***

Когда Даггер проснулся, то не сразу сообразил, где находится.

Он долго лежал с открытыми глазами, разглядывая деревянные стены, залитые тревожным закатным огнем, и думал о своем сне.

Он снова был на корабле, и теперь мог с уверенностью сказать, что такие суда давно уже никто не строил. Грузное, неповоротливое, грубо-сколоченное, но добротное, оно, на фоне имперских и алтикских кораблей выглядело бы как слон среди ланей. Пожалуй, только варвары до сих пор придерживались подобного стиля кораблестроения. Но и их суда претерпели значительных изменений, сделавшись меньше, изящнее и легче.

Корабли, подобные тому, на котором Даггер ходил под парусами в своем сне, строили десять веков назад. И потому оставалось загадкой, почему он видит именно это древнее судно и испытывает к нему собственнеческую привязанность. Почти такую же сильную, как испытывал к своим старым кинжалам. И почти столь же нежную, как испытывает к шаху И-Станбада.

Вообще, мальчишка и это судно были в его сне почти одним целым. Сарах сидел на палубе, самозабвенно рыдая, и говорил взахлеб, что никогда не согласится продать корабль. Даггер чувствовал его боль, но утешить никак не мог. Потому что потеря, которую понес мальчишка в его сне, была поистине невосполнима.

Даггер проснулся с осознанием своей несостоятельности и беспомощности, когда, чтобы ты ни делал, это не изменит прошлого и не исцелит душевные раны. И тут же на чувства, вызванные сновидением, наложились вполне себе реальные мироощущения. И они имперцу совершенно не понравились.

Во сне он хотя бы был рядом с Сарахом. Мог поддержать его и оказать посильную помощь. Здесь же, на расстоянии пятидневного перехода, он мог только молиться о его благополучии.

Пока имперец размышлял и приводил мысли в порядок, его память воскресила недавние события, и он вспомнил все, что случилось с ним на Перекрестке. Странно, но только в этот момент затекшее после длительного и крепкого сна тело начало подавать болезненные сигналы, напоминая о том, что еще совсем недавно с ним поступили самым несправедливым образом.

Даггер перекатился на спину и не смог сдержать стон, который хрипом сорвался с обветренных, пересохших губ. Кожа и мышцы в местах, где их обвивали смертоносные корни, пульсировали неприятной ноющей болью.

Мысленно призвав на голову мастера парочку проклятий, имперец сбросил с себя одеяло и сел, протирая лицо ладонями, чтобы прогнать остатки сна и усталости. И только теперь заметил лежащую на крышке комода стопку разномастных вещей. В основном жилетки, теплые рубахи и утепленные подштанники. Но при ближайшем рассмотрении эти вещи оказались хоть и новыми, но весьма нелепыми. Одна жилетка была длинной, но ни за что не застегнулась бы на животе. Другая короткой, но слишком большой, чтобы носить ее под курткой. У рубахи, которая могла прийтись в пору, оказались короткими рукава, а вот с подштанниками все было нормально.

Даггер оставил вещи там, где они были, и вышел из домика, гонимый жаждой, голодом и любопытством.

Лагерь кишел наемниками и полнился смехом и руганью. Отовсюду неслись бранные слова и лошадиный гогот. А в воздухе витал аромат готовящейся в больших котлах еды. За деревянными столами, установленными на пляже, уже рассаживались группки мужчин и женщин. Кто-то выпивал, кто-то дожидался ужина, кто-то играл в карты и в кости, благо золота на ставки у этих людей было предостаточно.

Прогуливаясь по берегу чуть поодаль от накатывающих на песок волн, Даггер ловил на себе любопытные взгляды наемников, которые пока ограничивались только насмешливыми улыбками и пересудами, которых имперец не мог услышать из-за шума моря. Он пока еще ни с кем не познакомился, и даже не успел зацепиться ни с кем из-за какой-нибудь мелочи, и все же ему нравилась атмосфера военного лагеря на привале. Это было что-то новое, чего он еще не испытывал. Что-то странное, как будто попал в давно позабытую повесть о простых вояках, ведущих свою фривольную жизнь в дни короткого перемирия.

