От авторов: Это не перевод. (Мы не занимаемся переводами чужих работ). Это лично нами написанный ориджинал.

Приступая к прочтению следующего текста, вы автоматически подтверждаете, что ознакомились с предупреждениями, изложенными в отказе от ответственности.

На данную историю оформлена лицензия. История юридически защищена авторским правом. Мы запрещаем ее копирование и распространение на других ресурсах! Ознакомится с лицензиями можно по ссылке в профиле автора! 

***

Серый пасмурный вечер. Лужи под ногами. Слежавшийся грязный снег...

Над головой смог от завода и клубящиеся низкие облака, роняющие на потрескавшийся асфальт тяжелые капли холодного дождя.

Зябко.

Прохудившиеся кеды насквозь промокли, и в них неприятно хлюпает ледяная вода, из-за которой пальцы совсем озябли, превратившись в бесчувственные сосульки. Тонкая куртка не спасает от мартовской сырости, но надеть что-то другое... нет, этому не бывать. Это любимая вещь. Поношенная, жалкая, как будто найденная на помойке, но самая дорогая на свете.

А дома ждет скудный ужин, сырая постель и одиночество.

Уже давно он видит лишь однообразие вокруг себя. Мрачно, пусто... в квартире, на улице, в сердце. Словно выстыло все, истрепалось, покрылось плесенью, которую не оттереть с почерневшей от тоски души.

Ян остановился. Поднял голову вверх, вглядываясь в тяжелые облака и прижимая пальцы к разбитому носу, из которого сочилась тонкая струйка крови. И на мгновение прикрыл глаза.

Темнело, а фонари все не зажигались. И лишь фары редких машин иногда освещали переулок, открывая взору его уродливый вид.

Он жил здесь уже очень давно. Он не помнил, чтобы когда-нибудь его возили за город или в центр. Он помнил лишь этот квартал, эту дорогу от школы, а теперь и от колледжа к дому и обратно, по которой всегда ходил пешком, избегая автобусов. Помнил этот проулок и эти посеревшие от безразличия властей пятиэтажные дома.

Он так же посерел от безразличия окружающих, которым не было до него никакого дела. Он был таким же мрачным, угрюмым, изломанным, как кривая линия щербатого бордюра, который отделял тротуар от потрескавшейся дороги.

Им были вечно недовольны. Сверстникам не давала покоя его отрешенность от окружающего мира. Он получал тумаки, пинки, частенько плевки в спину. А сегодня его избили. Не в первый раз... не в последний... и все же, когда все разошлись, он встал и продолжил путь домой, словно ничего не случилось.

Ведь в жизни все именно так и бывает: человек привыкает ко всему, сливается с обстоятельствами, срастается со своими обидами и болью, становится одним целым со своей темной стороной.

Краски постепенно исчезают...

Почувствовав, что кровь остановилась, Ян отнял руку от лица и поднял ее к небу, любуясь темной влагой на своих пальцах и уже не удивляясь тому, что даже кровь утратила свой цвет.

Он чудовищно устал. Но ему была безразлична даже эта усталость. Он просто плыл по течению загаженной мусором реки, не думая ни о прошлом, ни о будущем. И сейчас он сдвинулся с места, вновь вливаясь в поток незавидной жизни, лишь для того, чтобы не вымокнуть под усиливающимся дождем.

Всего в нескольких милях от дома, к которому парень шел спешным шагом, сжимая в руке рюкзак с оторванной лямкой, он чуть не упал, наступив на развязавшийся шнурок, и тут же нырнул под навес какого-то бара, чтобы спрятаться от ливня и завязать кед.

Дождь усиливался, шумел, громко ударяясь о металлический козырек навеса, брызгал на Яна холодными каплями, пузырился в лужах. Если пойти сейчас, можно подхватить простуду, что было бы некстати, учитывая то, что всем на него плевать. А потому парень просто сел на порог чуть в стороне от двери и, подтянув колени к животу, обхватил их руками.

Холодно... и не только телу...

Ян сделал глубокий вдох и уставился на лужу, в которой отражался свет мерцающей неоновой вывески, наблюдая за каплями дождя, которые безжалостно разбивали отражение, чудовищно искажая его яркие очертания.

***

Дождь. Холодные тяжелые капли падают вниз, с глухим противным стуком ударяясь о крышу автомобиля. Где-то вдалеке завывает брошенный нерадивым хозяином пес. Монотонно щелкают дворники, стирая с лобового стекла потоки весеннего дождя.

Вечер.

Замызганные стены заброшенных домов. Старый квартал, самый отдаленный от центра. Черные пустые глазницы окон давно брошенных домов. Забитые мусором сливные решетки. Грязный асфальт. Серый снег на обочине.

