— Не перестаю восхищаться тобой, — отстранившись, он очень легко и нежно прикасается тыльной стороной руки к моей щеке, но тут же отдёргивает её, испачкав меня кровью. Тянется и слизывает ржаво-красное пятнышко с моей щеки.

   — Тебе нужно уйти, — тихо говорю своей ожившей фантазии и отвожу вгляд в сторону холодильника. Голод снова мучает меня после всей этой нервотрёпки, хотя идти сейчас за едой видится неприемлемым. Но и на него смотреть не могу. Почти физически больно представлять, как он уходит, разочарованный во мне... как тогда, в первый раз в подземелье. Если хочу, чтобы оба были живы, другого выбора нет... — Я уеду с ним...

   — Нужно везти его в больницу, если хочешь спасти. Никто не пропустит ни в поезд, ни в самолёт с таким ранением. Ты подарила ему шанс, но он всё равно в тяжёлом состоянии... — уговаривает меня терпеливо, словно капризное дитя. — Вас ищут и рано или поздно найдут, тебя посчитают соучастницей... Пойдём со мной. Я вызову скорую и полицию. Всё наконец закончится, — говорит тихо и достаёт из кармана джинсов небольшой старый смартфон с треснутым экраном.

   — Нет, — перехватываю его руку. — Позвоним, когда доберёмся до трассы. Это его убежище. Уважай свои же правила, я сохранила в тайне твоё, — поднимаю на него глаза, и внутри снова всё переворачивается. — Давай осмотрю твои раны.

   — Ничего серьёзного. Он только успел разбить мне нос и чуть помять рёбра... — Рой вытирает рукавом рубашки застывшую кровь у носа и насмешливо улыбается, не признавая себя раненым. Но затем прикасается к затылку, и кровь на пальцах, говорит об обратном.

   — Дай посмотрю! — вскакиваю вверх и с ужасом заставляю себя взглянуть на рану, из которой тонкой струйкой сочится кровь. — О, Боже! Надо что-то сделать. Там кровь! — сама удивляюсь своему испуганному тону.

   — Всё не так страшно, как выглядит. Правда так переживаешь? — недоверчиво глядит на меня снизу вверх.

   — Ты идиот! — злобно сверкнув на него глазами, снова иду к чёрной сумке на столе за ватным тампоном и эластичным бинтом. Нарастающая боль в ноге заставляет чуть прихрамывать. Наспех закрыв рану и примотав тампонаду к голове, спускаюсь к нему на пол и беру лицо с заострившимися чертами в ладони. — Я люблю тебя, ненормальный Рой Геллофри, и у меня нет проблем с озвучиванием своих чувств.

        Целовать его так естественно, как дышать, это не просто приятное действие, это необходимость для меня. Вновь чувствую себя живой, словно до этого была бесплотным призраком, заполненным лишь душевной болью, страхами и сомнениями. Даже не уловила момент, когда мы снова начали целоваться и кто был инициатором.

   — Я с радостью остался бы здесь подольше, чтобы получить более ощутимые доказательства твоего признания, но ты невовремя включила Мать Терезу, и значит, нам нужно скорее добраться до машины и спасти твоего нового воздыхателя! — сарказм, струящийся от него, как неприятный токсичный дымок, отрезвляет и возвращает к серой реальности бетонного пола и холодного заброшенного здания завода.

А ещё слишком напоминает Джея... Чёрт, даже слова те же!...

        С трудом выносим бессознательное тело Джейсона в большом покрывале, под которым я пряталась, и движемся через не очень густой лес в направлении, известном только Ройситеру Геллофри.

Он чувствует себя хуже, чем показывает, иначе не позволил бы помогать ему нести Джея... Походка не такая уверенная и мягкая, как обычно...

   — Незачем было надевать на него наручники, он не в том состоянии, чтобы быть для кого-то опасным, — стараюсь звучать нейтрально и не выражать огорчение голосом.

Но и Рой, видимо, не в том состоянии чтобы продолжать драку... Господи, помоги им обоим...

   — Я уже один раз допустил эту оплошность, — невесело усмехается моя слабость, — и здорово получил по башке. — Ты делаешь меня тупым и слабым, Селестия. Только взгляни на то, что мы делаем: пытаемся спасти опасного преступника и психопата...

   — Ты многого не знаешь, — пытаюсь оправдать ещё одну чёрную рану на своём сердце. Ей не сравниться с разросшимся чёрными ветвями порока по имени Рой, но всё же там теперь есть место и для Джея. Нет, я не люблю его как мужчину, но не могу сказать, что равнодушна, как к чужому человеку.