Даггер только надеялся, что сумеет вписаться в их ряды, несмотря на свое происхождение, которое могло выдать себя в самый неподходящий момент.

***

Имперец спал долго, что, по сути, совершенно не удивляло Нириин. Даже закаленные в походах воины тяжело переносили путь через Шан-Харид, что уж говорить о новичке. Впрочем, новобранец держался молодцом. Прихрамывал только малость, да иногда морщился, потирая ребра.

Нириин, конечно, догадывалась, что причиной тому была далеко не скачка через выжженные земли, но сожалений о содеянном у нее не возникло. Мальчишке надо тренироваться, и это для него был первый урок. Все же не на отдых к алтикским источникам приехал, а в лагерь головорезов. Тут расслабляться нельзя.

Женщина еще немного понаблюдала за имперцем, а потом окликнула его.

- Эй, Даггер! Иди к столу! - позвала она, помахав парню рукой, чтобы привлечь его внимание.

Услышав голос мастера, Даггер оглянулся и поспешил к столу у лысого дерева, за которым сидела одинокая фигура. И эта обособленность показалась ему довольно странной, так как за всеми остальными столами ютилось чуть ли не по семь человек, не считая тех, кто подсаживался просто для того, чтобы перекинуться парой слов или же обменяться шутками.

Здесь же царили покой и уединение, инородные окружающей обстановке.

Имперец приблизился к женщине и сел напротив нее, с удовольствием вытягивая под столом все еще слегка подрагивающие от безумной скачки ноги.

Нириин, несмотря на поднимающийся к ночи ветер и наползающую на лагерь морскую промозглость, даже не подумала переодеться во что-нибудь потеплее. Так и сидела в своем до неприличия откровенном платье, словно это было в порядке вещей, расхаживать в таком виде среди оравы неотесанного мужичья.

- Не холодно тебе? - спросил Даггер, который застегнул куртку под самое горло, как только оказался вблизи воды.

Нириин удивленно вскинула тонкие брови. Заботу о ней еще не проявляли. Все больше кляли да посылали к демонам. А этот...

- Нет, я не чувствительна к погодным условиям. - Легко пожала она плечами. - Что жара, что холод. Одинаково. А вот ты мерзнешь. Почему не одел что-то из вещей, что я принесла? Не подошли?

- Они подошли бы какому-нибудь долговязому глисту с короткими руками, - усмехнулся Даггер. - А вот штаны впору, это да. Глазомер у тебя знатный.

- Ну, - усмехнулась женщина, - что нашла.

Она поднялась со скамьи и поставила на стол котелок с супом. После чего придвинула к имперцу тарелку с ложкой.

- Ешь. Это, конечно, не запеченный с клюквой лебедь, но есть можно.

- Гусь вкуснее, - Даггер придвинул к себе миску и, стащив маску на подбородок, принялся активно работать ложкой, чтобы как можно скорее снова спрятать лицо от тех, кому, возможно, станет любопытно взглянуть на него. - Не такой пресный. Жира побольше, и мясо вкуснее. А, что касается лебедей... то с некоторых пор нам их на стол не подают.

Он замолчал, сдерживая смех, который так и рвался наружу, стоило ему вспомнить, как Анатоль, один из его младших братьев, хлопнулся в обморок прямо в трапезной, увидев на огромном блюде запеченного длинношеего красавца.

Нириин улыбнулась. Хорошо, что имперец не привередливый, не то, что некоторые. Проблем меньше. И... кстати, о некоторых.

Женщина чуть повернулась и устремила взгляд к домикам.

- Гаденыш мелкий, снова голодом решил себя уморить? - пробубнила она и нехотя поднялась из-за стола.

- Ты пока ешь, а я скоро вернусь, - обратилась женщина к Даггеру и, не дожидаясь его ответа, направилась в ту сторону, куда только что смотрела.

Даггер, вернув маску на место, с интересом наблюдал за тем, как Нириин стремительно шагает по песку в своих высоких кожаных сапогах, а потом без проблем карабкается вверх по лестнице почти на самую вершину отвесной скалы, где покоился один единственный и, по мнению Даггера, самый ненадежный домик во всем лагере.

