Кроули Марсиэл был однажды сломлен.

Он с детства думал, что власть всегда у него в руках, нет никого, кто бы его не боялся, пока не встретил красноволосого улыбчивого человека. Тот заставил его дрожать в панике, унижаться и давиться кровью, заполняющую ванну.

Гнев, что раньше переполнял Марсиэла, утих. Сейчас он спокойно смотрел на Исаию, а точнее, рассматривал его шрам на нижней челюсти, пока де Хелл, сидя на кресле напротив, рассказывал ему планы.

– ...и вот через двадцать лет, – Сайа сделал ход ферзём, – ты возглавишь парламент Земли. Мир разделится на множество государств, объединённых в одну Галактическую систему.

– И кому же ты доверишь правление системой? – Марсиэл угрюмо рассматривал положение дел на шахматном поле: фигуры Исаии, как голодные гиены, кружили вокруг белого короля. Кроули невольно вспомнил, как три года назад оказался на необитаемой Неве и уже был готов покончить жизнь самоубийством, если бы не витиеватые игры Исаии. Хотя де Хелл всего лишь дал второй шанс, заставив Кроули меняться по всем фронтам, но больше всего новую жизнь в него вдохнула спасённая им белобрысая девушка, назвавшаяся учёной революционеров. Она разработала антимагнитный пульт, который и позволил повстанцам оголить клыки и начать бурные восстания три года назад. Теперь же всё утихло с приходом Андрея Красса и Исаии де Хелла, принявшиеся разрабатывать целую стратегию. Теперь бездумные восстания и кровопролития были ни к чему.

Лайт Вайтэл – девушка, покорившая сердце тирана. Он жил с ней в старой лачуге, постигал все прелести совместного быта и вдруг понял, что ему никогда и ни с кем не было так хорошо. Лайт стала светом во всех смыслах. Кроули мечтал отомстить Исаии, но девушка затмила кровавые желания собой. Показала ему реальный мир, где Марсиэлы – не Боги, призванные править, а твари, уничтожающие всё, что противоречит их законам. Тогда Исаия уже не казался монстром, скорее монстром здесь был Кроули. Лайт как что-то сакральное, эфемерное и таинственное, заполняла его душу собой, это было не сразу, медленно, но однажды мужчина осознал, что низкорослая курносая голубоглазая девчонка пролила ему свет на собственные злодеяния. Теперь Марсиэл хотел искупления. Потому сейчас сидел напротив Исаии в кресле и слушал его бред о том, что тот видит будущее и знает, чем всё закончится. Кроули мечтал оказаться в постели с милой Лайт и целовать её тонкие запястья, на которые падали бы утренние лучи, а она чуть приоткрыла бы глаза и сказала: «Люб...»...

Дурманящие мысли скоропостижно прервал резкий, ужасающе ядовитый смех Исаии. Он во всю пасть то ли смеялся, то ли рыдал. Кроули на миг показалось, что второе ближе к истине, однако под конец своего одиночного смеха Иса схватился за живот и еле сдерживал широчайшую улыбку.

– Никому! Никому, мой милый Кроули!

Кроули весь побледнел от подступившей к горлу ненависти. Сколько надменности в красноволосом нашествии. Нужно сдерживаться. Кулаки на подлокотниках сжимались и разжимались. Ему начало казаться, что разговаривал с умалишённым. Раньше Иса не позволял себе быть открытым со своим господином, но сейчас всё, что можно было назвать «ГОСПОДином», покинуло эту комнату с двумя креслами и шахматной доской. Всё святое поспешило отсюда поскорее убраться, ибо, как запах ароматного чая в руках обоих, расползалась по комнате зловещая энергетика улыбчивого человека.

– Так не может быть. Кто-то ведь должен управлять всей твоей системой.

Исаия еле вдохнул кислород, наслаждаясь нахмуренным выражением лица Марсиэла. А затем потянулся сделать ход ещё одной шахматной фигурой, но задержал взгляд на собеседнике. Кроули ждал очередных игр, глупых издёвок и насмешек, но Сайа лишь уголками губ улыбнулся, хрипло сказав:

– Кажется, мы не доиграем.

И скоропостижно свалился с кресла, выронив с рук ферзя. Во время падения, которого Кроули никак не ожидал, его взгляд был прикован к летящей вниз фигуре. Иса часто шутил, что ферзём на его шахматной доске является любимая и неповторимая супруга Саталия. Сейчас она лежала жалкой деревяшкой на полу, как и её дражайший муж де Хелл. Кроули аккуратно встал с кресла, вытянулся и чёрной тенью навис над Исаией. Побледневшее тело лежало у стола с потухшими глазами.

– Никогда не думал, что увижу тебя таким жалким.

Марсиэл нажал на кнопку у стола, вызвав охрану со словами: «И врача сюда. Моему Телохранителю стало плохо».

Через некоторое время (Кроули не мог сказать точно, сколько прошло с того момента, как увидел феерически приятную картину беспомощного слуги) Исаия уже порозовел и распластался ровно посередине своей кровати. Он спал глубоким сном. Когда пришли врачи, они уверили Императора, что Телохранитель, судя по жизненным показателям, будто впал в анабиоз. Кроули ломал голову, пытаясь понять, что заставило упасть могучего, страшного и до ужаса практичного де Хелла. Чай, что он пил, был из того же чайника что и у самого Кроули. Они ничего не ели. Газы никто не распылял, иначе его бы тоже задело. Так кто или что заставило Исаию заснуть?