   — Зато уверен в том, что знаю. А ты?

   — Хватит уже говорить со мной загадками. Скажи, что хочешь сказать и спрашивай, что должен знать! — раздражённо отвечаю и опускаю на землю свою часть ноши. Он тоже опускает. Тело всё болит, чувствую каждую напряжённую мышцу в руках, ногах и спине, ещё и жалящая боль ожога даёт о себе знать.

   — Расскажешь, как давно у вас "любовь" и вся эта хрень с "уеду с ним"? — он выстреливает в меня, как сжатая до предела пружина, уже не скрывая эмоций.

   — Нужно было что-то придумать, чтобы спасти и тебя, и его, — устало и безжизненно отвечаю. Ногу жжёт до кипящих пузырьков в венах, но понимаю, что сейчас Рою не стоит знать об этом, иначе исчезнет шанс спасти Джейсона. — Ты совершенно не знал его, проживая так много лет рядом. Всё началось с птенцов...

   — Вот именно, Лести. Он родился таким, его нельзя исправить, — с болью в голосе и раздражением отвечает. — От чего ты пытаешься его спасти? Ему даже в специализированной клинике не смогли помочь...

   — Да не убивал он этих птенцов! Он нашёл их на земле живыми и вернул в гнездо. А после нашёл уже мёртвыми... хотел похоронить вместе с мамой... И та собака... её убила девочка, которую растлевал и принуждал к извращениям отец. Джей взял вину на себя, чтобы защитить её...

— Хм... "Джей"... Это он тебе рассказал?

— Нет, я узнала из другого источника. Ваша семья не дала ему ни шанса. А родной брат украл любимую девушку...

   — И это должно оправдать убийство более сотни других девушек?! — потеряв над собой контроль, Рой кричит на меня гортанным басом.

   — Ты же не знаешь, как всё было! Он сам отлавливал и убивал психопатов, что калечили этих девушек! Ему просто не повезло перейти дорогу фанатичному агенту ФБР! Этого хватило, чтобы всех собак повесили на Джейсона! Да, он совершал преступления, но гораздо меньшие, чем вся ваша семья против него! — начинаю орать в ответ.

   — Правда любишь его? — неожиданно тихо спрашивает Геллофри-младший.

   — Не будь дураком! Неужели только любить нужно, чтобы быть человечным?! Думала, ты лучше знаешь меня, видишь то, что внутри, а не что снаружи! — огорчённо вздыхаю и хватаюсь за края пледа, давая понять, что на сейчас разговор окончен. Не так я себе представляла наше воссоединение.

   — Я видел, как ты смотрела на него, как пыталась спасти и... как целовала, — тихо, словно сам себе, произносит черноглазый захватчик моей души.

   — Позже объясню тебе всё, обещаю. Просто у меня больше нет сил...

        Наконец выходим к машине, к потёртому временем синему пикапу Dodge Ram. Пристроив в открытом багажнике Джейсона и меня с его капельницей в руке, Рой садится за руль. Я, пользуясь спокойным моментом, достаю шприц и вкалываю себе обезболивающее прямо сквозь штанину, так как терпеть становится всё сложнее.

   — Джей, держись, пожалуйста. Я не предавала твоё доверие, лишь хотела остановить, отвлечь... Была в отчаянии... Ты должен мне! — отчаянно уговариваю безвольное тело. — Я простила твой отчаянный поступок. Твоя очередь... — добавляю очень тихо.

        Пролетевший, словно плёнка на перемотке, день близится к концу. На одинокой загородней трассе пусто, холодно и почти темно. Изо всех сил борюсь с усталостью и желанием спать, несмотря на холод. Чувствую, как машина начала медленно сбавлять темп и тормозить. Вблизи не видно города, и нехорошее предчувствие охватывает меня. Повернувшись к окну позади меня, успеваю заметить, как силуэт Ройситера медленно заваливается на руль, до того, как оглушительный гул клаксона вздыбливает во мне все отростки нервной системы, а машина, чуть завернув вправо дороги, останавливается.

   — Рой!!! — вырываю иглу капельницы из вены и согнув в одно мгновение руку Джея, выпрыгиваю из машины и несусь к водительскому сидению. — Рой! Боже, не пугай меня!

       Он без сознания, но дышит ровно, и мне даже удаётся найти его пульс на шее. 

Теперь-то я точно знаю, где его искать...