Бесстрашно забравшись на площадку перед домом, Нириин затарабанила в дверь с такой силой, что ее было слышно даже внизу. А, когда на ее призыв никто не отозвался, она что-то гневно выкрикнула. Однако слов с такого расстояния было не разобрать.

Наемники, ужинающие за соседним столом, которые так же смотрели в ее строну, обменялись непонятными Даггеру шутками и заржали.

Один из них, самый свирепый на вид, взглянул на имперца и сказал громко:

- Подфартило тебе, приятель. Нириин к себе кого попало не берет. Так что ты не зли ее, а то отправишься на Первый Перекресток водоросли собирать и похлебки из них варить.

- А остальные ее люди где? - спросил Даггер, каким-то неуловим чутьем понимая, что за каждым из столов собирались члены одного отряда.

Слишком уж сплоченно они держались, словно маленькая семья.

- Кто где, - ответил наемник, в целом оказавшись довольно дружелюбным парнем.

Он встал из-за своего стола и подсел к имперцу, с интересом разглядывая его.

- Один в Дэш-Минабе у шаха на службе. Другой в ссылке на Первом. Третий в разведке. Хотя, как по мне, то скорее уж на том свете. Слишком долго их нет. Ведьма потому и места себе не находит. Четвертый вон заперся и не выходит. Но тот с причудами. Одним словом, энлинтен.

Глаза Даггера на лоб полезли.

- Энлинтен, не шутишь? - изумился он.

- Самый, что ни на есть, настоящий, - заговорщицки подмигнул наемник, понизив голос. - Думаешь, почему к вам все так и рвутся? Когда у тебя кишки наружу, настоящий целитель как-то к месту оказывается.

Даггер не мог поверить в то, что слышит.

Энлинтен. Возвышенное бессмертное создание с невероятными способностями к исцелению. Эти существа, ни люди, ни боги, жили особняком в сердце непроходимого леса, и старались как можно меньше контактировать с другими. И, хоть первый король Империи и владыка энлинтенов согласно летописям и легендам были родными братьями, Даггер ни разу даже не разговаривал со своими дальними родичами. Только видел один раз издалека их небольшую группу. А вот Бенедикт, его старший брат, частенько гостевал в лесном королевстве, и отзывался об этих существах с большим почтением и трепетом.

Тем более было удивительно, что одно из этих созданий сейчас обитало на самой вершине скалы в лагере наемников Седьмого Перекрестка.

- Парень с причудами, - констатировал наемник, заметив, что Нириин, так ничего и не добившись, спускается в лагерь. - Но полезный. Пойду я, пожалуй, а то и огрести могу под горячую руку. Позже пообщаемся.

Даггер кивнул. Но живой энлинтен интересовал его сейчас куда больше, чем новоявленный приятель. И потому, когда Нириин подошла к столу, спросил с недоверием:

- Энлинтен? Серьезно? Не слишком ли много чудес на один отряд?

Нириин гневно зыркнула на имперца и придвинула к себе тарелку.

- Это бы чудо да лозиной по заднице, чтобы не выеживалось, - пробурчала она, отправляя ложку с похлебкой в рот. - А так да, чудес хоть отбавляй. В кого ни плюнь - чудесатое причудо. Все уже думают, что я вас по какому-то особому критерию подбираю. Чем чуданутей, тем лучше.

- Даже интересно теперь, - проговорил Даггер с усмешкой, но тут же поспешил сменить тему: - А один из твоих... из наших, правда, уже слишком долго не возвращается?

Нириин мрачно кивнула, продолжая есть.

- Думаешь, погиб? Часто у вас тут вообще умирают? В Империи поговаривают, что вы тут с монстрами сражаетесь и с кровожадными людоедами.

Нириин чуть не поперхнулась супом. Она, конечно, знала, что про Перекрестки несут невесть какую чепуху, но чтобы людоеды...

