***

Помещение встретило Мэтью нестройным сочетанием блюзовых мотивов, кантри и какой-то спортивной передачи. В лицо тут же пахнуло кислым запахом разлитого пива и, кажется, блевотины, но Мэтт не стал обращать на это внимания и направился к барной стойке, за которой сидело несколько человек.

В целом в баре было немноголюдно. За одним из столиков Мэтт увидел явно пьяную и отчаянно целующуюся парочку. Чуть поодаль от них, сложив руки на столе, спал полностью седой старик. А у самого телевизора примостился какой-то подросток лет пятнадцати, который с жадностью робота, изголодавшегося по медиа, пялился в экран.

Мэтт бегло осмотрел помещение и, присев на высокий стул, негромко сказал, привлекая к себе внимание бармена, который до этого, казалось, совсем его не замечал:

- Пиво. Если есть, темное. Если нет, любое. Главное, не разбавляй.

Бармен перевел на нового посетителя подозрительный взгляд и несколько секунд молчаливо рассматривал мужчину, а потом наклонился и достал из-под стойки запотевшую бутылку пива, которую и водрузил перед Мэттом.

- Бокал нужен? - спросил он не особо приветливо.

Мэтт покачал головой и отвинтил крышку, которая с приятным щелчком рассталась с горлышком.

А бармен, тем временем, не сводил с него глаз.

- А вы, мистер, у нас проездом? - спросил он угрюмо.

- В гостях, - отозвался Мэтт и пригубил пиво.

Пенный напиток приятно обжег язык и растекся по горлу чуть сладковатым солодовым вкусом.

- К родителям приехал.

- А кто ваши родители? - допытывался бармен, который выглядел точь в точь как трактирщик из старых вестернов, разве что без шляпы и револьверов.

- Бэтани и Хьюберт Фостеры, - сделав еще один глоток, ответил Мэтт.

Он не обязан был отчитываться перед барменом. Да и отвечать на вопросы всяких любопытствующих ему не хотелось. Но в маленьких городках всегда бытовало негласное правило: «Чтобы избежать неприятностей, местные должны знать о тебе всё». Нарушение этого закона приводило к печальным последствиям и просто безмерному количеству сплетен. И чтобы к утру не обзавестись десятком нагулянных детей, тремя тюремными сроками и званием «особо опасный, разыскиваемый Интерполом преступник», следовало играть по местным правилам.

- Так это ты, Мэтью?! - вдруг, воскликнул бармен уже более дружелюбным голосом, чем переполошил всех посетителей. - Сколько лет тебя не было в наших краях? Десять? Пятнадцать? Подумать только?! А ты сильно изменился, приятель. Тебя, прямо, не узнать!

Что всегда поражало Мэтта в маленьких городках, так это какая-то феноменальная супер способность помнить всех по именам, фамилиям и с родословной до двадцатого колена.

Сам Мэтт мужчину не узнавал. И как ни силился, не мог вспомнить его имени. Поэтому, чтобы не обидеть человека, он просто кивнул и натянуто улыбнулся.

- Постарел просто, - словно бы в шутку сказал Мэтью. - Зато вы совсем не изменились. Все такой же подозрительный.

Он ляпнул первое, что пришло ему в голову, и, кажется, не промахнулся. Потому что мужчина за стойкой басовито рассмеялся.

- Времена такие паршивые, Мэтт, - пожаловался бармен, - чужаки, бывает, захаживают. Вынюхивают что-то. Никогда не знаешь, чего от них ожидать. А ты чего в бар пришел в Сочельник? Слышал, ты на Холли женат. Не удивительно. Ведь ваши родители всегда по соседству жили. Видел ее сегодня в кондитерской. Вы сюда вместе приехали?

Мэтью неопределенно махнул головой и снова взялся за пиво. А бармен все сыпал вопросами и, казалось, никогда не устанет от этого нехитрого дела. Впрочем, любопытство у жителей Малберригейта, видимо, было в крови, потому что спустя всего несколько минут на Мэтью уже смотрели все посетители бара. Даже спящий старик неожиданно проснулся и, навострив уши, уставился на Мэтта мутным взглядом. Вот только, что именно они хотели услышать, Мэтью не знал. Быть может их порадовала бы душещипательная истории любви или душераздирающая исповедь о неудавшейся жизни, но Мэтт не мог им предложить ни того, ни другого. Его жизнь была скучна и банальна. И, кроме места жительства, скорее всего ничем не отличалась от жизни любого малберригейтовца.