Жалкий свет фонаря совсем не освещает темную улицу, а наоборот, подчеркивает мрачность грязных стен и давно не ремонтированной дороги. Порывы ветра то и дело тревожат плафон, и тот с тихим, монотонным скрипом раскачивается из стороны в сторону, вырывая из сгустившейся тьмы отдельные элементы фасадов домов и побитого временем тротуара.

Грызущая рыбий хвост кошка...

Выпорхнувшая из груды каких-то лохмотьев птица...

Распахнувшаяся от порыва сквозняка дверь подъезда...

Разбившееся где-то за углом окно...

Перевернутый мусорный бак с копошащимся внутри кем-то...

Юрген выпрямился в водительском кресле и, протянув руку к ключу зажигания, завел двигатель и медленно тронулся с места.

Вот уже несколько месяцев подряд он приезжает на это место и часами просиживает в своем автомобиле, просто наблюдая за тем, что его окружает. А когда чувствует, как когтистая лапа тоски начинает неистово сжимать его горло, сбегает прочь, подальше от навязчивых мыслей о тщетности бытия.

Кризис среднего возраста.

«Вы потеряли цель, гер Кольбе, - голос психолога эхом звучал в голове, мешая сосредоточиться на дороге, - вам необходимо разнообразие».

Разнообразие...

Сложно найти разнообразие среди железа и бетона огромного мегаполиса.

Каменные джунгли давно поглотили его существо. Лишили воздуха, облачив в кокон удушливого смога. Пожизненно заключили в стеклянной коробке офисного здания без права на досрочное освобождение. Сделали идеальным рабом системы.

Разнообразие было для него слишком большой роскошью.

Темно на улицах. Темно перед глазами и в сердце. Пусто...

Несколько пересечений грязных и мрачных переулков, несколько поворотов, и он выедет на трассу, освещенную тысячами фар пролетающих мимо машин. Еще немного и он...

Оторванная лямка рюкзака... 

Почему-то именно она сразу бросилась в глаза. Топорщащиеся из плотной ткани ниточки подрагивали на ветру, приковывая взор.

Двигатель стих.

Щелчки и тихий шорох скользящих по лобовому стеклу дворников. Стремительная дробь усилившегося дождя по крыше автомобиля...

Тонкая струйка подсохшей крови под тонким точеным носом кажется фиолетовой в отсвете раскачивающейся неоновой вывески. Пустой, ничего не выражающий взгляд проникает глубоко в душу. Прямой, бесстрашный, безразличный, он вызывает нервную дрожь, которая волной прокатывается по позвоночнику.

Открыть дверцу машины и все так же молча смотреть в серую пустоту огромных глаз.

Вот так... Ты знаешь, что это значит. Не можешь не знать.

***

Беспощадный холод и поднявшийся ветер терзают продрогшее тело, и все же Ян больше не содрогается от озноба. Взгляд изучает очертания притормозившей у обочины машины.

Дорогая... но не роскошная. Машина как машина, такую могут позволить себе многие в этом городе. За рулем мужчина в костюме. Банкир, бизнесмен, офисный работник?.. да плевать. В салоне наверняка тепло, и совершенно точно нет дождя. А дверца так заманчиво открыта...

Парень не стал дожидаться словесного приглашения. Зачем? И без того ясно, что этому типу нужно. В этом районе хватает извращенцев. Впрочем, Ян не осуждал этих людей. Каждый ищет свое место в жизни, как умеет.

- Чаем угостите? - спросил он хрипло, опускаясь на сиденье рядом с водителем, и шмыгнул носом, тут же утерев его ладонью. - Холодно.

Юрген не ответил. Завел двигатель, после того как дверца за мальчишкой закрылась, и тронулся с места.

Ехали молча. Да и ехать недалеко, всего-то несколько кварталов.

Тишина не напрягала. Шум дождя, тихое шмыганье, и довольно хриплое дыхание парня разряжали сгущающуюся неловкость. У мальчишки либо астма, либо запущенное воспаление легких, и все же он бездумно шляется под дождем в тонкой куртке и напрочь промокшей обуви.

Нырнув пальцами во внутренний карман пиджака, мужчина достал оттуда платок и протянул его парню. Тот молча принял кусочек белой ткани, кивнул в знак благодарности и, приложив платок к носу, отвернулся к окну.

Припарковавшись на стоянке, Юрген заглушил двигатель и вышел из автомобиля. Мальчишка последовал его примеру, и поплелся за мужчиной в сторону высокого многоквартирного дома, который стеклянной громадой нависал над мрачным двориком и пустующим унылым парком.