- О, да! – Проглотив-таки суп, усмехнулась женщина. - Монстряки так и лезут. В основном из Империи. Каждый день на перевалах отлавливают с десяток этих чудищ, голодных до чужого золота. Так что не людоеды, а златожуи. Беззубые правда, да после встречи с нашими ребятами с зубами мало кто остается. А, что до нашего товарища... его еще попробуй изведи. Сам кого угодно в могилу сведет и не заметит.

Даггер улыбнулся, чувствуя заочную симпатию к своему сослуживцу, от которого не так-то и просто избавиться. А потом задал очередной интересующий его вопрос:

- Ну а у меня какие обязанности в лагере?

- Пока никаких, - отозвалась Нириин. - У всех новобранцев есть неделя, чтобы обвыкнуться и ознакомиться с порядками. Походишь, посмотришь, что тут к чему да как. Подумаешь, где сможешь пригодиться более всего. Работы хватает. Это, что касается лагеря. А в отряде ты моешь посуду. Это сегодня. А завтра... приготовишь что-нибудь. Да. Точно. - Нириин кивнула сама себе. - Приготовишь. А то мне эти кастрюльки-котелки уже поперек горла стоят.

Даггер спорить не стал. Науку приготовления пищи он освоил еще в юношестве по настоянию отца, так же, как и многое другое из того, что должен уметь каждый человек. Посуду он тоже мыл, чаще, конечно, в замке, но, случалось и в реках. А потому для него не составило особого труда сбросить миски в котелок и, не говоря ни слова, присесть со всем этим добром у кромки воды, как это делали другие наемники.

Нириин некоторое время с интересом наблюдала за ним, а потом отвлеклась на разговор с каким-то наемником.

Он присел за стол и заговорил. Обрывки его фраз уносил ветер, но Даггер отчетливо расслышал о том, что сопровождающие его наемники привезли с собой какой-то приказ.

- Шах закрыл столицу... приказал набить каждому подданному от младенца до старца отличительный знак. Нас это тоже коснется. Мне велено подготовить рисунок своей рукой и лично набить его каждому мастеру отряда. Мастерам же надлежит подготовить свои рисунки и набить их подчиненным. Такие вот дела. Теперь все будем меченные.

Нириин нахмурилась.

«Крайние меры. Но без них, похоже, никак не обойтись, раз это докатилось и до перекрестков. Что же там творится в Дэш-Минабе? Сарах еще так юн и неопытен. Хвала Всевышнему, что не без мозгов».

- Я художница так себе, - ответила Нириин на слова Гервина и покосилась в сторону плещущегося в водичке имперца. - Хотя рыжему пройдохе на лоб клеймо бы поставила и без приказа шаха. Лиару сам ставить будешь. И рисунок подбирать тоже. Знаешь ведь, что надо, чтобы было красиво, и чтобы к волосам шло, и чтобы под одежду подходило, и чтобы цвет глаз оттеняло, а еще, что самое главное, чтобы придавало и так неземному образу еще большей возвышенности и прекрасности. Я так рисовать не умею. Так что уволь.

- Ну тогда твоему магу придется покинуть службу и И-Станбад, иначе... - наемник чиркнул рукой под подбородком, имитируя отсечение головы. - Шах настроен серьезно.

Даггер, услышав эти слова, улыбнулся, начиная с удвоенной силой счищать с котелка нагар, хоть до него это вряд ли кто-нибудь делал.

Ему хотелось услышать о том, что еще происходит в Дэш-Минабе, и он готов был возиться с посудой хоть до утра, чтобы не спугнуть того, кто, похоже, был на этом перекрестке главным.

А наемник, тем временем, продолжал.

- Это еще не все, - сказал он, не обращая внимания на скепсис, отразившийся на лице женщины. - Пришел приказ снарядит в Дэш-Минаб большой отряд. Нужны все, у кого руки не из задницы, и кому можно доверять. На долгосрочную службу без права выезда из столицы. У шаха нашего дела, похоже, не очень. Тревожно мне как-то за него.

Нириин помрачнела еще сильнее.

А вот это уже было намного серьезнее, чем отличительный знак на всю жизнь. Нехватка людей в столице говорила лишь о том, что дела у Сараха и впрямь идут паршиво. И, ведь ничего в письме не написал, гордец. Хотя, толку писать, она все равно ничем не поможет.