Кроули приказал привести сюда самого Эйла Даниелса – пусть он разбирается с такими странными случаями. Так или иначе, Исаия не мёртв, потому Марсиэл особо не паниковал да и не видел в этом смысла. Его не заботил Исаия, его не прельщала мысль провести свои остатки дни с ним, и никакой звездой Кроули Марсиэл не позволил бы себе переживать за того, кому совершенно запрещено молиться. Даже в час падения Исаия сохранял самообладание и спокойно принял поражение. Интересно, о чём думал он в тот момент, когда его ферзю было не суждено встать на свою клетку? Эта мысль не давала покоя Императору. Его не заботил Исаия – он восторгался или ужасался той секундой, когда как будто пал Рим.

Кроули вальяжно расположился на кресле у кровати Исаии. Он не переживал о нём – наблюдал за тем, как оживает погибшая птица, как закат становится рассветом, как иссохшая река затопляет города, как...

Он перечислял в голове всё то, что должно было погаснуть, но вернулось к жизни вопреки всему. Исаия с каждым часом становился больше похожим на живого человека. До этого он как будто надел маску Гиппократа – лицо самой смерти исказилось на его впалых щеках, бледных губах и иссохшей мраморной коже. Сейчас в кровати лежал вполне нормальный и здоровый человек. Кроули даже на миг заскучал по его бледной коже, появилось желание вернуть ту изысканную красоту смерти на лице самого ненавистного существа во всём космосе. Марсиэл водил взглядом по его шее, представляя, как хрустят отростки позвонков в сильных могущественных руках Императора. Теперь хотелось, чтобы птичку подстрелили, рассвет стал закатом, реки обмелели.

Однако юноша, подобно фениксу, резко воспрянул ото сна. Не успел Кроули замечтаться о своём возмездии (к Нептуну забыв об обещании Лайт не трогать и понимать великие цели её красноволосого кумира), как с кровати резко приподнялся Он. Безмятежное лицо исказилось в неподдельном ужасе. Со лба моментально потёк холодный пот, опаляя иссохшую кожу. Исаия с потерянным, несчастным, почти что морально погибшим видом уставился на Кроули и завис так на несколько секунд. Император наблюдал, также застыв. Он никогда не признается, но изучать Исаию – приятно. Он неизвестен, чудаковат, пугающе умён и талантлив, как будто искусство, не покорённое человеческой рукой, как что-то эфемерное, застывшее на бумаге в голове художника, но никогда им не нарисованное.

Исаия с дрожью поднялся с кровати и рванул к господину. Схватил его за рубашку, нависнув над ним и опираясь слабыми ногами на его колени. Вытаращив испуганные глаза с подступающей к ним влагой, Исаия заорал ему прямо в лицо, пока Император пребывал то ли в диком ужасе, то ли в наслаждении от слабости де Хелла:

– Где она?! Если с ней что-то случилось, я убью тебя, убью Эйла, Красса, да всех! Где она?! Где???

Он грубо цеплялся пальцами за ткань чёрной рубашки, мял её и метал вместе с шеей, пока Кроули застыл в недоумении.

– Кто она? – лишь выдавил он из себя, хрипя так, как будто лёгких не осталось.

Исаия стиснул зубы, надменно посмотрел на Императора, как на что-то бесполезное, и отпустил. Бросился из комнаты к двери, сквозь зубы шипя:

– Саталия...

Стоило Исаии открыть дверь, еле стоя на ногах, как столкнулся с Эйлом. Тот был поражен не меньше Кроули безумной злостью, опалившей холодный разум де Хелла. Он вцепился теперь в учёного, жутко шипя ему у уха, почти что задыхаясь от страха:

– Где моя жена?

Даниелс не растерялся, беспристрастной тенью оставшись стоять в дверях. Он чуть медленно опустил взгляд на Сайу, будто пытаясь понять, в состоянии ли тот сейчас узнать правду. Всмотрелся в его дёргающиеся мускулы лица от распирающей злобы, хотя тут больше были признаки отчаяния.

– В своих покоях. Она чуть не погибла, Исаия.

– Отведи меня к ней!

Кроули в недоумении остался сидеть на кресле, анализируя происходящее. Как состояние Исаии связано с Саталией? В голове опять возник образ падающего ферзя. Ферзь, именуемый дорогой женой Исаии, пал.

Эйл сдержанно взял Исаию за плечо и помог добраться до комнаты Саталии. Она продолжала быть Императором, так как Сайа ещё боялся отдавать трон обратно Кроули, ибо пока к нему доверия особо не было. Три года в чужом теле. Эйл ей искренне сочувствовал и много раз говорил де Хеллу довериться судьбе и не испытывать здоровье Саты на прочность. Но тот был непреклонен, говорил, что его вселенских сил хватить поддерживать её здоровье и ногу Андрея. Но Исаия умолчал, что у его всесильности есть предел. И предел настиг его сегодня за шахматной доской.

В спальне лежал псевдоКроули с потрескавшейся кожей, выпадающими волосами и синюще-бледным телом. Эйл холодно произнёс, пока Исаия в ужасе встал в ступор.

– Ей повезло оказаться рядом со мной. Я успел ввести внутривенно прежде, чем её сердце грозилось остановиться.

