Если бы души умерших могли не только наблюдать за своими близкими сверху, но и иметь возможность обрести телесность, чтобы остановить их от саморазрушения, то всенепременно этим воспользовались бы. Павел Сергеевич всегда больше всего на свете желал своей маленькой девочке счастья. Однако сейчас счастливой Ева не была. Она представляла собой декорацию в театре — вроде, красивую, изящную, но совершенно пустую внутри, будто пластмасса. Как бы она ни пыталась избавиться от той всепоглощающей черноты, от которой вечно бежала, она её захватила.

Ева не понимала себя.
Ева была никчёмной.
Ева ненавидела — жутко, до ломоты костей — свой дар.
И Ева ненавидела себя.

Единственным утешением для неё была возможность использовать свои способности в помощь другим. Возможность заполнить вгрызающуюся в душу пустоту. Стать другой хоть на пару минут. Исчезнуть. Не думать. Раствориться в работе. Отдаться полностью и без остатка, чтобы спасти, если не себя, то хотя бы других людей.

Москва встречала Еву пасмурной, но не дождливой погодой, что служило хорошим знаком — больших проблем в расследовании быть не должно. Как же опрометчиво.

Ева неожиданно для себя поняла, что — плюс ко всему — до скрежета зубов ненавидит аэропорты. Кругом царил полнейший хаос: люди сновали туда-сюда в бешенной спешке, отовсюду раздавался скрежет колёсиков чемоданов при соприкосновении с полом, каждые пятнадцать минут запрограммированный голос женщины, который с трудом можно было разобрать среди царящей какофонии, объявлял посадки на рейсы из динамиков. Энергетика, исходящая от сотни людей и смешивающаяся в одно огромное тяжелое облако в спёртом воздухе, буквально сводила Еву с ума, поэтому девушка как можно скорее спешила выбраться из аэропорта. Оказавшись на улице, где она чуть не сбила ругнувшегося на неё прохожего, Ева смогла полноценно вздохнуть. Серебристый чемодан валялся возле её ног, и девушка поспешила поднять потрёпанного годами беднягу. Как только она выпрямила спину и вернула себе элементарную способность ровно дышать, перед ней вырос тот самый прохожий, который пару минут назад дал ей одно нелестное определение, и немного съёжился под холодным вопросительным взглядом зелёных глаз.

Кирилл посчитал их притягательными.
Кирилл на секунду потерял счёт времени.
Кирилл на подсознательном уровне ощущал, что стеклянные глаза напротив источают опасность.

— Чего вы хотели? Извиниться пришли? — разрывает его мысленную паутину Ева.

Кирилл сначала хотел возмутился, но, одумавшись, прокашлялся, отмечая про себя, что обладательница приятного мелодичного голоса больше смахивает на представителя движения готов, чем на профессионала своего дела. Кирилл знал, что судить по обложке — гнилая привычка, но поделать со своим скептицизмом ничего не мог, и уже начинал жалеть о том, что согласился на всё это. Он перебарывал желание сказать девушке, что обознался и попросту убежать: от проблем, от ответственности да даже от этих пытливых тёмно-зелёных глаз.

— Извините, вы, случайно, не Ева Васнецова?

— Да, это я. А вы... Кирилл Богданов?

***
Знакомство Кирилла и Евы, наверное, можно было назвать поистине неловким. Точнее, таковым оно казалось только парню, а вот Ева никаких переживаний по этому поводу не испытывала, спокойно смотря то на водителя через зеркало, то в окно. Серые, но весьма живописные пейзажи проносились мимо и заставляли девушку на заднем сидении проникаться симпатией к Москве. К царству стеклянных небоскрёбов и вечной отстранённости. Пустота любила этот город, тянулась к нему своими жадными руками, чтобы высосать из него всю жизнь. Этого Ева, как человек с хорошо развитыми мироощущением и интуицией, не заметить не могла. Да и вообще человеком она была чувствительным, что зачастую помогало ей в работе: стоит подобраться к кому бы то ни было с нужной стороны — и вуаля, рычаги воздействия оказываются полностью в её распоряжении, — а следовательно, и все нужные ответы находились в кармане. Ева изредка любила применять свои способности, чтобы поставить на место раздражающих её людей. Да, не должна. Да, неправильно. Но девушка соврёт, если скажет, что после содеянного её ужасно мучает совесть.