Мэтт уже было открыл рот, чтобы ответить, но хриплый и немного картавый голос, раздавшийся со стороны мужского туалета, заставил его замолчать:

- Мэтт?! Мэтт Фостер? Ты ли это, дружище?!

Мэтью повернул голову, и увидел, как к нему приближается мужчина средних лет с проплешиной на голове и завязанными в конский хвост волосами, одетый в джинсы, серую футболку и клетчатую рубашку. На щеке у этого человека красовался белесый шрам, который придавал и без того неприятному лицу агрессивное выражение. Но, впрочем, глаза у этого мужчины лучились радостью и добротой.

- Мэтт, не узнаешь? - спросил мужчина, остановившись возле стойки и обнажив в улыбке ряд кривых зубов.

И именно по кривозубой улыбке Мэтью узнал этого человека.

- Патрик? - удивленно спросил он, совершенно не узнавая в тучном мужчине своего детского приятеля. - Ты будто стал ниже. И живот этот... у тебя, что, тройня на подходе?

- Упаси Бог, - рассмеялся Патрик. - И так на шее четыре спиногрыза. Ну а ты как поживаешь, Мэтью? Когда мы с тобой виделись в последний раз? Неужели на той самой вечеринке, когда... ну, ты понимаешь? С ума сойти, сколько времени прошло!

- Почти полжизни. - Согласно кивнул Мэтт и сделал большой глоток пива.

Упоминание вечеринки, которая и по сей день не давала Мэтью покоя, отозвалось в сердце ноющей болью. Мужчине очень хотелось заглушить это мерзкое чувство, но за шестнадцать лет у него так и не получилось этого сделать.

- В целом, - продолжил он, - у меня все неплохо. Построил карьеру. Женился. Теперь вот развожусь. Ничего интересного на самом деле.

- Боб, дай нам еще два пива, - попросил Патрик у бармена, присаживаясь рядом с Мэттом, и положил на стойку несколько купюр и мелочь.

После чего обратил на друга детства пристальный взгляд и спросил:

- А почему разводишься? Недавно ведь только свадьбу сыграли. Да и Холли, вроде, неплохая девушка. Настоящая красотка. Таких в округе и не найдешь.

- Не сошлись характерами. - Пожал плечами Мэтт. - Холли действительно замечательная женщина, но как поженились, только и делаем, что собачимся. Поэтому решили разойтись пока не поздно. Зачем ломать друг другу жизнь, если можно мирно попрощаться. Ну а тут, как и что? Внешне ничего не изменилось. Много наших осталось в городе?

- Почти все разъехались. – Вздохнул Патрик и улыбнулся. - Кайл и Фрэнк только остались, теперь работают бурильщиками на нефтяных скважинах на юге штата. И мы с Элисон решили никуда не выезжать после свадьбы, и открыли свою пекарню. Доход небольшой, но на жизнь хватает. А ты, я слышал, занимаешь высокую должность в рекламной компании?

- Да. - Кивнул Мэтт. - Дослужился до заместителя директора. Но это только звучит громко. Фирма небольшая. Впрочем, довольно перспективная. Ну а остальные как? У Митча получилось с военной карьерой? Он вроде бы мечтал в военный колледж поступить.

- Митч служит где-то на дальнем востоке в спецподразделении. Но, это все, что нам о нем известно, - ответил Патрик. - Карлайл выиграл в лотерею, и переехал в Нью-Йорк. Там открыл свой бизнес по торговле уличной едой. Держит несколько мобильных точек. Лиза переехала в Лос-Анжелес и работает в эскорт услугах. Когда уезжала, такое нам всем наговорила, Боб подтвердит. Сказала, что, чем обслуживать местных за бесплатно, поедет на этом зарабатывать. И, представляешь, нашла себе какого-то папика-миллионера. Недавно приезжала к матери на крутой тачке, разодетая, в золоте и в брильянтах. Ни с кем даже не поздоровалась, нос воротила.

- Зазналась девка, - осуждающе поддакнул Боб.

- О! - воскликнул Патрик, как будто вспомнил что-то очень важное: - А помнишь Дэйва «Дэвила»?

