– Ну-ну-ну, юноша, угощайтесь!

Айден сидел напротив бабушки, вяжущей спицами кофточку, и поедал одно пирожное за другим. Суровый парень в спортивном костюме холодным и недоверчивым взглядом исследовал старушку, пробуя все кексы и возможные начинки. Она ему рассказывала о своих первых путешествиях по космической системе, а он искал повод пересесть на другое место, но сегодня поезд был переполнен. Айден КилимТиеса вот уже три дня скитался по поездам, кораблям и отелям, чтобы добраться до дальней планеты, куда Бенджамин увёз Алекси Грина. И этот поезд с говорливой бабушкой – последний в его списке. Он мчался сквозь экзотические места и очаровывал туристов пейзажами тёплого светлого города Айокис. Айдену было не до пейзажей. Он хмуро смотрел на миссис Энгельс, как представилась бабушка, и пытался понять, сколько ему ещё часов с ней сидеть. Несмотря на огромное количество сверхскоростных транспортов по всей Империи, ему пришлось сесть на туристический поезд, ибо все билеты на ближайшие часы раскупили.

– ...Я раньше с сестрой часто приезжала в Айокис... – лепетала бабушка, с улыбкой рассматривая виднеющийся вдали город.

– А сейчас куда делась сестра? – Айден нахмурился.

– Она теперь в Айокис живёт, а я так...в гости наведываюсь. Я живу на Главном Имперском корабле, милок. Добилась чего хотела, стала уважаемым человеком... А сестра полюбила мужчинку и вышла за него! Ах, страсти-страсти...

– Мой брат тоже полюбил человека, – с тихим дрожащим голосом вдруг вырвалось из него, отчего он был готов убежать.

– О, чувство ревности?

– Да нет же!

– О, у меня было так же!

– Ничего я не ревную.

– ... Я поэтому оставила сестру в покое.

Айден замолчал. Остеклевшими глазами уставился на миссис Энгельс.

– Я всю жизнь была к ней сильно привязана, мечтала стать богатой и обеспечивать её и себя, чтобы она ни о чем не думала. Я жила этими наивными мечтами, не представляя, как сурова реальность. Как бы сильно она меня ни любила, чувства к мужчине одолели всё. Мы хотели вместе заниматься бизнесом, когда повзрослели, но она меня оставила. Я была ужасно зла, милый мальчик.

– Я бы убил его, – хрустнул костяшками Айден, гневно сжимая их в замок.

Бабушка весело расхохоталась, отчего морщинки на щеках превратились в тёмные впадины, но глаза выдавали в ней ещё не отцветшего человека. Старость не могла изжить её красивые аквамариновые глаза.

–... Мы убиваем, когда слабы.

– Наоборот же. Не каждый способен убить. Это удел сильных.

Бабушка лишь по-доброму посмотрела на тут же заворчавшего юношу и продолжила:

– Я тоже так думала. И хотела сделать всё, чтобы она ко мне вернулась. Я ненавидела всей душой её выбор и не понимала, почему моя сестра, которую я знала, захотела совершенно другой жизни. Я начала считать её чужой, даже врагом временами.

– Но сейчас Вы направляетесь к ней и вроде как не страдаете, – заметил КилимТиеса.

– Конечно! Я ведь давно поняла, что мой эгоизм чуть не загубил целую светлую семью. Я еду не просто к сестре, а к её детям, милый мой. Счастье моей сестры стало и моим счастьем.

Поезд прибыл на конечную станцию. Айден помог подняться бабушке и вместе с ней покинул вагон.

Он с интересом и упоением смотрел на неё, жаждал ответов на все вопросы, но миссис Энгельс заказала такси и с улыбкой попрощалась с Айденом, сказав:

– Не вздумай никого убивать, мой мальчик. Слабость не к лицу такому юноше. Сильный желает только добра. Слабый поклоняется злу.

– А если у меня высокая цель и зло оправдано?

– Если ты оправдываешь зло, судьба оправдает зло над тобой.

– А если у меня долг перед родиной?! Если я должен защитить свою родину, совершив убийство?! – заорал он ей, когда женщина садилась в машину. Она вздохнула, протёрла очки и со всей необъятной любовью к незнакомому мальчишке ответила:

– Когда есть выбор нажать на курок или нет – всегда выбирай нет.

– Да почему?! Я не боюсь, если судьба меня пристрелит следом!

– Но она точно знает, чего ты действительно боишься.

Айден остался стоять у дороги, провожая взглядом такси с богатой женщиной. Она ему бабушкой уже не казалась, скорее отдаляющейся от орбиты кометой, которая грозилась подорвать все его убеждения, но исчезла в космической туманности, оставив КилимТиеса в смятении и в ужасе. Кто-то был убеждён в том, что мы убиваем, потому что бессильны. А Айден свято верил, что мы убиваем, потому что можем. И он ушёл, злобно скребя зубами, чтобы совершить своё зло.

Сегодня на Земле наблюдали затмение Солнца. Сегодня на космическом Императорском корабле Солнце и Луна неохотно пожали друг другу руки.

Две мрачные фигуры застыли, не отпуская рукопожатия. Рядом с ними профессор с заложенным носом и толстыми очками, которого Эйл ласково всегда называл по имени «Лари», что-то говорил о счастливой случайности, что трое выпускников одного класса собрались сегодня за одним лабораторным детищем, и это «детище» лежало в криогенной камере. Оторванная рука солдата Смертного отряда.

– Ваш Андрей Красс чуть не лишился не только звания, но и жизни, – с улыбкой подметил Верналис.

Эйл с холодом всмотрелся в лицо своего бывшего одногруппника: бледная болезненная кожа, несколько родинок на скулах, впалые глаза с глубоким карим цветом, до безобразия контрастирующие с самим Эйлом светлые пшеничные волосы, заложенные назад, орлиный выступающий нос и точёные черты, обрамляющие лоб ухоженными светлыми бровями. Он со странной вежливостью снял кожаную дорогую перчатку, чтобы пожать Эйлу руку. Его мрачная, казалось бы, нарастающая с каждой секундой тень, скользила по Даниелсу и нервировала его уставшую душу.

– Он знает свою работу, доктор Верналис, в нём не стоит сомневаться – с натянутой улыбкой ответил Эйл.

– Руку объекта он принёс, да-с, – высокий мужчина чуть наклонился вперёд, – но полное функционирующее тело куда более сладкий плод для изучения.

– Я не могу назваться Главой науки, Вениамин, если не смогу изучить неопознанное существо по его целой руке!

Даниелс сжал его кисть сильнее и уже с искренней, но больной улыбкой, подался тоже вперёд, задрав лицо к Солнцу:

– Если Империя мне принесёт волос, даже по нему я смогу добыть всё необходимое, потому что это моя обязанность: не бояться кропотливой работы, или Вас она пугает? Пугает, Веня?

Верналис дёрнул губой, гневно всматриваясь в Эйла в ответ, наверняка тоже подмечая все детали его внешности, ибо именно Эйл Даниелс самый запоминающийся человек в его жизни и самый ненавистный.

– Нисколько, я влюблён в труд. Именно он позволил мне стоять перед тобой.

– Но лучше бы стоял на моём месте, да?

– Парни!!

