Меня всегда раздражало, что взрослые никогда не хотели и даже не пытались нас понять. Это была бессмысленная функция, которую все так желают увидеть от своих близких. И осознание, что ожидания в нашем мире никогда не оправдывались — будь то фильм, батончик за несколько баксов в красивой обертке или оценка за контрольную — разочаровывает и часто толкает на необдуманные поступки. Я не оправдала ожиданий, нет, скорее, надежд своих родителей и от меня избавились, как от мусора.

И сейчас, смотря в холодные и жесткие глаза, бабушки Дина, я поняла, что не ошиблась. Такие люди утопают в деньгах и властолюбии. Они едят каждое утро по расписанию, возможно, в одном и том же ресторане, насмехаются над статьями в газетах, любят носить идеально выглаженные вещи, затачивают карандаши донельзя аккуратно, а по вечерам смотрят только «В настоящее время с Биллом Мейером»[¹] строго с чашкой зелёного чая и двумя тостами. Таких людей ещё обычно называют маньяками контроля. И один её оценивающий взгляд, когда она только показалась в дверях, оставлял желать лучшего.

Дин отдал чемоданы — боже, только не это! — дворецкому, которого я раннее не видела, а сам подошёл ко мне. Долорес приветливо улыбнулась при виде меня и мне немного полегчало. Она присутствовала на нашей свадьбе всего пару часов, а после ей пришлось отлучиться, и я не успела понять, каково было её отношение ко мне. Сейчас, когда мы видим друг друга всего второй раз в жизни, меня, бесспорно, радует, что Долорес не настроена враждебно. Это вселяло в меня надежду и спокойствие.

— Здравствуйте, юная леди. Меня зовут Элизабет Уорнер, — её голос напоминал змеиное шипение вперемешку с кошачьим мурчаньем. Он ласкал уши и приковывал внимание собеседника, заставляя слушать. Слова в наше время были величайшим оружием и проклятьем, если использовать их неправильно. Элизабет Уорнер явно была не в числе последних. По ней было видно, что она может без труда подчинять себе людей, но никак не подчиняться сама.

— Добро пожаловать, я Моника. Рада вас видеть.

— Правда?

Дин взглянул на меня, но я продолжила держаться особняком.

— Да, Дин о вас рассказывал.

Она посмотрела на меня так, словно я была неумелой служанкой, приготовившей ей подгоревшие тосты. Всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы она сменила взгляд на более мягкий. Так обычно делают знаменитости на скандальных шоу, прежде чем их лица снова окажутся под прицелами камер.

— Вот как. Очень приятно, Дин.

Он кивнул ей в ответ и сжал мою руку чуть выше локтя, когда Долорес и Элизабет прошли в столовую следом за вернувшимся дворецким. Они обсуждали архитектуру и дизайн дома, пока мы шли чуть позади и перешёптывались.

— Ты что, серьёзно? Они будут жить с нами? — меня распирало от возмущения. Я ещё не успела толком отойти от его звонка, как на меня снежным комом наваливалась новая информация.

— Маму отвезет домой Фрэнк после ужина. А Элизабет погостит у нас всего лишь неделю-две.

Всего лишь? Я готова была мириться с пребыванием Долорес и Элизабет в этом доме, гораздо больше довольствуясь присутствием первой, но терпеть исключительно персону Элизабет целых две недели? Это что, шутка? Происходящее всё больше напоминало дешёвые романтические комедии, которые крутят на местных телеканалах. Я, конечно, мечтала в детстве стать актрисой, но это явно перебор.

— Да ты радуешь меня всё больше и больше, дорогой, скоро поставишь рекорд! — сарказм сочился из моего рта ядовитым ручьём.

Я скрестила руки на груди, ощущая себя непривычно без своего щита безразличия, которого лишилась одновременно с выветрившимся действием антидепрессантов, но я не могла сказать, что мне было это не по душе. Мне нравилось, что в данный момент, прислушиваясь к своему телу, я чувствовала раздражение. И что-то ещё, но распознавание собственных эмоций — пока что тяжелая для меня задача. Я оторвала глаза от созерцания стены и наткнулась на усмешку Дина, наблюдающего за мной с озорством. Мне хотелось, чтобы его мимика перестала казаться такой привлекательной и чтобы я прямо сейчас прекратила пялиться на него.