И, когда Мэтт утвердительно кивнул, продолжил:

- Его в тюрьму пару лет назад упекли за педофилию. У него фотостудия была, заработки приличные. Но потом выяснилось, что он, помимо прочего, снимал детскую порнографию на продажу. И занимался этим еще со школьных лет. Помнишь, как его все малолетки боялись? Мы думали, что он их просто зашугал, а, оказывается, он заставлял их раздеваться на камеру. И Бог знает, что еще он там с ними делал. Это уже мне неизвестно. Но срок ему дали приличный.

Мэтт чуть не подавился пивом.

Дэвила действительно боялись все. Да чего уж там, он и сам не на шутку побаивался этого громилу переростка и старался с ним не конфликтовать. И, конечно же, он помнил, как малышню трясло, когда Дэйв появлялся на горизонте. Мэтт даже видел однажды, как какого-то мальчишку лет семи вырвало от страха, когда Дэйв что-то ему сказал. Но в те времена он не придал этому значения. Теперь же все виделось Мэтту несколько иначе, и оттого было вдвойне гаже на сердце.

- Ужас. - Покачал он головой, искренне пораженный тем, как таких ублюдков вообще земля носит. - Никогда бы не подумал. Он же перетискал всех девчонок в городе. А оказалось...

- Да, дружище, - Патрик угрюмо кивнул, - мы все были в шоке. Я тогда так перепугался, все выспрашивал у своих, не цеплялся ли к ним этот мудила. У меня ведь мелким тогда было шесть, семь и девять. И все трое мальчишки. Только недавно дочка родилась. Думал еще тогда, что если этот говнюк хоть криво посмотрел в их сторону, то я ему яйца через глотку вырву. Он бы у меня до суда не дожил.

Патрик замолчал, о чем-то задумавшись, и приложился к своей бутылке пива.

А Мэтт, помявшись еще немного, все же решился спросить о том, что не давало ему покоя на самом деле.

- Ну а как Терри? - негромко проговорил он, чувствуя, как сердце замирает в груди от неподконтрольного страха. - У него все нормально?

- Терри? - переспросил Патрик. - Теренс Хэйз?

Мэтью кивнул, и Патрик зачем-то оглянулся на дальний столик в углу, который сейчас пустовал.

- Да был здесь еще четверть часа назад. Вон там сидел, пьяный вусмерть. Но, наверное, ушел, пока я в сортире был.

- Да, вывалился из бара прямо перед твоим приходом, Мэтт, - подтвердил бармен. - Ты должен был с ним столкнуться. Ну, или, по крайней мере, видеть издалека, как он выходит.

Сердце Мэтью, забившееся с утроенной силой, вдруг, оборвалось и замерло в гнетущем молчании.

«Терри? Так тем пьянчугой был Терри?», - грохотало в его висках кузнечным молотом.

Внутри все сжалось в тугой раскаленный узел.

Как он мог не узнать его? Почему не узнал? Ведь, если подумать, мужчина на улице показался ему знакомым. Тогда почему же он не разглядел в нем Теренса?

- Так это был Терри? - как в бреду спросил Мэтт и оглянулся на входную дверь, словно мертвецки пьяный мужчина мог в любой момент войти в помещение бара. - Но что с ним стало? Почему он... такой? Он будто постарел на пятьдесят лет. Даже ты выглядишь моложе.

- Думаю, это все от одиночества, - проговорил Патрик. - После того случая на вечеринке ему туго пришлось. Насмешки, косые взгляды, осуждение... ну, ты понимаешь. Я, конечно, не желаю ему ничего плохого. Каждый волен жить, как ему захочется. Но зачем делать это достоянием общественности? Глупо же, согласись. Еще и на своего лучшего друга позарился. Мы тогда все в шоке были, особенно когда ты уехал на следующий день, ни с кем не попрощавшись. Я тебя не виню, Мэтт. Любой бы психанул, если бы узнал, что у его лучшего друга на него стоит. В общем, ты уехал, а у Терри начались проблемы. Не только со сверстниками, но и с родителями. Отец избивал его дома, а Дэйв со своей шайкой отморозков - преследовал на улице. Потом мистер Хэйз умер, а его жена переехала к своим родителям. Дэйв тоже уехал в колледж. И все более или менее успокоилось. Но Терри... он, как бы стал затворником. Школу так и не окончил, о колледже, ясное дело, и речи быть не могло. Хорошо хоть мистер Вилсон предложил ему работу на своей лесопилке, а то пропал бы парень. Теперь так и живет, ни семьи, ни друзей, ни родни. По вечерам за тем столиком сидит и напивается, ни с кем не общается. Но ты не жалей его, Мэтью. Он сам виноват, что до этого дошло. Мы с Элисон первое время пытались ему помочь. Уговаривали продолжить учебу и найти себе девушку, но он послал нас куда подальше. И стал таким.