На дорогу из Шереметьево до участка, находящегося в центре Москвы, ушло около часа. Вот и всплыли первые проблемы больших городов: бесконечные пробки. Еве казалось, что они двигались медленнее улитки. Благо, этот кошмар закончился и она, выйдя из авто, смогла размять затекшие после долгой езды конечности. Следуя за Кириллом, Ева чувствовала и на физическом, и на ментальном уровне, что он на взводе. Она не могла понять всех причин, но интуиция почему-то подсказывала, что её появление частично имеет к этому отношение. Это немного задевало.

Пока полицейский не видел, Ева внимательно изучала его: эти вьющиеся тёмные волосы, выразительные черты лица, кашемировое пальто с поднятым воротником, выглаженные чёрные брюки, обыкновенные, — однако, нельзя не заметить, довольно стильные — очки, одетые ради образа, частично по настроению, и видела Кирилла насквозь, как рентген. За его плечами была похоронена груда боли. Из счастливого и примерного семьянина он превратился в непоколебимого и холодного, что подтверждала его кисло-горькая, жёлтая аура и тяжелый, слишком решительный взгляд. Заглядывать глубже Ева не решалась, да и зачем?

Заходили в здание они в спешке и суете, которую зачем-то создавал Богданов. Мужчина, имея высокий рост и длинные ноги, перешагивал через две ступеньки, и Ева со своими ста шестьюдесятью восьмью сантиметрами догоняла его не без труда. Стоило девушке показаться внутри, как она стала настоящим магнитом для чужих глаз.

Она привыкла, что всю свою сознательную жизнь люди разглядывают её, как экспонат в музее, с интересом.
С осуждением.
Мерзко перешёптываясь между собой.
Пуская сальные шуточки.
И боясь.

Боясь той неизвестности, что живёт в крови Евы, сплетаясь с венами и мышцами, о которой все имеют искажённое представление, поначитавшись жёлтой прессы в интернете.

Никто не учитывает, что Ева такая же, как и все. Просто с рождения ей довелось обладать некоторыми особенностями, к которым люди обязательно прибегают, когда нужно снять сглаз или порчу. Когда своих сил становится недостаточно.

В детстве Ева постоянно плакала в подушку и испытывала жгучее отвращение к своему дару. Её обходили стороной собственные одноклассники, над ней издевались в школьном туалете, обзывая ведьмой и уродиной. Если бы не отец, девушка застряла бы в своих страхах и предрассудках, и не смогла двигаться дальше. Сейчас же, спустя года, Ева стала той, кто возрастил в себе воина, кто превратил свою слабость в великолепное оружие, выкованное из ненависти, боли и силы воли.

И Еве нравится упиваться этим контролем.
Ева безупречно владеет собой.
Ева всегда знает, какую маску наденет сегодня.
Ева всем довольна.

Ложь. Абсолютно.

Поднявшись на второй этаж, где всё было залито светом люминесцентных ламп, Еве пришлось зажмурить глаза, привыкшие к темноте на лестничных пролётах. Распахнув накрашенные фиолетовой тушью ресницы спустя пару минут, Ева обнаружила обычное помещение с кучей коридоров, со светло-серой плиткой и белыми стенами. За полукруглой серебристой стойкой возле стены стояла девушка лет двадцати пяти со струящимися каштановыми кудрями, носом с бугорком, аккуратными бровями, проколотыми ушами и тёмно-карими глазами. Завидев Еву и Кирилла, она с грохотом поставила свою кружку с кофе на компьютерный стол и поднялась на ноги.

— Привет, Катюш! Как дела? Надеюсь, я ничего не пропустил? — с улыбкой произнёс Кирилл, направляясь к ней в сопровождении с незнакомой Кате девушкой. — Саша уже пришёл?

Ева удивлённо вскинула одну бровь. Оно что, умеет улыбаться? За всю дорогу сюда Кирилл проронил едва ли три слова и был холоднее глыбы льда, когда открывал ей дверь машины, а тут было сразу комбо: целых девять слов и — вишенка на торте — улыбка во все тридцать два. Хотя стоило ли Еве ожидать чего-то другого? Исход был очевиден с самого начала — она незнакомка, вызывающая кучу вопросов и сплошные подозрения. Ажиотаж её появления пройдет спустя несколько дней, и тогда Еве придётся несладко.

— Привет, Кир! Нет, всё хорошо. Все вокруг только и болтают об этой девушке-экстрасенсе. Александр Александрович ещё не пришёл, — она обратила своё внимание на Еву, — а это кто с тобой?

— Васнецова Ева. Та самая, — пояснил брюнет, видя непонимающий взгляд коллеги.

