После весеннего разлива реки возвращаются в свое русло, после ночной грозы наступает ясное утро и даже после самого страшного катаклизма на Земле вновь появляется жизнь. Время дает возможность всему вернуться на круги своя, и вновь все начинает идти своим чередом. Незначительный инцидент с Кирой быстро позабылся Державиным. И если бы не длительное восстановление Вадима после преподанного Виктором Викторовичем урока, ничто не напоминало бы о глупой лжи горделивой девчонки.

Прошло более двух недель, прежде чем Вадим смог вернуться на работу в мэрию. За это время Виктор Викторович открыл центр детского творчества, Виолетта успела дать два интервью глянцевым журналам и сняться в телепередаче, Кирилл освоил несколько простых мелодий на электрическом пианино, купленном по совету физиотерапевта, а Полина добилась новых успехов как в школе, так и на курсах вождения. Она больше не общалась с Кирой. Бывшие подруги вели себя так, словно их друг для друга не существует, зато с Аленой Полина сблизилась еще сильнее. Она помнила предостережение Вадима по поводу наркотиков и как-то раз даже попробовала завести об этом разговор, но Алена лишь отшутилась. Постепенно Полина стала успокаиваться, с каждым днем она все больше убеждалась, что эти подозрения не более чем домыслы. Будь подруга наркоманкой, за столько времени она бы точно выдала себя. Алена все так же встречалась с Ярославом, проводила с ним вечера и часто оставалась у него на ночь. Не в силах держать в себе сильные чувства, она обо всем рассказывала Полине, а вот Полина, как бы ни хотела, не могла быть с подругой такой же откровенной. Иногда ей так хотелось воскликнуть: «Знаю! Я тоже люблю!» — но она вовремя одергивала себя и снова молча выслушивала рассказы влюбленной Алены.

Каждый вечер, когда приемные родители уходили к себе, Полина отправлялась пожелать доброй ночи Кириллу, а затем вместо своей спальни оказывалась у Вадима. Их встречи могли происходить только под покровом ночи, когда весь дом погружался в сон. Они шептались обо всем на свете и каждый раз строили планы на будущее. Призрачное «потом» становилось для них чем-то осязаемым, настоящим настолько, что можно было поверить, будто оно действительно наступит. Ни Полине, ни Вадиму не хотелось думать о том, как мал их шанс вырваться из-под власти Державина и быть вместе. Суровую реальность жизни они заменили мечтой и каждый день с нетерпением ждали вечера, когда смогут вновь перенестись в свой мир грез.

Их встречи были наполнены искренней, всепоглощающей любовью, и при этом всегда оставались невинными. Вадим не позволял себе ничего, кроме поцелуев. Помня свою несдержанность, когда чуть не перешел черту, он старательно держал себя в руках, боясь оскорбить Полину неподобающим поведением. А Полина просто не думала о близости, полагая, что всему свое время, и для них это время еще не пришло. Она была счастлива просто любить Вадима и чувствовать его любовь в ответ, пока как-то раз у нее не состоялся откровенный разговор с Аленой.

— Ты сегодня совсем носом клюешь, — заметила Полина после первого урока, когда они с Аленой направились в кафетерий за латте.

— А?

— Вот о том и речь, — засмеялась Полина. — Ты где витаешь? За всю географию написала только пару абзацев.

— Да... Просто я сегодня не спала.

— Серьезно? Но сегодня же вторник!

— Угу... Мы с Яром вчера вечером пошли в новое кафе, помнишь, про которое я говорила тебе на той неделе? А потом он уговорил поехать к нему. В общем, домой я попала только утром, чтобы переодеться и взять сумку с учебниками.

— Как твоя мама так спокойно относится к тому, что ты не ночуешь дома? Мне кажется, моя была бы против...

— Поли, милая... Ну я уже не ребенок. Мама это понимает. Она считает, пусть лучше все это будет происходить как у взрослых людей, чем я буду прятаться и врать. Мы же все равно это сделаем. Пусть тогда все будет происходить безопасно. Мама сама отвела меня к гинекологу, он меня осмотрел, порекомендовал противозачаточные.

— И ты не боишься их пить? Это же гормоны?

