Chào các bạn! Vì nhiều lý do từ nay Truyen2U chính thức đổi tên là Truyen247.Pro. Mong các bạn tiếp tục ủng hộ truy cập tên miền mới này nhé! Mãi yêu... ♥

18

—Пиздец, — рычит от недовольства и кладет ладонь на широкий лоб. Парень эмоционально возбужден, потому что все слишком быстро. Он не успевает отойти от информации, что тест принадлежит не Дженни, как узнает, что у Чонгука будет... ребенок? От Лисы? Узнает, что Чон чуть собственными руками не задушил сразу двух людей... Глаза Тэхена бегают по всему помещению, ищут ответы и подавляет ту неуверенность, которая желает все возникшие вопросы оставить без этих самых ответов. Дженни сама сильно испугалась и теперь сжимает в ладошках тонкую ткань фартука, пока наблюдает за волнующемся парнем. Где-то внутри рождается осадок, который совсем скоро станет черным и густым, и это по многим причинам. Она не может спокойно стоять перед ним, когда он кричит или ругается, потому что сердце сжимается в ту же секунду. Низкий бархатный голос становится просто грубым голосом, когда Тэхен рычит, потому что говорить не может. По всему телу проносится волна неприятной дрожи и из-за этого непроизвольно сжимаются глаза до небольших пятен перед ними.

—Тэхен, успок...       

Пытается привести своим тихим голосом парня в чувства, потому что еще чуть-чуть и она расплачется прямо тут как гребаный ребенок и в очередной раз докажет, что она не такая сильная, какой себя считает. Ей больно от такого злого Тэхена, больно от того, что она увидела страхом пропитанные зеленые глаза, которые раньше не видела, когда он подумал, что тест Дженни. У нее нет времени на обдумывание того, что она сама еще ребенок, особенно для Тэхена, в мыслях лишь то, что парень семью с ней не хочет. Все настолько быстро, что даже тот серьезный тон, говорящий, что брюнетке надо сменить фамилию на его собственную, звучит не так серьезно, скорее как шутка.

—Почему ты решила не говорить мне об этом? — не дает договорить не изменившимся голосом. Ким взбешен, потому что они каждую ночь клянутся друг другу, что никаких секретов между ними не будет, а в итоге получает подобную информацию. В его голове сейчас не хватает места для того, чтобы думать что чувствует Дженни в данный момент и почему она так зажата, не думает о своей реакции на якобы ее тест, думает только о друге и о той, кому Чонгук никак не рад.

—Я-я просто даже не знаю правда ли это, — дрожащими губами пытается ответить Тэхену, больше всего в этот момент желая забыть обо всем, что случилось после того, как он увидел этот проклятый тест. Дженни действительно не знает наверняка, но она чувствует, что это правда. Лиса ведь могла уже давно уехать куда-нибудь далеко, разорвать все связи, но вместо этого она просит передать флешку, работающую против Сехана... и даже когда ее не принял Чонгук, она не сдалась. — Может тест вообще не ее, откуда мне знать! — защищается, потому что на одних ее чувствах, правду не определишь. И может когда-то Лиса выдала ее секрет, но она бы не хотела делать подобного, даже если речь идет о Тэхене. — Но он точно не мой, так что можешь не напрягаться так сильно, — голос окончательно стирается, а фартук отлетает куда-то в сторону. Ей обидно. Обидна такая реакция, такой тон, такое поведение. Потому что владельцем этого всего является блондин.

Дженни идет в коридор и начинает обувать белые кеды, когда ее догоняет Тэхен и смотрит с огромным вопросом в глазах, даже не понимает почему она ушла. А брюнетка уже из последних сил держится, хочет побыстрее уйти, чтобы он не видел ее слез. Она весь вечер готовила для него, никуда не отходила, боялась, что что-то подгорит, что-то переварится, что-то разольется... Дженни любит готовить для Тэхена, любит когда все идеально, потому что для него. Любит слышать похвалу, потому что от него. Любит, когда он предлагает убрать все, и любит ему в этом отказывать. Но сегодня вселенной абсолютно все равно что она там любит, а что нет.

—Куда ты собралась? — говорит шумно выдыхая, немного все же успокоившись, но ответа не получает. Такое впервые. Дженни впервые уходит из его дома такой грустной, разбитой... и все это благодаря ему самому. Девушка хватает тонкую ветровку, висящую в открытом деревянном шкафу и выходит, сказав:

— Домой.