- Тут я не помощник. Один из моих и так уже там. Этого, - она кивнула на Даггера, - отпустить не могу. В письме шах ясно дал понять, что имперцу в столицу возвращаться нельзя. Можешь взять Лиара. Если выкуришь нашу птичку из гнезда. Я тебе еще и спасибо скажу. Ничего не ест, гаденыш белобрысый. Не выходит. Сидит в своей норе, и нос на улицу не кажет.

- Энлинтены могут долгое время без еды обходиться. Пусть себе сидит. Целее будет. Я не за твоими людьми пришел. Мне совет нужен. Сказали, набрать тех, с кого будет толк. А какой толк не объяснили. Ты эти придворные дела лучше меня знаешь. Все-таки больше ста лет при дворе шаха прожила. Кого там может не хватать?

Услышав этот вопрос, Даггер побросал миски в котелок, один бок которого блестел как новенький, а второй по прежнему оставался угольно черным, и поспешил к столу.

- Шаху при дворе нужен хитрец, - вмешался он в разговор, даже не думая делать вид, что подслушал не специально. - Такой, чтобы интриги распутывал в два счета. Кто у вас здесь в лагере самый ушлый, и всегда выходит сухим из воды? Должен быть такой.

Он посмотрел на женщину чуть ли не с мольбой во взгляде, пытаясь донести до нее, что шаху грозит не меч, а подколодная змея, засевшая у него за пазухой.

Нириин немного помолчала, всматриваясь в глаза новичка, а потом кивнула ему, давая знак, что он может присесть, и повернулась к Гервину.

- Даггер дело говорит, - сказала она, обращаясь к главному. - Тут нужен тот еще плут. Такой, чтобы нос мог засунуть даже в не предназначенное для носа место, и выкрутить все таким образом, чтобы каждый уверовал, что нос в заднице образовался по велению Всевышнего. Да только я таких не знаю.

Гервин помолчал немного, косясь на имперца и раздумывая, можно ли ему доверять, а потом все-таки сказал:

- Есть у меня один такой. Тоже из Империи. Опальный. Тот еще пьяница, бабник и плут. Но у него половина лагеря в должниках ходит, а вторая половина его тихо ненавидит за то, что этот жулик всегда сухим из воды выходит. Бастиан! - наемник посмотрел на Нириин. - Явился два года назад. Говорят, в Холдфасте за его голову два мешка золотых обещают. Он, якобы, жену герцога обрюхатил, пока тот мятеж подавлял.

- Герцог признал ребенка своим, - проговорил Даггер, который только недавно был в Холдфасте и собственными глазами видел рыжеволосую девочку с небесно-голубыми глазами, как две капли воды похожую на отца.

- Так Бастиан тоже рыжий, - рассмеялся Гервин. - Старине Матиасу ничего не оставалось, кроме как смириться с изменой.

- Не больно он на смиренного походил, - буркнул Даггер, думая о том, что стариной герцога Холдфаста мог назвать либо полный безумец, либо его самый близкий друг, который хорошо знал о том, что не так страшен волк как его малюют. - По всему Холдфасту действительно ищут некоего Бастиана Редфалкона. Вот только причина не в измене. Этот человек затеял заговор против герцога и хотел его свергнуть. Заговор чудом раскрыли. А то, что его жена якобы была уличена в прелюбодеянии, это еще доказать надо. Герцог это отрицает.

- Мальчишка, я лично знаком с Матиасом, и говорю тебе, ребенок не его. Бастиан затеял липовый мятеж, чтобы уложить в койку его жену. Говорят, она красавица, каких поискать. Тебе доводилось видеть герцогиню?

- Такая же, как и многие женщины ее круга. - Пожал плечами имперец. - Я бы ради такой и пальцем не пошевелил.

- Много ты понимаешь, - Гервин перевел взгляд на Нириин. - Жена его словно солнце. Волосы цвета золота. Губы такие...