— Ну я же перед этим сдала анализы. Мне подобрали таблетки, которые подходят... Ты будешь латте, капучино или фраппе? Я угощаю. — Алена достала из кошелька кредитную карточку и гордо продемонстрировала подруге. — Яр настоял на том, чтобы сделать мне кредитку. Говорит, хочет сам обо мне заботиться и настаивает, чтобы я расплачивалась только ею.

— Я буду простой черный американо, — ответила Полина.

Ей совершенно не понравилось, что Алена собралась покупать для нее кофе на деньги Ярослава, да и сама ситуация с кредитной картой казалась странной. В конце концов, Алена еще школьница и содержать ее пока могут только родители. Но Полина так ничего и не решилась сказать. Она взяла стаканчик с кофе и поблагодарила подругу.

— Так вот, мы говорили о таблетках, — продолжила разговор Алена, когда они сели за столик. — Мне подобрали те, которые показаны по моему гормональному состоянию, так что нет, я не боюсь их пить. И потом, так мне как-то спокойнее. Я не в том возрасте, чтобы забеременеть. Да и Яр рад, что предохраняюсь я́. Ему не нравится ощущение, когда на нем резинка... Ой, Поли, ты покраснела.

— Ничего подобного, это от горячего кофе, — возразила Полина, стесняясь признать, как сильно ее смущает подобная откровенность.

— Да ладно тебе. Просто сейчас ты не думаешь о таких вещах. Но, когда у тебя появится парень, надо будет серьезно поразмыслить о пестиках и тычинках.

— Ален, то, что у меня никогда не было секса, не значит, что я не знаю, что это такое.

— Я и не говорю, что не знаешь. Но вряд ли ты захочешь откровенно говорить с Виолеттой о том, как вести себя с парнем, когда он у тебя появится, а мне ты можешь полностью доверять.

— Знаю, но все же мне будет неловко говорить о таком.

— Брось, вот начнешь с кем-нибудь встречаться... Ты же понимаешь, что мы в таком возрасте, что отношения без этого уже невозможны?

— Я так не думаю. Конечно, многие уже это делают, но ведь совсем необязательно торопиться.

— Милая, если ты не дашь парню раз, то он решит, что ты недоступна, два — и он войдет в раж, три — и пойдет на сторону. Всем нужен секс. И это норма.

До самого вечера Полина прокручивала в голове разговор с Аленой и думала о Вадиме. Они проводили вечера наедине в его спальне, он был старше и совершенно точно имел естественные мужские потребности. Полина отлично знала это, ведь помнила, как в самом начале их романа практически отдалась ему. Сейчас Вадим никак не проявлял к ней подобного интереса, видимо, из-за травм, но он практически оправился и уже завтра должен был вернуться в мэрию.

Как обычно, пожелав добрых снов Кириллу, Полина тихо зашла в комнату Вадима. Теперь он всегда оставлял дверь открытой, чтобы не приходилось стучать. Вадим сидел на застеленной кровати, но уже в пижамных штанах и футболке, а в руках держал планшет для рисования и карандаш.

— Ты совсем осмелел, я посмотрю, — улыбнулась Полина, кивнув на рисовальные принадлежности.

— Отцу сегодня точно не до меня. Он даже за ужином не поинтересовался нашими делами, все время о чем-то разговаривал со своим новым помощником.

— Да, я тоже заметила. Видимо, у них какие-то свои дела, слишком важные, чтобы обращать внимание на нас.

Полина вспомнила нового сотрудника Державина, и по ее спине пробежали мурашки, как будто она вновь увидела его впервые. Игорь был высоким широкоплечим мужчиной, но определить, сколько ему лет, было сложно: в какой-то момент он выглядел на сорок, а в следующую минуту — двадцатилетним. У него были коротко стриженные, как у солдата, волосы, неказистый нос картошкой и глазки-бусинки. Почти ни с кем из семьи он не общался, но с Державиным вел себя так, словно они старые добрые друзья, и по всему было понятно, что и Виктор Викторович полностью ему доверял. Полина так и не поняла, откуда взялся Игорь, но с недавних пор он практически ежедневно бывал в их доме, обедал и ужинал с семьей, а потом надолго уходил в кабинет Виктора Викторовича. Вот и этим вечером ее отчим был погружен в какие-то дела с Игорем.