        К горлу подступает холостой рвотный спазм, ведь еды в желудке нет уже давно. Оттаскиваю своего Геллофри на пассажирское сидение и сама принимаю управление пикапом. Резкая боль в мышце, окунает в адский котёл с лавой, и я, выругавшись, искренне хвалю себя за ту меткую мысль взять шприц с обезболивающим. Его мало, но всё же психосоматика позволяет мне поверить, что стало легче. Сонливость, как безнадёжно тонущий, исчезает в бурном море гормонов стресса.

   — Господи, если ты и сейчас оставишь меня наедине со всем этим дерьмом — я призову Дьявола в помощь! — зло бормочу себе под нос. — Долбанная Джорджия! Грёбанная Саванна! Чертовы психи Геллофри! Как же я, блядь, устала от всего этого дерьма! А-а-а-а-аргх! — рычу, вне себя от бессильной ярости.

        Никто не отвечает мне, и я начинаю от злости бить руками по рулю. Мысли снова уносятся в неправдоподобную даль моего слишком скучного прошлого с сериалами и едой в постели.

Словно это была не я... Могу представить ту Селестию Стенсон в своей шикарно обставленной комнате, в мягкой постели с лэптопом и печёной с овощами камбалой из ресторана... Но больше не могу представить там себя... Потерялась где-то на распутье между мирами и больше не знаю кто я...

        Свет фар встречной машины возвращает меня к реальности, давлю на клаксон и чуть подрезаю путь ещё одному пикапу.

   — Юная леди, вы пьяны?! Что вы творите? Я с трудом сумел предотвратить аварию, — подойдя к моему открытому левому окну, шумно выражает своё недовольство мужчина средних лет, фермер, судя по машине и одежде.

    — Мне нужна помощь! Здесь двое тяжело раненых в машине, и мне нужно знать направление на Саванну или к ближайшей больнице. Умоляю, время — самое ценное, чем сейчас не располагаю!

   — Ох, тогда конечно-конечно... Вы сейчас едете по стодевятнадцатой на пути к почтовому отделению Ivanhoe, где сможете повернуть налево и двигаться прямо до соединения с восьмидесятой трассой на Саванну. Это у вас кровь? Господь Бог! Где мои манеры?! Сдвигайтесь, Мисс, я отвезу вас. По пути будет Блумингдэйл, но там только ветеринарка, и уже закрыта, — мужчина, смещает меня вправо, поближе к тёплому телу Ройситера и вдавливает газ в пол.

        Он что-то говорит, но я уже не различаю звуков, только называю нужную нам больницу. Прислонившись к такому родному завораживающему запаху, я обнимаю своего Геллофри и начинаю проваливаться в пружинящую паутину лёгкой дрёмы.

         Кажется, будто не спала вечность и прошло всего минут пять или десять, когда шумный мотор пикапа глохнет. Затем в мои уши врываются суетливые крики медперсонала. Кто-то начинает разнимать и доставать нас с Роем с передних сидений.

   — Там, позади, тяжело раненый... — бормочет моё обессиленное тело, недовольно открещиваясь от управления мозгом и продолжая спать вопреки происходящему. Ни руки, ни ноги не слушаются, но слух разрывает от множества звуков и голосов, самый противный из которых оказывается полицейской сиреной. — Раненый... Джей... Помогите ему... нужен Доктор Меззли...

    — Давление слишком низкое, пульс... 

   — Она зовёт Доктора Меззли... — слышится чей-то голос. — Да, это точно она! Хорошо, что полиция уже здесь!

        Меня кладут на перевозную кушетку, и сознание полностью возвращается ко мне. Приподнимаюсь. Пытаюсь осмотреться, но после ночной улицы слишком яркий свет слепит и вызывает слёзы. Вокруг мечется большое количество народа. Кто-то разрезает на мне одежду, кто-то другой втыкает в меня иглу шприца.

   — Мисс Стенсон, вы ранены? Как себя чувствуете? Можете назвать хоть один номер родственника для связи?!

   — Там двое раненых...

   — Селестия! Невероятно, вы живы! Никто уже и не надеялся... Я Стэн, помните меня? — Меззли светит мне фонарём в глаза, как будто и так недостаточно этого раздражающего света. Начинаю радостно и слегка истерично смеяться, захлёбываясь слезами. Не могу поверить, что снова в Саванне, и рядом не самый худший врач этого города. — Что ей вкололи? Подайте два миллилитра гидозепама и поднимите архив с её медкартой, там есть номер опекуна Хаустроф! Быстро!

