Рита распахнула глаза и дернулась вперед. Что-то загремело и ударило одновременно ее живот, ноги, колени и локти. Девушка почувствовала под ладонями гладкий и прохладный пол, втянула носом воздух и наконец пришла в себя. Различные плоскости выпрямились, и вначале ей показалось, что она упала на стену. Но секундой позже поняла, что лежит на полу в своей комнате.

Осознав это, девушка вновь опустила голову, беспомощно зажалась в комок и тихо заплакала, чтобы никто ее не услышал. Сон был настолько реальным, настолько сильны были эмоции, которые она переживала, что не оставалось ничего, только лежать ничком на полу рядом с кроватью и плакать, переживая остаточные волны ужаса, одна за другой накрывавшие ее тело.

Когда пол начал давить, Рита поднялась на четвереньки и села у кровати, устало прислонившись спиной к ножке. Часто вздыхая, стала вытирать слезы, все еще не до конца понимая, к чему они были. Шатаясь, несмело встала и направилась к коридору, на ходу отлепляя мокрые пряди волос, приставшие к лицу.

В ванной комнате она долго щурилась, всматриваясь в себя. Шмыгала распухшим от плача носом, рассматривала покрасневшие от слез глаза. Этот сон снова повторялся, и снова он был настолько живым, что до сих пор заставлял что-то в ее душе шевелиться и дрожать.

Она поднесла руки к теплой струе воды, умылась, и вновь уставилась на собственное отражение. Как там звали этого парня? Странно, она проснулась с его именем, словно со стальным жетоном, застрявшим в зубах, а теперь не могла точно припомнить, как именно оно звучало. Кажется, там была буква «р». Роман, может быть? Нет, как-то не так. По-другому.

Рита глубоко вздохнула, все еще ощущая тяжесть в легких, будто бы она и правда только что скрывалась от неизвестных преследователей в лесу. Прижав руку к груди, она прислушалась к собственному сердцебиению. Нет, оно было вполне умеренным и обычным.

Когда она вернулась обратно, ощущение сна окончательно покинуло ее. Тьма в углах комнаты немного беспокоила ее, поэтому девушка щелкнула включателем, достала с полки дневник, отобрала несколько цветов ручки и углубилась в работу.

Проснувшись в следующий раз, Рита обнаружила себя в собственной привычной и удобной постели. На этот раз ощущение обыденности и обыкновенности собственного существования вызвало у нее чувство облегчения – по крайней мере, все это был только лишь сон, и ничего более. Она села на кровати, убедилась, что положила дневник в надежное место, так, чтобы никто его не обнаружил, и вышла в коридор, готовая окунуться в собственный привычный мир.

Мать была на кухне и пила кофе.

- Доброе утро, - поздоровалась Рита, присоединившись к ней за завтраком.

- Привет, - мама потрепала ее по лохматой голове. – Как спалось?

- Нормально, - девушка вздохнула, глядя в черную глянцевую лужицу у себя в кружке. – Такой сон странный приснился. – Она подняла глаза на мать, собираясь рассказать ей собственные переживания, но увидела, что та уже собирается на работу, и замолчала.

- Что бы это ни было, - ополоснув кружку в раковине, резюмировала несостоявшийся разговор мама, – это всего лишь сон. Опять фильм, наверно, какой-нибудь на ночь посмотрела. Вот и приснилось.

- Да, наверное... - Рита поджала губы и поднялась, чтобы проводить мать до выхода.

- Тебя Сергей Тимофеевич сегодня ждет, помнишь? – собираясь, напомнила о встрече с психотерапевтом мать. Девушка снова вздохнула.

- Помню.

- И лучше штудируй учебники. ГОСы уже на следующей неделе.

- Ладно.

- Ну, ладно, я полетела. Давай, до вечера. Еда в холодильнике.

- Ты поздно опять вернешься?

Мать задержалась на пару минут возле шкафа, смотрясь в зеркало и поправляя макияж. Почувствовав затянувшуюся тишину, она встрепенулась, будто бы прослушала вопрос.