— Поли, иди сюда. — Вадим подвинулся и похлопал по кровати рядом с собой. — Мне нужна твоя помощь.

— Да? В чем? — Полина села рядом, но все же сохранила между ними некоторую дистанцию. Этим вечером ей сложно было держаться с Вадимом так же легко, как и раньше. И пусть она понимала, что по сути со вчерашнего дня ничего не изменилось, перемены случились в ней самой.

— Я рисую тебя... по памяти. — Вадим прикрыл веки и блаженно заулыбался. — Вот сейчас вижу твои большие, добрые глаза, твой нос, губы... — Он посмотрел на Полину и коснулся указательным пальцем ее губ. — Я вижу тебя, даже когда ты не рядом, но мне бы хотелось, чтобы ты мне попозировала.

— Попозировала?

— Да... Ты можешь лечь, чтобы тебе было удобно, — Вадим достал из-под покрывала подушку и пристроил ее у спинки кровати. — Вот здесь. Тут свет лампы будет падать на твое лицо, но не прямо, а под углом...

— А ты покажешь, что у тебя получается? — Полина с любопытством взглянула на планшет, досадуя, что Вадим положил его вниз рисунком.

— Да, но только когда закончу, — серьезно ответил Вадим и снова взял в руки бумагу и карандаш.

— Так нечестно...

— Еще как честно. Я не стану показывать незаконченную работу. Вот дорисую, тогда увидишь.

— Ладно.

Полина легла на подушку и кокетливо оглянулась на окно. Ей казалось, что так она будет выглядеть привлекательнее, но Вадим за подбородок повернул ее лицо к себе.

— Я хочу видеть твои глаза, — сказал он и склонился над Полиной.

У нее перехватило дыхание от его близости, и она сама потянулась за поцелуем. Вадим не смог устоять. Он был готов забыть о портрете, но художник внутри него отчаянно требовал срочно взять в руки карандаш, ведь сейчас возлюбленная была прекрасна, как никогда.

— Хм... Поли... Я должен рисовать.

— Хорошо, — прошептала Полина, а в голове у нее вновь проскочила мысль, что, видимо, она недостаточно хороша для Вадима.

Он устроился на другом краю кровати, положил планшет на колени и стал быстро водить карандашом по бумаге. Он был таким серьезным, словно решал задачу вселенского масштаба: хмурился, поджимал губы, а глаза его горели, как у безумца. Вадим рисовал молча и так сосредоточено, будто от этого зависела его жизнь, но вдруг резко остановился.

— Что-то не так, — пробормотал он. — С тобой что-то не так.

— Со мной? — испугалась Полина.

— Да, ты не такая, как всегда. У тебя взгляд изменился, и лицо... Оно напряжено. Когда я начал рисовать, представлял тебя как обычно, а сейчас ты не такая, поэтому ничего не выходит.

— Я, наверное, просто устала.

— Нет, тут другое... Я знаю тебя уставшую. Что случилось? Что-то в школе? Ты снова поссорилась с Кирой?

— Нет, мы с ней не общаемся. Она ведет себя так, словно меня нет.

— Тогда Алена?

— С ней я тоже не ссорилась. Аленка всегда на моей стороне, не сомневайся в ней.

— А я и не говорил, что вы поссорились.

— Дело не в Алене... Хотя... не знаю. Она сегодня была сонная. Вчера заночевала у Ярослава. Снова. И ее мама к этому совершенно спокойно относится. Мне кажется, моей маме такое бы не понравилось. Нет, я понимаю, что мы уже не дети и все такое, но... даже не знаю, как сказать. А еще Ярослав дал ей кредитку и настоял, чтобы она всегда платила ею.

Полина сама от себя не ожидала такой откровенности. Казалось, она говорила на одном дыхании и, начав, уже не могла остановиться. Алена была ее лучшей подругой, а Вадим всего за пару месяцев стал самым близким человеком, и разговаривать с ним было почему-то проще.

— Ты беспокоишься за Алену? Из-за их отношений с Ярославом?

