Константин пришел, как только я сказал, что нам надо поговорить. С собой принес большое красное яблоко. Такую покупку он объяснил тем, что узнал в магазине о моей болезни.

– Держи витамины, – Костя бросил яблоко ко мне в руки и неловко встал у двери. Я очень пристально его осматривал: вроде бы, такой же, как и всегда. Только лицо стало чуть бледнее. И опять эти круги...

– Проходи, – я провел его в кухню, где мы некогда сидели, – очень давно тебя не видел из-за этой болезни.

От его взгляда не укрылось то, как сильно дрожали у меня руки, когда я мыл и резал яблоко на две части.

– Ты еще не совсем выздоровел? – тут же спросил Константин, когда я сел напротив него за стол, – не, я не буду. Ешь, я же тебе принес.

– Нет, – я нервно рассмеялся, – я вполне здоров. Просто все это время я лежал в кровати, а сейчас с непривычки иногда врезаюсь в дверные косяки.

Костя улыбнулся, и мы немного помолчали. Потом он начал первым:

– Ты хотел поговорить о чем-то...

Черт, я не думал, что все будет так сложно. Я прожевался и поспешно начал:

– Да, я просто подумал, что... – мои глаза уставились в его, и я прочитал там такое же незнание, что делать. Но мне нужно было закончить хотя бы фразу, – да ну все эти предрассудки, и, в общем...

– Правда??

Моя речь сразу прервалась. Константин не мог сдержать радостной улыбки.

– Ты правда так считаешь?? – спросил он.

Я опустил голову и начал рассматривать яблоко. Надо было сказать так, чтобы не было пошло, но, с другой стороны, чтобы это не звучало по-идиотски.

– Т-Ты... – я уставился на него с широко открытыми глазами, – ты т-тоже мне н-нравишься... – последнее слово я произнес так тихо, что сам вряд ли бы услышал себя, если бы сейчас сидел на месте своего гостя.

– Макс... – начал было тот, и я почувствовал, что он хочет меня сильно-сильно обнять.

– Подожди! – как-то уж очень визгливо сказал я, – только вот не надо, хорошо, всяких там цветов, разговоров о вечной любви и розовых футболок, ладно? Я не люблю розовый цвет. И голубой тоже. И стринги тоже, – я еще перебирал в мыслях те атрибуты, которые всегда сопровождали геев в фильмах, – и мы не будем держаться за ручки на улице. И ты не будешь держать меня за задницу.

Константин слушал это все так напряженно, что я не поверил своим ушам, когда он расхохотался и припал к столешнице. По его смеху я понял, что несу совершенную околесицу. И поэтому на меня тоже напал какой-то нездоровый смех. Мы хохотали так, наверное, минут пять, не меньше. Это было важно, потому что если бы мы просто сидели и молчали, то, наверное, сошли бы с ума от сдерживаемых эмоций.

– Уговорил, – сквозь смех говорил Константин, пытаясь отдышаться, – так уж и быть, я не буду держать тебя за ручку... – он снова засмеялся, – и, ладно-ладно, я выброшу те симпатичные розовые стринги с пушком, которые на днях купил специально для тебя.

Новый взрыв хохота, наверное, слышала и Кристина у себя в квартире. И даже старый пионер с первого этажа. А мы все смеялись и смеялись, подбрасывая еще каких-нибудь шуточек, и от этого чуть было не взрывались от нового приступа нечеловеческого хохота.

Когда мы немного успокоились, я поднялся, чтобы подойти к холодильнику и попить воды – от всех этих потрясений горло стало сухим, как песок в пустыне. Я приложился к горлышку бутылки и вдруг почувствовал, как его руки оплетают мое тело. Костя прижался ко мне так тихо и осторожно, будто я был сделан из хрусталя или воды.

Немного повернув к нему голову, я хотел сказать еще что-то смешное, но как-то не повернулся язык.

И я понял, что сейчас он не засмеется. Да и я тоже.

Для полноты картины надо было бы его поцеловать, но мне стало страшно, и поэтому я просто стоял и слушал, как сильно бьется у него в груди сердце.