- Большие, - перебил его Даггер, - на пол-лица, и бледная как смерть. Чуть что в обморок падает. И разговаривает так, словно через минуту концы отдаст. Этот ваш Бастиан полоумный, раз герцога мятежом отвлекал, чтобы развлечься с ней.

Нириин внимательно слушала спор мужчин, а потом рассмеялась. Искренне, от всей души, так, что даже в животе закололо. Спорщики замолчали и покосились на нее как на ненормальную, но женщине было все равно.

- Вам, ребятки, лучше вино за одним столом не пить, - справившись с приступом веселья, заметила она. - Разгромите весь лагерь. А этот Бастиан, часом не родственник моего рыжего? Что-то уж больно ситуации идиотизмом похожи.

- Да кто их разберет, этих рыжих, - ответил Гервин. - Но это единственный такой прощелыга. Да и фамилия у него, выходит, знатная. Он что, граф какой-нибудь?

- Барон, - ответил имперец. - Барон Редфалкон. Получил титул после смерти брата, кажется. А потом сбежал, и теперь в розыске.

- Ну, в розыске или нет, а старому шаху присягу он принес. И новому принесет, если в столицу поедет. Так что никакой он теперь не барон, а наш товарищ, друг и брат. И мы можем ему довериться.

Даггер посмотрел на Нириин, ожидая ее вердикта. Очевидно же, что она не желает шаху зла. Ей и принимать решение, отправлять ли в столицу столь ненадежного, но очень нужного человека.

- А на службе он как? - Нириин серьезно задумалась.

- Да как, - усмехнулся Гервин, - не могу сказать, что доволен им, но тут дело в его пристрастии к азартным играм. А, что до службы, то нареканий не было.

- Вот его и отправим, - припечатал Нириин. - В каждом дворце должен быть свой провокатор. Главное, рядом не проходить и не отзываться, когда зовут посмотреть на сюрприз, - невпопад добавила она.

На лицах мужчин появилось одинаково недоуменное выражение, и Нириин махнула рукой.

- А! Не берите в голову. Просто к слову пришлось.

Даггер спорить не стал. Он лишь надеялся, что хуже не сделал. И, что в будущем Сарах не пострадает из-за его вмешательства.

***

На следующее утро, когда Даггер вышел из своего домика, чтобы теперь уже как следует осмотреться, его встретила довольно забавная картина.

В лагере, несмотря на бурную ночь, снова царило привычное оживление. Даже сквозь сон Даггер слышал, как наемники балагурили до самого рассвета, развлекаясь и выпивая, и насмешливо выкрикивая «Караул!» и другие подобные слова, принятые у стражей в больших городах.

Теперь многие из ночных дебоширов спали, аккуратно сложенные товарищами в рядочек под скалой в тени, и были вполне себе счастливы и удовлетворены жизнью. Двое из них даже обнимались во сне. А один спал лицом в собственной блевотине.

Остальные же занимались своими обыденными делами. Готовили еду, возились с посудой, практиковались в стрельбе из лука и дрались на мечах, кто-то даже оттачивал мастерство скалолазания. Несколько наемников ремонтировали покосившиеся подпоры, смеясь и переругиваясь.

Всматриваясь в эту суматоху, Даггер спустился в лагерь, и его тут же перехватил вчерашний знакомец, который теперь был со своим другом. Наемники представились, как Клинок и Лапа, и имперец тоже назвался своей привычной кличкой, чтобы особо не выделяться.

Лапа, тот самый свирепый мужик, который подсел к Даггеру вчера, предложил ему присоединиться к их отряду за столом.

- Мастера все уехали еще засветло, а маг ваш вряд ли покажется. К тому же у нас все готово, и мы охотно разделим с тобой трапезу. Как раз расскажешь нам свою печальную историю.

- Нечего рассказывать, - Даггер присел за предложенный стол, отметив, что стол его отряда сиротливо пустует, и поблагодарил, когда перед ним поставили миску с кукурузной кашей и двумя кусками жирного свиного мяса.

- Так-то и нечего. А лицо почему прячешь? - тощий Клинок смотрел на имперца с неприкрытым интересом, за что получил от могучего Лапы внушительный подзатыльник.