— Да... Мне не кажется правильным, что он пытается ее содержать. Это больше похоже... Нет, забудь.

— Что он ей платит?

— Вроде того. Но Алена не такая. Она действительно по уши в него влюблена.

— Слушай, — Вадим убрал планшет и карандаш, а сам придвинулся ближе к Полине и взял ее руку в свои ладони, — тебе не стоит думать о том, что правильно или нет в их отношениях. У каждого свои правила, в этом и есть свобода.

— Свобода в правилах? — усмехнулась Полина.

— Я, наверное, не так выразился... — замялся Вадим.

— Я тебя поняла. И да, думаю, ты прав. Мне не стоит лезть в отношения подруги со своими взглядами. Это ведь действительно нормально, что Алена и Ярослав уже... Просто у нас с тобой все по-другому.

— Ну да... — Вадим отвернулся к окну, не зная, что еще сказать.

В комнате повисла неприятная тишина, а давящая недосказанность клином встала между ними. Им обоим хотелось быть откровенными друг с другом, но никак не получалось побороть стеснение.

«Еще вчера все было по-другому. Я все испортила», — подумала Полина, с трудом сдерживая предательские слезы. Она закрыла глаза, чтобы не расплакаться и чтобы Вадим ничего не понял. Только он слишком хорошо изучил Полину и чувствовал ее переживания, хотя не знал, как правильно их трактовать.

— Поли... Тебе не нравится, что мы с тобой встречаемся так? — наконец спросил он. — Тебе хотелось бы чего-то более взрослого... ну, как у Алены и Ярослава?

— Что? — Полина широко раскрыла глаза и удивленно посмотрела на Вадима. — Я... нет... конечно, нет. В смысле... хочу... кажется, хочу... но я...

— Я тоже хочу, — прервал ее Вадим. — Очень хочу, потому что люблю тебя.

— Хочешь? — Полина покраснела и закусила губу, чтобы не улыбнуться.

— Больше всего на свете... — Вадим осторожно положил руку на ее колено.

— А ты можешь подождать? — взволнованно спросила она, накрыв его руку своей. — Я знаю, что ты уже мужчина. Тебе двадцать один, но для меня это впервые.

— Для меня тоже.

— У тебя никогда раньше этого не было? — удивилась Полина.

— Ты забыла, где я был последние несколько лет?

— Да... Прости. — Полина почувствовала дикий стыд за свою глупость: она могла бы догадаться.

— Поэтому, если быть до конца откровенным, я сам немного боюсь. У меня нет опыта в таких делах. Ты моя первая девушка. Первая во всем.

— Тогда не будем об этом думать, ладно? — улыбнулась Полина, чувствуя, как атмосфера разрядилась и прежняя легкость, что была между ними, вернулась.

Вадим кивнул и потянул Полину на себя. Он обнял ее, не желая никуда отпускать, чувствуя бесконечное счастье, что она с ним, что она его и никогда не принадлежала никому другому. Вадим часто думал о том, что у Полины в отношениях должно быть больше опыта, чем у него. Иначе и быть не могло, ведь она наверняка нравилась многим.

В тот вечер Вадим больше не вспомнил о портрете. Ему хотелось быть не с рисунком, а с настоящей Полиной, подарить ей незабываемый вечер и дать почувствовать, как сильно он любит ее. Он открыл окно, бросил на подоконник подушки, взял с кровати одеяло и позвал Полину. До самого утра они сидели, обнявшись и укутавшись в одно одеяло, смотрели на звезды, луну и почти не разговаривали. Но это молчание было не таким, как раньше, оно успокаивало, давая возможность чувствовать, как гулко и в унисон бьются их сердца.

***

За завтраком Полина чувствовала себя совершенно не выспавшейся. Она посмеивалась про себя, думая о том, что сегодня вместо Алены будет клевать носом на уроках. Но что сказать подруге, когда та спросит, почему она такая сонная? Полина решила в очередной раз свалить все на любимый сериал, но сделала в уме пометку, что не мешало бы действительно посмотреть последний сезон на случай, если Алена спросит о сюжете.