Мэтт на мгновение прикрыл глаза, представляя, как сложилась жизнь у его бывшего лучшего друга. Смешки, пинки, плевки. Вечное осуждение. Бесконечная ругань... косые взгляды, жалящие языки.

Чувство вины вновь оскалилось в душе мужчины и, обнажив свои острые зубы, вгрызлось в сердце, отрывая очередной кусок кровоточащей плоти, от которой уже почти ничего не осталось.

- Ну а сейчас? Его все еще травят? - спросил Мэтт осторожно и в его глазах промелькнул недобрый блеск. - Все еще тыкают в него пальцем и обзывают грязным педиком, как тогда на вечеринке?

- Не все, - уклончиво ответил Патрик. - Дети, в основном, донимают. Но кого интересует их мнение? Терри справляется, я думаю.

- Справляется... - глухо проговорил Мэтью и уставился на свою бутылку пива.

Посидел немного молча, сделал несколько глотков, а потом кивнул бармену.

- Налей нам с Патриком чего покрепче. И себе плесни. Рождество как-никак. Выпьем за праздник.

Боб благосклонно кивнул и выудил из-под стойки бутылку элитного джина, чем вызвал у Патрика удивленный возглас.

- Праздник ведь, - усмехнулся старый бармен и открыл бутылку. – Гулять, так гулять.

- Гулять, так гулять, - повторил за мужчиной Мэтт и вновь оглянулся, бросая короткий взгляд на то место, где, по словам Патрика, любил сидеть Теренс.

Самый дальний столик в самом темном углу. А ведь было время, когда Терри не любил мрак и боялся темноты. Как же давно это было. Как бесконечно давно...

***

Этой ночью Мэтт спал очень плохо.

Когда он вернулся домой, время уже перевалило за полночь и гости давно разошлись. Родители тоже отправились на боковую, и Мэтью спокойно занял комнату, в которой останавливался, когда приезжал к бабушке и дедушке на каникулы.

Стянув с себя пропахшие сигаретами вещи и искупавшись, он завалился на кровать и уставился в потолок.

Мерно тикали старинные часы, о которых бабушка часто рассказывала ему волшебные сказки. За окном шумел дождь. А в груди Мэтта гулко билось встревоженное сердце.

Теренс Хэйз...

Мэтт помнил его совсем мальчишкой. Стройным юношей с густой копной темно-каштановых волос, светло-карими с зеленым оттенком глазами и красивыми чуть изогнутыми в доброй улыбке губами.

Этот образ, нежно лелеемый и ревностно оберегаемый все эти годы, был спрятан глубоко в сердце Мэтта, и совершенно не вязался с тем человеком, которого он увидел у входа в бар. Время, словно кривое зеркало, исказило Теренса до неузнаваемости. И дело было не в пролетевших как один миг годах. Все они постарели, все изменились, все повзрослели и закалились в горниле жизни, но лишь у Терри больше не было огня во взгляде, хотя раньше его пламя сияло ярче всех прочих.

Теперь же глаза Теренса не источали свет. Они потухли, как затухает огонек свечи при сильном порыве ветра. И только Мэтт был виноват в этом.

Всю ночь мужчина ворочался с боку на бок. Прокручивал в памяти события прошлых лет, ковырялся в себе, без конца спрашивал, что именно его так напугало тем вечером. Почему только спустя годы пришло осознание, что вспыхнувший в его душе страх был лишь плодом навязанных предрассудков.

«Если бы тогда я был немного увереннее в себе. Если бы не оказался таким слабаком и трусом», - крутилось в мыслях мужчины под неспешный ход часов, – «все было бы по-другому».

Иногда Мэтью проваливался в сон, и тогда призрачные миражи прошлого вновь окутывали его нежным теплом.

Запутавшиеся в пышной листве деревьев летние лучи. Золотая паутина солнечных бликов на загорелом лице и россыпь едва заметных веснушек на красивом носу. Веселый смех и оглушительное пение птиц.

То лето было лучшим в жизни Мэтью. То лето было самым сладким. Искрящимся, ярким, наполненным весельем и безграничным счастьем.

Лето, которое его стараниями обратилось в зиму, с непрекращающимися вьюгами и лютыми морозами, сковавшими его сердце.