- А? Да-да, поздно, после десяти. Сегодня очень много работы.

- Угу.

- Все, пока, - мама потянулась в Рите и чмокнула ее жирными от помады губами в щеку. Сгребла со столика ключи от машины и помахала рукой. Дверь за ней закрылась.

Рита еще немного постояла в коридоре, а потом поймала собственный взгляд в отражении. Скривив губы, попыталась оттереть след от помады. Ничего не получилось – стало только хуже. Красная помада размазалась по всей скуле, как будто бы кто-то полоснул Риту по щеке тонким лезвием, и выступила ненастоящая, голливудская какая-то розово-красная кровь. Девушка отправилась в ванную.

К учебникам до похода к психотерапевту Рита не притронулась. Ей было скучно читать и учить то, что совсем ее не занимало. Все эти объемистые тома по воспитанию, совершенствованию, ЗУНам и педагогическим парадигмам вызывали у нее постылое ощущение собственной никчемности. Зачем ей вся эта информация? Это совсем не то, что хотелось бы и вправду знать. Неужели однажды жизнь ее будет висеть на волоске, и все решит то, какое название носит теория Выготского, какие принципы легли в содержание образования или что такое метод педагогических проектов? Что бы она сказала тому преследователю, который схватил ее сегодня во сне? Что слово «педагог» - это название раба, который водил ребенка господина за руку до школы?

Рита бесцельно болталась по квартире. Посидела к социальной сети, листая фотографии неизвестных ей людей. Но от многоцветья красок вдруг стало подташнивать. Послушала радио. Чересчур жизнерадостные голоса радиоведущих раздражали. Попробовала сидеть в тишине – но потом стало почему-то страшно. Она включила телевизор, заполнив гудящее отсутствие жизни иллюзиями, и достала из своего тайника дневник. Посчитала, сколько раз ей приснился сон с этим парнем. От сегодняшнего сна в ее памяти остались только его глаза и буква «р» из имени, которая будто бы откололась и застряла у нее в голове. Перечитав все возможные кусочки своих снов, Рита попробовала сложить ясную и понятную мозаику, но все перемешалось и запуталось, а раздирать клок было скучно и лень. Рита положила дневник в свою сумку и стала краситься.

- Значит, сегодня снова приснился этот молодой человек? – спрашивал, спустя полтора часа, мужчина в очках с позолоченной оправой. Рита полулежала на кушетке, испытывая, как всегда, дискомфорт и от собственной позы, и от того, что он читает ее записи, и от того, что он пытается влезть в ее собственную голову.

- Да, приснился, – подтвердила девушка, услышав, как он перелистнул ее дневник. – Мы опять бежали. Но этот сон был длиннее. И еще я часто звала его по имени. Когда только-только проснулась, еще помнила его. Потом забыла. Запомнила только букву «р».

- Хм, - психотерапевт задумался. Рита не видела его лица, но когда он задал вопрос, ощутила его улыбку. – Пробовали подобрать его возможное имя?

- Пробовала, - нахмурившись, ответила девушка. – Но каждый раз не то.

- Русское имя или заграничное? Может быть, английское?

- Не помню. Нет, не знаю. Какое-то такое простое и знакомое, но что бы я ни подобрала, все не то.

Сергей Тимофеевич снова хмыкнул. Они посидели несколько минут в тишине: Рита все это время наблюдала за маятником, гладким металлическим шариком, вращающимся на столе у психотерапевта.

- Как Ваше общее состояние? – наконец вкрадчиво спросил мужчина. Рита закатила глаза, в душе радуясь, что он не видит выражения ее лица.

- Нормальное.

- Как с мамой?

Девушка удержалась от того, чтобы вслух не цыкнуть языком.

- Тоже нормальное.

- Вы же знаете, что «нормально» означает «никак»?

- Знаю. – Рите захотелось повернуться на бок и закрыться от врача окончательно. Она сложила руки на груди.

Сергей Тимофеевич еще помолчал, а потом начал уже привычную лекцию.