– Что я натворил... – Иса подполз к ней, схватил за руку и судорожно что-то шептал себе под нос. Резко и дико тут же перевёл взгляд на Эйла и рявкнул:

– Оставь нас!

...Саталия де Хелл три года носила на себе ношу чужого тела, три года потакала желаниям безумного мужа, три года не помнила, какой у неё цвет глаз. Очнувшись, Саталия оказалась уже собой. Её тонкие длинные пальцы с дрожью проходились по белоснежным волосам, изгиб женского тела виделся ей в отражении зеркала у кровати. Девушка аккуратно приподнялась, до сих пор не веря, что этот ад закончился. Ей хотелось подойти к зеркалу, рассмотреть себя, увидеть цвет глаз, улыбнуться, вспомнить, как прекрасно ложатся на её губы сиренево-розовые помады. Она робко касалась ключиц в полутьме одинокой спальни, медленно опускалась по телу, ведя до самой голени, и непрерывно смотрела на себя в зеркале.

«Я так красива. Он посмел забыть моё тело на целых три года. А я это позволила. Нет, не так... Я позволила себе выбрать того, кто меня не ценит. Я должна сегодня же покинуть его»

Саталия, очарованная собой, сразу не заметила, что у иллюминатора при свете космоса кто-то неподвижно смотрел на далёкие планеты. Стоило ей испуганно перевести взгляд на неизвестного, он подал голос:

– Три года я не трогал твои изящные волосы, три года я не целовал твоих губ...

Ей было невыносимо слышать его спокойный голос. Он чеканил слова с какой-то странной грубостью, как будто это она виновата во всех страданиях Исаии. Такой тон ещё сильнее разозлил девушку. Больше бабочка не желала укрывать паука, она почувствовала порыв сил, чтобы выбраться из паутины... По крайней мере, он никогда её не держал насильно, всегда была возможность убежать. Собравшись с мыслями, Сата уверенно высказала:

– И больше не поцелуешь. Ты чуть не убил меня! Ты обещал поддерживать моё состояние в метаморфозе, лжец! Я никогда не задыхалась от боли, как в тот момент... Если бы не Эйл...у тебя уже не было жены.

Исаия с ухмылкой повернулся, вальяжно спрятав руки за спину. Он медленно стал идти к ней, его лицо спряталось в полумраке, лишь затылок и спина освещали звёзды.

– Но не убил же. Я не зря приказал Эйлу всегда о тебе заботиться, он ведь всегда, заметь, был с тобой неподалёку. Составлял компанию все эти три года...

– Эйл сделал для меня больше, чем мой муж! Он был со мной, общался, смеялся, переживал обо мне... Ты подарил мне друга, большое спасибо! А себя подарить забыл!

Девушка гневно сжала кулаки и открыла шкаф, чтобы найти верхнюю одежду, ибо она была в одном нижнем белье. Ей хотелось прямо сейчас накинуть на себя хоть что-нибудь и уйти, подать на развод и улететь на Райдифаер, начать всё заново. Но Исаия её планы не разделял. С улыбкой наблюдал, как его милая леди в полутьме пыталась нащупать хоть одно платье, но в шкафу, по неведомой причине, ничего не было.

Сжав челюсти, высокая и злая девушка прошла мимо Исаии и собиралась идти в одном нижнем белье. Единственный, кто ей готов помочь, находился на нижних этажах Главного корабля за дверью с табличкой «Dr.Daniels».

Но спальня оказалась закрыта на ключ. Блондинка постояла спиной к Исаии в тишине, осознавая, что впервые он открыто показал, что никуда не отпустит, раскрыл своё капризное желание обладать ей.

Впервые ей хотелось смеяться, как смеётся её нелюбимый муж – во всю пасть. Но выдавила из себя лишь кривую усталую ухмылку.

– Когда слова не работают, ты применяешь силу. Но что ты будешь делать, если твоей силы окажется мало?

Сайа умилился её вопросу, вскинув брови и простодушно оголив слабую улыбку при свете звёзд. Он вновь стал двигаться в её сторону, аккуратно отмеряя каждый шаг. Де Хелл рассматривал белоснежную спину с элегантно подтянутой фигурой, несильно широкими, но и не узкими бёдрами с натренированными мышцами. Она была великолепна. Искусство в глазах Исаии. Забавно, что все считали его бессердечным, но талантливым, исключительным и всемогущим, вот только никто не заметил, с какой тоской он порой любовался своей женой, видя в ней единственную, кто достойна быть защищённой от его игр, ведь в его игре каждому присвоена своя могила. Он шёл к ней с улыбкой и понимал, что Саталия даже не представляет, как много он для неё сделал и сколько он ещё готов сделать, ведь закрытая дверь, отобранные платья – всё это нужно лишь для того, чтобы защитить её.

– Для тебя я найду много-много вариантов, чтобы не дать тебе уйти от меня.

– Можешь держать меня в этой комнате сколько угодно, но я уже ушла от тебя. Я не Саталия де Хелл.

– Верно, – его холодные пальцы коснулись лопатки девушки, они медленно скользили по изгибам кости до самого нижнего края. Саталия не шевельнулась, оставшись стоять к нему спиной. И всё же, даже мысленно покинув его, каждое его прикосновение она принимала с упоением, – ты моя Сата, а потом уже де Хелл...Видишь ли, не я выбирал эту фамилию.

– Но и не выбирал меня. Я тебе досталась. Как что-то данное судьбой, да? Развлечение.