Оба тут же вздрогнули. Синхронно отпустили руки друг друга и с удивлением уставились на Лари, мол, и давно ты тут стоишь?

Профессор нервно задёргал оправой очков.

– Вы меня вообще слушали?!

Верналис и Даниелс переглянулись.

«Я точно слышал, он что-то говорил про конференцию на следующей неделе»

«Нет, Эйл, он наверняка говорил о новой ассистентке, которая ему нравится»

«Ассистентке?»

«Да, не ассистент же»

«Ты посмотри на его неухоженный вид, ему явно нет дела до любви. Он повязан с наукой. Наверняка речь шла о конференции»

– Парни!!

Оба вновь вздрогнули и уставились на Лари.

– У вас всё хорошо?! Вы так рады видеть друга друга, а меня?

Вениамин снисходительно чуть мельком посмотрел на Эйла с хитринкой в глазах, а затем с позволения Лари забрал его очки и рассмотрел механизм на душке.

– У тебя разболталась деталька вот здесь. Позволишь поправить?

Эйл заложил руки за спину и, пока Вениамин отошёл за инструментами, ласково улыбнулся Лари.

– Ты же про конференцию что-то говорил?

– Что? Нет, я на ней не буду.

– Почему?

– У меня свидание.

Эйл с ужасом посмотрел на Лари, а затем перевёл взгляд в сторону ушедшего Вениамина.

– С ассистенткой?..

– Да! Не с ассистентом же.

Вениамин снова расплылся в улыбке, подмигивая Эйлу, и протянул очки Лари, когда закончил с работой.

– Мы с Даниелсом будем работать с утра до ночи. А свидание, полагаю, в ресторане вечером. Лучше прийти бодрым. Ты отвечаешь же за оборудование? С ним за ночь ничего не случится, ступай. Мы с моим любимым коллегой начнём потихоньку, а ты потом нам расскажешь, как успехи. И, конечно, присоединишься к работе.

– Вы оба потрясающие. Я в вас верю! Спасибо!

Лари счастливый упорхнул из лаборатории, оставив двух врагов в тишине.

Эйл недовольно хмыкнул и сказал, когда след Лари пропал из виду:

– Я сразу исключил сплетни про любовь, ибо он не помыл голову и не сбрил бороду.

– Не все же так помешаны на красоте, как ты... Даниелс, – усмехнулся Верналис и стал уходить в другую часть лаборатории, тихо под нос что-то напевая. Даниелс еле уловил три слова: «ждал так долго...»

Эйл с поджатыми губами проводил его взглядом и ушел к операционному столу и криогенной камере, собираясь изучать то, что сам создал и прекрасно знал наизусть. Он не знал лишь одного – доктора Верналиса. Что он задумал?

Айден пил кофе в небольшом заведении с большими окнами, откуда было видно, как Алекси создаёт букет для клиента из пышных свежих цветов. Он устроился флористом на оживлённой туристической улице города. План Айдена был запредельно прост: подставить Грина. Для этого он засветил данные о Бенджамине, чтобы его признали действующим оппозиционером Империи и открыли на него охоту. И нужно заставить их поверить, что Алекси Грин и есть Бенджамин.

Этим делом мог заняться любой из повстанцев, но КилимТиеса желал собственными руками вернуть себе любовь брата. Чего стоит жизнь одного домоседа-онуэковца-аристократа-ботаника? Ничего, если речь идёт о братских узах.

Айден чего-то выжидал. Он рассматривал Алекси и кривился от одной мысли, что такой жалкий и ненужный онуэковец был Ноктюрну нужнее родины. Нужнее его.

Сморщившись от переслащённого кофе (который он сам случайно пересластил), Айден залез в этнифон и зашёл в контакт с Исаией. Отправил ему координаты нахождения Грина.

Исаия ему отправил сердечко, отчего юноша дёрнул бровью.

Через несколько минут к нему подсел мужчина в чёрном, явно госслужащий Исаии, и протянул поддельные документы офицера гвардии по борьбе с оппозиционерами. Айдену было на руку, что КилимТиеса официально погиб на Сонной Неве и что его лицо как революционера никто не знал – он всегда скрывался за маской.

Он переоделся в туалете кафе в офицерскую форму с нашивкой гвардии, которая изящно блистала золотой гравировкой. Нацепил фуражку и отправился стоять на противоположной стороне дороги от магазина цветов.

Координаты он отправил, чтобы Исаия переслал их от имени офицера (документы которого якобы принадлежат Айдену) в общий военный чат гвардии по борьбе с оппозиционерами. Они выслали бойцов, чтобы задержать революционера Бенджамина Грина.

Айден выступал в роли сотрудника гвардии, который и обнаружил «Бенджамина».

Скоро к Айдену подбежал такой же офицер, но вооруженный за спиной электромагнитным автоматом. Он пожал Айдену руку и обговорил с ним план действий.

Через час Алекси Грин был доставлен в здание спецслужбы под землёй города (такие базы есть в каждом городе, находящемся под контролем Империи), весь избитый и оплёванный собственной кровью.

Его связали к металлическому стулу, пока он согнутый вперёд, в полуобморочном состоянии смотрел в пол и пытался дышать. Вокруг него ходил военный следователь, который пытался выбить из Алекси информацию. Но юноша лишь хрипло просил остановиться и повторял: «Я не Бенджамин. Бенджамин мой брат».

Айден смотрел на это через толстое камуфляжное стекло, рядом стоял тот же офицер – он курил и бурчал под нос: «Кометы нам на нос складывает*... Вот паршивец». КилимТиеса его не слушал. Внутри странно билось сердце. Почти выпрыгивало из груди. Он чувствовал, что вот-вот пойдет в туалет и застрелится. Зачем? Он же поступает правильно! Он делает это ради его любви к брату.

«Я тоже так думала. И хотела сделать всё, чтобы она ко мне вернулась. Я ненавидела всей душой её выбор и не понимала, почему моя сестра, которую я знала, захотела совершенно другой жизни» – в голове пронеслись слова миссис Энгельс.

«Мы убиваем, когда слабы»

Айден не смог сдержать слёз. Грин истошно кричал от боли, когда его следователь бил по лицу.

Офицер с непониманием уставился на Айдена. Мальчик, который любил своего брата, вдруг осознал, что любил всё это время только себя. Ему хотелось выстрелить себе в висок. Рука потянулась к кобуре, но остановился. Посмотрел на следователя.

– Мне кажется, мы ошиблись. Это Алекси Грин, – появилась слепая надежда всё исправить.

– Не неси чушь. Бенджамин специально пользуется тем, что у него есть близнец. Не ведись на эти сопли, ты что, новенький что ли?

– Нет, офицер Римзи, это правда Алекси Грин. У Алекси есть медицинская документация о ранении три года назад. У него шрам должен быть на плече и локтевом суставе.

Римзи ошалелым взглядом посмотрел на невысокого Айдена и потянулся к рации.

– Майор, проверьте плечи революционера.

В микронаушнике следователя прозвучал его приказ. Он распорол одежду Грина и внимательно вгляделся.

– Офицер Римзи, у него два шрама.

