- Первые дни декабря всегда прекрасны, - с облегчением выдохнул Достоевский, запрокинув голову и вдыхая холодный воздух. Его легкие обожгло, поэтому он поспешил выдохнуть, образовывая дышки. Мороз.

- Не согласна. Не всегда, - я буркнула, спрятав голову поглубже в шарф. Нос морозило, уверена, через несколько минут он покраснеет и я буду похожа на какого-нибудь мужичка, который просто раньше времени решил отметить новый год

- Это ты так говоришь потому что правда так думаешь или только потому, что у тебя нет настроения? - усмехнулся Достоевский, хотя я знала, что ему интересно

- Обычно, в первые дни декабря нет мороза и снега. Может даже дождь идти, смешивая всю грязь и все, что под ногами. Отвратительно.

- Чем-то напоминает Россию, - Федор потер подбородок и свел глаза к переносице, видимо, вспоминая

Я про себя усмехнулась. Как же, Россию. Про нее то я и говорила.

- Куда мы? И на сколько? - я подняла на него свой взгляд, он еще не вышел из раздумий, поэтому не обращал на меня внимания и просто плелся рядом. Ну ничего себе прогулочка! Если он даже в этот момент думает о своих бумажках, то я точно обижусь!

Я легонько дернула его за край пальто, привлекая внимание. Это подействовало. Он опустил голову, вопросительно смотря на меня. Неужели, совсем дурак?

- Я спросила: «Куда мы и насколько»? Ну? - это прозвучало уже более настойчиво и как будто даже с упреком, но Федор этого не заметил, видимо, поняв свою ошибку

- Хочу просто прогуляться по городу. Я давно в нем не был. Очень давно. Точнее, я всегда очень спешил по своим делам и вокруг ничего не замечал. Не было времени рассмотреть ни магазины, ни улицы, ни людей. Я будто и не существую вне школы и этих проклятых бумаг, - Достоевский схватился за голову, болезненно вздыхая, и мне стало так его жалко. Он итак мучается, в его голове полным полно проблем, а тут весь этот скандал в крыле крыс с его обвинениями... Мы вынесли вердикт совсем не зная обстоятельств. И пусть слова Аи на тот момент были очень убедительными, по отношению к Достоевскому они были несправедливыми. Для него это была еще одна проблема, свалившаяся на голову.

Я быстро и стыдливо отвела от него взгляд и опустила голову вниз, впиваясь рассматривать свои ботинки. Но я конечно же совсем не была увлечена этим занятием, поэтому сейчас даже не помню что за чудо-ботинки были на мне надеты, что «привлекли» мое внимание.

- Я хотел поднять тебе настроение, - вдруг выскочило из уст Достоевского. Я мигом вздернула на него голову: он даже не смотрел на меня, а куда-то вдаль. Вырвалось или он просто стесняется?, - И себя развлечь тоже.

Вот это точно вырвалось.

Раньше бы я повозмущалась, в шутку закатила бы скандал и начала выяснять отношения (опять же, лишняя проблема для итак занятого Достоевского), но сейчас я лишь рассмеялась. Ведь поняла, что он говорит искренне и правду. Себя он хочет развлечь потому что устал и хочет провести со мной время, а мне настроение поднять, потому что Нишимори Фибель срочно нужна реабилитация! Она должна прийти в себя! Впрочем, понемногу это уже происходит.

- Чего смеешься? - тот в недоумении прищурился, видимо, не поняв причины моего смеха

- Ты уже поднял мне настроение, - я улыбнулась и тоже посмотрела впереди себя: на лежащую улицу и людей, пролетающих мимо, - Уже тогда, когда позвонил.

Я сказала это намеренно, но без плохого умысла. Я привыкла говорить правду, так пусть привыкает ее слышать.

Послышалось молчание. Я вновь перевела взгляд на Достоевского и, честное слово, если бы мы были сейчас в школе я бы сказала что он покраснел до кончиков ушей! Но он просто был без шапки...

Еще около пяти минут мы шли молча. Но здесь все было не так, как с Дазаем. С ним я шла легко и не замечала этого молчания, всем было комфортно. А вот с Федором витало какое-то маленькое, но напряжение. Опять я подумала про «раньше». Да, раньше бы мы говорили и говорили, в основном из-за меня, но сейчас, ввиду недавних событий, мы были не в том моральном состоянии. И в частности, эта прогулка должна помочь нам обоим: и в отношениях и в моральном состоянии.

Но тут я совсем выпала из реальности заглядевшись на все, происходящее вокруг: на то, как медленно и красиво падает снег, опускаясь на изогнутые и немного витиеватее ветки деревьев (я еще подумала: «Как хорошо что они лысые, выглядит более завораживающе. С листвой это смотрелось бы чрезвычайно уродски.»), на людей, снующих туда сюда. Один парень даже прошел мимо нас несколько раз. Все как-то были заняты своими делами, но в то де время все шло по кругу. Никто не сопротивлялся своим делам, а мы двое пытаемся хотя бы на чуть чуть от них сбежать.

Из магазина, прямо перед нами, вышла парочка. Они крепко держались за руки и просто шли. Молча шли, даже и слова не проронив. А зачем? Они чувствовали поддержку друг друга, свою близость, состояние. Они понимали, их мысли сплелись так же, как и руки. У них не было противоречий. Это была не обычная юношеская пара, где парень и девушка только начали встречаться и боятся взяться за руки, считая это чем-то откровенным и постыдным. Им было просто приятно чувствовать друг друга. Ну а мы с Достоевским были что-то посередине, между этими молодыми и стыдливыми и уже взрослыми подростками. А все потому, что я именно в этот момент почувствовала, как горячая ладонь Достоевского сжимает мою оледенелую руку, пытаясь согреть. Но этот жест был таким робким, будто до этого мы не касались друг друга, но нам обоим так важно было это прикосновение.

Как же все таки у людей все притянуто...

Алекса вздохнула, но в тот момент я не обратила на нее никакого внимания, будто даже пропустила ее слова мимо ушей, до того мне было радостно, а ведь это и правда обычный жест. Точнее, он становится необычным лишь в те минуты, когда действительно нужен. Поддерживайте своих близких и никогда не осуждайте их просто из своей вредности. Порой складываются такие обстоятельства, которые человек не может пересилить, а вы свою вредность можете.