   — Стэн... Спасите Геллофри, обоих...

   — Хорошо, не волнуйтесь, ранеными уже занялись...

   — Их двое... в багажнике...

— Да-да, там обнаружили раненого мужчину в тяжёлом состоянии, но он стабилен. Сейчас найдут для него кровь...

— Втор-рая п-поло-ж-жительная... — улыбаюсь, больше не чувствуя боли. Лёгкий ветерок приподнимает меня над кушеткой и заставляет парить.

   — У вас третья положительная, Селестия, — исправляет меня Меззли.

   — У Джея... У Джейсона вторая, спасите его... И Роя... Обоих Геллофри, любой ценой...

   — Обоих? Вы сейчас о том Джейсоне Геллофри, которого все зовут Охотником? — с сомнением и лёгким недоверием переспрашивает доктор.

        Вокруг меня сияют розовые, жёлтые и голубые огни, льётся странная приятная музыка, мне очень легко и хорошо. Видятся красивые платья Русалочки, Бель и Золушки на белом потолке... И милая чашечка из замка Чудовища.

Где мои Принц и Чудовище? Они ведь должны были быть единым целым, но разделились...

   — Я люблю Принца и жалею Чудовище. Джейсон не Охотник, это клевета, — сладко пою с чарующей улыбкой услужливому Люмьеру в бирюзовой медицинской форме. — Я спасла их обоих. Осталось убить Гастона Стрейта. Он настроил всех против моих Геллофри.

   — Что ей вкололи? — странные голоса на заднем фоне не портят прекрасную музыку бала.

   — Чай, много вкусного чая, — радостно отвечаю и кружусь в золотом платье Бель по потолку. — Доверху наполнили чаем, как Алису... теперь я Селиса!

   — Выгоните репортёров!!! Только этого нам не хватало! 

   — Смерть Гастону и болотной ведьме Миранде!

   — Я вижу травмы, но нужно проверить нет ли внутренних кровотечений. Разрезай, живее! На животе огромный синяк! И руки! Снова! Ожог на ноге...

   — А как же мой Принц? Хочу танцевать! — гляжу, кружась, на свод прекрасного замка. Там множество витражных окон.

   — Она тронулась умом! Ещё не видела такой реакции на обезболивающее!

   — Что-то не так. Внутренних кровоизлияний нет, Слава Богу. Надо знать результат анализа крови! Когда они будут готовы?

   — Нет, — тяну руки к витражам, что наполнены кровавыми каплями. — Это не кровь... а лепестки алой розы! Время ещё не вышло! Я успела их спасти! — радостно кричу.

   — Селестия, вам нужно успокоиться и поспать. Всё будет хорошо, я не дам вас в обиду.

   — Вы должны позаботиться о Чудовище, они убьют его только за то, что видят, за то, что боятся и думают, что всё знают о нём!

   — Наверное, вы правы. Я сейчас же отправлюсь к раненому. Этот город слишком часто обвиняет кого-то без доказательств... Спите.

Бегу по золотому замку, кружась и танцуя на ходу, чуть подпрыгивая от удовольствия, словно маленькая девочка. Волосы развеваются на бегу, щекочут голые плечи и лицо. Всё так просто и хорошо.

"Всё разрешилось! Война окончена, где же мой чудесный принц?"...

Подбегаю к огромному красивому зеркалу, полюбоваться на шикарное ярко-сапфировое платье, усеянное звёздами из страз. В зеркале вижу девушку, похожую на меня.

— Здравствуй, — улыбаюсь ей.

— Ты должна выбрать...

— Нет. Всё сложилось идеально: Они разделились! Теперь есть Принц и Чудовище. Я позволю Гастону убить Чудовище, тёмную сторону, и мы сможем сбежать.

— Ты запуталась. Изначально у тебя был другой план. Ты снова не понимаешь, где враги, а где союзники... Селестия, Джей не чудовище, ты ведь знаешь его...

— Ты говоришь ерунду, глупое зеркало, — убегаю вверх по лестнице, зная, что где-то там наверху меня ждёт Он.

По пути вверх встречаю красивое арочное окно с разбитым в середине витражом. Раскол прямо в сердце стоящей с мечом в руке принцессы... в ярко- голубом платье со звёздами...

— Сели-и-ис... — странный звук из ниоткуда. ( A-ha Celice)

"Селиса, моё имя?"

Внизу изображено цветными стекляшками поверженное прямо в сердце Чудовище. Картинка словно движется, показывая, как его мохнатая грудь ещё поднимается от тяжёлого дыхания.