Они молча вошли в подъезд. Молча поднялись на лифте на пятый этаж. И спустя несколько минут оказались в просторной квартире, которая не отличалась ни уютом, ни теплом, ни гостеприимностью. Такая же серая, как и всё вокруг. Только светлее, стерильнее, холоднее...

Скинув с себя пиджак, мужчина бросил его на кресло и движением руки указал мальчишке на диван. Паренек замерз и хотел согреться. Что ж, это желание вполне осуществимо.

Юрген оставил парня в гостиной, а сам направился на кухню. Открыл вечно пустующий холодильник и с безразличием уставился на полупустые полки.

Скудно.

Сыр, теперь уже с плесенью, как в лучших домах Франции, только вряд ли такой же съедобный. Более или менее сносная колбаса, которая все еще пахла мясом, а не какой-то кислятиной. Пожелтевшее от времени масло, но так же вполне съедобное на вкус.

Стук ножа по разделочной доске.

Шипение воды в закипающем чайнике.

Тиканье настенных часов.

Звон керамики от соприкосновения с металлом чайной ложки, размешивающей сахар.

- Хлеб черствый, - предупредил Юрген и поставил тарелку с бутербродами и чашку с чаем на невысокий стеклянный столик. - И только две ложки сахара. Больше нет.

- Спасибо.

Ян не просил его кормить, только хотел согреться. Но все же не стал отказываться от предложенной еды. Потянувшись за бутербродом, холодным и очень жестким, он стал медленно пережевывать хлеб, оглядываясь по сторонам.

Большая квартира, просторная, холодная, мертвая... в ней явно жил холостяк, который вечно находился на работе, практически не появляясь в родных стенах. Обстановка хоть богатая, но скудная. Диван, кресло, столик, давным-давно остывший камин.

Ни фотографий, ни газет, ни личных вещей на виду...

Уныло, серо и совсем не привлекательно...

Больше не хочется смотреть.

Руки тянутся за чашкой. Ладони покалывают от горячего фарфора, но Ян упрямо сжимает округлые стенки, чувствуя, как тепло медленно проникает все глубже в озябшие мышцы.

Чай обжигает язык, изо рта вырываются облачка пара. В квартире холодно, но хоть не сыро. На стене мерно тикают часы. Мужчина, сидящий напротив, спокойно и размеренно дышит, и все же Ян больше не смотрит на него.

Незачем.

Серый человек в сером мире... жалкое, убогое зрелище.

***

Мальчишка отпил несколько глотков чая и уставился в стену. Серые глаза все так же выражают полное безразличие. 

Серые глаза, мышиного оттенка волосы, мокрыми сосульками прилипшие ко лбу и шее. Мокрая одежда. Судорожно сжимающие горячую чашку бледные пальцы.

Юрген поднялся из кресла и, схватив мальчишку за рукав, потянул его за собой в ванную комнату.

- Раздевайся, - глухо сказал он, отворачиваясь от парня и полностью увлекаясь настройкой воды, чтобы была и достаточно горячей, и, в то же время, не сильно обжигала.

Ян лишь пожал плечами, хотя внутренне напрягся так, что в желудке потяжелело, а сердце забилось в ускоренном темпе.

Он знал, зачем его пригласили сюда. Он сознательно пошел на этот шаг, но сейчас кровь резко отхлынула от его лица, и его начало подташнивать от страха.

И все же парень справился с собой и, оставив чашку с недопитым чаем на умывальнике, быстро стащил с себя мокрые вещи, оставшись полностью обнаженным. Обхватив себя руками, он стоял и смотрел на ровную спину мужчины и думал о том, как бы поскорее оказаться в горячей воде и прийти в себя. Вряд ли этому человеку понравится кувыркаться в постели с сопливым, простуженным парнем.

Юрген повернулся к мальчишке и внимательно осмотрел его. Ничего выдающегося. На вид лет девятнадцать. Худой, щуплый, с выступающими ключицами, впалым животом и острыми коленками. Худые ноги, худые руки. Синяки на сероватой коже. На фоне белой кафельной стены он выглядел как жертва Освенцима. Обычно Юрген не обращал внимания на таких парней, уставших и потрёпанных жизнью. Но сегодня был особенный день... особенно дрянной. И в этот день он нуждался в особенно дрянной компании.

- Ты совершеннолетний? - спросил мужчина.

Мальчишка кивнул, зябко потирая плечи ладонями.

- Хорошо, - ответил Юрген, кивая на ванную. 