Несколько раз Мэтт просыпался и, тяжело дыша, прислушивался к тишине дома. Ему казалось, что он все еще слышит отголоски смеха, но не те звонкие и мелодичные, какими одаривал его Терри, а злобные, почти шипящие хохмы безвкусных и обидных шуток, которые, казалось, навсегда пропитали стены этого дома.

Последний сон Мэтта прервался, когда часы с утробным боем отбили семь. Мужчина вскинулся на кровати и еще долго лежал, глядя в окно и наблюдая за тем, как поднявшийся ветер качает ветви деревьев. Дождь давно прекратился, но небо все еще оставалось пасмурным. Впрочем, на солнце в ближайшие пару недель прогноз погоды советовал не рассчитывать.

Провалявшись с полчаса в кровати, Мэтт все же смирился с тем, что выговора от родителей за вчерашний побег из дома ему не избежать, и решил не оттягивать неприятную необходимость на слишком долгий срок.

Он принял душ, привел свои волосы в порядок, переоделся в простую и в то же время удобную одежду и, наконец, вышел из спальни.

Родители были на кухне. Мама возилась у плиты и что-то негромко ворчала, обращаясь к отцу. Отец же сидел за столом и уплетал круассаны, лишь изредка угукая и соглашаясь с возмущениями супруги. Но стоило Мэтту переступить порог и пожелать родителям доброго утра, как в кухне повисла гнетущая тишина, не обещая ему ничего хорошего.

Впрочем, ждать пока разразится тихая буря, молодой мужчина не стал. И просто спокойно опустился на стул рядом с отцом и, пожелав ему приятного аппетита, взял из плетеной корзинки свежую булочку с корицей.

Мама тут же поставила перед Мэтью чашку с кофе и присела на соседний стул.

- Мэтт, дорогой, - проговорила она, сердито глядя на сына, - почему ты вчера сбежал? Ты разве не знаешь, что это плохая примета? Как ты мог так поступить?

- Ну, - мужчина пожал плечами и надломил булочку, - я должен был выбрать, либо ругаться, что является плохой приметой, либо уйти, что так же является плохой приметой. Хотя как по мне, то в нашей семье что-то слишком много всяких плохих примет, и нет ни одной хорошей.

- Хорошая примета, когда вся семья в сборе, - проговорила женщина. - Когда за столом царит мир и гармония. Когда все счастливы. А если в праздничный вечер все ругаются, то быть беде. Вы с Холли могли бы проявить терпимость друг к другу. Все-таки четыре года прожили в браке. Неужели это ничего для тебя не значит?

- Не знаю, - честно ответил Мэтт и бросил короткий взгляд на отца.

Но мужчина тактично отвел глаза, давая понять, что вмешиваться не станет.

- Может и значит. Я уже не могу понять, - продолжил Мэтью. - Одно знаю точно, мы не счастливы вместе. И нам лучше разойтись. Не понимаю, почему для тебя этот брак так важен? Он же не твой.

- Потому что я свой брак, в отличие от тебя, сохранила. Думаешь, у нас с отцом не было разногласий? Были. И не мало. Но мы сумели все преодолеть, чтобы сохранить семью. Мы тоже часто ссорились и иногда обижались друг на друга. Нельзя же каждый раз при малейшем недопонимании подавать на развод. Вам нужно было сделать хоть что-то. Сходить к психологу, поговорить нормально, попробовать завести детей. А что теперь? Какие у тебя планы на будущее?

- Жить, - коротко ответил Мэтт и прямо посмотрел на мать. - Или те, кто в разводе и у кого нет детей, не заслуживают жизни? Я вообще-то думал, что родителям не безразличны чувства их детей, но, видимо, все обстоит немного иначе. И в этом вопросе действуют какие-то двойные стандарты.

Мэтт, вдруг, вспомнил слова Патрика о том, что происходило в семье Терри шестнадцать лет назад, и его душу обуяла злость.

Мистер Хэйз всегда гордился своим сыном. Хвастался на каждом углу, какой Терри прилежный ученик и толковый малый. Но стоило парню оступиться, и любовь сменилась ненавистью и презрением.

- Я не хочу ничего плохого, Мэтью, - обиделась женщина. - Вы с Холли были такой красивой и примерной парой. И так любили друг друга. Что же изменилось? Ты нашел другую? Или работа действительно так для тебя важна, что...