— Могу заново тебя обрадовать, — брюнет склонился близко к моему лицу и я вздрогнула. Запах яблок и мяты защекотал нос. — Завтра к нам приедет Майкл и моя кузина.

Внутри что-то щёлкает. Искрит. И зажигается.

Я борюсь с желанием ударить его и желанием застонать в голос от такого стремительного развития событий, о котором меня не предупреждали заранее, но вместо этого пихаю мужа локтем под ребра.

— О, поверь, я куда больше буду рада им двоим, чем тебе и Элизабет.

— Знаешь, тебе чертовски идёт это платье, — произнес он одновременно со мной, засунув руки в карманы своих брюк.

Я останавливаюсь и ошалело смотрю на Дина, а после с минутным опозданием понимаю, что именно этого он и добивался — ему нравилось выводить меня на эмоции. А мне, честно признаться, нравилось то, что он заставлял пепел внутри меня возрождаться фениксом.

— Что? Ты издеваешься? — Я очень надеялась, что не покраснела.

Когда я слышу что-то, чему не могу найти объяснение, то постоянно краснею. Это было одной из особенностей моего тела, которую я откровенно считала самой бесполезной.

Дин беззаботно дёрнул плечом:

— Разве? — и обворожительно ухмыльнулся.

— А ты как считаешь, Дин?

Мы не заметили, как в образовавшийся между нами купол гармонии стали попадать вражеские стрелы Элизабет и как вся магия тут же рассыпалась, опадая к нашим ногам осколками.

— Оу, надеюсь, я не помешала? — она старалась выглядеть вежливой.

А у меня язык чесался от желания бросить что-нибудь колкое ей в ответ. И я бы не сдержалась, если бы Дин вовремя не опомнился.

— Нет, дай нам минутку.

Та молча кивнула и исчезла из моего поля зрения.

— Предупреждаю: я точно не вынесу её две недели.

Дин закатил глаза.

— Мне кажется, это взаимно.

— Эй! — Я недовольно посмотрела на мужа.

— Ладно-ладно, — он поднял руки в примирительном жесте. — Идём. Я хочу, чтобы этот день уже побыстрее закончился.

Мы молча вошли в столовую и я очень хотела, чтобы этот ужин прошёл без лишних сюрпризов.

***
Я поднималась по лестнице, еле поднимая ноги, мои голые стопы холодил мрамор, но их всё ещё ломило от долгого ношения каблуков. Ужин прошёл довольно-таки спокойно и меня безумно радовал факт, что Элизабет не стала проводить мне проверки такие, как: «А ты знаешь, что за вид росписи используется в этой столовой?» или «Ты знаешь, сколько лет этому вину?». Этот день настолько меня вымотал — и морально, и физически, — что я, будучи сонной, споткнулась и мой нос, наверное, со стопроцентной вероятностью встретился с полом, если бы Дин не поймал меня. Тепло его рук приятно чувствовалось сквозь ткань платья и я позволила себе не противиться влечению опустить голову ему на грудь: меня почему-то посетило острое чувство дежавю, как будто я уже так делала.

— Спасибо, — промямлила я.

— Хм, пожалуй, моей бабушке стоит чаще нас навещать.

Я резко подняла голову и нахмурилась.

— Что ты сказал? — он усмехнулся, а я легонько пихнула его в плечо.

— Ты мне такой нравишься, ты знаешь? — его горячее дыхание обожгло ухо, вызывая мурашки по спине.

— Какой — такой? — Я игриво провела рукой по его кадыку.

Меня определённо возбуждала мысль, что я могла заставлять его хотеть меня почти не прикладывая к этому усилий. Он опустил меня на кровать, сорвал галстук с шеи, горячо целуя и вырывая стоны из моего рта.

— Ты уверен, что нам стоит шуметь, когда твоя бабушка находится буквально в нескольких комнатах от нас? — с вызовом бросила я и склонила голову набок.

— Я думаю, это добавит особую перчинку в нашу с тобой игру, но не говори, что тебя это не возбуждает, — Я не могла с ним не согласиться.