Айден не сводил глаз с Римзи, а тот весь побледнел. Он замер с открытым ртом. И тут же, как будто перезагрузил все мозговые настройки, схватил парня за плечи и стал трясти, шепча ему у носа:

– Офицер, мы с тобой в жопе. Если начальство узнает, что мы не проверили все бумажки по Грину и что мы схватили гражданского, нас с тобой отправят в свободное плавание в космос. Ты это понимаешь?! Молчи об этом. Ни слова. Он теперь Бенджамин Грин.

– Но...

– Это всего лишь один гражданский. Мальчик мой, забудь о нём. Пойдем отсюда, нам вручат награду, представляешь? Ты повысишься, может, даже. Будешь щеголять с медалью... Ну, короче, много что хорошего тебя ждёт, главное забудь об Алекси Грине. Это одна жалкая жизнь, а у нас с тобой светлое будущее.

«Светлое будущее? Я и мой брат Ноктюрн... Он снова меня полюбит. Он будет искать утешение во мне»

Эйфория накатила странным покалыванием. Хотелось нервно улыбнуться и уйти с офицером, но голос миссис Энгельс отдавался в голове пульсирующей болью:

«Я ведь давно поняла, что мой эгоизм чуть не загубил целую светлую семью. Я еду не просто к сестре, а к её детям, милый мой. Счастье моей сестры стало и моим счастьем».

Айден твёрдо остался стоять на месте и свёл чёрные густые брови к переносице.

– Нет, офицер, мы должны...

Он не успел договорить. Римзи вмазал ему прямо в нос, а затем оглушил военным приёмом по шее в области сонной артерии.

– Я думал, ты смышлёный парень, – с досадой выплюнул офицер и поволок обмякшее тело в туалет под неутихающие крики Грина.

Айден проснулся связанный. Это был личный туалет охранника смены, а его сегодня замещал офицер Римзи, так что до утра юноша должен был остаться здесь, пока Алекси приговаривают к смертной казни.

КилимТиеса пытался выбраться, но всё было тщетно. Он испоганил жизнь не только Алекси, но и разбил сердце Ноктюрна дважды. Первый раз, предав его, второй раз, убив его любовь.

Его слезы стекали на холодный кафель, пока юноша рвал и метал по всему туалету. На миг ему даже пришло в голову взорвать себя и это ненавистное место, но через какое-то время уже обездвижено лежал и смотрел в потолок, тысячу раз моля прощения у судьбы и у миссис Энгельс, что не послушал её. И самое главное, молил прощения у Ноктюрна.

Вдруг шум. Глухие удары и хрип офицера Римзи раздался за дверью. Айден выжидающе замер, уже давно не ощущая ни холод, ни боль, ни анемию рук. Дверь туалета легонько приоткрылась. Мужчина с топором и дробовиком зашёл внутрь. Его рыжие волосы Айден узнал бы из тысячи. Бенджамин Грин.

От него можно ожидать что угодно. Они давно больше не лучшие друзья. Как будто товарищество, распевание песен до утра и секреты друг друга были в другой жизни, но точно не в этой. Сейчас это были враги. КилимТиеса исподлобья смотрел на него, хоть слёзы и избитое лицо выдавали в нём помятого жизнью ребёнка, его февральский взгляд гордо прожигал в мужчине дыру. Айден готов быть застрелен, избит, убит, унижен, растерзан... Но не помилован. Он даже не мог предположить, что Бенджамин развяжет ему руки и снимет скотч с лица. Сядет перед ним на корточки и с уставшим видом прохрипит:

– Я не должен был тебя бросать.

– Ты не обязан... – через кровоточащие губы прошептал Айден, еле дыша.

– Нет, обязан. Я не подумал о твоих чувствах. Ты ведь тоже не железный.

– Ты сейчас должен был на меня злиться и убить. Я заслужил, сопротивляться не буду.

– А как же твоя война? Твоя месть за родину?

– Я слабый. Слабые не победят в войне. Я убил Алекси!

Снова предательские слёзы покатились вниз.

Бенджамин тяжко вздохнул, похлопал его по плечу и поднялся.

– Я здесь, значит, он ещё жив. Айден, а знаешь, было клёво. Береги Ноктюрна и Алекси. Хотя я знаю, ты точно так и поступишь.

– Ты чего удумал?

– Я сдамся им. Они отпустят Алекси.

– Стой, погоди, нет. Бенджамин, ты... ты мне очень дорог.

Айден попытался подняться, но упал на колени от накатившей слабости. Схватился за ботинок друга и судорожно затараторил:

– К-как же наши планы? Наш-ше... Будущее. Ты хотел увидеть новый мир... Я всё исправлю! Алекси и Ноктюрн будут вместе... И ты... Я что-нибудь придумаю, вот увидишь, мы будем жить все в новом мире!

– Айден, Аюшка, ты уже просрал всё, ничего ты не исправишь, – с досадой улыбнулся Грин, опустив дробовик и топор на пол.

– Неправда! Я позвоню Исаии... Он отменит всю операцию. Он прямо сейчас всё отменит!

– И долго ты полагаться на вселенскую хтонь собрался? Если он узнает, что ты не убил Алекси, что ты молишь его оставить Алекси в живых... Он же нас с тобой двоих повесит у себя на люстре. Знаешь, я тоже тебя очень люблю, друг. Исполнишь мою просьбу?

– Бенджамин, не покидай меня...

– Я за тебя буду платить за твои ошибки, всё нормально, я должен хоть раз взять на себя ответственность, помочь своему брату, которого постоянно бросал одного. Передай Алекси, что он лучший онуэковец и лучший брат.

КилимТиеса рыдал у его ног. Бенджамин слабо улыбался.

Его сожгли на электрическом стуле. В закрытой комнате в полном одиночестве.

Сколько таких электрических стульев стоит твоя родина?

Свет в лаборатории горел всю ночь. И следующую. И ещё одну.

Даниелс постоянно сидел то за микроскопом, то корпел над рукой мертвеца. Лари настраивал каждое утро и каждым вечером ему оборудование, доктор Верналис консультировался с Эйлом по поводу своей инженерной работы. В рамках профессионального этикета оба держали друг друга на коротком поводке, с улыбкой давили друг другу на старые раны и затем обижено разбредались по разным углам. Лари за этим не мог наблюдать – это было сродни пытки. Эти двое постоянно напоминали друг другу старые ошибки, насмехались над биографией своего соперника и лелеяли мысль всадить скальпель прямо в спину.

Но из их вычурных бесед-поединков Лари особо ничего не понимал. Они скакали от незаурядных школьных обид до непонятных метафор их жизни.

В один из рабочих дней в лабораторию поступили огромные железные коробки несколькими партиями.

Эйл устало пил чай. Он уже не помнил, сколько дней и ночей спал, а сколько бодрствовал. Верналис постоянно мешал ему работать, ведь Эйл занимался далеко не изучением своего создания, а по ночам, пока все в кабинете спали на диванах, он выискивал формулу создания идеального взрывоопасного вещества, которое смогло бы послужить усилителем сверхмощного взрыва Айдена, чтобы проломить саркофаг Бабочки.