Он не ответил. Больше ничто из его слов не имело смысла, по крайней мере, Сата больше ничего не желала слышать. Довольно пустых слов.

И, как ни странно, за её спиной никого не оказалось. Пустота. Он просто исчез.

Так проходили дни в одинокой спальне. Лучшие шеф-повара приносили на золотых подносах любые изысканные блюда, которые девушка с рыком кидала об стену. Приходили милые уборщицы и до блеска очищали комнату. Приходил слуга в чёрном фраке и оставлял у её комода письма от Исаии. Их за неделю накопилось столько, что Сата уже раскидывала их по полу, но не открывала. Ни одно не прочитала. Её охватила ярость. Первое время она требовала освобождения, кричала, била, умоляла всех, кто к ней приходил... Но почему-то её любимый друг Эйл не появился ни разу. Был ли он другом? Или всё-таки очередная шахматная безмолвная фигура на доске Исаии?

Хотя уже неважно. Саталия Виленски больше не даст никому собой потакать. И раз Эйл оказался таким же лжецом, пускай гниёт под сапогом Исаии.

Порой тот же мужчина во фраке приносил ей книги, журналы, объявлял, что на её голограммном этнивизоре есть все подписки на любые платформы для развлечений. Виленски заметила, что Исаия будто стремился занять её хоть чем-то, лишь бы она уняла свой гнев и как можно дольше просидела в стенах спальни. Но почему? За иллюминатором ничего не менялось: светили звёзды, летала космическая пыль и порой виднелись далёкие боевые корабли, охраняющие, как сторожевые псы, Главный Имперский Боевой корабль. Что творилось во дворце? Что стало с троном? Он вернул его Кроули? Не предаст ли он своего ненавистного Исаию? Саталия даже удивилась, что её до сих пор заботили проблемы красноволосого...

«Карлика! И как я могла его любить?! Страшный, похож на чёрта. Ему рога ещё приделать, и будет как эти страшные рисунки в исторических книгах! Я – Саталия Виленски – бросила учёбу из-за этого урода. Как я могла?»

Саталия уже хотела от злости как всегда что-нибудь кинуть, сломать или разрезать, но вспомнила, как «красноволосый карлик» нанял ей преподавателей и дал возможность проводить производственную практику в стенах лучшего санатория Плантэис. Девушка мечтала связать свою жизнь с медицинским профилактическим оздоровительным спортом – помогать парализованным, пожилым и раненым вернуть здоровье скелета, мышц, нервов... Тут уже не за что было его винить, ибо за последнюю неделю леди Саталия только и делала, что обвиняла и ругала бывшего мужа. В какой-то момент ей надоело.

Она переключила внимание на себя. Стала часами любоваться собой в зеркале, запросила у того мужчины во фраке много-много косметики. Часами смотрела видео по разным макияжам. Запросила много дорогих платьев. И это ее достопочтенный бывший муж исполнил. Вечером в её шкафу были самые изысканные модели под её талию, рост и ширину. Саталия старалась пренебрегать мыслью, что Исаия помнит характеристики её тела.

«Помнил бы он ещё, как не быть мудаком – цены бы ему не было!»

Ядовито высказывалась она, вырисовывая алой помадой пухлые губы, каких у нее никогда не было. Уроки визажа научили пренебрегать контуром во благо искусства. Из её спальни часами доносилась музыка: она плясала, смеялась сама с собой, обнимала плюшевые игрушки и представляла, как сбежит и начнёт счастливую жизнь, её полюбит высокой красавец (не то что этот карлик!). И, казалось, девушка была ослеплена эйфорией... Вот только за танцами, косметикой, примеркой платьев скрылась неутихающая боль. Её предали. Использовали. Что творилось в голове её любимого – совершенно непонятно. А что творилось в её сердце – хуже любых мыслей Исаии.

То она хотела сбежать, то хотела выйти в алом платье к своему мужу и заставить его от восхищения ползать на коленях (в последнее время леди Саталия увлеклась бульварными романами о страстных и независимых женщинах) или внезапно желала связаться с родителями, попросить у них прощения и вернуться домой послушной дочерью, которая выйдет замуж за того, кого выберут её достопочтенные мама и папа. Но эти наваждения прерывала простая человеческая лень: Виленски сокрушённо падала на диван и до утра читала романы. Кстати, о романах...

Ровно в десять утра мужчина во фраке должен был принести побольше выпусков полюбившегося ей автора. Что-то он задерживается...

Пока девушка угрюмо расчёсывала роскошные серебряные волосы, осматривая себя в зеркале, она размышляла о том, что помимо появившихся хобби у неё стало более грубое поведение. Те слуги, что к ней приходят, вдоволь уже нахлебались от неё яда в приступе гнева. Ей стало мерзко от себя. Хотелось стереть алую помаду и вновь скромно засесть в углу, не мешать мужу и не досаждать... Внутри неё боролась скромность, давно пустившая корни, и лютая злость, растущая с каждым днём.

Вдруг в дверь постучали. Саталия острым взглядом вцепилась через отражение в зеркале в мужчину во фраке, зашедшего к ней с книгой в руках. Он был одет вроде так же, но помимо тёмного зловещего костюма на нём появилась шляпа, закрывающая пол лица (к тому же чёрные кудри слуги способствовали его таинственности).