Потом мы легли спать. Не скрою, ложась с ним в одну постель, я чувствовал дрожь во всем теле и страх. Когда Константин дотронулся до моего лица, я не мог не вздрогнуть.

– Не бойся, – прошептал Костя и придвинул меня к себе поближе, – хочешь, ничего не будем делать, а просто полежим? А потом просто заснем?

Я дышал и вдыхал его запах; это было так непривычно – лежать посреди темноты на узкой одноместной кровати и узнавать нового человека простыми касаниями его тела, волос, щуриться, всматриваясь в его глаза, и прятать смущенную улыбку.

Потом Костя потянулся и впервые меня поцеловал. Губы у него были совсем не такие, как у Кристины. У нее они были жирные и скользкие от помады, а эти губы были сухими, и еще он был колючий от щетины. Я тоже был колючий, наверное, Костя тоже это почувствовал. Я чувствовал, что он сразу же захотел меня, как и я – его, но мне было страшно это сказать. Тем более, я не знал, как вообще все это должно происходить между мужчинами. Поэтому мы ограничились лишь поцелуями, а потом заснули.

Будильник опять свалил меня с кровати. Константин свесился вниз ко мне и спросил:

– Тебе сделать чай?

Я поднимался, потирая ушибленный копчик.

– Да спи, я сам.

Только Костя все равно не послушал и вперед меня ушел на кухню. Я наскоро умылся, подпевая старому пионеру с первого этажа. Его голос очень хорошо было слышно в ванной и на кухне.

– Мы пионеры, дети рабочих, – пропел я, входя на кухню. Костя плясал у плиты – у него не получалось зажигать газ спичками. Мы потолкались вместе у плиты, потом Константин чуть не облил меня чаем, и я на него рявкнул – потому что времени было мало, а я привык к одному распорядку дня.

Костя тихо сел на табуретку и, видимо, решил не ввязываться в мои дела. Я наскоро выпил холодный чай.

– Так, Кость, – одеваясь, говорил я, – я приду домой после восьми. Не жги попусту газ и свет – если ушел из кухни, то обязательно выключай все за собой. Для меня самое главное – экономия, – я произнес это по слогам, застегивая рубашку, – и еще раз экономия, потому что я не хочу отдавать полторы тысячи только за газ и свет, хорошо? В холодильнике поищи еду. Деньги есть?

Костя, явно пораженный моей речью, кивнул.

– Если что-то не понравится, можешь сходить в магазин. Это на углу четвертого дома – то есть, как выйдешь, сразу наискосок, – я уже обувался и включал плеер, – ключ я тебе оставляю. Так что тебе придется ждать моего возвращения. Если хочешь сходить к себе – то либо скажи сейчас, либо пытайся уложиться до восьми, потому что я не хочу...

Он мне не дал договорить, прижав к двери и снова поцеловав.

– Да все я знаю, – тихо сказал Константин, глядя мне прямо в глаза, – я что, маленький, что ли? Не беспокойся, неизвестным людям дверь не буду открывать, со спичками играть тоже не буду, а если что-то случится, то буду паинькой и позвоню по телефону 01.

Я улыбнулся, глядя на него. Действительно, что это на меня нашло, Костя же старше меня почти на четыре года.

– Ладно, я пошел, – я еще раз его поцеловал и вышел за дверь.

Пока выходил, Константин каким-то образом успел меня щипнуть за задницу.

– Придушу, – пробормотал я, надевая наушники и выходя из подъезда.

В магазине был действительно аврал – привезли новые диски, альбомы, и людей у нас было много. Пришлось мне работать, сломя голову, не отвлекаясь ни на что. Однако мысли мои были далеко, вниз по ветке метрополитена, назад на несколько остановок, ниже двух кварталов, в моем доме. Я думал, что, начиная эти отношения, я должен быть готов на нежеланные траты. Все-таки, если он переедет ко мне, нас будет уже двое, вдвое чаще будет зажигаться свет, вдвое чаще будет включаться вода, вдвое больше надо будет покупать еды. Я не думаю, что Костя сможет жить на одном супе две недели, а на ужин пить только стакан чая.