На самом деле Эйл ни разу не бывал внутри саркофага и никакие органы Бабочки воочию не видел. Главный учёный Империи занимается изучением объекта только с помощью роботов, ибо никому из живых существ не приходит в голову добровольно направиться в саркофаг – каждый будет сожран Бабочкой, заснув у ее расползающихся с каждым годом кронов. Она напоминает светящийся шар, из которого выползают пугающие древесные ветки. Путь в Саркофаг лежит только через туннельную систему, куда сбрасывают тела будущих копий – это длинный путь, напоминающий врата в ад, по которому можно пробираться только ползком. Человека усыпляют, затем кладут на двигающийся внутрь туннеля конвейер и он закрывается. Дальше тело движется по нему в узком пространстве, встроенные трубы с газом дезинфицируют его, а затем сбрасывают в огромное черное дно корабля, где растет и развивается Бабочка, но не может выйти за пределы из-за самого прочного, неубиваемого, нерасплавляемого инопланетного металла, которым обшито всё дно. Тело будет теперь навечно там. Навечно спать.

Так как же Эйл создал прототип Бабочки? Труды ряда поколений, его собственные изучения и снимки через роботов, очерки и кровь Исаии, его помощь в добыче всех редчайших материалов для создания прототипа. Эйл сделал то, что не мог почти никто: увидел закономерность в Бабочке, в её механизме. Он изучал клетки среза её древесных веток, газопылевые облака от самого светящегося шара и раздобыл столько информации, чтобы сделать необычный вывод – для создания Шелкопряда ему потребуется микро размера чёрная дыра. Сразу вспомнились тёплые разговоры с Крассом о чёрных и белых дырах...

Если в чёрную дыру постепенно вводить кровь Исаии – структура изменится, её начнёт распирать от страшных вселенских сил, препятствующих сверхсильному сжатию. Конечно, саму дыру он получил благодаря Исаии – тот снабжал его всем необходимым, любуясь гением. А гений мастерил зло, вкидывая в свою модифицированную игрушку клетки из веточек бабочки, частички её пыли...

Мысли Эйла прервались громким топотом. Чай в его кружке чуть пролился ему на брюки. Он испуганно включился в происходящее, осознавая, что уснул на кресле у лабораторного стола. Рядом с ним шагал чёрный человекоподобный робот с горящими зелёными глазами-камерами. Он вышел из титановой коробки, что сюда привезли по поручению Вениамина.

Даниелс встревоженно вскочил с кресла и трясущимися руками поставил чашку. Робот, который своим ростом доставал до лампочек, встал прямо напротив Эйла, преградив ему путь. Он наклонился, пока учёный в ужасе замер.

Робот взял со стола спиртовые салфетки, рухнул на одно колено и стал протирать Даниелсу брюки. Доктор сконфуженно поднял взгляд вперёд. На противоположном кресле в десяти метрах от него сидел Вениамин Верналис, развалившись на спинке и с довольной ухмылкой рассматривая реакцию Эйла. Одна его нога была закинута на другую, чернеющие во тьме глаза, напоминающие голодный тихий космос, с жадностью озирали каждый сантиметр испуга и смущения учёного.

– Какого Нептуна по лаборатории гуляет этот ужас? – зарычал Эйл, опалённый смущением и злостью. Вениамин с улыбкой наклонил голову набок и медленно развёл руки по сторонам. В одной из них он держал джойстик.

– Занимаюсь наукой.

– Вы занимаетесь игрой в науку.

– А Вы нет?

– Наигрался. И уберите уже от меня это безобразие!

Даниелс чуть ли не завыл, задрав голову кверху, пока робот продолжал одно и то же движение – стирал с брюк остатки чая.

Веня еле сдержал смех и нажал на кнопку джойстика. Робот молниеносно поднялся и прошагал в сторону.

– Это «Титан-х». Новейшая разработка из нео-металла. Хезер и Кроули одобрили мой проект.

– Поздравляю, – саркастично ответил Эйл и обратно плюхнулся в кресло.

– Наш проект. Их нужно модифицировать. Мы с Вами... – Верналис ногами стал двигать кресло к Эйлу, пока уже не оказался чуть дальше метра от него, – должны понять, в чём слабость мертвецов. Вы поняли?

– Мне нужно больше времени.

– Плантэис сгорел дотла. Революционеры диктуют условия. Эйл, Вам сколько нужно времени?

– Я и без тебя газеты читаю!

– Так сколько?..

«Пока не создам взрывчатое вещество»

– Меньше недели. Я справлюсь.

– Я хочу помочь.

«Меньше путайся под ногами, Верналис!»

– Идём. Я покажу, что выяснил.

Вздохнул Эйл.

Учёные статично зависли над микроскопом. Эйл настраивал препарат, чтобы его можно было рассмотреть через линзу, пока Вениамин со странной улыбкой изучал коллегу. Он не мог отказать себе в удовольствии наблюдать за Даниелсом – это было сродни смотреть спектакль. Почему спектакль? Потому что за маской персонажа всегда скрывается актёр.

Эйл мельком глянул на Веню и указал на микроскоп.

– Полюбуйся.

Доктор Верналис не сдвинулся с места.

– Не хочу. Я инженер-техник, а не микробиолог. Покажи мне кожицу лука, я её едва отличу от руки.

– Вот поэтому я и лучше тебя, – закатил глаза доктор Даниелс и упёрся на стол руками, забегав глазами по лаборатории и собирая воедино свои мысли.

– Прежде чем ты восхитишь меня своим умом, я хотел бы напомнить, что не нуждаюсь в твоём титуле, – Верналис чеканил слова с вежливо-холодным тоном, лишь чуть дёрнувшаяся губа выдавала презрение и насмешку, – я добился успехов в робототехнике в условиях мирного существования – пылесосы, гаджеты, приборы и прочее... Я богат, моя компания распространена по всей Империи.

Даниелс нахмурился. Бросил резкий и раздражённый взгляд в сторону высокого оппонента.

– Мне плевать, если тебя это волнует.

– А мне плевать, что ты там собрался мне рассказывать.

Эйл в недоумении отдёрнулся от стола.

– Ты сам только что меня просил...

– Эйл, – перебил его Вениамин, – лучше признайся, ты тоже ведь любишь хорошую музыку в лаборатории?

Верналис подошёл к проигрывателю и включил мелодию, где размеренно заиграла скрипка, завальсировали ноты пианино, напоминая тактом и звучанием танец на берегу холодного и злого моря. Вениамин всегда ассоциировался с морем – внешне покладист, молчалив и мил, а внутри – чудовища. Эйл нервно вслушался в музыку. Она была ему знакома. Верналис её сам когда-то играл на рояле, но учёный плохо помнил, когда это было и где.

– А ты была так близко, как льдина в океане, – пропел Вениамин, сверху вниз рассматривая Эйла, не сводя от него взгляда, изучая каждый дёрнувшийся на его лице мускул. Учёный в оцепенении смотрел на него в ответ.

– Доктор Верналис, Вы лабораторию с балом путаете.

– Проявите фантазию, доктор Даниелс!

Верналис аккуратно коснулся Эйла и потянул в незамысловатый вальс вокруг стола с микроскопом и рукой.

Эйл закатывал глаза и шипел ему что-то вроде: «Вы испытываете моё терпение!»

– Вашего терпения точно ещё много.

– Не Вам решать.