- Зубы у меня кривые. И рожей не вышел. Девки так и шарахаются, - отшутился имперец.

- Девки у нас в лагере не пугливые. Сами кого хошь зашугают. А твоя ведьма так и вовсе строптивая как дикарка. Этой палец в рот не клади. Так ты у нас прямиком из Империи? А почему на Седьмой подался? Ваших на Шестом больше жалуют из-за близости границы.

- Потому и подался, чтобы от границы подальше. - Теперь Даггер повязку не опускал, а наоборот приподнял, зацепив за нос. Есть так было не очень-то и удобно, зато лицо перекашивало, будь здоров. Захочешь, не узнаешь. Да и то, что имперцев на Седьмом раз-два и обчелся, было ему только на руку.

Впрочем, пялиться на его лицо никто не собирался. И, как только он чуть открыл его, Клинок и Лапа отвернулись, и тут же загоготали.

- Вот болваны. Сейчас получат на орехи. Хоть бы не поубивались, когда кубарем вниз полетят.

- А в чем дело? - спросил имперец, отрываясь от еды.

- Да новички охоту на вашего целителя устроили. Сейчас огребут по незнанию.

- Чего? - Даггер вернул повязку на место и напрягся, проследив за взглядами новых знакомцев.

Те смотрели на лестницу, ведущую к самому высокому домику, по которой карабкались две нескладные фигуры.

Имперец подумал было, что надо бежать товарищу на помощь, но наемники удержали его, заметив, что он все равно не успеет, да и все веселье пропустит.

Веселого, по мнению Даггера, как раз было мало. Два остолопа, забравшись на площадку, начали таранить плечами несчастную дверь, пытаясь вынести ее с петель. Над лагерем снова поднялся грохот, на который повернули головы почти все, кто находился внизу. Даггер снова попытался встать, но не успел он выйти из-за стола, как дверь домика распахнулась, и новички, улюлюкая, отступили немного назад, глядя прямо в дверной проем.

- Чего они хотят от целителя? - спросил имперец с тревогой, которая с каждым мгновением все больше крепла в его душе.

- Члены свои потешить, - ответил Лапа с усмешкой.

- Так там женщина? - Даггер почувствовал, что ему становится жарко от вскипающей в жилах крови.

Энлинтены сами по себе считались безобидными созданиями, что уж говорить об их женщинах, которые, наверняка, были совершенно беззащитны перед лицом опасности.

- Да сядь ты, там нечто прекраснее и опаснее любой женщины, которую мне доводилось видеть, - загоготал Клинок.

- Это потому что ты энлинтенок не видел. Они еще краше, - вставил свое слово Лапа.

- А ты видел, можно подумать. Может, у них все наоборот, и их женщины бороды носят.

- Дурак совсем, - покрутил Лапа пальцем у виска. - Это у островитянок бороды. А энлитенки красавицы, каких поискать.

Даггер их не слушал. Он смотрел на того, кто показался на пороге. С такого расстояния было трудно рассмотреть, женщина это или мужчина, но Даггер склонялся ко второму. Хотя, и не был до конца уверен в своих догадках.

Одно он знал точно. На порог деревянного домика вышел явно не человек, либо же человек столь неземной красоты, что на него сложно было смотреть без замирания сердца.

У целителя были длинные серебристые волосы, источающие едва заметное сияние в свете солнечных лучей. Худое тело было укутано в многочисленные небесно-голубые шали, которые при каждом порыве ветра красиво облегали ровную спину и стройные ноги. В руках он держал что-то похожее на маленькое зеркальце с ручкой, в которое и смотрелся, как самовлюбленный герой одной известной легенды.

Со стороны домика тем временем послышались глумливые смешки и неприличные предложения, которые маг просто игнорировал, продолжая любоваться собой. А после... Даггер, признаться, даже не понял, что именно произошло... сверкнул солнечный зайчик на гладкой зеркальной поверхности, взвился легкий ветерок, чуть взъерошивший волосы светловолосого мага, а его обидчики с воплем полетели вниз, кубарем кувыркаясь по отвесным скалам и ударяясь о камни и деревянные помосты.