Вадим спустился в столовую при полном параде. Виктор Викторович заказал сыну новый костюм и потребовал, чтобы тот обязательно надел его в первый после больничного рабочий день. И хотя завтракать в костюме-тройке и кипенно-белой рубашке было совершенно неудобно, Вадим решил не спорить с отцом.

— Какой ты краси-ивый, Вадик! — воскликнул Кирилл, хлопнув в ладоши. — Красивый! Красивый! Краси-ивый! Как жених.

— Кирилл, веди себя прилично за столом, — вздохнула Виолетта и метнула злой взгляд на медсестру. — Марина, может быть, его можно обучить хоть каким-то манерам? Ты же медик, наверняка есть какие-нибудь методики...

— Он, как маленький ребенок, говорит, что думает, не умеет лицемерить и не держит эмоции в себе. Кирюша ничего плохого не сказал, разве что слишком бурно выразил восхищение брату, — спокойно ответила Марина.

— Все же стоит как-то обуздывать такие эмоции...

— Спасибо, друг! Мне приятно, что ты считаешь, что я хорошо выгляжу, — сказал Вадим, видя, как Кирилл растерялся, ведь он не понял, что́ сделал не так и почему им снова недовольны. Он был искренне очарован внешним видом Вадима, напоминающего сказочного принца или действительно жениха перед свадьбой.

— Да... Ты красивый, — повторил Кирилл шепотом, чтобы вновь не разозлить родителей.

— Только не очень удобно сидеть за столом в таком виде, — усмехнулся Вадим. — Не хотелось бы уронить на рубашку кусок яичницы или влезть рукавом в масло. — Он поднялся из-за стола, снял пиджак и повестил его на спинку стула. — Так-то лучше.

— Рубашку помнешь, — раздраженно заявил Виктор Викторович, когда Вадим, расстегнув манжеты стал закатывать рукава. — У нас сегодня важная встреча. Идем чествовать ветеранов. Там будет всего пара стариков, дышащих на ладан, но приедет центральное телевидение и...

— Разве можно так о ветеранах? — негромко заметила Марина, боясь оторвать взгляд от тарелки с яичницей.

— Что?.. Ты что-то сказала или мне послышалось? Надеюсь, что послышалось. — Державин побагровел и вперился в медсестру.

— Тебе послышалось. Марина ничего такого не говорила, — вклинилась Полина. — А вот я сказала, что о ветеранах так нельзя.

— Забываешься, Поли, — прошипел Виктор Викторович, со звоном бросив приборы на тарелку.

— Виктор, у нашей Поли сегодня контрольная, вот она и нервничает. Ссора с отцом в такое замечательное утро ей ни к чему, так что, пожалуйста, успокойся, — сказала Виолетта, накрыв руку мужа ладонью.

У Полины не намечалось никакой контрольной, и она не сразу сообразила, что мачеха просто-напросто за нее заступилась. И только когда Виолетта на ее вопросительный взгляд слегка покачала головой, намекая, что тема закрыта, Полина поняла, что произошло.

— Так, все. Хватит есть, идем в машину. — Виктор Викторович вытер рот салфеткой и бросил ее в недоеденный завтрак.

— Но ты почти ничего не съел, — заметила Виолетта, — а Вадим вообще только сел за стол.

— Аппетит пропал, а если останусь за столом дольше, то Поли точно провалит свою контрольную. Учти, девочка, — он ткнул в Полину пальцем, — из-за тебя я ухожу на работу голодным. Идем, сын. Машина уже ждет.

Когда Виктор Викторович и Вадим вышли из дома, все остальные смогли вздохнуть с облегчением. И хотя теперь их аппетиту ничто не угрожало, никто, кроме Кирилла, не притронулся к еде.

— Виолетта, спасибо, — тихо сказала Полина.

— Мама... Поли, ты снова за старое? Мы твои отец и мать, не смей нас звать по имени. Когда же ты уяснишь, что только так можешь к нам обращаться?

— Спасибо... мама.

— Не за что. Я не для тебя старалась. Твоя выходка не имеет оправданий. Как и твоя. — Виолетта повернулась к Марине. — Но мне не нужно, чтобы вы с самого утра портили Вите настроение. У нас планы на вечер, и мне не хотелось бы, чтобы из-за вашей дерзости все сорвалось.