Он молча пошёл к ней. Девушка поспешно поднялась, поправляя шёлковое платье сиреневого цвета. Ей почему-то казалось, что сейчас что-то произойдёт. Саталия взглянула на книгу в его руках. Это была не та, что она просила. Какая-то чёрная, без названия.

– Ты издеваешься? И вообще, кто не снимает головной убор перед...

Вновь смиренность Виленски вылилась в пустое раздражение – так трескалась её давно уставшая душа.

– Бульварные романы подождут. Сначала, моя милая подруга, настоящие леди читают классику.

Глаза девушки вспыхнули яростью. Недавняя мысль быть сдержаннее растворилась. Она, не думая, громко высказала:

– Да ты кто такой, чтобы мне указывать?! Я тебе не подруга!

Незнакомец осторожно протянул ей книгу.

– Особенно прочитайте семидесятую страницу. Она Вам понравится.

Тут Виленски замерла. Как она сразу не узнала этот голос? Вглядевшись в невысокого мужчину, Сата вдруг осознала, что перед ней во фраке стоял Эйл Даниелс. Прошлый слуга был выше, светлее и голос был чопорнее: у Эйла его тон, манера, звучание и тембр ласкают душу. Именно душу. Тело же немеет от одной его фразы. Галантный, утончённый, без высокомерия... Прекрасный Эйл Даниелс. Её друг. Друг ведь?

Она, словно заколдованная, медленно приняла с рук книгу и наклонилась к нему. Серебряные кудри чуть упали на его плечи. От неё пахло сиренью. Зелёные глаза, выглядывающие из-под тени шляпы, внимательно смотрели на леди.

– Я скучала. По романам. То есть по классике. Спасибо.

Эйл чуть улыбнулся. Ему нельзя было себя выдать – девушка это поняла сразу, потому старалась говорить шифрами.

– А куда делся мой старый слуга?.. – спросила она, осторожно открывая книгу на семидесятой странице. Там был огромный потайной вырез. Лежал ключ. Ключ, открывающий эту ненавистную дверь с очень замудрённым механизмом. Исаия специально поставил дверь без кода, ибо боялся, что его взломать куда легче, а вот забрать ключ и остаться незамеченным у наёмников – дело посложнее.

– Ему нездоровится.

Слишком холодно прозвучали слова доктора. Для доктора он был иногда слишком бесстрастный и даже жестокий. В его изумрудных глазах на миг будто промелькнула сцена, как высокий мужчина в пиджаке с лёгкостью душит натренированного бойца регулярной армии, приходящий к Саталии во фраке. За три года Джо будто слился с Эйлом – они были постоянно вместе, оба – безупречные и пугающие. И даже сейчас Саталии казалось, что в тенях её комнаты непременно где-нибудь стоит Вагнер. Аж холод прошёлся по коже.

Девушка захлопнула книгу и положила на прикроватный столик. Взглядом осторожно проходилась по комнате, пытаясь понять, есть ли действительно тут камеры или прослушки... Не желая выдать Эйла, она демонстративно заулыбалась, присела на край кровати и поманила его пальцем.

– А пускай. Вы тоже ничего. Мой муж меня держит в заточении, как птичку. Вот вроде бесполезная женщина, а отпустить жалко, представляете? Я заскучала по теплу. Подойдите, милый слуга.

Даниелс невозмутимо приблизился к ней почти вплотную. Великолепная особа с серебряными волосами, идеальным белоснежно-аристократичным лицом и волевыми чертами с искрой в глазах засмотрелась на своего мрачного друга.

– Госпожа Виленски, – в полтона проговорил Эйл, аккуратно дотронувшись до её оголённых плеч, – мне не положено даже трогать Вас.

– Но Вы уже тронули. Уже терять нечего, – Саталия сама не заметила, как слегка закружилась голова от мысли, что Эйл прекрасно смотрится как господин, в которого можно влюбиться по щелчку пальцев. И она бы влюбилась в эту же секунду, как он, играясь, сначала касается, а только потом утверждает, что такового делать ему нельзя. А получается, ему можно всё.

А затем девушка мило засмеялась, сжала слугу за локоть и повалила на кровать. Даниелс, как послушная кукла, позволил это сделать и оказаться снизу под прекрасной подругой. Белоснежные локоны, при свете звёзд отливающие сиренью, заслонили его лицо от нежелательных зрителей их спектакля.

Лаская его макушку, перебирая чёрные кудри в длинных пальцах с нежным маникюром, Саталия прошептала у его уха:

– Эйл, мне страшно. Как мне сбежать? Одного ключа мало...

Даниелс осторожно приблизился к её шее, целуя алебастровую кожу. Саталия понимала, что они лишь разыгрывают сценку, чтобы никто не заподозрил их сговора, но до чего же приятно было ощущать его губы. Как жаль, что они оба, как два бриллианта, но с разных комплектов украшений.

– Вы потрясающе в себя влюбляете. Саталия, проявите свой характер, как сделали со мной, и уложите охрану. В ночь послезавтра у Вашей двери будет дежурить молодой офицер без жены и детей. Это отличный шанс... – Виленски прижала его сильнее, не в силах сдерживаться от накатившего возбуждения. Она сама не заметила, как вжилась в этот спектакль и успела оставить царапину от ногтей на его ключице, пока страстно трогала его. Эйл был вроде невозмутим и спокойно играл свою роль поражённого чарующей красотой, что безумно прельщало девушку. Только с Эйлом она могла повести себя неправильно, дерзко и пошло, но остаться в его глазах прекрасной и гордой женщиной.

