– Там немного подальше есть омут, – выдохнул он мне в лицо, когда я впечатал его спиной в каменную глыбу со стороны зарослей, – если нырнуть, не увидишь даже дна. Такой синий, как будто до центра Земли. Тихий омут, в котором водятся черти.

– А ты самый главный черт в этом омуте, да? – Я стянул с него плавки, упав на колени. Слава прогнулся, подавшись мне навстречу тазом в нетерпении, чтобы я отточил еще раз то, чему он меня учил.

– Нет, я не черт, – простонал Слава, откинув голову и кусая губы, зарываясь рукой в моих волосах на затылке, – я кто-то... крупнее, чем простой черт.

Слава был со вкусом пресной речной воды. Как будто мне достался самый что ни на есть русал, запутавшийся нечаянно в неводе, оказавшийся на берегу в моих жадных руках. Я, не стесняясь, брал глубоко, как мог, вылизывал его, мучил, доводил до дрожи во всем теле. Он сжимал в кулак мои волосы, дыша сорванно и часто, шепотом повторяя мое имя, пока, наконец, не залил мне горло солоноватой спермой.

Я уронил его на землю, не дав прийти в себя, и овладел, закинув его ноги на свои бедра. Слава прижался ко мне мокрым лбом, едва слышно скуля, закусив губы, сведя весте брови. Он весь пульсировал внутри и снаружи, горел у меня в руках, стонал мне в плечо, пока я бился в нем, наполовину не ощущая собственного тела. Мне казалось, мы с ним словно два спортсмена-синхрониста по прыжкам в воду – подошли к краю доски, вскинули руки, оттолкнулись. В прыжке согнулись, распрямились, а затем полетели вниз головой в бездну, прямо на дно этого черного омута, вращаясь в полете, чувствуя друг друга, слыша, как шумит в ушах вода, перерастая затем в оглушительные, опустошающие аплодисменты.

– Все же не води больше сюда детей. – Сказал я Славе, когда мы, закончив, отдохнули и собрались возвращаться. – Если течение затащит кого-то в омут, как ты говоришь, мы даже тел не сможем найти.

– Есть неплохое место подальше, – кивнул Слава. Затем улыбнулся на мой пораженный полуоборот. – В смысле, да, я понял, Сергей Викторович. Ни шагу за территорию.

Он закурил, затем поднялся, застегивая на себе ремень джинсов.

– Надеюсь, ты им прикурить хотя бы не даешь? – Спросил я, чувствуя, как гудит голова и пружинят ноги от долгожданной разрядки.

Слава снова поймал мой строгий взгляд и снова широко улыбнулся.

– Ох, Славка, если узнаю, – я шлепнул его по заду, когда мы вышли из-за глыбы, – выпорю тебя по первое число.

– Кстати, я тут подумал, – продолжил он, когда мы стали спускаться вниз по лесной тропинке, – раз в пятницу у нас представление, мы можем обе ночи оставаться в театре. У нас есть сторож, но он не заходит дальше фойе. А мы могли бы устроиться в гримерной. Спрячемся там, пока все не уйдут, и нас закроют.

Я удивленно посмотрел на него, но затем эта почти что безумная идея почему-то начала мне нравиться.

– Купим с собой еды, может быть, выпьем что-нибудь, – говорил, тем временем, Слава, пиная шишки под ногами, – ты оставался когда-нибудь ночью в театре?

– Ни разу.

– Вот и кайф, да? – Слава остановился. Вдалеке уже виднелся забор пионерлагеря. – Как тебе моя идея? Хорошо я придумал?

Я протянул к нему руку, но смог только взлохматить волосы на голове.

– Отлично придумал. – Сказал я, и мы двинулись дальше. – Так и поступим.

Только вечером, после отбоя мне пришла в голову мысль о том, что и Света может быть на этой постановке как автор декораций, как человек, который способствует развитию молодежного театра. Поэтому первое, что я сделал, когда на следующий день оставил на поруки вожатых детей после утренних режимных мероприятий, это добрался до главного корпуса и позвонил оттуда домой.

К счастью, жена была дома.

– Сережа! Я и не ожидала, что ты позвонишь! – От звука ее голоса внутри толкнулось глухое чувство стыда. – Как у тебя дела? Как проходит смена? Какие вожатые в этом году?

– Да все хорошо, в этом году с вожатыми мне повезло. – Я ковырял ногтем щель между дверцей тумбочки и крышкой, на которой стоял телефон. – Девчонки отличные, столько всего с собой привезли. Даже просил у них несколько разработок мероприятий, чтобы потом в интернате проводить.

– М-м, как здорово! – Она беззаботно рассмеялась, и у меня перед глазами почему-то встали наши фотографии со свадьбы: Света с короткой белой фатой на стриженных шапкой волосах, наши руки с обручальными кольцами поверх свидетельства о регистрации брака.

– Как вы вообще? – Голос меня подвел, и я откашлялся. Оглянулся на приемную, где происходил мой телефонный разговор. Окно было открыто настежь, и оттуда сквозь прозрачный тюль лились крики и смех детей, играющих на площадке.

– Да все хорошо. – Света помолчала. – Мы с Нинкой отлично время проводим. Учу ее рисовать. Нин, там папа звонит, хочешь поговорить?

– Алло! – Голос дочки был еще более светлый и радостный. – Папа! Ты живешь в лесу, да? А у вас там есть медведи? А крокодилы? Вы сражаетесь с дикими животными?

Я сжал пальцами переносицу, слушая ее наивные вопросы. К горлу подкатил комок. Какой же я низкий и грязный. Девочки там ждут моего возвращения, а я здесь... Я всего лишь позвонил узнать, не собираются ли они в театр в эти выходные, потому что решил продолжить изменять им прямо в городе со Славой... Я даже не вспоминал о них все это время...