Входная дверь негромко хлопается, а перед этим Тэхен успевает сказать только:

— Дженни...

И как бы она не хотела быть заключенной в его объятия, она пошла дальше. А Тэхен взъерошивает густые волосы и решив, что им обоим нужно остыть и переварить все что стряслось идет на кухню, где только сейчас замечает невероятно красивый стол с вкусно выглядящей пастой с соусом болоньезе на двух не слишком глубоких белых тарелках, лежащих друг на против друга. В середине стоит бутылка красного итальянского вина и рядом с ним валяется штопор... Дженни никогда не умела открывать их, поэтому просила его. Рядом с вином в прозрачном стаканчике с узким горлышком горела светло-розовая свеча, которая красиво сочеталась с узорчатой, местами покрытой кружевом скатертью.

Тэхен даже представить не может сколько Дженни стараний в этот ужин вложила. Сколько раз пасту на готовность проверяла, чтобы не дай бог не переварить. Сколько искала именно это вино, потому что другие блондин пить не может... Но в итоге, единственный, кто составит компанию Тэхену это недавно прибывший на кухню голодный Ви...

***

Дженни доезжает до дома уже успокоенная, но только внешне. Немного слез уже успела впитать мягкая светлая кофта, рукава которой она постоянно растягивала, чтобы перекрывали даже тонкие холодные пальцы. Она хочет просто лечь в свою кровать и побыстрее заснуть, но открыв двери дома в глаза бросается легкая улыбка сидевшего на диване брата.

— Не помню когда в последний раз видела тебя здесь, — негромко произносит Дженни и совсем незаметно поднимает уголки губ. Она соскучилась по брату. По его объятиям и постоянным нравоучениям. Она соскучилась. Девушка застывает у дверного проема, ведущего в зал со скрепленными в замок ручками.

—Иди сюда, хомячок, — говорит растягивая губы шире и хлопает широкой ладонью на место рядом с собой. Сегодняшний разговор с другом оживил его вновь. Единственные, кому Чонгук может сейчас доверится, — это сестра и друг. Самые близкие люди, заставляющие его взять всю свою силу в кулак и наконец-таки начать действовать. Чон наблюдает как Дженни неторопливо идет к нему еще стягивая кофту вниз и сев, кладет голову на широкое плечо. — Все будет хорошо, — произносит скорее самому себе, чем кому-либо еще. Он никогда не любил эту фразу, но сам в ней недавно начал нуждаться. Никто не знает что произойдет завтра, да даже через час и даже через пять минут. Никто не знает будет хорошо или плохо, но люди все равно пользуются этой фразой. Потому что изначально важно иметь человека, который их скажет... который хоть что-то скажет.

—Да, — легко кивает и кладет ручки на колени. Конечно же все будет хорошо, потому что все в руках человека. Дженни выдыхает много воздуха и начинает думать о Чонгуке, как об отце. Он был бы очень заботливым отцом. Был бы тем, кто отцам всех обидчикам сына пушкой бы пригрозил, а к дочке вообще никого бы не подпустил, особенно мальчиков. Дженни уже выть готова из-за всего, что происходит в этой бедной голове, но чтобы этого не делать, она произносит: — Знаешь... я сегодня узнала, что одна из моих знакомых беременна.

Гладящая по волосам ладонь на миг останавливается, но вновь продолжает водить по ним. Этот миг длился для Дженни словно вечность и даже заставил ее пожалеть о сказанном, но все же так завуалированно... да ведь?

— Она рада этому? — спрашивает, немного подняв густую черную бровь. Чонгуку становится интересно сколько знакомой сестры лет, но спрашивает именно заданный вопрос, потому что он важнее

—Не знаю, — правда ведь не знает. Не знает что Лиса чувствует и не знает что ей делать дальше. — А ты... ты бы хотел ребенка? — спрашивает то, что точно не стоило, но понимает это слишком поздно, сильно надавив веками друг на друга и сжав руками колени.