Несмотря на внешнюю сексуальность, Саталия вся покраснела и чуть не повысила голос, сказав Эйлу в ответ:

– Я не умею!..

Тот вдруг улыбнулся. Девушка ошарашенно уставилась на улыбку. Эта нежность была адресована ей. Аж сердце пропустило удар.

– Вы со мной искренне. Искренне прижимаете, целуете и также искренне меня стесняетесь. Я Вам нравлюсь. И это хорошо. Позвольте тому офицеру на время войти в Ваше сердце, и у Вас получится соблазнить его.

Саталия ещё сильнее раскраснелась, отпрянула от Эйла, стоя над ним на четвереньках.

– Разве это правильно? Я ведь...

– Замужем? Вы Виленски. Вы свободна.

– А Вы?..

Эйл вскинул брови, ухмыльнувшись. Но не ответил. Только в его глазах читалось: «А я с ним».

На миг Саталии стало дурно. То ли от ощущения, что она прикоснулась к тому, кого лучше не трогать... то ли от ощущения, что зависть сжирала изнутри. Такой изумруд достался не ей. За три года тесного дружеского общения, в котором Даниелс проявлял к Сате заботу и любовь, не возникало таких неестественных желаний стать с ним ближе. Что же изменилось?

Но Эйл решил ответить за неё.

– Саталия, и мне нужно Вам кое в чём признаться.

Виленски замерла. Он потянул её вновь к себе ближе, но при этом его лицо уже не выражало той напускной озабоченностью женским телом, скорее в его чертах засела скорбь и сожаление. Стало страшно. Что он хочет сказать?

– Ваш Исаия... Исаия, с которым Вы провели всё детство... его нет в живых.

Догадывалась ли об этом Виленски? Когда воздуха стало не хватать, когда тело Кроули стало ей неподвластно, а смерть засмеялась ей в лицо – она поняла, что её Исаия никогда-никогда-никогда не позволил бы ей упасть на колени и задыхаться в собственной пене. Но это случилось. Значит, его нет. Никто её не защитит. Никто ведь?

Эйл отвёл взгляд и собирался обнять подругу, которая вот-вот должна по его сценарию пустить слёзы и спрятаться в его груди, но девушка сжала простыню, скрипнула зубами от злости, переполняющей внутри. Надежда всё равно ведь была. Её больше нет. Теперь ей в лицо сказали, что Исаии нет. Он погиб. Не умер. Его убили. Этот монстр. Красноглазый монстр с широкой улыбкой.

Сиреневые глаза заблестели. Так могла блестеть только боль, не один кристалл, сапфир или алмаз не могли повторить такого изящного блеска.

«Боль порождает красоту» – вдруг подумал Эйл, вспомнив себя маленького. Он был пухлый, счастливый и беззаботный. Когда на его глазах появился точно такой же блеск, он стал ужасно худым, красивым и злым. Стоит ли красота таких жертв?

«Саталия, ты ведь тоже изменишься. Ты уже меняешься. Не та девушка, что восседала раньше у трона Исаии, послушно играя роль ещё одной пешки. Какой ты теперь стала?»

Виленски поспешно вытерла влагу с глаз и мрачно посмотрела на Эйла. Что-то зловещее промелькнуло в опустевшем взгляде.

– Под маской моего Исаии скрывается страшный убийца, – с болью в осипшем голосе прошептала она, – почему ты мне помогаешь, ты ведь его верная пешка?

– Пешка. А точнее его созвездие Дельфин. А Вы... Вы давно не светите в его ночном небе. Вас там нет. Я не понимаю, зачем он Вас держит. Я пытался переговорами отпустить Вас, но он лишь улыбался и отводил тему... Я дорожу Вами, Саталия, Вы мой близкий и единственный друг, если не считать Андрея. Он моя семья. Вы мой друг.

«А кто же Джо в твоём понимании, дорогой Эйл?» – подумала Сата. Её ранее никогда не интересовал этот вопрос. Было как-то всё равно... А сейчас, когда её больше ничего не держало рядом с Исаией, ей вдруг почудилось, что элегантный, хладнокровный и рассудительный Эйл прекрасный кандидат, чтобы заполнить её сердце. Хотелось страсти. Любви. Только она потянулась к нему вновь, как вдруг Даниелс резко поднялся к ней навстречу и просто крепко обнял, не давая больше ничего делать. Он понимал, что она в отчаянии и видел нездоровый взгляд в его сторону.

– Сата, слушайте меня внимательно, – прошептал он ей на ухо, – через день, когда придёт тот офицер, соблазните его, оглушите и откройте дверь. Вагнер Вас проводит до корабля, Вы сядете и улетите в Райдифаер.

– Эйл, я его больше не увижу?

Даниелс встревоженно сжал её сильнее к себе и лишь тихо ответил: «Надеюсь».