К чертям мой упорядоченный график жизни.

Я вскинул голову и задумчиво посмотрел на девушку, прослушивающую какой-то диск в проигрывателе.

Я должен держать себя в руках и быть хорошим – я же не скряга, в конце концов. Если он переедет ко мне, я буду только рад. Мы сможем чаще друг друга видеть...

И почему я вообще согласился, я же вроде бы даже не думал об этом...

Я почувствовал дискомфорт в груди – это были нехорошие мысли, не надо было их слушать. Честно говоря, я не испытывал чего-то особенно неожиданного и восхитительного, как обычно люди описывают влюбленность. Да, я был рад, что мы снова в хороших отношениях. Мне хотелось, вернувшись с работы, найти его у себя. Да, мне нравились его поцелуи.

Но никакого восторга, никаких безумных мыслей или потусторонней улыбки. Я такой же, как и всегда, трезво оцениваю рабочую ситуацию, да и мозги у меня на месте.

Может, чувства придут немного позже? Ведь даже и суток не прошло с тех пор, как мы друг другу признались. Я подумал, что, по крайней мере, в последнее время я начал чувствовать то, что Костя хотел. Когда он хотел закурить – я знал это, когда хотел меня обнять или поцеловать, я тоже это знал. Не думаю, что каждый в паре настолько чувствует своего партнера.

«Партнера, – я мысленно рассмеялся, – нет, у нас пока до этого не дошло».

Девушка, прослушивавшая диск, подошла ко мне, чтобы оформить покупку. Она улыбалась, пока я отбивал товар на кассе. Я вспомнил Кристину и подумал, что я хотя бы не чувствую омерзение или ужас, когда со мной Константин, когда он дотрагивается до меня и прижимает к себе. Это тоже хорошо.

А может, и нет той любви, которая воспевается в книгах и стихах? Может, это еще один воображаемый наркотик, которым бы люди хотели обладать? И отдаваться его влиянию без последующей расплаты?

Тогда у меня даже и не возникло мысли о том, что Константин – бывший наркоман. Хотя уже тогда я очень сомневался, что бывшие наркоманы действительно существуют.

Когда я вернулся домой, то очень удивился, увидев, что во всей квартире темно. Идя по улице и смотря на окна своего дома, я думал, что Костя мог уйти и все еще не вернуться, а значит сидеть мне под дверью. Но на мое удивление, он оказался дома. Открыл дверь и сразу же ушел в гостиную.

А я бы спросил у себя, как моя работа.

Я прошел в гостиную. Константин сидел, нависнув над ноутбуком, в почти совершенной темноте. Видимо, ему хватало света от экрана своего компьютера. Я зажмурился, думая, сколько же энергии ест этот ноутбук, но вовремя осадил себя.

– Чем ты занимаешься? – спросил я, присаживаясь рядом с ним на пол.

– Пишу статью, – подле него лежала пепельница, полная окурков, – извини, я покурил прямо в комнате.

– Да ладно, – я устало оперся спиной о кровать, – я нормально переношу сигаретный дым.

Константин отложил компьютер и, обняв меня, подвинул ближе к себе.

– И все-таки, ты бросил курить не только потому, что тебе было жалко денег, правда? – спросил он в своем привычном тоне. Я улыбнулся и ответил:

– Ну, вообще-то, да. Просто у меня отец умер от рака горла, а он курил, не переставая. Я не хотел закончить, как мой отец, – я помолчал, думая о своих покойных родителях и о том, как бы они отреагировали на наши отношения, если бы были живы, – моя мама умерла из-за детей, достававших ее в школе, поэтому я не пошел после института работать в музыкальную школу. Не хотел закончить, как она.

– Все мы когда-нибудь умрем, – философски вздохнул Костя и взглянул на меня, – и я когда-то умру, и ты.

– О, уже когда-то, – встрепенулся я, – ты же хотел через два года сыграть в ящик.

На это Константин рассмеялся, но ничего не ответил. Я почувствовал, что у него холодные руки, но не успел я предложить ему согреть чай, как Костя уложил меня на пол.