—Что за вопросы? — по голосу видна некая растерянность и недоумение, но Дженни даже не шевелится, так и продолжает сидеть с закинутой на плече брата головой. — Сейчас я ничего не хочу, — да, он хочет только уничтожить всех врагов и поставить их на колени перед своим кланом. Хочет бросить Сехана перед его семьей и заставить сказать его отцу чем он занимался все это время. Хочет наконец-то показать почему семья Мин больше интересовалась делами Чонгука, а не Сехана. Хочет показать его ничтожество и свою ненависть во всей красе. Если раньше Чонгук всегда был первым, а Сехан вторым, то сейчас Чонгук первый, а Сехан последний. И Чон докажет, чего бы ему это не стоило.

—Я наверное пойду спать, устала немного, — ожидая подобного ответа Дженни медленно встает и поднимается вверх по лестнице. Она уже и не помнит какого лежать на собственной кровати совершенно одной. И даже не понимает как засыпала так, но стоит ей лечь, как почти сразу же отключается только благодаря усталости, иначе она бы целую ночь лежала на покрывале с открытыми глазами.

На следующий день она брата дома не застает, да и просыпается далеко не к первой паре, скорее к третьей. Настроение все то же, мысли все те же и это доказывает то, что она скидывает звонок Тэхена, из-за которого собственно и просыпается. Дженни разговаривать с ним как-то не настроена, особенно по телефону. Единственное, что она хочет сделать прямо сейчас — это пойти к Лисе. Да, звучит странно, неправильно, непонятно, но она должна. Когда они встретились, брюнетка выглядела ужасно уставшей и будто бы не была здорова. Дженни точно знает, что так беременные выглядеть не должны.

Девушка первым делом идет в продуктовый магазин покупает всего самого полезного, а дальше едет к Лисе домой. Она уверена, что брюнетке не до учебы сейчас, поэтому скорее всего сидит дома целыми днями. Дженни сама не понимает почему так быстро начала верить ей даже не послушав ее извинения и оправдания, но понимает, что слова Тэхена играют огромную роль в ее выводах. Парень сказал, что все не так просто как все думают, и что скорее всего Лиса не понимала масштабов своих действий. Зато сейчас понятно все, поэтому она пытается... помочь?

      Брюнетка стоит перед охраной дома и ждет, пока они пропустят внутрь. А на другой стороне красивого забора Лиса, когда видит на мониторе фигуру девушки, выговаривает лишь:

— Дженни...

И ее сразу пропускают дальше. Лиса не готова от слова совсем, но входную дверь открывает, когда сердце быстро стучит в грудной клетке. Почти выпрыгивает.

— Я хочу поговорить с тобой, — пытается сделать каменное выражение лица, но получается не очень. В руках шуршат достаточно тяжелые пакеты, но Лиса сначала не обращает на них никакого внимания.

— Я... д-да, конечно... проходи, — растерянно мямлит и ведет Дженни на кухню, где она наконец освобождает руки от тяжести. На этой кухне ничего не изменилось с прошлого раза, только атмосфера ощущается по-другому... она уже совсем не теплая, скорее холодная, отгоняющая.

Дженни садится на место, где в прошлый раз пила вкусный капучино и кладет локти на мраморный стол, пока Лиса все же замечает пакеты и с вопросом смотрит на них.

— Я отдала твою флешку Тэхену. Остается надеяться, что все находящееся там это правда, — Дженни сжимает пухлые губы в полоску, когда брюнетка садится напротив и опускает голову вниз.

—Спасибо, что взяла ее, я очень благодарна, — берет себя в руки и говорит все отчетливо. Она действительно благодарна за доверие, хоть девушка и говорит, что не хочет доверять, и это вполне понятно. Лиса на месте Дженни вела бы себя точно так же, не зная всю правду. — Ты... тебя что-то беспокоит? — неожиданно даже для себя спрашивает, откуда-то, видимо, много смелости черпнула. Видно, что брюнетка расстроена чем-то.

      Да, Дженни дико расстроена ещё со вчерашнего вечера, но она только отрицательно крутит головой. То что беспокоит сейчас ее это не важно, и вообще вопросы должна задавать не Лиса.

—Когда ты узнала, что беременна? — поднимая на девушку глаза спрашивает Дженни. По ней вовсе не видна беременность, это значит, что срок очень маленький или же она все таки врет, почему-то в первое верится больше.       