- Вам не кажется, что мы с Вами зашли в некий тупик взаимопонимания?

Рита медленно выпрямилась на кушетке и взглянула на него. Психотерапевт улыбался, но улыбка у него выходила какая-то вымученная, жалкая.

- Да, наверно, так и есть, – подтвердила девушка.

- Вы осознаете, в чем суть нашей с Вами работы?

- Да, я помню. Как мне такое забыть.

- Вам надоело со мной видеться?

- Нет, я просто... - Она сделала неопределенный жест рукой, но потом, припомнив правила психотерапии, вздохнула. – Да, если честно, надоело.

- Послушайте, Маргарита Алексеевна, - психотерапевт отложил в сторону ее дневник сновидений. – Я понимаю, что Вы попали ко мне не по своей воле. Дает отпечаток также и то, что за наши занятия платите не Вы, а Ваша мать, с которой у Вас довольно напряженные отношения. Я понимаю, с этим справиться тяжело и - при отсутствии понимания - даже бессмысленно, но... Давайте, сделаем вот что. У Вас сейчас тяжелый период – нужно готовиться к выпускным экзаменам в Академии, а тут я со своими навязчивыми вопросами. Я дам Вам отдых от наших обычных занятий, но пообещайте мне, что будете заходить ко мне на работу каждую пятницу и приносить свой дневник. Обещаю, я не буду ничего у Вас спрашивать – мне просто нужно вести документацию и оценивать Вашу динамику. Эти визиты не займут у Вас и получаса.

- А мама? – после оглушенного молчания, немного возмущенно спросила Рита.

- С Софьей Владимировной я свяжусь, мы договоримся об этом.

- А таблетки?

- Мне кажется, Вам необходим отдых и от этих препаратов. Так что будем называть это «реабилитационным тайм-аутом» на время. Ну что, согласны?

Рите захотелось прыгать и радоваться, но она не могла показать собственных чувств перед ним. Вместо этого она решительно сжала челюсти и кивнула.

- Да, хорошо. Я согласна.

- Тогда держите Ваш дневник и не забывайте о нашем уговоре. Я жду Вас в следующую пятницу у себя в офисе.

Когда девушка оказалась внизу, на крыльце, ее вдруг посетила необыкновенная легкость. Мимо нее проходило множество людей, все были такими занятыми, нагруженными собственным эго и делами, ответственностью и претензиями, что смешно было на них смотреть. Рита ощутила, как мягкими коготками по ее рукаву взобралось чувство собственного превосходства. Как будто бы ей открылся секрет чего-то, о чем она всегда знала, но не могла вспомнить. Например, что она умеет летать. Или что может делать так, чтобы время замирало.

Она неторопливо спустилась вниз по лестнице, а затем обернулась, глядя на стеклянную громаду бизнес-центра за своей спиной. Если бы не приближающиеся ГОСы, жизнь даже показалась бы ей прекрасной, но она уже привыкла к ложке дегтя, которая была у нее за щекой с самого рождения. Эта ложка портила каждую новую попытку убедиться в том, что счастье существует, что оно достижимо и реально. Хотя, и Рита была в этом абсолютно уверена, счастье придумали дальновидные фермеры американской киноиндустрии, разбрасывающие своим свиньям корм с щедрой добавкой амфетамина, чтобы они продолжали верить в достижимость своей мечты, валяясь в зловонных лужах собственного дерьма.

На обратном пути она решила не торопиться домой, потому что там снова ждала ответственность, обязательства и непреложные учебники. Купила себе мороженое. Посидела в сквере, рассматривая проходящих мимо людей. Кругом щебетали птицы, смеялись дети, лаяли счастливые собаки, бегая по изумрудным лужайкам, говорили прохожие, и шумели проезжающие машины, и вся эта незатейливая жизнь казалась Рите немного странной, иллюзорной, но очень притягательной.