– Пока мы на «Вы», у Вас ещё много терпения. Когда переходим на «ты»... – Верналис наклонил его, как даму, – Вы готовы со мной драться на скальпелях.

– Только дайте его мне в руки, Верналис.

– Вы любите пустословить.

– Что Вы задумали?

– Лучше спросите, что мы вдвоем задумали делать дальше.

– Не понимаю.

– Вы не горите желанием спасать Империю.

– С чего такие мысли?

Музыка словно касалась их тел и заставляла продолжать вальс. Эйл был сосредоточен на разговоре, Вениамин же наслаждался скрипкой.

– Эйл, помните, как мы выступали на экзамене? В тот день решалась судьба Вашего титула. Никто не сомневался бы в том, что Вы будущий Глава науки, пока не появился я. Мы всегда были лучше всех. Ты – гений биоорганической химии, я же дружил с металлами.

Даниелс внимательно его слушал и задумчиво кивал, сморщив брови. Глазами он бегал по пиджаку учёного, отмечая по качеству изделия и фасону бренд и немного кривился, ведь у Джо был точно такой же. Но на Вениамина взглянул уже озабоченным и грустным видом, как будто Даниелс мог менять маски на лице с такой же скоростью и точностью, как медицинские перчатки.

– Я прекрасно помню тот тяжёлый для меня день. Я до сих пор жалею, что бросил тебя одного. Над тобой смеялись все профессора, когда ты заявил, что наша армия должна отойти от органики и начать развивать роботов. Ты первый, кто усомнился в эффективности Бессмертной армии! Честно, я тогда восхищался тобой. У меня не хватило бы храбрости заявить такое этим догматикам!

Веня кружился с ним бы так до самого рассвета или пока не взорвали бы эту лабораторию, но что-то внутри безобразно щёлкало и кричало завершить спектакль.

Верналис нервно сжал сильнее ладони Эйла и резко отпустил, когда огромный чёрный робот Титан-х вцепился в запястье Даниелса мёртвой хваткой. Учёный с ужасом уставился на железного солдата.

– Ты злишься на меня до сих пор?.. – рыкнул Эйл, сменив тут же ласковость на грубость. Порой он менял «перчатки» слишком неосторожно.

– Не совсем, – усмехнулся Верналис и выключил музыку.

– Зачем он меня держит? – Эйл озлобленно вытянулся и с раздражённым видом вцепился взглядом в коллегу – большего он сделать не мог.

– Чтобы ты наконец-то узнал, что я задумал. Ты же этого так хотел.

– Верналис, если ты меня тронешь хоть пальцем, понимаешь, что сделает с тобой Империя? – угрожающе зарычал Даниелс, пытаясь свободной рукой как-то помочь себе выбраться.

– Я тебя не трону. И я даже рад, что ты сейчас так злишься, бесишься... Это больше похоже на тебя. Любишь лгать. Сладко стелешь. А на деле ты жалкий слабый мальчик, который испугался, что выходец из обычной семьи может тягаться с тобой. Как же ты меня ненавидел! Постоянно распускал обо мне сплетни, что я хочу дружить с тобой, чтобы навредить. А я искренне обожал тебя. Лучший во всём Эйл Даниелс... Ты сломал мне жизнь и заново отстроил.

– О... Так вот в чём дело? Ты пришёл мстить? – злорадно усмехнулся Эйл, с отвращением стоя подальше от робота, сжавшего до посинения его запястье.

– Я и не уходил. Всю жизнь я был с тобой рядом, – Вениамин подошёл к нему ближе и слабо улыбнулся, – ты пользуешься бытовой техникой от моей компании. Тот плазма-утюг... Ты постоянно в нём сжигаешь халат. А твой Андрей Красс героически исправляет ситуацию.

– Да как ты смеешь...

– Я следил за тобой все эти годы.

– Всё ради чего?

– Чтобы доказать великой Империи, что род Даниелсов подлежит уничтожению. Твой отец тварь редкостная, но ты... не просто тварь, а завораживающая своим безумием. Я собрал компромат, чтобы тебя расстреляли.

– Веня, я всю жизнь потакаю Империи, какой компромат может быть на такого как я? – Даниелс своенравно и горделиво задрал голову к Вениамину, а сам стоял как можно дальше от робота, выказывая своё презрение к творению Вениамина.

– Начну с себя. Я твоё первое зло. Эйл Даниелс всегда пользовался уважением среди сокурсников, всегда всем помогал, никогда никого не осуждал и никому не вредил. Элегантный, умный, галантный и не любящий одного – оправдываться. Если ты что-то делал, всегда брал ответственность.

– Ты мне льстишь.

– А тебе это нравится, – Веня довольный улыбнулся и придвинул кресло напротив учёного. Расслабленно сел в него, наблюдая с удовлетворением, как гордо Эйл остался стоять не в силах вырваться из рук робота, – но тут появился я. Все стали меня сравнивать с тобой. Теперь внимание ты разделял со мной. Ты теперь был обязан со мной считаться. И не заметил, как сам стал нас сравнивать. Ты боялся оказаться хуже. Почти из кожи вон лез, чтобы ни за что на свете не облажаться там, где был хорош я. И ты поставил себе цель меня изжить с лица научного общества. Настраивал отца, профессоров, сокурсников против новшеств армии, пользуясь тем, что старшее поколение всегда опирается на догмы. У тебя получилось.

Вениамин с грустной улыбкой развел руки в стороны и негромко хлопнул себя по коленям.

– Но ты сейчас богат, хорошо одет и твою компанию уважают по всей – Империи, – заметил Эйл.

– Потому что я пропал из твоего поля видимости, ты вышвырнул меня из своей шахматной доски, не подозревая, что я существую извне. И я потратил всю жизнь, чтобы выяснить о тебе всё. Ни одна ночь не была проведена без мыслей о тебе.

– Обычно я рад слышать такое, но явно не в контексте нашего конфликта, – усмехнулся Эйл. Нервы сдавали.

– Но теперь давай поговорим о твоём зле, за которое Империя тебя будет готова поглотить.

– Я весь во внимании. Мы можем обсуждать эти глупости, пока в лаборатории не отключат энергопитание, когда революционеры тут всё разбомбят.

– Я буду рад умереть вдвоём, – ехидно высказал Веня и развалился на спинке дивана, – но тебя не волнует спасение Империи, ибо ты за революционеров.

Эйл сжал сильнее челюсти, почти хрустел ими, разрываясь внутри от желания вцепиться в Вениамина. Как он был слеп! Музыка, нелепый танец – это всё был отвлекающий манёвр, чтобы его тяжелый неповоротливый робот смог подойти ближе и схватить заигравшегося в невинного учёного Эйла Даниелса. Они торчат тут вдвоём уже неделю, никто не схватится за Эйла ещё примерно столько же. Пытай, убивай, мучай... Эта лаборатория их общая клетка.

– Веня, если ты надеешься подделать на меня документы, это не прокатит, – вздохнул Даниелс.

– Кстати о документах. Вот с этого я и хотел начать. Твоё главное зло кроется в привязанности к этому Крассу. Ты вырастил монстра и теперь выпустил его на волю.

– Андрей Красс – восемьсот сорок второй! Он прошёл высший суд по этому делу, его рассматривали как революционера. И, как видишь, никто его не арестовал.

