зря рассчитывала на её благоразумие...

         Стоит разузнать, в какой она больнице, и навестить, пока кто-то не убедил её, что злая шутка моего производства. 

Заодно и к маме заеду...Хотя нет... Она не оценит, и папа тоже...

          После зала и пробежки по парку возвращаюсь домой. Помывшись и переодевшись в свежее, отправляюсь к подруге.

   — Ну, как ты, милая? Кто мог подумать, что ты будешь вены резать?! Глупенькая! —распекаю растерянную Фелисити, не дав ей и слова вставить.

   — Но ты же...

   — Хотя, знаешь, по-моему, это — отличный пиар. Вся школа переполошилась: только о тебе и говорят, переживают... И родители наверняка наймут охрану: теперь-то он тебя не достанет! Ты — очень умная девочка, Фелисити, так всё хитро провернуть... — уверяю милую, но слегка глупую «подругу». — Горжусь твоей сообразительностью. Но прошу: не повторяй такого, я же волнуюсь! — выдаю тираду на одном выдохе.

   — Ох, Сили, ты такая добрая... — голубоглазое наивное создание пускает слезу, обнимая меня... Внутри совесть натягивает неизвестную ранее струну.

Да ладно, Селестия ... Никакой любви, никакой привязанности, никакой жалости! Это всё — удел слабаков...

         Выйдя из палаты, направляюсь к безутешной Мирабелле Хоукингс. Ей уже оказали помощь и отпустили, но она не торопится домой. Собрав всех родственников и знакомых, она рыдает на их плече о том, что не ожидала подобного поступка от Фелисити. Стоит подойти «поддержать» её. Хоукингсы в целом довольно милые и безобидные.

   — Мирабелла, дорогая, у Фел сумасшедший стресс: она — самая яркая красавица школы... Вы же понимаете, что любой больной ублюдок обратит внимание в первую очередь на неё. Думаю, вы должны нанять охрану. И вам спокойнее будет, и Фелисити намного увереннее себя будет чувствовать.

   — Да, Селестия, ангел мой, ты права. Нам стоило самим об этом подумать. Сейчас позвоню, поговорю с Томасом. Родная, ты так заботишься о ней. Мы, пожалуй, и нам в дом наймём охрану. Может быть, и вам стоит? — Миссис Хоукингс говорит с облегчением и благодарностью. Злая шутка обернулась пользой, и это вполне устраивает мою непритязательную совесть.

   — Да, как раз собралась домой, чтобы поскорее обговорить это с отцом, — усталость сквозит в каждом слове, и мне даже не приходится её изображать. 

Да уж, насыщенный денёк!... 

          Наконец еду домой, чувствуя себя вымотанной. Переодевшись в домашнюю одежду, отправляюсь на часовый сон перед ужином и домашним заданием. И снится нечто неуловимо-странное: 

я лечу сквозь холодное ночное небо на огромном чёрном драконе. Очень волнительно и страшно...