- Бэтани, дай ему позавтракать, - внезапно вмешался отец. - Пусть они с Холли сами разбираются. Это их жизнь.

- Но что скажут люди, Хьюберт? Что скажет его начальник? Что он ненадежный? Безответственный? Взбалмошный? Мэтью может потерять уважение, и даже работу. Я переживаю.

- Может в данном вопросе важнее не то, что скажут люди, а то, что чувствую я? – вдруг, разозлился Мэтт. - Какая разница, кто и что скажет?! Плевать на них. Пусть за своими жизнями следят. Мы с Холли никогда не любили друг друга. И оба прекрасно это понимали. Но чертово общественное мнение, которое мы так боялись не оправдать, превратило наши жизни в ад. Пусть катятся к черту все эти люди! Пусть засунут свое мнение себе глубоко в задницу! Потеряю работу? Плевать. Найду другую. В конце концов, открою свою фирму. Выход есть всегда. Жаль только, что я понял это слишком поздно.

Мэтт поспешно поднялся из-за стола и, бросив родителям пожелание хорошего дня, вышел из кухни.

Мама что-то кричала ему вслед, отец просил ее успокоиться. Но Мэтту действительно было плевать.

Он чертовски устал оправдывать ожидания других. Он устал ломать себя, чтобы добиться уважения окружающих. Уважать должны за поступки, за действия, за достижения, а не за то, сколько детей ты наклепал, и как долго протерпел свою супругу в браке. Уважать должны человека, а не его способность пресмыкаться и прогибаться под сраные устои, которые давно следовало бы отправить на свалку!

Накинув пальто, Мэтт вышел на улицу и полной грудью вдохнул прохладный зимний воздух. Сегодня было теплее, чем вчера. И дождь, наконец, закончился. А значит, можно было немного прогуляться по городу и остыть. Чем он, собственно, и занялся.

Покинув двор, мужчина привычно зашагал вверх по улице, но до проспекта так и не дошел. Его тянуло совсем в другую сторону. Ему хотелось вновь увидеть Терри. Ему хотелось...

Мэтту много чего хотелось. Да только эти рождественские каникулы были не менее паскудными, чем шестнадцать лет назад, и рассчитывать на благосклонность судьбы ему явно не стоило.

Но все же... он хотел попытаться. Хотя бы попробовать, чтобы потом не сожалеть об очередном бездействии, которое окончательно и бесповоротно выжрет его душу.

Свернув на узкую улочку, ведущую в северо-западную часть города, Мэтт неспешно прошел несколько десятков метров, рассматривая окрестности и замечая, что вокруг ничего не изменилось.

Дом семейства Оуэнсов все так же был выкрашен в темно-синий цвет. И хоть краска давно уже не обновлялась, и в некоторых местах облупилась, это строение все так же приковывало к себе внимание своим необычным оттенком. Чуть дальше был дом мистера Гилберри. Этот чудаковатый старик выращивал на своем участке помидоры и всегда угощал ими местную малышню. Двумя домами далее жили родители Патрика, а на противоположной стороне дороги, чуть ближе к густой лесополосе, находился дом Терри.

Мэтт не знал, для чего идет к нему. Не знал, как будет начинать разговор, и нужно ли это вообще, но ноги сами несли его по знакомой дороге, и он им не противился.

Преодолев метров сто, Мэтт остановился и хмуро уставился на беленький заборчик с выбитыми в нескольких местах досками и гадкой кривой надписью «Придурок». Несколько мгновений он будто парализованный смотрел на последствия акта вандализма и едва сдерживал рвущийся из груди гнев.

«Руки бы оторвать уродам!» - со злостью подумал Мэтт и перевел взгляд с забора на дом, стены которого так же подверглись несправедливому обращению, хотя и не такому жестокому как забор.

Обогнув разросшийся и давно не стриженый куст шиповника, Мэтью свернул за угол, где располагалась калитка, и снова замер, заметив хозяина дома, который сидел на крыльце и, вооружившись плоскогубцами, изолентой и еще какими-то инструментами, пытался починить разорванную в нескольких местах гирлянду.

Сердце Мэтта замерло на миг. Замолчало, прекращая свое движение. И мужчина почувствовал, как холод проникает в каждую клеточку его тела.

Так было и много лет назад. Только тогда он не смог справиться с паникой, а теперь... он не мог струсить.

- Эй, приятель! - собрав всю свою волю в кулак, позвал он Терри. - Помощь нужна?