И пока мальчишка забирался в нее, продолжал исследовать взглядом его тощую фигуру. Впрочем, наблюдения эти не вызывали в нем ровным счетом никакого интереса. Он даже на какой-то миг усомнился в своих желаниях. Но спустя несколько минут все-таки подошел к бортику ванной и, расстегнув ширинку на брюках, достал свой пока еще вялый член. Склонив голову к плечу, Юрген протянул руку к лицу мальчишки и провел подушечкой большого пальца по его нижней губе, оттопыривая ее немного и проталкивая палец в горячий рот.

Ян застыл на какой-то миг. Даже дышать перестал, глядя на вялый член, свисающий над резинкой трусов. А потом поднял на мужчину испуганный взгляд и тяжело сглотнул, чувствуя, как солоноватый, жесткий палец скользит по его языку, словно намекая на что-то.

Ласковая горячая вода больше не согревала. Наоборот, тело парня покрылось гусиной кожей, а дрожь пробрала его до самых костей. И все же он усмирил просыпающийся страх и стал медленно посасывать палец мужчины, обводя его языком по кругу.

Этот человек накормил его и пустил в свою ванную. Редко кто оказывается таким щедрым, особенно по отношению к подобранному на улице оборванцу. А Ян умел быть благодарным. Он собирался сполна заплатить за неслыханную щедрость незнакомца, хоть его и трясло от страха перед неизведанным. Все-таки это будет его первый сексуальный опыт, так что волнение вполне обосновано.

Ян мысленно призвал себя к спокойствию. Ничего, что он потеряет девственность с мужчиной. Все равно его жизнь закончится на какой-нибудь помойке. Так для чего беречь это никому не нужное тело? Если этот человек хочет, пусть пользуется. Для него не жалко.

***

В пустых серых колодцах что-то мелькнуло. Что-то очень похожее на силуэт. Тень расправила свои крылья. Показалась на доли мгновений. И скрылась в омутах расширившихся зрачков.

Мальчишка опустил веки.

Капля воды сорвалась с хромированного носа смесителя и с гулким звоном врезалась в плотную поверхность помутневшей воды.

Язык, ласково очерчивавший круги вокруг пальца, немного подрагивал. На бледной коже появились мурашки. Прозрачные пушистые волоски возле аккуратной мочки уха приподнялись и теперь были отчетливо заметны в искусственном свете электрических светильников.

Пальцы Юргена скользнули по подбородку парня. Острый, с мягкой теплой кожей, еще толком не знающей бритвы, и маленькой родинкой, прячущейся на линии изгиба шеи. Нежная мочка, к которой захотелось прикоснуться губами. Попробовать на вкус. Узнать, настолько ли она мягкая, как выглядит. Но пальцы скользят дальше, минуя ухо мальчишки и зарываясь в достаточно длинные пряди очень мягких, хоть и плохо прочесанных волос. Сжимаются, наверняка причиняя боль, и с губ мальчишки срывается слабое шипение, морозом проходящееся по коже и заставляющее член на миг стать тверже.

Оттянуть голову парня назад. Провести кончиком пальца по его лбу, носу, приоткрытым губам, подбородку, кадыку и остановиться в небольшой ложбинке межу ключицами. После чего сжать волосы в кулаке сильнее и притянуть голову парня к своему паху, чуть ли не вжимая его в себя и требуя действий.

***

Запах мужчины немного резкий, но не сказать, чтобы совсем уж неприятный, ударил в нос. Жесткие курчавые волоски пружинили при соприкосновении с кожей, и Ян тяжело и испуганно задышал, вжавшись ладонями в упругий живот незнакомца, который от этого внезапного сопротивления, казалось, завелся еще больше. Его член окреп, а пальцы впились в волосы парня с такой силой, что Ян невольно вскрикнул и тут же замычал, когда солоноватая плоть вошла в его рот и заполнила собой почти все пространство.

Наверное, только сейчас он осознал, что натворил. Когда член мужчины грубо вторгся в его глотку, вызвав рвотный рефлекс, парень закашлялся, а глаза заслезились от неприятных ощущений.

Но мужчина не обращал на это никакого внимания, продолжая толкаться в его рот, издавая при этом странные хриплые стоны, и Яну ничего не оставалось, кроме как повиноваться своей судьбе.

Руки безвольно упали в воду, которая брызнула во все стороны, оросив стены, пол и мужчину. Ян больше не сопротивлялся. Наоборот даже, несмотря на обезумевшее от страха сердце, послушно сомкнул губы на твердом стволе и стал несмело водить языком по головке, когда член выскальзывал из его глотки.

***

Юрген смотрел.

Внимательно наблюдал за тем, как член входит в рот парня и как медленно выходит из него.

Горячий трепетный язык скользит по головке, описывая небольшие круги.

Толчок.