— Нет! — бью кулаком в цветное стекло, и оно осыпается в каменную тёмно-серую бездну, окружающую замок. Заглянув туда, вниз, вижу его покорёженное лохматое тело внизу.

Что-то не сходится... Кого же я приручила? Принца или Чудовище? Прометея, несущего свет и тепло, или Аида, покрывающего всё мраком?...

— Сели-и-и-и-ис...

Что-то тревожное прорывается мне в душу, что-то, чего не хочу знать, не хочу помнить. Начинаю отступать дальше от окна. Но вся лестница позади меня наполнена алыми розами, с которых стекает кровь. 

Celice... Celi-i-i-i-i-ce... It's in the way you hurt me

Celice, You sharpened up my senses... but I know you're on my side

Celice, It's in the way you teach me to chase the thoughts away

Знакомые звуки грустной песни... Сели-и-и-ис... Он зовёт меня... так жалобно... сердце протыкает этими тонкими стрелами мольбы...

You open up my eyes... made me want you

made me want to... you know it feels so nice

hold me tight now, hold me tight as can be...

Хватаю краску и начинаю яростно красить розы в белый, поливать краской, но проступающая кровь не позволяет краске просохнуть, снова окрашивая в алый.

— Сели-и-и-и-и-с, — зовут меня, плача, цветы.

— Нет! Нет! Нет! Я не хочу! Мне хорошо здесь! Не хочу помнить!

Celice Its in the way you hurt me (Oh hold me tightly)

I know that I'm alive (hold me hold me tightly)

Я знаю эту песню, до единого слова, но сейчас вместо hold me tightly я слышу help me die for you...

Celice you sharpened all my senses... I know you're on my side...

— Пожалуйста, не надо... — тихо уговариваю этот прекрасный мир не напоминать мне, что я натворила, но уже начинаю всё понимать. Медленно и безысходно спускаюсь по лестнице вниз. Кровавые розы начинают терять тяжёлые мокрые лепестки, и я ускоряюсь, теперь уже едва касаясь ступеней носочками туфлей. Платье развевается позади словно крылья, а лестница всё не заканчивается. За окнами теперь не ночное небо, а серые откосы каменной пропасти... Значит, я близко... 

"И значит, я низко, очень низко, ниже уровня земли, в царстве Аида..." 

Позолота на стенах и канделябрах вокруг тускнеет, чем ниже спускаюсь, тем чернее и холоднее всё вокруг, розы становятся каменными, неподвижными, но песня всё ещё звучит.

Добравшись до него, падаю от смертельной усталости возле раненого получеловека-полуживотного.

— Я не брошу тебя... выведу наверх, к свету, — смотрю наверх с чувством необратимости, как смотрят на уехавший поезд опоздавшие пассажиры.

— Что будет, если властелина тьмы вывести на свет? — тяжело шепчет раненое Чудовище.

— Мы можем хотя бы попытаться...

— Ты сделала свой выбор, посмотри наверх...

Я поднимаю голову и вижу в окне на самом верху высокой башни человека в белой рубашке. Сердце сжимается и начинает больно биться внутри, как испуганная прикованная девушка, желающая вырваться на свободу, сбежать.

— Я не могу тебя отпустить, прости, — говорю своему сердцу.

— Когда он разобьёт твоё сердце, ты, как и я, упадёшь с этой высоты...

— Я не разбивала твоё сердце, я никогда не говорила, что люблю тебя, — оправдываю себя.

— Но ты заставила доверять тебе и перерезала глотку этому доверию...

— Она спасла обоих, как сумела, — говорит дух, выходящий из моего тела, и прикасается к раненому, околдованному, несчастному созданию. Она поворачивает ко мне заплаканное бледное лицо и, кивнув вверх, говорит: — Иди к нему. А моё место здесь...

Вижу там наверху руку с завёрнутыми манжетами рубашки, протянутую мне сквозь тьму, и взлетаю навстречу...

   — Селестия, что этот ублюдок сотворил с тобой? Я заставлю его заплатить, — просыпаясь, но ещё не открыв глаза, чувствую горькое разочарование от неприятного голоса и от осознания того, о чём боюсь подумать.

Только не он, Боже... Худшее наказание сейчас... Даже отца  бы сейчас стерпела...

   — А я привлеку лучших адвокатов, чтобы он точно не избежал смертной казни и не давали ему никаких отсрочек и поблажек, — властный женский голос заставляет меня широко распахнуть глаза.