Меня тотчас же словно зажали в тиски. И дело было даже не в том, что он крепко меня держал, хотя я и не думал вырываться, но эта близость вселяла в меня все еще какую-то невероятную дрожь.

Я посмотрел в лицо Косте, и понял, что он готов сделать это прямо сейчас, на полу. Я не знал, хочу ли я этого, но отвращения, как тогда в коридоре Кристины, не испытывал. Константин принялся меня целовать и гладить, забираясь своими жутко холодными руками под одежду, мне было щекотно и холодно.

– Чего ты смеешься? – спросил неожиданно он, и его волосы свесились мне на лицо.

– Мне щекотно, – ответил, посмеиваясь я, – и еще, Кость, а ты знаешь, как вообще это должно делаться?

– Конечно, – сказал он, и я стал подозревать, что я у него не первый парень, – во! – и достал из-под кровати тюбик с вазелином.

Сначала я недоумевающе думал, к чему это относится, а потом откровенно заржал. Константин сразу надулся и слез с меня. Стал что-то тыкать в своем ноутбуке.

– Да ладно тебе, – мне стало стыдно, что я его обидел, – я не хотел. Просто я в такие мелочи вообще не посвящен, знаешь ли.

Костя что-то пробубнил себе под нос, и снова начал что-то тыкать. Я вздохнул, и потом скучающим тоном предложил:

– Может, чаю попьем?

Мы сидели на кухне. Константин угрюмо молчал, хотя, по-моему, больше прикидывался, что обижен. Это его лицо так меня рассмешило, что я опять загоготал в голос.

– Ну что опять?! – взорвался Костя, – что во мне такого смешного??

– Да я просто представить не могу, как все это будет, – продолжал смеяться я, расплескивая чай по столу, – намажемся с тобой вазелином, и... ха-ха-ха!

– Слушай, я тебя сейчас без всякой смазки отымею, – вдруг резко сказал Константин. Я сразу замолчал, – тебе будет очень больно, обещаю.

Я молча проглотил очередную порцию чая.

– А что, так тоже можно? – наконец, спросил я, – а ты меня калекой на всю жизнь не оставишь?

– Ты что, проверить хочешь? – кажется, я разозлил его не на шутку.

– Да чего ты так кипятишься? – я нахмурился, – не знаю, как там насчет тебя, но я никогда таким не интересовался! Мое любопытство вполне оправдано.

Мы помолчали, и я решил, что так просто его не разговорить.

– Ну, прости... – протянул я, – ну, что мне сделать, чтобы ты меня простил?

– Вот садись ко мне на колени и ублажай меня, – с важным видом произнес Константин.

Я не очень-то понял, каким образом, но тут настала очередь Кости смеяться надо мной.

– Ой, ну и рожа у тебя стала после этих слов, – произнес он, посмеявшись, – да я пошутил. Не бери в голову.

– А почему это я? Почему это я сразу как... ну, как девка?

Константин задумался.

– Не знаю. Потому что ты моложе.

– Вот ничего себе, – я сложил руки на груди, – а если бы мы с тобой одногодки были?

– Я больше тебя в теле, – продолжал Костя, – ну, не так уж и намного, но все равно. Да и вообще, у меня в сексе больше опыта, чем у тебя!

Я просто задохнулся от возмущения.

– Да это не по моей вине, это все они!.. – начал я и вдруг себя оборвал. Я поклялся, что никому не стану этого рассказывать. Но Константин, по-моему, не очень слушал меня.

– Да и ты даже выглядишь как девушка – такой худой, совсем не мужик. Еще бы ноги у тебя с подмышками были бритые, вообще не отличишь.

– Хватит! – Закричал я, пока он совсем не опустил меня ниже плинтуса, – хорошо, я буду как девка. Только ты тоже потом, понял? Ну, когда у меня тоже станет больше опыта, раз годы жизни я все равно не смогу набрать.

Константин хитро прищурился, и ответил, явно имея другое мнение на этот счет:

– Ладно, когда-нибудь поменяемся.