— Сорвалось... планы... — повторил Кирилл и улыбнулся чему-то своему.

— Так... ладно. Теперь и мне есть перехотелось. Я в спа на целый день. Обедать будете в одиночестве.

— А Вадим? — выпалила Полина и осеклась. — И папа?

— Они перекусят в мэрии, потому что к пяти мой дорогой супруг уже должен быть здесь. — Виолетта выскочила из-за стола и походкой от бедра, напевая что-то себе под нос, направилась в гостиную.

— Какие у них планы? — шепотом спросила Полина у Марины.

— Не знаю, но, как я поняла, они встречаются со старыми друзьями в каком-то баре, потом идут в театр, а после на поздний ужин в «Яръ».

«Значит, их не будет до утра...»

Полина весь день мечтала о вечере без родителей, когда дом полностью будет в их с Вадимом распоряжении. Шикарный домашний кинотеатр в восточном крыле особняка, которым семейство практически никогда не пользовалось, должен был сослужить ей хорошую службу. После уроков она попросила Руслана отвезти ее в большой супермаркет, где купила упаковку сырного попкорна, пакет жевательного мармелада, орешки и большую бутылку газировки. Все это она спрятала за темной гардиной в кинозале. Полина ясно видела, как они с Вадимом будут смотреть фильм, сидя в обнимку, укрывшись одним пледом и хрустя попкорном из общей миски.

Ближе к пяти она спустилась в гостиную встречать Виктора Викторовича и Вадима. Она вздрагивала от каждого шороха в надежде, что они уже приехали. Но отчим, кажется, совершенно не торопился домой. Виолетта спустилась в четверть шестого и бросила недовольный взгляд на часы, словно они были виной тому, что ее муж опаздывал.

— Стоит в пробке, — раздосадовано сказала она, заметив Полину в кресле. — А ты чего тут?

— Читаю... — ответила Полина, показывая мачехе «Темные аллеи» Бунина.

— Любовь, любовь... Кстати, он мой любимый писатель, — сказала Виолетта, усаживаясь в кресло напротив падчерицы. — А эта книга... она моя. Мне ее подарили на шестнадцатилетие.

— Я и не знала.

— Там на заднем форзаце есть надпись... «Моей взрослой девочке»...

— Почти стерлась, — сказала Полина, всматриваясь в расплывшиеся от времени чернила.

— Да... Потому что эту книгу я таскала с собой. Она переезжала из дома в дом и кочевала с полки на полку.

Полина провела ладонью по темной обложке, чувствуя какую-то незримую связь с девушкой, читавшей взахлеб эту книгу более двадцати лет назад, и эта девушка была совершенно непохожа на Виолетту.

— Мне казалось, ты не любишь читать... — заметила Полина.

— В твоем возрасте любила.

— Что же случилось?

Виолетта закусила губу и отвернулась. Полине показалось, что мачеха пожалела, что завела этот разговор. И это было так несвойственно Виолетте, которая легко могла пресечь любую неугодную ей тему. На секунду Полине даже стало жаль ее, но любопытство оказалось сильнее сочувствия, и она все же решила узнать, куда пропала та девушка, зачитывающаяся Буниным. Полина уже собралась повторить вопрос, как в прихожей послышался шум, и тяжелые шаги возвестили о прибытии хозяина дома.

— Дорогая, прости! Я бесстыдно опоздал. Эти чертовы пробки... Но не беспокойся, Ларины не в обиде, я им позвонил, и мы условились встретиться в «Ленкоме».

— Виктор! — воскликнула Виолетта и была готова броситься в объятия мужа, если бы он ей их раскрыл. — А Вадим? Он остался в мэрии.

— Да. Теперь он работает под началом Игоря, пусть поучится у него, как надо выполнять свои обязанности. Но вечером у них есть другое дело, — усмехнулся Виктор Викторович и подмигнул жене. — Твоему сыну пора становиться мужчиной.

— В каком смысле? — не поняла Виолетта.

— В том самом. Я договорился с Игорем, что он отведет нашего мальчишку в одно место, где его научат общению с женщинами.