Дин запустил свою руку под лиф моего платья, сжимая пальцами мою грудь, а потом мои молочные соски. Другая его ладонь проскользила по моей ноге и обхватила бедро, поиграла с завязками моих трусиков, заставляя тереться об его руку. Дин стянул с меня мешающую ткань и, когда он погрузил в меня свой палец, я была уже влажной. Он ввел в меня ещё один палец и стал двигать ими быстрее. Я закусила губу, чтобы не застонать в голос. Боже! Как он может приносить мне такое удовольствие одними лишь пальцами? Движения его рук сотворяли со мной просто немыслимые вещи.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Моника? — он навис надо мной и я наслаждалась его пьянящим ароматом.

— Дин, я хочу, чтобы твой член оказался во мне.

Он вынул из меня свои пальцы и облизал их.

— Тогда сними с себя всё.

И меня не нужно было просить дважды. Я без замедления сняла сначала серьги и кинула их под подушку, затем расстегнула молнию на платье, сняла через ноги и бросила на пол. А Дин освободил свой затвердевший член от боксеров.

— Раздвинь ноги.

Я послушно выполнила его приказ. Он схватил меня за бедра и одним резким движением вошёл в меня. Я выгнулась и, не выдержав, застонала. Боль с прошлого раза уже прошла и сейчас меня охватывали только волны удовольствия, когда его член трахал меня и задевал мои чувствительные точки. Я обхватила его ногами за талию, требовательно притягивая к себе, и прикусила кожу на шее, следом и на ключице, заставив его тихо простонать. Дин пощипывал мои затвердевшие соски. Его член начал двигаться медленнее. Он наклонился и поцеловал меня, потом игриво куснул за мочку уха, и его член с силой погрузился в меня до самого основания.

— Да!

Я впилась ногтями в его плечи. Это было так грубо. Так правильно. Я почувствовала, как начал пульсировать его член, и мы одновременно достигли пика оргазма. Всё мое тело дорожало, когда он прижал меня к своей груди и я слушала биение его сердца. Его дыхание было таким же прерывистым, как и мое. И мне безумно нравилось ощущать его обжигающее дыхание на моей шее.

Дин потянулся к тумбе, чтобы зажечь светильник, но я остановила его. Прошлую ночь мы занимались сексом без света и у меня не возникало повода беспокоиться.

— Не стоит.

Я не хотела, чтобы он видел мой шрам на виске, который я всегда так тщательно скрываю волосами с помощью невидимок или заколок. Мне даже пришлось сегодня на ужине не прикасаться к волосам, иначе было бы подозрительно, что я постоянно поправляю локон только на одной стороне. Шрам на шее я скрывала за татуировкой в виде бабочки, а на теле у меня не было рубцов, которые можно было бы почувствовать руками, поэтому чаще всего я просто прятала их под одеждой.

— Почему?

— Дин, просто не надо.

Он засмеялся:

— Боже, ты что, стесняешься меня после всего?

— Что? Нет. Я просто не хочу, чтобы ты видел мои шрамы.

— Если ты не заметила, то на моем тебе тоже куча шрамов, — он запустил руку в мои волосы и начал массировать кожу головы.

— Это разное. Твои тебя украшают, мои же меня уродуют.

Дин молчал, но по-прежнему продолжал массировать кожу голову. Мне как-то не пришлась по душе повисшая тишина.

— Дин?

— Иди сюда.

Он больше не пытался включить свет и потянул меня за руку к панорамным окнам.

— Все деревья, машины, здания — всё это теперь так же принадлежит тебе, — произнес Дин, обхватив мой подбородок и заставив посмотреть на него. — Ты знала, что Лос-Анджелес также называют Городом Ангелов? Я считаю, всё сходится, Моника. Городом Ангелов должен править только ангел. Неважно, сколько у тебя шрамов. Но если ещё раз назовешь себя уродкой в моём присутствии, мне придётся тебя наказать, — брюнет перекинул мои локоны на другую сторону и поцеловал в плечо.

Мое сердце трепетно билось в груди, а я всё ещё не верила в услышанное. Дин «Зверь» Уолкер только что сделал мне комплимент, правда?

— Считаешь, я похожа на ангела?

— Для меня — да, — он докоснулся до моих заколок, которые почти не расслабились на волосах, и снял их.