– Начнём с того, что почти семь лет назад ты дал огромную взятку, чтобы твоего Андрея пустили в ряды командиров оппозиционеров. Пять лет назад ты избавился от военного политика, который выступал за идею отстранения всех копий от руководящих должностей. Затем присутствовал в роли защиты на суде Андрея, и ты единственный, кто делал заключение, что у него нет патологий колена. Ты строишь ему любой мост хоть на трупах, хоть на астероидах... Зачем тебе это?

Верналис чуть поддался вперёд, исподлобья смотря на злого Эйла. Ответа не последовало. Веня тяжко вздохнул и сжал руки в замок.

– Даниелс, ты покрываешь преступника.

– Это лишь твои предположения.

– Неужели? У меня есть запись, где вы обсуждаете план с этой проклятой рукой. Ты и есть создатель этих монстров.

Даниелс побледнел. Руки задрожали, он попытался отдёрнуть её от солдата, но лишь смиренная боль растеклась по мышцам.

– Ты постоянно носишь ручку в халате, которая тоже принадлежит моей фирме.

Эйл вытащил свободной рукой ручку из кармана и стал её рассматривать. Руки нещадно тряслись.

– И куда ты спрятал в неё диктофон? – у Эйла получилось произнести это почти без волнения.

– Я же говорю, что преуспел в мирной технологической промышленности. Сейчас мои разработки используют в новом законопроекте по слежке за гражданами Империи. Я нужен Империи. А ты?

– Я Глава науки, Вениамин. Выводы делай сам.

– Ну, я сделал не особо хорошие о тебе выводы... Покрываешь террориста, создал мертвецов, Канопус знает, что ты там ещё создал... Ты враг Империи. И я могу это устроить.

Ком встал в горле. Эйл сердито смотрел на своего самого заклятого врага и мечтал вскрыть ему вены. Наплевав на все свои рамки приличия, учёный резко дёрнулся вперёд и встал боком, вытянув во всю руку, чтобы одной ногой встать прямо на сидушку кресла Вениамина, между его ног. Тот успел лишь вжаться сильнее в кресло, чтобы увернуться от сапога Даниелса.

– Верналис, я убью тебя.

– Даниелс, я тебя тоже.

Вениамин с упоением медленно поднялся, пока Эйл гордо остался стоять на одной ноге, не двинувшись с места. Конечно, по физической силе Даниелс ему уступал не только в росте – Вениамин хоть и не был увесист и мускулист, но обладал широкими плечами и хорошей подтянутой формой, чтобы противостоять такому слабому бледному Эйлу. Потому он спокойно встал к нему вплотную, не боясь получить лишний раз по лицу.

– Расскажешь свой план по убийству меня? А то мне интересно, как ты свои мечты собрался воплощать в реальность, – Веня ехидно заулыбался, чуть наклонившись к нему и сложив руки в карманы брюк.

– Я предпочитаю убивать, не марая руки. Найду более подходящий момент в другом месте, – процедил Эйл.

– А если я тебя обманул? Я не хочу тебя убивать или сдавать Империи...

– Да, а ещё ты не хочешь смотреть препарат, ибо не отличишь его от кожицы лука. Ты много чего не хочешь, но убить меня – вполне.

– Что меня выдает?

– Всё. Ты ходячая опасность для меня. Верналис, я жалею, что не убил тебя в университете.

– Мне нравится, как ты зеркалишь своё отношение ко мне на меня. Если ты умный и я умный, ты гений, я гений... Значит, если ты плохой, то и мне, стало быть, тоже стоит принять эту роль.

Эйл непонимающе завис. Верналис грустно улыбнулся. Щелкнул пальцем. Солдат отпустил доктора Даниелса.

– Я собирал информацию о тебе действительно, чтобы убить. Но...

Тяжёлый топот прервал его тихий уставший голос. Они оба устремили взгляд на другого такого чёрного робота с зелёными глазами. Он уверенно приближался, активировав враждебный режим – огромные быстрые пилы образовались вместо рук.

Осознание опасности пришло не сразу. Оба зависли на солдате. Первый очнулся Даниелс, тревожно вцепившись в локоть Вениамина и дёргая его за собой.

– Это и есть твой способ меня убить? – с ужасом спросил Верналис. Он не понимал, как этот робот посмел ходить без приказа хозяина.

– Я тут не причём! Хватит стоять!

Веня оцепенел, рассматривая робота, сокращающего между ними расстояние с бешеной скоростью. Даниелс ударил его по щеке и заставил бежать за собой. Солдат распилил лабораторный стол вместе с рукой и вновь зашагал за двумя мужчинами в белых халатах. Эйл скинул на пол стеллаж, пока Вениамин вводил код в другую комнату лаборатории. Они быстро забежали и закрыли. Всё произошло молниеносно, но для Вениамина, как в замедленной съёмке, ибо никогда не испытывал ужас потери контроля над собственными созданиями.

– В-верналис... ты оставил его подключённым к джойстику, да?

Веня пытался придумать, что делать дальше. Они оказались в западне. Это была комната отдыха – кухонные тумбы, шкафы с вещами и диван, на котором они и спали эту неделю.

– Верналис, блять, я тебя спрашиваю! – взъерошенный испуганный и весь бледный Эйл вцепился ему в рубашку, заглядывая в помутнённые карие глаза.

– Да, но я храню их в защищённом месте с паролем...

– Он убьёт тебя, – с ужасом прошептал Эйл. Отпустил ничего непонимающего Верналиса и добавил, – и меня... Он подумал, что я променял его на тебя... Мы танцевали... нет...

– Ты о ком?..

Эйл горько усмехнулся.

– Следил за мной, но о моей главной слабости так и ничего не выяснил? Как опрометчиво.

Даниелс подошёл к титановой двери.

– Что-то робот пропал... Нехорошо это, – прошептал он и задумчиво уставился на Веню, – прячься в шкаф. Я поговорю с ним.

За ними через камеры наблюдал мужчина. Он влюблённо рассматривал злого и безумно напуганного Эйла, рассевшись поудобнее на кресле охранника, выставив вперёд ноги, закинув одну на другую, и управлял джойстиком. Он следил за Эйлом всю эту неделю, по ночам приходил втайне от всех в лабораторию и укладывал заснувшего Даниелса на диван. Ему же не спалось. Он сходил с ума от одиночества, ведь привык каждое утро готовить завтрак для него, жить для него и радовать своим существованием одного его.

Джо специально сел на кресле в похожую позу, в какой Вениамин дурачился с джойстиком, пугая Эйла. Теперь пришла очередь Джо пугать. А это то, что он всегда хорошо делал. И, пожалуй, раз его ночная забота не делала и без того исхудалого Эйла Даниелса счастливее, Вагнер решил попытаться вернуть улыбку на его лице проверенным путём – убить того, кто докучает Эйлу.

Раньше дипломат Вагнер и подумать не мог о том, что будет так неистово желать чужой крови, но с приходом в его жизнь зеленоглазого учёного, мерзко играющего на его чувствах, Джо поменял собственные ценности. Теперь убийство казалось глупым баловством, чтобы задобрить ненасытного монстра в белом халате. Джо уверен, мы убиваем, потому что любим.