Лагерь взорвал смех, а целитель, не обращая на шум никакого внимания, скрылся в своем доме, вновь закрывшись от посторонних глаз.

- Как он их! - с восхищением выдохнул Клинок. - Так бы и отымел его в этих тряпках, чтобы стонал, не переставая. Уж я бы научил его всяким штукам...

- Закрыл бы ты свой грязный рот, - посоветовал Лапа, заметив, что имперец не очень-то доволен всем происходящим.

- Можно подумать, Даггер отказался бы ему присунуть как следует, - не унимался наемник.

- Отказался бы, - ответил имперец, с раздражением глядя на наемника.

- Ой, да ладно! Месяцок послужишь, первый же и присунешь ему. Он у вас в отряде что-то вроде общей дырки, которую по очереди приходуют. Рыжий этот ваш, и варвар, и Бесноватый, и тот, что копыта откинул два месяца назад. Все они трахают эту потаскуху. И ты будешь.

Даггер смерил наемника взглядом, полным отвращения, но ничего не сказал.

Не нравился ему этот Клинок. Тот еще скользкий и мерзкий тип. Но защищать мага, с которым он еще даже не был знаком, имперец не стал.

- Энлинтены ведь не могут никого ранить. Потом сами же и лечат, мучаясь от чужой боли, - обратился имперец к Лапе, которому больше импонировал, чем его сослуживцу.

- Этот странный какой-то. Творит, что хочет. Капризный, страсть. И ранить очень даже может, если допекут. Но это не останавливает охотников поразвлечься. Хотя, видишь, чем заканчивается раз за разом.

Даггер видел, как свалившиеся с огромной высоты наемники выползают из-под подпор, и, кряхтя, ковыляют к столам, проклиная мага на чем свет стоит. И он очень надеялся, что им надолго отбило охоту покушаться на зад энлинтена.

Посидев еще немного за столом, Лапа и Клинок взяли Даггера в оборот, и стали таскать за собой по лагерю и рассказывать о здешних устоях.

Имперец узнал, что в лагере есть главный, которому подчиняются все мастера. А каждый мастер в свою очередь имеет свой отряд, состоящий обычно из семи-восьми человек. Нириин на седьмом перекрестке считается самой стервозной сукой, которую когда-либо порождала земля, и, тем не менее, к ней хотят все без исключения.

Престижно, что еще сказать... и сравнительно безопасно. Одна потеря за десять лет, это очень высокий показатель.

Из-за частых смертей в разведке ежедневно формируются дозорные отряды, членов которых набирают у разных мастеров, чтобы уменьшить число потерь одного мастера. Сейчас у Нириин в дозоре только один боец, и тот, наверняка уже покойник. Так что ей, можно сказать, повезло с пополнением. Будет хоть кому еду готовить и котелки драить.

Так и прошел день в разговорах, а после и в поединках, на которые имперца вызывали трижды.

Даггер никому не отказал, и каждый раз выигрывал, в последний момент убирая свои даггеры то от горла, то от паха, то от печени противника. Его подбадривали и поздравляли, и к вечеру он стал своим в доску, выпивая и играя в кости наравне с остальными под залог будущего жалования. Несколько раз ему удавалось выиграть, потом удача отвернулась от него, а под конец снова улыбнулась, дав возможность обзавестись звонкой монетой.

И к ночи сторонний наблюдатель уже не смог бы сказать, что в лагере он новичок, или что он не пришелся к месту. Потому как, напившись перебродившего вина, беглый имперский принц подобно другим своим сослуживцам горланил с ними похабные песни, смеялся над их грубоватыми шутками и даже пообещал одному наглецу надрать уши, когда протрезвеет. После чего, решив, что до домика идти слишком далеко, да и не хочется, уснул прямо на лавке за столом своего отряда, и впервые за несколько ночей его не тревожили ни сны, ни видения, ни зловещие предзнаменования.

Лишь кромешная мгла качала его в своих объятиях, давая возможность выспаться и отдохнуть от всех волнений и испытаний, выпавших на его долю.