В ту ночь шел сильный дождь, барабаня по крышам домов, не давая людям спать. Но кто-то не мог уснуть по совершенно другой причине. Цзян Чэн был пьян. Абсолютно пьян. Он уже не первый раз пытается утопить в вине свою боль. Потерять всех самых близких людей. Родителей, сестру, друзей и... Брата. Смерть Вэй Усяня стало пределом терпения и выдержки Цзян Ваньиня. Днем он старался скрыть свою печаль за маской злого, раздражительного, жаждущего мести главы ордена. А ночью, он, сдерживая крики боли и отчаянья, стараясь слезам не сорваться с глаз, закрывался в своих покоях и пил, пил и пил, пока разум не оставлял его. Пил так, что ни единой мысли не удалось бы пробраться в его голову. Это помогало, но лишь первое время. Дальше стало только хуже. Каждую ночь, проведенную в пьяном угаре, Цзян Чэн тайком пробирался в бывшие покои Вэй Ина, и забираясь в постель, казалось бы, все еще хранящую его запах, и тихо плакал, прижимая к себе последнюю вещь, что осталась от брата — Чэньцин. До самого рассвета. Сон настигал заклинателя только лишь солнцу удавалось взойти.

И так продолжалось очень долго. Он злился от того, что Вэй Усянь обманул его, оставив совершенно одного, был в отчаянье от того, что тот, кто поддерживал и верил в него, больше нет. Осознание того, что ничего уже не будет как прежде убило бы его и от этой смерти его сейчас сдерживал всего лишь один человек. Маленький Цзинь Лин. Последнее, что было дорого молодому главе.

Очень часто, в те ночи, что он проводил в постели Вэй Ина, его посещала одна навязчивая мысль. А что, если шисюн жив? Что, если он смог тогда спастись? Или же его душа осталась невредимой, и он ищет подходящий момент, чтобы вернуться. Он ведь может это. Может... Но это были всего лишь предположения.

В ту ночь, когда шел сильный дождь, Цзян Чэн снова был пьян. Но этот раз все было по -другому. Он не хотел оставаться в Пристани Лотоса, он хотел убежать отсюда как можно дальше. Чтобы все во круг не напоминало о его утрате. Он не знал, что там, где окажется он сегодня, боль не утихнет, а лишь разгорится с новой силой...

Гора Луаньцзан. Скопление темной энергии и последнее пристанище великого и ужасного Старейшины И-Лин. Мог ли подумать Цзян Чэн, что именно в эту ночь, когда хотелось очутиться подальше от болезненных воспоминаний, ноги принесут его туда, где прожил Вэй Ин свои последние годы?

Дождь не желал прекращаться, но мужчине было наплевать. Как заколдованный он отправился ко входу пещеры Фумо. Зачем только он вернулся сюда? Для чего он это делает? Разве в его жизни и без того недостаточно страданий? Вопросы, которые так и останутся без ответа. Хотя ответ здесь и не нужен. Одержимость Вэй Усянем просто сводила его с ума, заставляя делать то, чего он не сделал бы при других обстоятельствах. И пусть Цзян Чэн и не желал признаться в этом даже самому себе, он любил Вэй Ина. Любил его всей душой и сердцем. Он был его солнцем, его опорой, его героем. Два Героя Юньмэн, обещания всегда быть вместе, детские забавы и сражения бок о бок с сильным противником. Все это и многое другое.

Смерть любимого человека. Вот, что так сильно подкосило молодого главу. Сделало его таким, какой он сейчас. Ненавидящим всех вокруг заклинателем и человеком, который каждую ночь бьется в истерике, ведь все, что осталось от любимого, так это флейта. Бесполезная в его руках, но выкинуть ее не поднялась бы рука. Хотя не раз возникало желание сломать ее ко всем демонам.

И вот сейчас, стоя напротив входа в пещеру, Ваньинь признал это, признал, что любит, что скучает, что страдает без этого человека больше, чем без кого бы то ни было.

Тихий, но наполненный едва сдерживаемой яростью голос, эхом отразившийся от стен пещеры, сквозь дождь, достиг ушей Цзян Чэна. Этот голос, знакомый уже столько лет... Никогда в нем не было столько настоящих, живых эмоций, как сейчас. Но что он делает здесь, сейчас? Хотя на этот вопрос все давно и так знали ответ. Чувства Хань-Гуанцзюня к мужчине, да еще и отступнику. Это невозможно было скрыть.

- Ты. Как ты посмел явиться сюда? Решил снова ощутить вкус того предательства? Это все из-за тебя. Из-за тебя он Убийца...- Ничего кроме темного силуэта и голоса, наполненного невыносимой болью и злостью, не было. Лань Ванцзи ни на шаг не приблизился к Цзян Чэну, но тот чувствовал. Чувствовал на себе взгляд ледяных янтарных глаз, как тягучую смолу, окутывающую его, он чувствовал ту ненависть, которую испытывал к нему второй нефрит. Не в силах сопротивляться он сделал несколько шагов по направлению к темному силуэту.

— Я не желал этого...— жалкое оправдание невольно сорвалось с его губ. Он никогда бы не позволил себе сказать подобное. Но сейчас разум был бессилен перед доводами сердца, а тело давно начало жить своей жизнью.

--Замолчи! Не смей ничего говорить. И не смей приближаться. – В первые за всю свою жизнь, Ваньинь слышал, как Ванцзи повысил голос. И даже готов был поспорить, что был единственным, кому довелось это услышать.

— Но я... — И снова он не сумел договорить. На этот раз Лань Чжань заткнул его сразу же. В мгновения ока очутившись рядом с молодым главой, Ванцзи схватил того за ворот ханьфу и со всей силы приложил о каменную стену пещеры, вышибая из Цзян Чэна весь дух и заставляя закашляться, сплевывая кровь. Можно было винить момент неожиданности или даже алкоголь в крови Ваньиня, но они оба, где-то в глубине души, осознавали, что просто сам Чэн чувствовал себя виноватым. Винил себя и жаждал наказания. И может быть, происходящее сейчас, наконец поможет снова зажить обычной, спокойной жизнью.
Взгляды мужчин пересеклись и они поняли друг друга. Поняли без слов. Им оказалось достаточно лишь этого взгляда. Они оба любили одного человека, и оба винили себя и друг друга в его смерти.

Поцелуй, в нем смешалось все. Боль и отчаянье, любовь и ненависть, страсть и безумие. Кровь на губах Ваньиня, оставшаяся после удара, только добавляла остроты.

Цзян Чэн проснулся ближе к полудню. Лежа на каменной постели, усыпанной старой, жесткой соломой, он старался вспомнить в деталях события прошлой ночи. Все было очень смазано, но самое главное мужчина помнил. Поднявшись на ноги и наспех приведя себя в порядок, он огляделся в последний раз и отправился домой. Хань-Гуанцзюн ушел еще с рассветом.

***

Стоя перед зеркалом в своих покоях, мужчина задумчиво провел по следам от зубов на его коже. Это было странно, но только враг и соперник смог по- настоящему понять его. Нет, не просто понять. Принять. Разделить на двоих эту боль и отчаянье, граничащее с безумием. Между ними не было любви, но понимание, оно давало возможность жить относительно нормальной жизнью.
После того случая в пещере, прошел уже месяц. Но та ночь изменила все. Теперь в этом мире, два человека потерявших свою любовь, нашли друг друга. И в тайне от всех, встречаясь почти каждую ночь, они делят все чувства на двоих.