А Лиса к таким вопросам была еще более не готова, чем к гостям в своем доме. Она даже не помнит, что на ней сейчас толстовка не скрывающая синяки на шее, но Дженни молчит, она знает чье это рук дело и внутри вулкан возгорается. Душить мать своего ребенка это гребаное сумасшествие, и единственное, что его оправдывает это то, что он не знает.

—В ту ночь, когда... — начинает уверенно, сильно сжав кулаки под столом, но уверенности этой хватает на считанные секунды. Дженни и не хочет, чтобы она договаривала, она и без этого понимает о чем идет речь.

— Объясни, зачем тебе было врать и помогать Сехану? Почему ты сразу не рассказала о нем Чонгуку? — вот тот вопрос который мучает всех, и он наконец таки озвучен. А у Лисы загораются совсем тусклые глаза, потому что ей позволяют ответить на него. Дженни сидит прямо перед ней, готовая просто молчать и слушать. А Лиса давно готова говорить.

—Я давно хотела рассказать и не раз, но ему было бы сложно поверить в то, что друг с которым он дружит всю жизнь, большую часть этой самой дружбы просто врал... — начинает слишком резко, потому что не покидает чувство, что кто-то отнимет то время, которое дала Дженни. Боится, что сейчас что-то случится и все вновь начнется заново. Но Лиса заново начать уже не сможет. — Поэтому я хотела найти доказательства его причастности ко всему тому, что происходит в городе, — немного замедляется, все так же смотря на стол. — Я их нашла, но слишком поздно, он в этот же вечер сам себя выдал... — Лиса рассказывала все: про постоянные угрозы, постоянный страх, постоянную слежку. Все, кроме изнасилования, это невозможно произнести вслух. Она не смогла сдержать слез, потому что рассказывать это правда сложно. Словно переживаешь все это вновь, вновь борешься против себя, потом вновь проигрываешь и вновь предаешь. Вновь страдаешь и вновь затаптываешь себя сама.

Дженни тоже слез не скрывает, потому что огромную концентрацию боли перед собой видит. Ту боль, которую ни один человек на планете сыграть не сможет. Она самая настоящая, пробирающаяся внутрь и пересчитывающая каждую твою косточку, обливая внутренности жгучей кислотой.

Дженни не знает даже что сказать после всего услышанного. Лиса лишь встает с места, чтобы подойти к шкафчику, где лежит бумажное полотенце, и брюнетка тоже встает и подойдя ближе сильно обнимает ее. Этот жест еще сильнее заставляет плакать обеих. Но если Дженни держится молодцом, то Лиса сильно трясется в ее объятиях. Слишком сильно. Она благодарит все на свете за то, что у нее появилась возможность сказать об этом. Благодарна Дженни за ее искренность. Благодарна всему что существует, и что нет.

Старшая отпускает брюнетку, когда сильный плач заменяют тихие всхлипы, а Лиса открывает шкаф. Дженни, стирая слезы с кожи лица, снова шуршит пакетами, чтобы нарушить напряжение, которое висит в воздухе над ними.

— Я-я принесла тебе все самое полезное, что нашла в магазине, — немного икает в начале и слышно выдыхает, поднимая уголки губ на заплаканное лицо.

Лиса сморкается в полотенце, которое еле нашла и немного смеется во время этого. Она давно не смеялась. Она давно не обнималась. Она давно не видела улыбку, посвященную ей.

— С-спасибо большое, — подходит ближе и вдыхает яркий запах любимых апельсинов.

— Тебе нужно беречь себя, — глаза девушек сталкиваются друг с другом, после чего Дженни берет одно яблоко из прозрачного пакета и пустив воду из крана, принимается чщательно мыть его. Она стряхивает лишние капельки воды с кожицы и протягивает фрукт Лисе, которая принимает его тут же.

—Да... и я позабочусь о ребенке, я смогу, — имеет в виду заботу не только когда он в ней, но и когда родится и этим самым просит ничего Чонгуку не говорить. Он думает, что Лиса регулярно изменяла ему с Сеханом, поэтому будет уверен, что ребенок не его, а брюнетка такую вещь никому доказывать не хочет. Она знает чей это ребенок, и этого достаточно. Она не хочет допускать того, чтобы в землю втоптали и ее ребенка тоже.