   — Бабушка?! — неужели мне это сниться? Откуда она здесь?

   — Совсем разум утратила?! Джо! Джо или Джозефин, — вскрикивает женщина, в мгновение ока теряя королевское самообладание.

   — Что ты здесь делаешь, Джозефин? — всё ещё не могу отойти от шока.

   — Пытаюсь спасти остатки этой семьи и достоинства Сизли. О вас ведь совершенно некому заботиться! — возмущённым тоном отвечает Джозефин Сизли. От её заботы меня всегда бросало в дрожь. И сейчас, по неясной причине, под оценивающим недовольным взглядом чувствую себя маленькой провинившейся девочкой.

   — Ди? Он тоже здесь? А мама?

   — Тэлли с Дуэйном дома. Она до сих пор не может оправиться от предательства этого ублюдка — твоего папаши. Ох, мне нужно выпить, все эти нервы меня добьют. Оставлю вас и поеду сообщу младшему, что ты пришла в себя. Завтра привезу тебе нормальную одежду и парикмахера. Репортёры не дают нам прохода со вчерашнего дня, — она стряхивает с глаз красиво уложенную пышную чёлку и закатывает глаза.

   — Парикма... Джозефин, ты ведь не думаешь устроить здесь пресс-конференцию? — с таящей на глазах надеждой спрашиваю.

Она ведь понимает, что я не в состоянии...

   — Это отличное решение, — невозмутимо ведёт бровью ухоженная женщина с волосами цвета бургундского вина. — Семья Сизли должна появляться в СМИ только на собственных условиях. Кроме того, мне предложили неплохую сумму, — она бросает на меня свой фирменный многозначительный взгляд, которому лучше не перечить. — А ещё со мной связалось твоё модельное агентство, у них есть потрясающее предложение...

   — Джо! Ты не посмеешь зарабатывать деньги на моём похищении! Я не буду давать интервью о том, что пережила! — произношу это более жёстко и уверенно, чем могла представить.

   — Послушай, детка... Твоя ба... — человек, что ещё недавно считался моим любовником, осёкся на полуслове и, бросив разведывающий обстановку взгляд на Джо, продолжает: — ... Джозефин права, они всё равно напишут о тебе, то, что им вздумается. Почему бы не взять всё в свои руки и не блистать, вместо того, чтобы вызывать жалость? — он берёт мою ладонь в свою, но я поспешно высвобождаю её.

   — Ха... — саркастично хмыкаю в его сторону. — Рон, я вызываю у тебя жалость?! Тогда... проваливай отсюда нахрен!!! — нарочно перехожу на яростный крик. Один его вид вызывает во мне тошноту. Даже странно: думала, у нас неплохие отношения, но сейчас кажется, что абсолютно не выношу его присутствия.

   — Тебе нужен психотерапевт... Я уже связался с хорошим...

   — Я сказала: проваливай!!!

   — Я оплачивал твои поиски всё время, что тебя не было, лечение твоей матери, счета за дом... Даже если ты сейчас не в себе, я не буду терпеть такого обращения! — одетый с иголочки и гладковыбритый молодой мужчина встаёт с места с огорчённой миной и, закончив монолог, с шумом покидает палату, до того, как успеваю сказать: "не стоило так тратиться".

   — Если будешь вести себя, как избалованная малолетка — я заставлю тебя серьёзно пожалеть об этом, — тихо, но с ощутимой угрозой произносит Джо. Чувствую себя мышкой, придавленной металлической пружиной мышеловки.

   — Ты, кажется, хотела домой и выпить, — язвительно напоминаю ей. Не помню, чтобы мы с Джо когда-либо ладили, но и в открытую конфронтацию я никогда не вступала.

   — Ты, дорогуша, возомнила о себе невесть что и забыла, в каком мире живёшь. Теперь вся твоя жизнь, машина, косметика и брендовое шмотьё зависит не от папочки и доброй мамочки, а от меня и Ронана Хейза. Поэтому будь милой, послушной девочкой, нацепи улыбку и делай, как я велю, если не хочешь чтобы тебе урезали расходы и осложнили жизнь.

Доброй мамочки, конечно... Она, видимо, спятила... Или сравнивает с собой?...

   — Правда веришь, что сможешь запугать меня отсутствием брендового шмотья? — её идеально-симметричные брови поднимаются, и моя душа ликует.

Я сумела удивить Джозефин Эванс Сизли!... Вот так-то, выкуси, бабуля!... Меня теперь мало чем можно запугать...