Той ночью, когда у неё был шанс сбежать, Саталия долго застёгивала шёлковое белое платье с глубоким декольте. Она никак не могла сосредоточиться на мысли, что ей нужно кого-то соблазнить. Перечитав кучу романов, девушка не могла перенять привычку главных героинь вести себя вызывающе и соблазнительно. Если Саталия и могла свести с ума мужчину, то явно не умышленно. Но анализируя свой глупый поступок наедине с Эйлом, когда она чуть ли не раздевала лучшего друга, Сата пришла к выводу, что только в порыве искренней страсти была способна к любым дикостям. Такое она замечала в себе и в отношениях с Исаией. Внезапно накатывала страсть обладать этим телом, видеть его смятение и даже страх перед сильной и прекрасной женщиной. Она знала все слабости Исаии: он мог спокойно целовать до издыхания, трогать и ласкать, но никогда не доводил дело до постели. Некое ограничение в их странном браке. Ей с юности внушало общество Райдифаер, что отношения между мужчиной и женщиной всегда закреплены сексуальными потребностями, что женщина обязана удовлетворять мужчину – ей всё это казалось вполне нормальным. Но Исаия на это смотрел с отрешённостью и неким высокомерием. Один раз он даже сказал вслух, что ему мерзко думать об этом. Он ломал все её представления о любви, и это дико бесило, но и...пленяло. Исаия де Хелл смотрел на свою жену, как на бриллиант, который никто не посмеет тронуть, даже он. Однако что же тогда мешало Саталии остаться с ним? Всё очень просто. Он ведь только смотрел на неё так...На деле уничтожал тело, душу и даже не сомневался нисколько, что такой бриллиант будет покорно блестеть под его подошвой. Исаия никогда не видел в ней объект вожделения, не имел желания сблизиться, но и не разделял тёплых чувств – он любил по-своему, как будто вовсе и не любил. Такое возможно?

Отринув вновь мысли о самом ненавистном человеке в космосе, который до сих пор носит на пальце обручальное кольцо, Саталия медленно и нерешительно направилась к двери. Виленски было страшно постучать. Руки задрожали. Мысли об Исаии завертелись ураганом. Его холодный и бесстрастный взгляд в её сторону... Раз собственный муж не мог увидеть в ней желанную, разве какой-то солдатик за дверью разглядит в ней красавицу? Сомнения душили. Но искромётным танцем из памяти вылетел нежный тембр Эйла Даниелса:

«Вы потрясающе в себя влюбляете»

Думая о нём, девушка постучалась. Ей открыли не сразу. Пришлось постучать ещё раз со словами прямо в щель массивной двери: «Мистер офицер, помогите, пожалуйста!»

Высокий широкоплечий мужчина, который явно для молодого офицера выглядел потрёпанно и мрачно, уставился на леди. Точно. Это же не просто офицер, это наёмник, приближённый к самому Телохранителю Императора! Такого сурового мужика навряд ли может обдурить неумелая блондинка! Эйл просчитался? Да и вообще, зачем он ей дал ключ от двери, когда можно вырубить этого бедолагу и выскочить на волю?

Ответ пришёл сразу. За плечом солдата виднелась ещё одна дверь. Значит, сюда проникнуть не так просто. Даже выруби она этого верзилу, дверь спереди разрушила бы все её планы.

– Что стряслось, леди де Хелл? – шершавым голосом спросил наёмник.

Сата встревоженно ещё раз покосилась на желанную дверь, а затем подняла невинный взгляд на мужчину.

– Вы новенький?

Мужчина сурово шмыгнул носом.

– Да. С этого дня меня поставили к Вам, госпожа де Хелл.

Девушка чуть дёрнула бровью и раздражённо опустила взгляд в сторону.

– Не называйте меня так. Пожалуйста. Я это говорю каждому новому моему «защитнику». Я леди Виленски. Моя...девичья фамилия.

– Прошу прощения, леди Виленски. Зачем звали?

– Помогите мне застегнуть платье.

Слова из Саты вылетали чопорно, совсем не женственно и не соблазнительно. Она робела от мысли, что нужно показать себя иной. Она не такая! Искренняя, вероломная, сильная...местами наивная, но не лгунья. Не могла она сыграть чужую роль, ибо всегда была со всеми правдивой. Даже тогда, играя с Эйлом небольшой спектакль, девушка искренне желала доктора. Когда она целовала мужа (пусть и было это ужасно редко), то желала его губы по-настоящему. В ней не было лжи. Никогда. Злилась она искренне и любила так же. Интересно, её ненавистный Исаия де Хелл, сотканный полностью из фальши, игр и предательств, насмехался над её натурой?

Пока Саталия размышляла, она подошла к напольному зеркалу в углу комнаты и подозвала офицера, чтобы он застегнул платье. Мужчина тяжёлым грузным шагом замер сзади девушки и бережно стал тянуть хрустальную застёжку вверх. Все её платья стоили не дешевле боевого корабля. Наверняка он мысленно называл Сату избалованной дурой, ведь слышал, как она порой рыдала, лежа на холодном полу и проклиная Исаию. Ехидная улыбка бы скользнула по его лицу, если бы он мог озвучить свои доводы о девушке вслух: «Ты и мизинца нашего генерала де Хелла не стоишь! Он Империю защищает, а ты только кукла в красивом платье! Кто ты без него? Таких блондинок с милым лицом можно всегда найти, а такой светлый ум, как у нашего генерала!.. Да что ты понимаешь, женщина? Разнылась тут! Половина Империи мечтает занять твоё место!.. И почему наш благородный генерал с тобой возится?!»

Воображение Саталии разыгралось. Ей казалось, что офицер уже вслух её осуждает, но тот возился с платьем в полной тишине.