— Витя, не при Поли! — воскликнула Виолетта, покосившись на падчерицу.

Полина не поняла слов отчима или, точнее, не хотела их понимать. Она надеялась, что Державин сейчас заговорит о забавном недоразумении, объяснит, что все не так, как поняла Виолетта... Но Виктор Викторович ничего такого не сказал.

— А! Поли, детка! Как дела в школе? Я и не заметил тебя сначала за спинкой кресла! Ты что, даже не обнимешь своего папочку?

Виктор Викторович широко раскинул руки, и Полине пришлось подняться и подойти к отчиму, чтобы он заключил ее в свою паучью хватку. Полина превратилась в безвольную тряпичную куклу в руках Державина. Его неожиданное проявление отеческой нежности, всегда до тошноты противное, сейчас не вызвало у нее никаких чувств. Для Полины все утратило смысл. В голове набатом били слова Виктора Викторовича о Вадиме, а сердце сжалось от невыносимой боли.

Державин выпустил падчерицу из объятий и тут же забыл о ее существовании, переключив внимание на супругу. Он осыпал Виолетту комплиментами, галантно поцеловал ей руку и повел в прихожую, где помог надеть белоснежный плащ. От его утреннего дурного настроения не осталось и следа, но радоваться он умел лишь тогда, когда причинял вред другим. Возможно, Виктор Викторович почувствовал бы себя еще более счастливым, знай он, что только что разбил сердце падчерицы.

Громко хлопнула тяжелая входная дверь, и в доме воцарилась тишина, словно вместе с хозяевами особняк покинула жизнь. Полина осталась в одиночестве посреди гостиной, не в силах пошевелиться. По ее щекам текли слезы, а перед глазами стояла страшная картина измены. Прошлой ночью они с Вадимом говорили о том, что станут первыми друг для друга, а теперь он был с другой. Но Полина не знала, можно ли считать изменой близость по принуждению, как и не знала, сможет ли остаться с Вадимом после случившегося. Она отчаянно нуждалась в поддержке и добром совете, вот только открыться было некому.

— Поли, дорогая, ты чего тут? — Марина легко коснулась ее плеча, и Полина вздрогнула от неожиданности.

— Нет... Ничего, — с трудом проговорила Полина. — Кирилл?..

— Занимается с пианино. Он такой забавный. А я спустилась за молоком. Ты не хочешь к нам?

— Нет. Нет, Марин. И я... я, кажется, себя неважно чувствую.

— Вижу, ты такая бледная. Может быть, вызвать врача? — Марина положила ладонь на лоб Полины и покачала головой. — Жара нет.

— Я не простыла... Не знаю... Наверное, давление или отравилась. Марина, пожалуйста, уложи Кирюшу сегодня сама, я... я... я пойду к себе и, наверное, усну до вечера.

— Конечно, Поли. Но все же, может, выпьешь какое-нибудь лекарство?

— Нет... все нормально, — соврала Полина и направилась к лестнице.

Она хотела уйти к себе, упасть в кровать и рыдать весь вечер, уткнувшись лицом в подушку, но, проходя мимо комнаты Вадима, не удержалась и зашла внутрь. Здесь все напоминало о том шатком счастье, которое у них было. Неуютная комната, превратившаяся для Полины в ее собственный маленький тайный рай, вновь стала подобна тюремной камере.

Полина медленно подошла к кровати, опустилась на колени рядом с ней и достала свой незаконченный портрет. Вадим прекрасно ее изобразил — овал лица, нос, губы, но так и не успел закончить глаза. На Полину смотрели пустые белые глазницы с едва заметным очертанием зрачков. Ее портрет был неживым, как и она сама сейчас. Полина убрала рисунок обратно под кровать и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Она сидела на полу до тех пор, пока не затекло тело. С трудом поднимаясь на ноги, Полина едва могла устоять. Ступни словно пронзило миллионом мелких игл, а перед глазами все поплыло. Она попыталась ухватиться за край тумбочки, но не успела и вновь рухнула на пол. От своей беспомощности, слабости, никчемности Полина разрыдалась снова и на этот раз в голос, не страшась, что кто-то услышит. Пусть. Теперь ей было все равно.