Глубокий судорожный вдох. Кадык на горле парня подскакивает и тут же опускается вниз. Из уголка рта на острый подбородок стекает тонкая струйка слюны. На щеке блестит влажная дорожка, прочерченная слезой.

Толчок.

Глубже. Еще глубже. Так, чтобы достать до гланд. Так, чтобы сойти с ума. Чтобы забыть обо всем. Чтобы забыть...

Движения становятся быстрыми и несдержанными, и в какой-то миг сквозь плотную стену ватной глухоты пробиваются стоны и мычание. Мальчишке тяжело выносить такой ритм.

Не опытный еще. Совсем юный. Глупый.

Юрген резко отпустил волосы парня и оттолкнул его от себя.

Всплеск воды и немного недоумевающий взгляд серых блюдец.

- Выбирайся. - Короткий приказ и брошенное в парнишку полотенце. - Жду в спальне.

***

Ян судорожно вздохнул, хватая ртом колючий воздух, и проводил мужчину испуганным взглядом. Полотенце, которое он поймал непослушными руками, одним уголком окунулось в воду и теперь стремительно тяжелело, впитывая влагу.

Парень поднялся, только теперь до конца осознавая, как на самом деле напуган всем происходящим. Колени его подгибались, сердце безумно колотилось где-то в желудке, а горло до сих пор саднило от грубого проникновения.

Он поднес сухой край полотенца к своему телу и стал медленно стирать с себя капли воды, глядя на то, как махровая ткань с легкостью поглощает их. Руки подрагивали, да и все тело сотрясалось от противного озноба. Впрочем, Ян понимал, что приехал сюда добровольно, и строить из себя недотрогу теперь было бы глупо.

А потому он выбрался из ванной и, шлепая по холодному кафельному полу босыми ногами, подошел к корзине для белья. Открыл ее, без интереса глядя на сброшенное туда нижнее белье, и кинул сверху полотенце, после чего захлопнул крышку и выключил свет.

Вся квартира была погружена во тьму, и только в спальне горел тусклый фосфорный светильник, от которого в помещении, казалось, было еще темнее.

Ян прошел на этот зеленоватый огонек и остановился, едва переступив порог спальни, не решаясь сделать и шага. Мужчину он не увидел, зато встретился взглядом со своим бледным отражением в зеркале и долго не мог отвести глаз от своего странного, мертвенно-зеленого лица, которое напоминало застывшую в ужасе маску.

***

Острые. Какие же они острые. Словно стремящиеся прорезаться крылья. А может быть лопатки и есть крылья, только спрятанные и без перьев? Кто знает...

Юрген смотрел на спину рассматривающего себя в зеркале парня. Серо-зеленая в свете тусклого светильника кожа. Синяки и ссадины. Сетка просвечивающихся вен. Худой. Очень худой. Почти прозрачный. Призрак современного мира. Бесплотная тень.

Скрипнуло кресло, освобождаясь от тяжести его тела. Застонала половица под ногой. Шаг. Еще один. И еще. Ветер колышет длинную штору. Свет от фар проехавшей за окном машины на секунду вырывает из тени потирающую лапки муху...

Рука легла на тонкое плечо паренька, сжимая и подталкивая вперед, заставляя нагнуться. Ладонь мальчишки прижалась к зеркальной поверхности. Царапнули по стеклянной глади коротко состриженные ногти.

Юрген приставил член к анусу парня и резко толкнулся вперед, грубо проникая в горячую плоть и зажимая рот мальчишки ладонью, чтобы соседи не услышали криков.

***

Боль! Резкая, острая, обжигающая... Яну показалось, что ему в зад засунули нож и провернули несколько раз, раня нежные стенки. Горячо... но тонкие струйки крови, бегущие по бедрам, щекочут кожу.

Странные ощущения... странные, жуткие...

Мужчина сделал очередной толчок, и Ян вновь вскрикнул, уставившись помутившимся от боли взглядом на свое отражение и отражение мучителя за спиной. Грудь его вздымалась и опадала. Сердце и вовсе трепыхалось обезумевшей от страха птицей. А по щекам катились молчаливые слезы.

Еще несколько толчков, и Ян перестал кричать. Сжав пальцами полочку, расположенную под зеркалом, он опустил голову и до боли закусил губу.

Вот она жизнь отброса... в поисках человеческого тепла он нашел лишь боль. Что ж, ему не привыкать. Странно, что забравшись в машину к незнакомцу, он ожидал чего-то другого.

***

Серая.

Почему кровь мальчишки напоминает струйку жидкого цемента?

Или, быть может, это все вокруг потеряло цвета и краски?

Весь мир вокруг Юргена давно превратился в пыль и грязь. Неудивительно, что даже греховный изыск не доставляет удовольствия.