Со всех сторон на неё давили мысли. Воображаемый Исаия смеялся ей в лицо, офицер обзывал игрушкой, прислуги шептались о её скверном характере... Стало безумно страшно. Она готова была рухнуть и отказаться от плана побега. Виленски не способна улыбаться неискренне, не способна быть настолько коварной, как её муж. Не способна быть той, кому безразличны злые слова окружения.

«Вы потрясающе в себя влюбляете»...

«Саталия, Вы прекрасны»...

«Вы мой близкий и единственный друг»...

Только голос Эйла твердил о её значимости, красоте и неповторимости. Соблазнить офицера не было ни малейшего желания, а вот доктора Даниелса...

Саталия уверенно подняла взгляд на отражение в зеркале. Мужчина застегнул платье. Но вместо него её воображение рисовало черноволосого, невысокого, элегантного и стройного Эйла Даниелса. Внутри сразу что-то засуетилось, ожило и загорелось.

Она резко повернулась к нему и, жадно гуляя по его телу глазами, томным голосом проговорила:

– Мне не нравится это платье. Помогите выбрать лучшее.

Её воображаемый Эйл улыбнулся. Был только за. Саталия понятия не имела, как на самом деле бы реагировал настоящий Даниелс... И тут дело не в том, что она могла его недостаточно знать, просто он был лишь идеальной заменой настоящим чувствам Саты. По-прежнему она любила Исаию, но, боясь в этом признаться, вцепилась в Эйла, желая любить уже кого угодно, лишь бы не провести ещё один ненавистный вечер в слезах, думая о муже. Её бесила одна мысль о чувствах к нему, ведь как можно любить того, кто Исаией не является? Или она изначально полюбила самозванца? Кого Виленски действительно любит? Хотя, зачем пытаться это понять, когда есть третий вариант – Эйл. Беспроигрышный ход, ведь с Даниелсом всё равно ничего не светит: по нему видно, как он озабочен другим. Кем-то более сильным, слегка пугающим и невероятно галантным.

Но девушка не заметила, как её воображаемый доктор оказался на её кровати, а она сверху. Она с коварной улыбкой припустила бретельки платья.

– Или мне лучше вообще без одежды?

Она плохо помнила, как к этому подошла накаляющаяся атмосфера. Солдат обмяк от неё, пока Виленски упивалась «своим Эйлом».

Даниелс аккуратно гладил ладонью её бюст, с хитрой искрой в глазах изучая её красоту на ощупь. Проводил по талии, возвращался обратно и медленно зарывался в пшеничные кудри, стремясь их сжать и притянуть к себе желанные губы.

На деле, околдованный ею солдат Империи, трогал её и хотел большего. Он сначала не собирался ни за что позволять себе такие непотребства с самой госпожой де Хелл, но возбуждённый вид девушки (конечно, благодаря её собственным фантазиям) вскружил ему голову и заставил поверить, что несчастная красавица соскучилась по мужскому теплу. Исаия всё равно её ни разу не навещал, не проверял камеры, так что такого, если немного позволит даме побыть неверной женой? Наверняка, её муж такой же!

Но страсть внутри девушки начала гаснуть, когда солдат уже распоясался и вёл себя с ней грубо, притянув к себе ближе и пытаясь раздвинуть её ноги. Образ Эйла пропал.

Виленски скрипнула зубами, зажмурилась и быстро схватилась за приготовленную вазу у тумбочки.

Осталось только ударить прямо по затылку. Как учил Эйл.

«Моя милая подруга, не бойтесь. Затылочная доля имеет более тридцати центров зрения, ударите по ним – ваш враг потеряет способность видеть. Вы сможете убежать. Вы его не убьете, не бойтесь. Просто доверьтесь мне»

Довериться самому демону. Идеальные черты лица, располагающий голос – Эйл сам подобие искусителя. Такому легко доверить всё. Вот только Саталия знает таких «идеальных». Её муж той же породы. Склоняет к злу. Виленски не могла позволить такую роскошь – кому-то навредить ради себя. Потому её удар вышел чрезвычайно слабый, неуверенный. Хоть душа желала свободы, тело принципиально тянулось к смирению.

Здоровый солдат на миг не поверил, что получил удар по затылку. Голова страшно заболела, он схватился за неё, шипя: «Что ты сделала?!»

Сата вся побелела. На второй удар не хватило смелости. Она успела толкнуть его и помчаться со всех ног к двери. Мужчина не сразу пришёл в себя, пытаясь привыкнуть к оглушающей боли.

Блондинка с трясущимися руками пыталась отпереть вторую дверь. Офицер уже с рыком поднялся и наступательно пошёл на девушку, гневно ругаясь:

– Ах ты, сучка королевская! Только попробуй, меня лишат звания из-за тебя, ноющая паскуда!

И всё-таки грязные мужланы останутся такими, даже если наденут изысканную форму офицера. Адреналин, боль и кровожадная солдатская натура заставили молчаливого послушного офицера потерять рассудок. Надо же ведь, какая-то никчёмная простушка ударила по голове самого офицера Империи! Конечно, стоило ему взять во внимание, что перед ним – жена генерала, но сейчас его волновало только своё задетое эго.

Слёзы мешали разборчиво видеть замочную скважину. Саталия, почти рыдая, поворачивала ключ.

Солдат близко.

Совсем близко.

Замок отпёрся.

Осталось открыть дверь.

Уже было поздно.

Офицер потянулся схватить её за волосы.