— Если тебе... что-то понадобится, то... напиши мне, я помогу, — Дженни говорит с небольшими паузами между слов, смотря на обгрызанную кожу пальцев, держащих твердое красное яблоко.

— Я это очень ценю.

Девушки сидели недолго, Дженни ушла из дома когда вспомнила о реальности и о том, что никто не должен знать где она сейчас. Девушка допила вкусный капучино, сделанный Лисой и пообещала, что будет навещать ее и своего будущего племянника почаще. А брюнетка в ответ поблагодарила бесконечное количество раз.      

 Дженни поехала домой все ещё не желая отвечать на пропущенные звонки от Тэхена. Она понимает, что не должна так поступать, ведь он наверняка волнуется, но ей до сих пор обидно, а эта обида рот открыть не разрешает.     

  Все надежды, касаемо того, что девушка просто тихо и спокойно пойдет в свою комнату спать, разбиваются о скалы, когда слова сидевшего на любимом месте брата, произносятся в голове эхом:

—Что ты делала дома у Манобан?

      Дженни превращается в статую, переводя пустые глаза с разъяренного брата на Тэхена, сидевшего рядом. Блондин тоже выглядит злым, но это не из-за того, что Чонгук позвонил ему и сказал, что Дженни ходит к Лисе, а потому что она не поднимала звонки. И только благодаря слежке Чона, о которой узнал несколько часов назад, он не сошел с ума, хотя вполне мог.

— Откуда ты... — растерянно начинает Дженни, сжимая в ладони ключи от дома, больно давящие на нежную кожу рук. — Ты нанял слежку за мной?

Она тоже злится. Потому что надоело это все. Надоело участвовать в этой драме и быть в ней одной из самых адекватно мыслящих людей. Надоело быть под постоянным наблюдением, потому что ее брат наверняка думает, что умом она схожая с каким-нибудь пнем. Но не так это. Это, блять, не так.

— Да, и видимо не зря, — даже не придает вопросу девушки особого значения. Ну да, следил и следил, что такого? Он постукивает по кожаной обивке дивана длинными пальцами и все тем же дьявольским взглядом смотрит на сестру, радужки которой тоже медленно заливаются красным. Темным красным.

—Блять, ты невозможный... Сколько раз я говорила отстать от меня своим тотальным контролем, мне не два года! — показывает свою смелость, которую раньше никогда не показывала. Дженни указывает пальцем на брата, но уверенность исчезает, когда тот резко встает с места и подходит вплотную.     

  Тэхен сидит все так же, потому что не хочет вмешиваться в отношения между сестрой и братом. Он знает, что Чонгук ей не навредит, поэтому спокоен, но в то же время зол. Блондин знает как сильно Дженни ненавидит контроль, и согласен, что слежка за родным человеком это слишком, но сейчас на такие мысли времени нет, на ее защиту тоже.

—Вспомни с кем ты разговариваешь, Дженни, и такие слова оставь для той, из дома которой недавно вышла, — сдерживает себя как может, чтобы не пробить голым кулаком ближайшую стену. Потому что ему нужны ответы. — Ты всю жизнь без друзей вроде бы жила, а сейчас видимо всех за них принимаешь, — продолжает кричать, а Дженни только сейчас дико обиженный взгляд на брата поднимает. Слеза сама нашла себе дорогу и коснулась дрожащей сухой губы, но Чонгук голос тише становится и не собирался: — Эта сука тебе не друг и никогда им не была. Хотя бы раз в жизни подумай своей головой и открой глаза, — Дженни может думать только о том, что глаза открыть нужно именно ему, а не кому-либо еще. Это Чонгук здесь самый слепой. Это Чонгук здесь самый глупый. Пока он здесь занимается непонятно чем, его девушка, которую использовали кучу времени там страдает. А вместе с ней страдает ее ребенок. Ребенок Чонгука. — Теперь ты ее информацией снабжаешь?

Последняя капля.

— Да как ты...     

  Это была последняя капля.

      Дженни выбегает из дома по дороге убирая слезы растянутыми на кофте рукавами. Она и понятия не имеет куда пойдет сейчас, потому что за один день ее умудрились обидеть все важные люди в ее жизни. Девушка быстро идет по двору, но далеко уйти ей не разрешают, хватая за тонкое запястье:

— Почему ты себя так ведешь

Дженни сейчас одну оставлять нельзя, Тэхен это знает. Он знает насколько сильно она любит брата, и насколько ей могут быть обидны любые, даже самые казалось бы необдуманные им слова. Но он спрашивает не о ссоре с братом, а о себе.