Мужчина толкался в мальчишку все быстрее и неистовее. Он ожидал слез и криков, но парень очень скоро притих. Только постанывал иногда, когда член проникал особенно глубоко и причинял действительно сильную боль.

Стрелка часов с громким щелчком переместилась на отметку двенадцати.

Юрген поднял взгляд и посмотрел на отражение в зеркале.

Низко склоненная голова парня. Собственный немного безумный взгляд, все такой же безразличный и пустой, как прежде...

И вдруг в темных омутах собственных глаз загорелся немалый интерес...

Мужчина медленно убрал руку со рта мальчишки и, переместив ладонь на его впалую грудь, резко надавил, заставляя его выровняться и откинуться назад, прямо в грубоватые объятия.

Мокрые от слез бледные щеки. Полные боли глаза. Закушенная до крови губа.

Что-то щелкает внутри. Громко, оглушающе. Щелчок за щелчком. Автоматная очередь. Гулкое сердцебиение...

- Потерпи еще немного. - Просьба. Мольба...

Поцелуй в тонкую шею. Легкий, совсем не болезненный укус в плечо. И более мягкий толчок. Глубокое, но уже не болезненное проникновение.

***

Обезумевшее сердце Яна пропустило удар. Дрожь волной прошла по телу. Лицо в отражении исказилось от муки, но Ян снова не издал ни звука, каждой клеточкой своего тела впитывая перемену в обращении.

Ласковые горячие руки мужчины теперь не причиняли боли, лаская его живот. Острые зубы не ранили, наоборот, мягко терзали кожу, вызывая мурашки. Член заполнял анус, но теперь не таранил, словно брал штурмом неприступную крепость. Двигался мягко, медленно, глубоко, задевая внутри что-то, от чего по позвоночнику проходили электрические разряды, и член медленно напрягался, предательски пульсируя от желания.

Глубже. Еще глубже. Еще...

Сосредоточиться на ощущениях. Только не на своих. На чужих. Потому что сейчас очень важно дать мужчине то, что ему так необходимо. Пусть хотя бы один из них насладится процессом. Тогда, можно будет сказать, что жизнь была прожита не зря.

***

В мальчишке горячо и влажно. Кровь хорошая смазка, за неимением другой...

Глубже и резче.

Вскрик...

Расширенные до невозможности глаза...

Темные бездонные зрачки, заполнившие собой радужку...

Приоткрытый рот и часто вздымающаяся грудь...

Твердый, подрагивающий член...

- Здесь? - тихий вопрос на ухо и очередной глубокий толчок, от которого мальчишка прогнулся в пояснице.

Совсем немного, но и этого оказалось достаточно, чтобы ощущения изменились.

***

- Да... - только и смог выдохнуть Ян, безвольно откидываясь затылком на плечо мужчины и подаваясь бедрами навстречу толчку, чтобы толстый член проник глубже и надавил сильнее на то место внутри, от которого по телу, несмотря на боль, разливался жидкий огонь удовольствия.

Сильные руки сдавили плечи. Пальцы впились в кожу, но Ян уже не думал о боли. Тело его вспотело, дышало жаром, как и тело мужчины, хрипло постанывающего у него над ухом. Руки сами потянулись к члену, пальцы прошлись по тонкому стволу со вздувшимися венками. С уст сорвался всхлип, и Ян сжал на нем ладонь, не в силах больше сдерживать глубоких стонов удовольствия.

***

Руки сжали бедра мальчишки, и теперь Юрген практически насаживал его на себя, вколачиваясь так сильно и глубоко, как только мог. Парень дышал очень глубоко и часто. Закусывал губу, морщил лоб и все водил и водил рукой по своему члену в надежде получить разрядку.

Время застыло. На какой-то миг мужчине показалось, что все остановилось. Короткий взгляд в зеркало, чтобы увидеть в сером тумане искаженное странным удовольствием лицо. Не красивое и не уродливое. Обычное лицо безликого человека, которых множество в этом мире. Обычное лицо с необыкновенным выражением.

В позвоночнике разрасталось тепло. Становилось все больше и больше, пока не взорвалось и не разлетелось острыми осколками по всему телу.

Член подрагивал, выплескиваясь в мальчишку, а сам паренек глухо стонал от разочарования и неудовлетворенности, но ничего не говорил. Только как-то странно всхлипывал.

Юрген положил ладонь на его спину и заставил его наклониться вперед. Шлепнул ладонью по щуплой ягодице и резко вышел из парня.

- Стой так, и не шевелись! - короткий приказ не терпящим возражения тоном. Несколько секунд, и очередной приказ: - Раздвинь ягодицы, я хочу посмотреть.