Вениамин ошарашено развернул за плечи Эйла к себе и, вытаращив глаза, уставился на дрожащего доктора Даниелса.

– Я не брошу тебя! – прошипел он.

– Веня, я недавно хотел тебе вены голыми руками вскрыть, отойди, пока я не вернулся к этой мысли.

– Что ты собрался делать?

– Поговорить с ним.

С лаборатории послышались вновь скрипка и пианино.

Оба замолчали. Холодный пот стекал по вискам.

Вениамин сжал сильнее плечо Эйла и наклонился к нему, прошептав:

– Я не хочу тебя сдавать Империи.

– Поговорим об этом после, Веня, – раздражённо ответил Даниелс.

– ...И я бы хотел предложить свою помощь, и чтобы ты от меня не избавился, хотел намекнуть на компромат... Я ведь знаю о твоей патологической ненависти ко мне.

– Вениамин, – Эйл прислушался к музыке, стараясь уловить звуки робота, но стояла относительная тишина, – ты идиот.

И толкнул его в сторону шкафа. Сам направился к двери.

Верналис проводил его взглядом и скрылся за дверцами. Эйл осторожно вышел в лабораторию. Вырубило свет. Видимо, робот занимался разбиванием лампочек в их отсутствие.

Даниелс осторожно шагнул вперёд, но огромная чёрная тварь, словно дикая кошка, пробежала возле лабораторных столов и вновь скрылась.

Эйл прикусил желваки и попытался собраться с мыслями, однако робот оказался прямо перед его носом за считанные секунды. Он встал лицом к лицу, опустив холодную железную голову. Пилы страшно загромыхали, но он ими не коснулся ни сантиметра кожи Эйла – он просто замер, смотря бездушными зелёными глазищами. Даниелс не ощущал себя живым, стоя рядом с машиной убийств,

– Ты, правда, думаешь, что я тебя боюсь? Мы боялись друг друга слишком долго, чтобы вновь испытывать страх, – прошептал Эйл. Он гордо стоял напротив солдата и мысленно пытался представить Джо – его хитрую улыбку, накрахмаленный пиджак, влюблённые до безумия розово-кислотные глаза и не меняющуюся годами зачёсанную назад причёску с выбивающейся розовой прядью из тёмных волос. Эйл часто шутил, что в классическом представлении химию сравнивают с зелёным и розовым – цвета классических опасных реакций. Они – это сплошная ядерная химия, где взрывы и разъедание плоти – показатель любви. Потому трусить перед Джо – значит, проиграть их негласную войну за ядерное главенство, каждый из них всегда стремится к паритету, но победу, раз за разом, одерживает тупая изнеженность. По-другому Эйл не мог назвать это явление, когда вся его жадность до власти растворяется, как кислота в щёлочи, стоит лишь задышать с Джо в один такт.

Вагнер с той самой хитрой улыбкой рассматривал Эйла через экран и прошептал себе под нос:

– Никогда меня не бойся.

А сам заставил робота пнуть Даниелса с такой силой, что он отлетел обратно в комнату отдыха.

Робот зашагал за ним, жужжа пилой. Джо прекрасно знал, где засел Вениамин, но поиграть в прятки – дело наживное. Но его жертва оказалась не такой уж и «тупой свиньёй», как любил выражаться Джо, когда речь заходила обо всех, кто не стоил и его взгляда. А его взгляда не стоил почти никто.

И это вышло боком для высокомерного нарцисса Джо Вагнера – Вениамин давно покинул шкаф и пробрался в лабораторию, подключив второго робота к голосовым командам. Веня не мог сделать этого раньше из-за паники и потому что переключать режимы роботов пока что приходилось в ручную, ибо что игрушка Джо, что его игрушка находятся на стадии разработки и имеют много неполадок в системе.

На робота накинулся второй такой же, не давая подойти к Эйлу. Завязалась целая схватка, Нео-металл с лязгом принимал удар пилы, но не крошился. Джо раздражённо задёргал сильнее джойстиком, пытаясь понять по камерам наблюдения, куда делся сам доктор Верналис.

– Я убью тебя... вспорю живот...кишки будут украшать это место, – бормотал себе под нос Джо рычащим тёмным голосом. Глаза, не моргая, всматривались в монитор и искали добычу.

Эйл пытался прийти в себя после удара затылком об холодную плитчатую стену. Веня пробрался к нему, пытаясь поднять его на руки и унести подальше, пока в центральной части лаборатории разразилась целая драка.

Даниелс вцепился ему в рубашку и почти ничего не осознающим взглядом пытался сфокусироваться на его губах – Вениамин что-то судорожно ему говорил.

– Верналис, ты простил меня?

Он не слышал ответов, только чувствовал, как его подняли на ноги и потащили.

– Верналис, прости меня.

Голова раскалывалась. Эйл ощущал злость на Джо (и в то же время ненавистное уже за три года больное, безумное притяжение, почти что всепрощающее обожание) и страх потерять старого друга. Или старого врага?..

Веня пытался вызвать охрану через кнопку у двери, но весь этаж как будто заснул.

Эйл это заметил и с усмешкой сказал:

– Бесполезно. Мой Вагнер безумно умён и безумно кровожаден. Я его научил взламывать систему лаборатории... Он так делает постоянно, когда хочет прийти ко мне посреди ночи в лабораторию...

– «Мой Вагнер»? Ты любитель заводить монстров, то Красс, то Вагнер...

– Себя не забудь, маньяк.

– Я не маньячил за тобой, а культурно собирал информацию для твоего убийства.

– А я культурно собираю коллекцию идиотов...

– Себя не забудь, идиот.

Они измученно хохотнули. Верналис осмотрел его ушиб на затылке и уже с серьёзным видом сказал:

– Выход заблокирован. Вызови ты уже этого Вагнера сюда как-нибудь...Или мы останемся тут торчать?

– Я пытался, но он меня ударил. Злится, кажется, сильно. Ничего...Я потом ему это припомню.

– Я поставил боевой режим моего робота на автопилот, я надеюсь, он справится с Вагнером.

– Джо любитель играть в приставку, такие бои на роботах ему только в радость... Слушай, мне нужно ему позвонить. Достучаться до...

Оглушительный удар послышался из лаборатории. Кажется, они разгромили вытяжные шкафы с ядохимикатами.

– Ещё ядовитых паров не хватало... Нужно переждать, когда улетучатся соединения, – прорычал Верналис и закрыл снова на пароль дверь в комнату.

– Почему ты передумал меня сдавать Империи? – вдруг спросил Эйл, недоверчиво заглядывая мужчине в глаза. Несмотря на бой двух титанов буквально за стеной, Даниелс не нашёл лучше времени выяснить, что же действительно собой представляет доктор Верналис.

Веня встал спиной к стеклянной уплотнённой двери и задумчиво посмотрел на Эйла.

– Потому что всегда есть одно чувство сильнее ненависти, – и улыбнулся.

Эйл Даниелс с самого детства не принимал никого близко к себе кроме Андрея Красса. Он всех держал на расстоянии вытянутой руки, и только Вениамин Верналис тянул его за эту руку к себе. Даниелс воспринимал это как попытку свергнуть его с трона, сломать его корону, но не мог подумать даже на миг, что Веня ему не враг. Всё научное общество улыбалось Эйлу в лицо, а за спиной кидало плевки зависти и злобы. Даниелс в ответ не плевался, а уничтожал их своей улыбкой и сдержанностью.