Она не понимала, который был час, наступило ли утро или на землю спускались вечерние сумерки. Она не помнила, как забралась на кровать Вадима, и не заметила, как уснула, свернувшись калачиком. Слезы высохли, но кожу щек словно стянуло невидимой пленкой. Долю секунды Полина надеялась, что весь этот день был дурным сном, но иллюзия слишком быстро растворилась в реальности. Боль никуда не исчезла и даже не стала ни на йоту меньше. Хотелось кричать, диким, нечеловеческим воплем. Полина схватила с кровати подушку и зажала ее край зубами, но это не помогло. Ничто не могло помочь — ее любовь потеряна навсегда, теперь она это четко понимала. Пусть вины Вадима в случившемся нет, она уже не сможет быть с ним, зная, что он, пусть и нехотя, изменил ей с другой. Полина поднялась с кровати, убрала подушку, аккуратно расправила одеяло, чтобы ничто не выдало ее присутствия, и направилась к выходу. Но едва она потянуться к ручке, как дверь открылась.

На пороге стоял Вадим. Его длинные волосы были растрепаны, рубашка помята, жилет расстегнут, а пиджак болтался на сгибе руки. Полина в испуге попятилась назад. Она не знала, что сказать и как вести себя теперь, после того как он...

— Поли. — Вадим протянул к ней руку, но Полина отшатнулась. — Поли...

— Нет! Не могу! Прости! — Она сделала попытку проскользнуть мимо него к двери, но Вадим, бросив на пол пиджак, крепко схватил ее. Для такого хрупкого молодого человека он оказался на удивление сильным.

— Выслушай меня!

— Нет! Не надо! Я знаю, что ты скажешь: что не мог иначе, что тебе не оставили выбора... И это все так, знаю... Но я не могу. Прости, Вадим, не могу. Может быть, потом, через какое-то время я смогу это пережить, но не сейчас.

— Ты думаешь, что я был с другой? — ошарашено спросил Вадим, ослабляя хватку, давая возможность Полине отойти.

— А разве нет?

— Нет.

— Но Державин сказал, что ты и Игорь...

— У меня. Ничего. Ни с кем. Не было, — разделяя каждое слово, произнес Вадим. — Я тебя люблю, ты же знаешь.

Вадим шагнул к Полине, и она не отстранилась. Если бы у нее остались слезы, она бы снова заплакала. Вадим поднял ее лицо за подбородок и внимательно всмотрелся в покрасневшие глаза, а Полина опустила взгляд на его губы. Он чуть улыбнулся и в следующий миг поцеловал Полину, но совсем не так, как целовал обычно. Он не оставил места нежности и чуткости, желание взяло верх, но именно это и нужно было Полине.

Не в силах разорвать поцелуй, они медленно попятились к постели и рухнули на нее, опьяненные любовью. Им больше не нужны были слова. Вадим медленно снял с Полины блузку, а она дрожащими руками расстегнула его рубашку. Заливаясь краской стыда, она сама потянулась к пряжке его ремня и помогла ему снять с себя брюки. В комнате не было света, и это придавало смелости им обоим. Поцеловав Полинину шею, Вадим спустился к ее груди. Прикоснулся губами к ее соску через кружево бюстгальтера, а потом, заведя руки за ее спину, ловко, словно делал это не впервые, расстегнул застежку.

Полина привстала и села Вадиму на колени. Стала целовать его шею, плечи, грудь. Ей хотелось коснуться губами каждого сантиметра его тела, оставить свой след — невидимое клеймо, доказывающее, что Вадим принадлежит только ей, полностью и без остатка... Вдруг Вадим отстранил ее, а затем медленно опустил на постель. Он провел рукой по ее бедру, коснулся кружева трусиков и взволнованно посмотрел на Полину. Она улыбнулась и чуть приподнялась, помогая ему снять с себя белье, а потом потянула вниз резинку его боксеров.

***

После весеннего разлива реки возвращаются в свое русло, после ночной грозы наступает ясное утро и даже после самого страшного катаклизма на Земле вновь появляется жизнь. Время дает возможность всему вернуться на круги своя, и то, что должно случиться, обязательно происходит.