***

Мужчина кончил так быстро, что Ян не успел довести себя до разрядки. Боль, которая иногда прорывалась сквозь волны удовольствия, прерывала подступающий оргазм, и теперь он остался ни с чем, да еще и в очень унизительной позе.

Но делать нечего. Невзирая на больно пульсирующий член и слезы, капающие из глаз на лакированную полочку, он закинул руку назад и, сгорая со стыда, раздвинул ягодицы, с отвращением чувствуя, как из ануса вытекает теплая вязкая сперма.

***

Растревоженная покрасневшая дырочка. Опухшая, неистово сжимающаяся в попытке вернуть себе первоначальные размеры. Мышцы сокращаются, выталкивая из ануса сперму, смешанную с кровью. И по телу Юргена вновь проходит волна возбуждения.

- У тебя это в первый раз. - Мужчина не спрашивал. Говорил. Он видел много шлюх, и ни у одной не было такой узкой дырки. Такой тесной и горячей, сладкой, желанной. - Хочешь кончить?

Ян прикрыл глаза и кивнул, закусив губу. Он не мог говорить, чтобы не выдать своего стыда, который выжигал его изнутри. Но он хотел погасить тот пожар, который пульсировал в его паху, причиняя боль.

- Иди сюда. - Еще один короткий приказ.

Мальчишка слушается. Беспрекословно выполняет приказы. Это заводит. Это заставляет хотеть его. Это заставляет чувствовать...

Юрген сел на кровать и немного откинулся назад, опираясь на локти и глядя на раскрасневшегося парня.

Тот не смотрел в глаза. Кусал припухшие губы, не желая признавать свою слабость...

- Садись. - Юрген указал взглядом на свой вновь напрягшийся член. - Поработай хорошенько, раз уж взялся за это.

Ян поморщился. Перспектива новой боли заставляла его внутренности холодеть, а член опадать. Он даже отступил, глядя на торчащий у мужчины между ног внушительный ствол с влажной головкой, на которой виднелись пятна подсыхающей спермы, смешанной кровью.

- Может, я пойду? - неуверенно спросил он, потупив взгляд в пол и разглядывая рисунок на ковре. - Можно мне?..

- Нет.

Короткое и совсем не грубое слово камнем упало на пол. Звонко ударило по нервам мальчишки, растерянностью отразившись в его глазах.

Юрген удивился.

Чувствует? Все еще не разучился? Все еще пытается барахтаться в этом болоте с мечтами на лучшее будущее? Или просто устал от одиночества и тоски?

Да какая разница?!

- Иди сюда! - Юрген нетерпеливо притянул к себе мальчишку и заставил его усесться к себе на колени. - Приподнимись.

Послушные движения. Обреченность в поджатых тонких губах. И мимолетный, почти незаметный страх, тенью скользнувший по лицу, когда член вновь уперся в горячий анус.

Юрген с силой сжал бедра мальчишки и резко насадил его на себя, проникая на всю длину члена в неистово сжимающуюся дырку, стремящуюся вытолкнуть из себя инородное тело и от того доставляющую невероятно сильные ощущения.

Мальчишка только тихо заскулил и неосознанно впился ногтями в плечи мужчины, расцарапывая его кожу до кровавых полос и надолго задерживая дыхание.

- Дыши, - все так же негромко сказал Юрген и ласково обнял щуплое, костлявое тело, прижимая его к себе и утыкаясь лицом в тонкую шею. - Глубже дыши.

Рука скользнула к члену паренька и, обхватив вялый ствол, принялась медленно водить по нему, подразнивая и стараясь расшевелить, что было не так то и просто сделать, из-за того, что сознание маленькой шлюхи утонуло в болезненных спазмах.

***

Дышать глубже было невозможно. Боль терзала изнутри, царапая анус стальными когтями, и Ян сжимался, стараясь не впускать в себя пыточный инструмент, причиняя себе еще больше боли.

Мужчина не обращал на него внимания. Насаживая на себя, он резко поглаживал вялый член, который никак не желал возбуждаться.

Парня трясло. Он понимал, что завтра просто не сможет встать с постели, и еще несколько дней будет ходить враскаряку, морщась при каждом шаге. Он чувствовал омерзение к себе за то, что решился на такой глупый шаг. Он чувствовал презрение мужчины к себе. И именно это чувство заставило его вцепиться в сильные плечи и приподняться, а потом с болезненным стоном опуститься обратно и вновь повторить это движение, чтобы поскорее закончить эту пытку и сбежать в свою богом забытую дыру.

***

Поведение мальчишки резко изменилось и Юрген, вдруг, подумал:

«Зачем ему все это? Зачем боль? Зачем такое рвение к самоуничтожению? Или?..»