   — Ты не в себе, но я вернусь завтра и поговорим, будь готова к пресс-конференции. Я подготовлю тебе речь, а ты её дополнишь.

        Она неспешно встаёт и королевской походкой покидает палату, даже не обернувшись и не попрощавшись. В этом вся Джозефин — вершить чужие судьбы её главная, как она считает, миссия. Она настолько ошарашила меня своим приездом, что я сорвалась на Рона, и сейчас чувствую себя совсем гадкой неблагодарной тварью. Не стоило так с ним.

Где же Рой?... И Джей...

        Хочется тотчас встать и разыскать их, узнать, как дела, но сил в себе, даже чтобы пошевелиться, не чувствую вовсе. Нахожу кнопку вызова медперсонала и давлю непрерывно. Вскоре появляется молоденькая медсестра. Она опасливо заглядывает из-за двери и неуверенно заходит.

   — Как вы себя чувствуете? — она старается не глядеть на меня, и это одновременно забавляет и задевает меня.

   — Я могу увидеть Доктора Меззли или своего опекуна Элен Хаустроф? И хочу узнать, как себя чувствуют двое раненых, что прибыли со мной? — хочется сказать это всё поскорее, но слова тянутся, как густая смола. Девушка только ошарашенно хлопает глазами на мониторы и в пол. — Вы можете взглянуть на меня, я не Медуза Горгона, — добавляю рассерженно.

   — Я не имею право рассказывать что-либо о пациентах, а Доктор Меззли уже сдал смену и поехал домой... — она мельком бросает на меня взгляд и затем берёт карту назначений на нижней спинке кушетки — спрятать от меня взгляд.

   — А Фелисити Хоукингс? Она ещё здесь?

   — Нет, Мисс... Стенсон, её забрали домой четыре дня назад...

   — Да, я — Мисс Стенсон, семнадцатилетняя жертва, а не Медуза Горгона и пособница Охотников! Мне можно смотреть в глаза и разговаривать со мной, я не внесу тебя в список смертников за это и ты не окаменеешь.

   — Я вас ни в чём не обвиняла... — девушка ещё больше пугается моего агрессивного выпада и постепенно пятиться к выходу.

   — Да твою ж мать, — тихо выругиваюсь себе под нос, когда она скрывается за дверьми. Но, вскоре заглядывает лицо, которое я действительно рада видеть. — Элен! — вскрикиваю от неожиданного облегчения.

        Пружина ловушки чуть ослабевает, и мне становится легче. Стальная женщина, стряхнув с лица мешающие локоны, искренне и крепко обнимает меня, а я вцеплюсь в неё мёртвой хваткой.

   — Потише, родная. Если Бар увидит нечто подобное — она нас не поймёт, — с улыбкой оправдывается эта сильная, красивая по-своему блондинка. Странно, она также с непреклонным характером, непробиваемая, прохладная в обращении с другими, но всё же она совершенно не похожа на ледяную, словно жидкий азот, Таэлию.

   — Элен, — я начинаю плакать, так и не сумев что-либо сказать.

   — Ты хочешь поговорить? — с хитрой улыбкой скорее утверждает, нежели спрашивает моя союзница, используя извечную шутку психотерапевтов.

   — Да, но сначала забери меня отсюда! Помоги сбежать. Джо, моя ба...

   — Я знаю, — закатывает глаза с тяжёлым вздохом психотерапевт. — Она уже навела кипишу и пытается оспорить моё опекунство. Одно твоё слово — и я сама откажусь от него. Это была временная мера, кроме того, ты уже достигла восемнадцати.

   — Нет. Мне необходима твоя и Марджери помощь. Но сейчас мне нужно навестить Роя и Джейсона, а потом сбежать отсюда.

   — Пресс-конференция? — понимающе уточняет Элен. — Постой... ты хочешь навестить этого... Джейсона? — непонимание и лёгкое подозрение сквозят во взгляде врачевателя людских душ.

   — Долго объяснять. Просто помоги...

   — Ты в состоянии?

   — Морально да, физически просто смертельно устала, но, если останусь здесь — Джо доведёт меня до нервного срыва, — недовольно произношу, постепенно вставая с кровати и вынимая капельницы из рук. — Знаешь, я теперь сама умею ставить капельницы, — неосознанное желание похвалиться хоть чем-то застаёт и меня, и Элен врасплох. 

Зачем я это сказала?...