Теперь же ему с нежностью улыбнулся Вениамин Верналис, пока он всю жизнь его ненавидел и считал лицемерным злым и лживым учёным, не замечая, что просто видел в нём своё отражение.

Эйл завороженно засмотрелся на Веню, как будто видел впервые: как будто его пшеничные волосы стали светлее, тёплые карие глаза перестали быть чёрными дырами, серый пиджак того же бренда что и у Джо выглядел восхитительным и подходящим образу интеллигентного плечистого доктора.

И в эту же прекрасную и злосчастную секунду на скуластом лице улыбающегося Вениамина появилась кровь. Стекло двери полетело во все стороны, разрезав щеку Даниелса и проткнув спину Вениамина. Но это было не так смертельно, как огромный железный клинок из нео-металла, прошедший сквозь дверь и вонзившийся прямо в живот мужчине.

Джо расслабленно положил джойстик на стол и ушёл из диспетчерской.

Эйл, словно его обескровили, весь бледный и потерянный смотрел на того, кто застыл с железкой в животе и медленно опустил уголки губ.

Вениамин смиренно втянул в лёгкие последний кислород и проговорил сквозь адскую боль, нежно дотронувшись до плеча Эйла:

– Используй виалинский металл*.

Даниелс, очнувшись, сделал к нему шаг, и, весь дрожа, пытался понять, как его спасти.

– Успокойся, – кровь текла по губам, – уже ничего не сделаешь. Не забудь про металл, он поможет...создать... – Вениамин закашлял, задыхаясь.

– В-веня... Нет...Пожалуйста, я сейчас что-нибудь придумаю!

Эйл собирался броситься в лабораторию искать кровоостанавливающие и укол адреналина, но Вениамин крепко вцепился в его запястье.

– Бомбу... ты хотел создать бомбу. Уничтожить... бабочку. Ты по ночам искал идеальную формулу... Попробуй виалинский металл.

– Вениамин Верналис, не смей... Отпусти, я приду с аптечкой.

– Нахрен мне твоя аптечка! Эйл, милый Эйл... береги себя, ведь монстры, что ты создал, могут перейти грань. Я ведь тоже среди них. Я тоже готов был перейти грань... Предать Империю, которой дорожил. И убить кого угодно, чтобы ещё раз с тобой попить чай в лаборатории... Мы убиваем, Эйл, потому что медленно сошли с ума, желая твоего внимания.

– Веня... – Даниелс забыл обо всём и заплакал. Зелёные глаза заблестели сахаром, а в сердце сыпали соль.

Вениамин больше не реагировал. Эйл больше не произносил его имя.

Учёный умер стоя, не в силах даже прилечь из-за огромной пилы, держащей его на ногах. Эйл свалился рядом с ним и закрыл рот со всей силы рукой, чтобы не закричать всеми связками. Он старательно приглушал собственные стоны, не замечая, как осколки впивались ему в колени. Ему было больнее всего внутри. Вениамин назвал себя монстром, которого породил Эйл. Андрей и Джо из той же страшной сказки. Хрупкий учёный с безбожно красивой внешностью оказался злом похуже Исаии – ибо вторым двигала месть, а первым только собственное самолюбие. Сайа был прав, как-то сказав, что они похожи. Они оба зло. И от этого становилось страшно. С тех пор, как началась революция, Даниелс перестал себя сдерживать – он шёл по головам, лишь бы Андрей оставался в живых. Хоть раз его волновали судьбы других? Никогда.

Раздались шаги. Джо спокойно прогуливался по лаборатории, с удовольствием рассматривая результат собственного злодеяния – все помещения были напрочь разгромлены двумя роботами. От руки мертвеца ни осталось живого места.

Вагнер обошёл труп с продырявленным кишечником, чуть с прищуром рассматривая их красноватый блеск. Эйл отскочил от Джо в сторону, прижавшись к стене. Алая кровь гуляла по его скулам, а в глазах стоял страх.

– Как тебе представление?

Начал Вагнер, поправляя пиджак и волосы. Лампочка замигала прямо над его головой. Розовые глаза, античные черты лица дурно выглядели при таком свете.

– Ч-что?.. – прохрипел Эйл, медленно вытаскивая из колена осколок, чтобы было чем защищаться от любимого.

– Я влюбился в наш спектакль. Ты здорово придумал притвориться с ним жертвой. Хорошо играл. Ты не перестаёшь меня удивлять.

– Ты зол?..

Джо с непониманием посмотрел на Эйла. Затем на труп.

– Я? Уже отпустило. Было сладко убивать его, теперь ты можешь спать спокойно, никто не посмеет над тобой издеваться.

– Ты не ревнуешь?..

– Эйл, – Джо нахмурился, – кажется, я слишком сильно ударил тебя. Бредишь. Я никогда не ревную, ибо нет никого лучше нас двоих. Ты и я – вечность.

– Я не давал указаний его убивать... – слёзы исчезли. Даниелс вернул к лицу безжалостно холодный взгляд и выпрямился, несмотря на открытые раны на ногах.

Джо прошагал к нему, ступая прямо по стеклу.

– Сюрприз. Зато теперь у Империи нет руки мертвеца и нет новейших роботов. Я избавил тебя от проблем. Ты доволен мной, Эйл?

Вагнер наклонился и стёр пальцем кровь с его лица. Недовольный результатом, скривился и вытащил платочек из пиджака, став вытирать им.

– Он хотел предать Империю.

Джо с интересом глянул на труп и с улыбкой ответил:

– Уверяю, уже не хочет.

– Так что там за спектакль?

– Я немного поправлю, и выйдут кадры, как робот Верналиса вышел из-под контроля и чуть вас обоих не убил. Мы сделали огромный вклад для революции. Ты хорошо отыграл испуганного учёного, Хезер обосрётся: надо же, чуть не потеряли алмаз Империи! Они приостановят проект с роботизацией армии ещё на несколько месяцев. Ну же, я жду похвалы.

– Ты меня ранил.

Эйл говорил властно и чеканил слова с изысканным спокойствием, как будто только что не потерял друга.

– Издержки плана. Хочешь, на ранки подую?

Даниелс скрипнул зубами и сдержался его ударить. Они стояли в тени у мигающей лампы, пожирая друг друга собственной тьмой внутри.

– Да. Хочу. Целуй мои раны и дуй на них.

Уголок губ Джо нервно поднялся вверх, сдерживая внутри огромное необъятное обожание Эйла. Фанатизм, не иначе.

Он медленно опустился на колени и стал целовать его кровавые раны, рукой поглаживая ноги.

Все монстры у ног доктора Эйла Даниелса. И даже самый страшный из них, Андрей Красс, падёт низ перед ним, если прикажет. А значит, остановится революция. Доктор Эйл Даниелс, Вы остановите своих монстров? Они убивают.

Кометы нам на нос складывает* - аналог фразеологизма «Вешать лапшу на уши»

Виалинский металл* - металл из планеты Виалин, который при соударении друг об друга вызывает сверхмощную искру, способную вызвать взрыв.