— Почему я так себя веду? — с нездоровой усмешкой на лице переспрашивает Дженни и хочет вырвать руку из чужой ладони, но это сделать не получается.

— Ты даже не понимаешь... — слезы вновь прокладывают мокрую дорожку, пока Дженни с новой силой начинает вырываться, но не получается. Она правда хочет убежать, потому что Тэхен не понимает, совсем не понимает. — Отпусти меня, — вскрикивает девушка, но Ким тянет ее на себя сильнее, не заметив с какой силой сжал запястье, которое завтра будет страдать от этого.

—Да что, блять, с тобой происходит? — взрывается. Не в силах больше гадать и смотреть на такую Дженни. Она выглядит так, будто у нее всю жизнь отобрали и возвращать не собираются. Будто умерло все то, ради чего она жила.

—Ничего со мной не происходит! — уже сама подходит в плотную и начинает тыкать в каменную грудь тонким пальчиком, не обращая внимания на боль в запястье. — А с тобой что происходило, когда ты подумал, что тест в ванной мой? Ты никогда не был таким напряженным. А что если бы именно я была беременна? Ты бы сказал убить ребенка? Давай, скажи мне, что я сама еще ребенок, скажи, что я ничего в этой жизни не знаю и не понимаю, повтори слова брата,давай же.

И тут зверь Тэхена затыкается. Наконец-то до него доходит причина. И ему хочется просто провалиться под землю, и забыть кто он такой. Его любимая перед ним роняет драгоценные слезы и чуть ли не падает коленками на грязную землю перед ним, потому что она слаба, а он только сейчас понимает в чем дело и готов себя на самые мелкие и аккуратные кусочки порезать маникюрными ножницами. Только бы Дженни сказала как любит и как сильно хочет, чтобы он обнял ее. А она сама это все безумно хочет, только вот боль не позволяет.

—Все не так, детка, прекрати, не делай мне больно. Не отталкивай меня, — успокаивающе шепчет наконец заключив ее в самые теплые объятия. И Дженни больше не вырывается, только сама сильнее обнимает, кажется, никогда так не обнимала. — Я бы был самым счастливым человеком, если тот тест был бы твоим, поверь мне, — она верит. Потому что доверяет и до боли в груди любит. — Тогда я испытал дикий страх не потому что я бы не хотел ребенка от тебя, а потому, что это огромная ответственность, и если сейчас я беспокоюсь о тебе одной, то в том случае мне бы пришлось беспокоиться о двух сразу. А это крайне сложно, — немного растягивает губы, когда Дженни перестает плакать, ощущая все тепло парня и окунаясь в аромат его одеколона с головой. — Как ты могла подумать, что я убил бы нашего ребенка?

—Н-не знаю... твой взгляд... — говорит тихо, почти что вовсе не вслух, но Тэхен все слышит, подняв ее аккуратное лицо за подбородок:

— Посмотри на меня. Какой взгляд у меня сейчас? — сам всматривается в блестящие шоколадные глазки напротив и утопает в их могущественной бесконечности.

— Нежный, — приподнимая уголки губ произносит Дженни и успокаивает себя окончательно. Дело не в том, что Тэхен не хочет настоящую семью с ней, а в том, что просто боится за будущее ребенка. И это единственное, что может вызвать у него страх.

—Потому что я люблю тебя, — касается маленького носика своим, услышав последний всхлип на сегодня. — И потому что я буду любить того, кто будет в тебе жить, — медленно касается розовых губ и нежно их целует, кладя ладонь за ухо. А этот поцелуй действует как карандаш с маленьким ластиком на кончике: ластик стирает всю ссору между ними, стирает всю боль, а карандаш рисует тепло и ту самую нежность во взгляде.

Чон их разговор не слышит, но видит фигуры благодаря своим французским окнам. А в голове лишь одна мысль: если Дженни не хочет отвечать зачем она ходила к Манобан, то на этот вопрос ответит сама Манобан. Она сделает это сегодня же.

Bạn đang đọc truyện trên: Truyen247.Pro