   — Даже не знаю, стоит ли этому радоваться, но надо, наверное, тебя похвалить, — спокойно говорит женщина, кажется понимая, что мне просто нужна хоть какая-то поддержка. Она надевает на меня свой тончайшей вязки тёмно-коричневый длинный кардиган поверх больничной рубашки с завязками и, взяв под руку, выводит из палаты.

   — Меня не охраняет полиция? — слегка удивляюсь, что никого у палаты нет.

   — Ты всё ещё мыслишь разумно — это радует. Я переполошила их, сказав, что Охотник попытался сбежать и там нужна подмога. Иначе бы я не вошла. Твоя бабушка постаралась, чтобы ни у кого не было возможности посещать тебя, без её ведома. Поэтому стоит поспешить. Тебе нужно где-то пересидеть, пока я узнаю, где находятся твои ненормальные Геллофри... Но позже ты мне всё расскажешь! — строго предупреждает меня, будто я и так не попытаюсь слить всё это напряжение единственному человеку, которому доверяю.

   — Думаю, я найду одно укромное место, — говорю с улыбкой, вспоминая техническое помещение, в котором переодевалась в полицейского. Такие техкомнаты есть в каждой больнице.

   — Ты сможешь здесь остаться одна? В темноте, наедине... с собой — с опаской спрашивает психолог в Элен, подразумевая, конечно же, не меня саму, а моего внутреннего обитателя. Она ещё не знает, что он там уже не один.

   — Знать тьму внутри себя — лучший способ справиться с тьмой в другом, — отвечаю ей цитатой Юнга. Теперь я понимаю её как никогда. Женщина молча кивает и уходит, притворив дверь. Я присаживаюсь прямо на пол, оперевшись спиной на стену, закрываю глаза и просто наслаждаюсь тишиной и темнотой.

Проходит некоторое время, и с лёгким стуком дверь приоткрывается.

   — Не пугайся, это я. Сразу же огорчу тебя: Ройситер в тяжёлом состоянии. Ему провели операцию на мозге, осколок черепа повредил затылочно-теменную часть. Он стабилен и шансы на выздоровление достаточно высоки, но пока он в искусственной коме. Доктора верят, что так больше шансов ему восстановиться. А Джейсона перевели в другую больницу при тюрьме, его состояние стабильное.

Они живы, и это главное... Я ни в чём тебя не виню, ты должна это знать...

   — Врачи были удивлены методом оказанной первой помощи Джейсону. Рой его ранил, а ты спасла? Какая-то головоломка для полиции, я мельком услыхала: вы все втроём ранены, но всем оказана достаточно профессиональная помощь, как будто был кто-то ещё, или вы оказывали медицинскую помощь друг другу... Теперь и меня разбирает любопытство.

   — Ох, Элен, не спрашивай меня об этом всём, хотя бы пару дней. Мне нужна ванна, шириной с озеро Мичиган. Роя охраняют?

   — Нет. Он больше не под подозрением. Но тебе не стоит там светиться, если хочешь сбежать отсюда. А ещё на первом этаже устроил заваруху какой-то парень, желая тебя видеть. Его пытались отправить восвояси, и он ударил охранника. Максимиллиан Фридрихсон тебе о чём-то говорит? Нам стоит убраться, пока он отвлёк внимание и пока не заметили твоей пропажи. Я перегнала машину на подземную парковку, идём, дорогая.

   — О, Боже... Только его здесь не хватало. Мне и Рона достаточно, — голова гудит от всех эмоций и потрясения от состояния Роя. 

Рой!...

   — Элен, я должна его увидеть!

   — Фридрихсона? — удивление на её лице граничит с моим от его появления.

   — Да нет же, Роя...

   — Не сегодня, дорогая, обещаю, увидишь, но не сегодня.

         На выезде с парковки мне приходиться лечь на заднее сиденье и прикрыть себя дорожным пледом и сумкой. Когда мы добираемся к дому Элен, он уже не кажется мне слишком мужским и угрюмым, наоборот видится безопасной крепостью из железа и тёмного дерева.

        Понимаю, что Джо будет вне себя от моей проделки, а Ди, возможно, будет переживать, но сейчас мне хочется немного здорового эгоизма и позаботиться о собственном покое на пару дней. Позабыв даже о ванне, после чая с мятой я просто усыпаю на диване в гостиной. Чуть позже Элен будит меня, чтобы покормить и услышать начало истории. Когда эмоции начинают с новой силой разрывать меня, она останавливает мой поток слов, помогает мне умыться, выпить успокоительное и мятный чай и сразу отправляет спать.