Дома ее ждал разогретый в микроволновке ужин и длинные часы скуки и попыток начать учиться. Но книги остались забытыми на столе, а педагогическая академия – отодвинутой куда-то далеко за пределы ее сознания. Когда Рита вечером была занята перепиской со своей одногруппницей в социальной сети, пришла с работы мама. Услышав дверной звонок, девушка поднялась и направилась в темный коридор, испытывая уже знакомое ей чувство постылости и ненужности, будто бы это и не она, и не ее жизнь, а чья-то другая, скучная и серая, лишенная чего-то очень важного.

- Привет, - сказала мама, переступив через порог и вручив Рите покупки. – Иди, разбери. Устала, как черт, сегодня.

В пакетах обнаружились фрукты, полуфабрикаты и еще какая-то одежда, запакованная в коробку. Девушка разбирала покупки без особого интереса, механически убирая одно в холодильник, другое в буфет, третье в морозильник. Коробку она тоже равнодушно отодвинула в сторону.

- Вот, смотри, что купила тебе, – выдохнула мама, заходя на кухню. Взяла коробку и стала ее распечатывать. – Обедала сегодня в «Пассаже», и на обратном пути глянулась мне эта вещица. Примерь-ка. По-моему, будет классно на тебе сидеть.

- Мама, - страдальчески простонала девушка. – Сколько раз я тебе говорила, что не нужно покупать одежду без меня? Ведь ты же совсем не знаешь, что мне нравится.

- Ну-ну, - не слыша ее, кивнула мама. – Иди, примерь. Меня вкус тоже никогда не подводил. И не сутулься ты так!

Рита закатила глаза и надула губы, но этот трюк перестал срабатывать уже лет в четырнадцать, поэтому ей пришлось скрыться в своей комнате и примерить платье, которое для нее выбрала мама.

Когда она появилась на кухне спустя пять минут, расправляя противные цветочные оборки и испытывая дискомфорт по всему телу от неприятной атласной ткани, мама уже занималась ужином. Однако она не могла не воскликнуть:

- Ну, надо же, как тебе к лицу! Посмотрись в зеркало, Риточка!

- Мама, не называй меня так.

Они вместе подошли к зеркалу в коридоре. В полумраке смотрелось еще ничего, но когда вспыхнул свет, Рита увидела на себе дурацкое розовое платье с монотонным цветочным узором, с воротником и кружевными манжетами на рукавах. Юбка опускалась ниже колена, и была такой несуразной, что, с одной стороны, покрывала острые треугольные коленки с детскими шрамами, а, с другой стороны, позволяла всем увидеть тощие, как куриные ноги, голени. Девушка скривила губы, осматривая себя. Мама вертела ей, как хотела.

- Эх, жалко, вот попы-то у тебя не выросло... - вздохнула, насладившись зрелищем, мама. – И груди ты что-то от меня не унаследовала... Сплошные кости.

Рита сжала зубы. Как будто бы она сама никогда не сокрушалась, сравнивая собственную несуразную фигуру с фигурой своей мамы, все еще молодой, округлой, привлекательной женщины. В детстве Рита часто надеялась, что вот ей исполнится тринадцать (а потом четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать), и у нее сразу все это появится. Но нет, так и не появилось. Мамины бюстгальтеры все еще висели на ней, как на вешалке, а ноги соломинками болтались в чересчур широких голенищах сапог.

- Вся в отца твоего пошла, – критично подвела итог смотринам мать и потрепала Риту по голове. – Но платьице красивое, правда? Тебе нравится?

- Нормальное платьице.

- Вот будут тебе диплом красный вручать, ты ведь в нем пойдешь?

Тяжелый вздох.

- Угу...

Оказавшись, наконец, в своей постели, Рита устало закрыла глаза. Иногда ей, очнувшейся от того или иного сновидения, начинало казаться, что жизнь там, за гранью реальности, намного интереснее, чем эта. И пусть даже во сне она не могла избавиться от себя, от собственного тела или мыслей, но хотя бы перевернутые, разбитые и составленные заново впечатления от ее жизни выглядели куда как более привлекательными и интересными.