Он властным движением остановил парня. Просто не позволил ему двигаться. Задержал, оставаясь внутри разгоряченного прохода, который теперь уже сжимался не так сильно и легче принимал его в себе. А потом приподнял лицо паренька за подбородок и всмотрелся в серые, похожие на гранитные камни глаза.

Пусто.

Темно в черных зрачках.

Темно в душе.

Мрачно.

Мужчина резко развернулся, опрокидывая парня на кровать и подминая его под себя. Закинул одну худую ногу к себе на плечо и пару раз пробно толкнулся в него. Затих на минуту, давая мальчишке отдохнуть, и вновь толкнулся, пока не нашел простату. И когда парень вновь пискнул, теперь уже не болезненно, а удивленно, вновь накрыл его пах ладонью и принялся надрачивать медленно твердеющий член, одновременно глубоко и резко проникая в анус и стараясь давить на простату сильнее.

Ян откинулся затылком на подушку и уставился в потолок, на котором расползались разноцветные круги, обман воспаленного слезами зрения. Теперь мужчина делал все, чтобы доставить ему удовольствие, и, в конце концов, добился своего. В один момент член сильно напрягся и выплеснулся в грубую ладонь, но Ян при этом не издал ни звука, разве что только тяжело всхлипнул и обмяк на влажном от пота покрывале, чувствуя себя раздавленным и уничтоженным стыдом и первым, не самым приятным сексуальным опытом.

Мальчишка кончил, и теперь не оставалось никаких причин задерживаться внутри узкого прохода. Юрген скатился с юного, слишком костлявого тела, и так же уставился в потолок.

Ровная белая поверхность. Ни трещинки, ни бугорка. Ничего. Стерильная чистота безразличного мира.

Тихо. Так тихо, что слышно гулкое биение юного сердца.

Что? Больно?

А на что ты рассчитывал?

Зачем сел в машину?

Для чего?

Ах, да!..

Мужчина поднялся с кровати и подошел к оставленному на кресле пиджаку. Достал из внутреннего кармана бумажник и, отсчитав несколько купюр, бросил их на кровать рядом с мальчишкой.

- Я в душ. Чтобы ноги твоей здесь не было, когда я вернусь, - бросил он, направляясь к выходу из спальни.

Ян повернул голову и равнодушно посмотрел на деньги, лежащие на покрывале, а потом протянул руку и сгреб купюры, смяв их в кулаке. Так много... всего то и надо, что потерпеть несколько минут боли. Всего-то несколько месяцев подобной работы, и он смог бы уехать из этого города, бросить все и сбежать, спрятаться от жестокости и несправедливости, поехать в Диснейленд, где еще, возможно, остались краски, которых так не хватало его измученной душе.

В ванной зашумела вода, и Ян сел на кровати, думая о том, что ему даже не дали смыть с себя сперму.

Ничего. Он снимет себе сауну на ночь и отмоется там под душем, отоспится как следует, распарит изрядно потрепанное тело, и, быть может, завтра не будет так хромать.

Парень встал и вышел в гостиную.

Все так же темно, только на полу под дверью в ванную комнату валяется куча тряпья. Его сырая одежда, которую мужчина выбросил перед тем, как закрыться.

Ян натянул трусы и штаны, влажную футболку и совсем уж мокрую куртку, от прикосновения к которой по всему телу прошла неприятная дрожь, а горло сдавило болезненным спазмом.

Он поднял любимую вещь и, прижав ее к груди, громко всхлипнул, прощаясь с тем, что считал своим детством. А после безвольно разжал кулак и бросил деньги на пол, где до этого валялась его одежда.

Он не за этим сюда приходил.

Возможно в другой раз, когда появится другой клиент, он возьмет с него плату.

Но у этого мужчины он просил только чай за свои услуги. Тот же сделал для него много больше.

Услышав, что вода внезапно перестала шуметь, парень подхватил свой рюкзак и, всунув ноги в кеды, выскочил из квартиры, так и не озаботившись завязать шнурки.

***

Как только входная дверь тихо захлопнулась за парнем, Юрген вышел из ванной.

Мокрое пятно от промокшей одежды на полу и смятые бумажки.

Капли ударяются о металл ванной. Сквозняк тянется по полу и шевелит помятый уголок сотенной купюры.

Тихо.

Темно.

Тошно.

Мерзко от собственного поступка.

Подошва лакированной туфли прижимает деньги к полу и мужчина больше не смотрит на них. Он подходит к окну и, отодвинув в сторону край шторы, наблюдает за тем, как в серой мгле весенней ночи тает хрупкая фигурка одинокого мальчишки.