По данным ВОЗ, примерно 20 % женщин и 5—10 % мужчин
сообщают о том, что в детстве подвергались сексуальному
насилию; 25—50 % всех детей сообщают о том, что
подвергались физическому
насилию.

— Эй, чмо ебаное, ты чего там сидишь?

Чмо ебаное — это я то есть. Мне тринадцать, я сижу на кровати в своей комнате и рисую красками на стене большую зелёную бабочку. Нарисовать её мне разрешила мама, потому что в доме планировался ремонт — если бы я решила сделать это сама, то коробка с красками, вероятнее всего, полетела бы мне прямо в лицо.

Вот уже два года моя комната стала для меня маленьким необитаемым островом — небезопасным, полным страха и холода, но в какой-то степени закрытым. Сама же я — сундук в этой комнате, наполненный разным тряпьём, под которым, зажав руками рот от ужаса, прячется моя душа.

Вот уже два года по нашему дому ходит Большой Человек. Он высок, агрессивен и до безобразности толст. Он любит бить и пинать ногами сундук, в котором прячется моя душа, а ещё у него целая коллекция порнографии, которую он совсем не стесняется смотреть при мне и маме.

Большой Человек говорит, что когда я вырасту — то стану шлюхой или просто конченым человеком, а ещё он будет жить со мной, как с моей мамой. Вообще, я думала, что стану журналистом или писателем, но Большой Человек так не считает. Он ждёт, когда я подрасту, а пока просто трогает меня там, где взрослые люди не должны трогать маленьких детей.

Никто не знает, но я люблю держать в руках не только кисточку и краски. Меня успокаивает нож, который прячется под моей подушкой. Нет, я понимаю, что никогда не задействую его, но ощущение того, что у меня есть оружие, дарит мне иллюзию безопасности. Он поселился там с тех пор, как однажды ночью я проснулась в своей постели и обнаружила, что Большой Человек стоит в темноте перед моей кроватью, быстро-быстро перебирая рукой что-то у себя между ног. Когда я испуганно вздрогнула, он быстро скрылся в коридоре. Я пыталась убедить себя в том, что это был сон, но понимала — мой мозг уже устал обманывать сам себя.

Я в ловушке. Над моей головой и вокруг меня, по всему периметру моего подросткового тела — только безвыходность и неизвестность, а само это тело давно перестало быть моим. Мне грязно. Я грязная. Мир вокруг грязный. Мне безумно жалко маму, и основная порция ежедневных побоев, обрушивающихся на меня от Большого Человека, появляется потому, что я постоянно пытаюсь её защитить. Хотя, какой из меня защитник?

У мамы в глазах вечный испуг. Мама старательно делает вид, что всё хорошо, и никто из нашего окружения даже не догадывается, что происходит за дверями нашего дома. Но все узнают. Узнают спустя пару лет, когда я подрасту и найду в себе силы сделать самый важный за эти годы звонок. Тогда, сидя в луже моей и маминой крови, я трясущимися руками набирала номера служб скорой помощи и полиции, а Большой Человек, выплеснув свою ярость, удивленно спрашивал, почему мы не идём пить чай.

Но это всё будет потом. А пока перенесёмся обратно, на несколько лет назад, в то время, когда мне ещё даже не четырнадцать, а одиннадцать, и моя мама идёт со своей подругой посидеть в кафе.

Я позволю одиннадцатилетнему ребёнку, до сих пор живущему внутри меня, заговорить, чтобы тот, кто находится в подобной ситуации и читает эту книгу, знал — выход есть.

А мне от этого станет легче.