Моя чёлка спала на лицо, но он быстро заправил левую сторону мне за ухо, открывая вид на бледный, но заметный шрам. Я хотела машинально прикрыть его рукой, но Дин не позволил, мягко перехватив мою кисть.

— Моника, откуда он у тебя?

Мне не хотелось говорить об этом, но у меня также возникала мысль, что, когда я расскажу всё, мне вдруг станет легче? Разве грешники каются не с той же целью? Я колебалась. Подошла к кровати и тяжело опустилась на её край.

— Мне тогда было восемнадцать. На улице стояла поздняя весна и мы с Пайпер обедали в кафе. Но его захватили и меня похитили. Я не знаю, почему они выбрали именно меня. Возможно, я просто сидела ближе. Я помню тот день наизусть. До последнего думала, что это просто кошмарный сон, но это оказалось не так. Они пытали меня... А потом через некоторое время меня спас незнакомец. Мы с Джонатаном пытались его найти, но безуспешно... Пожалуй, это всё, — Я решила опустить упоминание о моём лечащем враче, о его давлении на меня и ещё не стала говорить ничего про таблетки.

Дин внимательно слушал меня на протяжении всей моей речи и сейчас задумчиво смотрел в окно: огни красиво отражались в его глазах.

— Ты не помнишь, как он выглядел? — неожиданно подал голос он.

— Нет, я не разглядела его лица, — сожаление проскользнуло в моем голосе.

— А ещё что-то? Телосложение или рост?

— Почему ты спрашиваешь? — Я забралась на кровать с ногами и снова удобно устроилась у Дина на плече. Он начал играть с моими волосами. — Хочешь помочь его найти?

— Возможно. Спи.

***
Я распахнула глаза, когда небо слабо окрасили в светло-розовый первые лучи солнца, и увидела, что Дин, приподнявшись на локте, наблюдал за мной. Его растрёпанные после сна волосы торчали в разные стороны и я запустила в них пальцы, нежно перебирая, но он почти сразу же отстранился и исчез в душе, не говоря ни слова. Я не знала, что происходило между нами после этой ночи, но, возможно, мне не стоило рассчитывать на слишком многое, когда для Дина это всё могло быть временным увлечением. Хотя, вспоминая его вчерашние слова и прикосновения, мне не хотелось в это верить. Всё было странно, скомкано и непривычно.

Я выбралась из постели и, открыв гардеробную, поспешила к своему наполовину разобранному чемодану за дневником. Всегда прячу его во внутреннем кармане и запираю на всякий случай на ключ, чтобы его содержимое не стало известно кому-то ещё. Я быстро отыскала ручку и принялась писать аккуратным почерком:

«Люди — шоколад. Дешевый шоколад или дорогой. Горький или молочный. Просроченный или нет. С орехами или с фруктовой начинкой. Только у каждого шоколада свой производитель. И иногда люди тоже не делают себя сами. Кого-то лепит окружение, ошибки, родители, наркотики, любовь или пустота.

Я полностью состою из пустоты, но нормально ли, что мне хочется, чтобы её заполнил Дин?»

Захлопнув дневник и прокрутив миниатюрный ключик в замке пару раз, я кладу всё обратно и закрываю проход в гардеробную. Мысли жужжат стрекозами в голове и вскоре у меня начинают болеть виски. Единственное, о чём я сейчас мечтаю, — так это о кофе и о каком-нибудь сладком десерте.

Дин выходит из душа несколько минут спустя, заметив меня, растирающую виски.

— Моника, всё нормально? — он подошёл ко мне и сел рядом. Он выглядел отстранённым, когда отложил мокрое полотенце на прикроватную тумбу.

— Да, всё в порядке. У меня бывает так по утрам, пока я не выпью кофе или чай.

— Тогда принимай душ и пойдем вниз.

_______________

«В настоящее время с Биллом Мейером»¹ — шоу сатирика и социального критика Билла Мейера, где после новостей обычно следует интервью с каким‑нибудь видным деятелем. Гость приходит в студию, а бывает, что ведущий общается с ним по видеосвязи. Дебаты часто затрагивают также экономику, религию и многие другие социальные темы. После этого начинается комедийная часть New Rule, где Мейер высмеивает различных политиков и законы.