Девушка тут же переменилась в лице, выпустив из рук офисную ручку на пружинке и с двойным интересом рассматривая особу, слухи о которой разнеслись по всему отделу. Ева не смутилась. Уверенно глазела на неё в ответ, ожидая, когда Катя закончит в наглую её разглядывать.

Ева поставила локти на стойку:

— Рада знакомству, Катя. Надеюсь, что сработаемся.

— Тоже, — Катя позволила себе слабую улыбку. — Слушай, извини за вопрос, но ты правда экстрасенс?

Брюнетка склонила голову набок. Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы прочитать всю нужную информацию, смотря в карие глаза. Уголки губ растянулись в хитрой полуулыбке.

— Власова Екатерина Владимировна, двадцать три года, родилась двадцать четвертого августа. В школе училась на одни пятёрки, устроилась в полицию по воле родителей, с которыми у тебя сейчас натянутые отношения. Проблем с законом нет. В гардеробе любишь использовать сочетания бежевого и белого, красного и чёрного. Недавно купила машину в кредит и жутко ненавидишь больницы. Достаточно? Или мне продолжать?

Созерцать пораженные лица Кирилла и Екатерины для Евы было настоящим наслаждением.

— Что, но как ты узнала? — Катя была смущена и недовольна. Она скрестила руки на груди и нахмурилась. — Это просто нереально!

— Ты сама только что убедилась, что реально. Прости, если задела. Честно, не хотела.

— Что ж, Кать, хорошего дня тебе! Познакомитесь ближе позже, а нам пора бежать, Ева.

— Ладно, пока!

— Ещё увидимся, Катя! — Ева махнула рукой, спеша догнать Кирилла, которому, видимо, пора выдать золотую медальку и подарить железную обувь, чтобы он перестал так быстро ходить.

— Думаю, всё основное ты уже знаешь. Позже займёмся твоими документами и изучим все подробности. И я очень надеюсь, ты понимаешь, что мы тут все работаем, Ева. Что в городе, что здесь творится полнейший беспредел. И мы не распиваем кофе с пончиками, как в американских сериалах, — Кирилл раскрыл дверь своего кабинета, к которому шёл всё это время, пропуская девушку внутрь.

Кабинет Богданова был относительно небольшим. Либо же таковым казался из-за несчётного количества объемных папок с чёрными надписями «дело №» на столах, в шкафах и даже на полу. Еву моментально озарило — именно эти папки она видела в виденьях. А это означало, что начало было положено и она движется в правильном направлении.

Перед Евой, повернувшей голову, раскинулась следующая картина: за деревянным столом, над которым навис парень с чёрной, как вороново крыло, шевелюрой, сидела миловидная девушка с прямыми русыми волосами, ложбинкой над бровями и глазами цвета морской лазури, радостно жующая пончик с клубникой. Совсем не замечая новенькую, она как ни в чем не бывало отпила кофе и болтала с темноволосым. Сложившаяся ситуация выглядела донельзя комично, словно случилась в противовес только что сказанным словам Кирилла.

Ева не смогла сдержать усмешки:

— Правда? А я вот так не думаю, — она кивком указала на девушку за столом.

Кирилл закатил глаза в ответ, мол, да, я знаю, как это выглядит, и перевёл взгляд на напарников. Нахмурился.

— Эй, ребята, вы что...

Парень развернулся, чтобы поприветствовать коллегу — и невероятная зеленая глубина глаз зацепила внимание ведьмы. Ева любила этот цвет. У её отца были точь-в-точь такие же — яркие и пронзительные. И сейчас их обладатель застыл и внимательно разглядывал Еву.

— И вам день добрый, Кирилл Алексеевич! — воскликнула девушка задорно. — Не смотри на меня так. Я и тебе купила парочку. Взяла их в только открывшейся кафешке в квартале от нас и не пожалела!

— Наташ, безмерно благодарен тебе за заботу, но у меня тут новости поважнее. Прошу, знакомьтесь, это Васнецова Ева Павловна, наша новая напарница. Ну, — он мельком глянул на девушку, — и та самая девушка-экстрасенс.

— О-о, а я как чуял, Кирюх! — парень подошёл ближе и безо всякого стеснения изучал Еву глазами, анализировал, и это впервые в жизни доставляло ей столько дискомфорта, будто тот в самую душу залезть хотел. Было в его «лесах» что-то такое... странное, пока девушке непонятное. — Ты не обижайся, но по тебе сразу видно, что ты экстрасенс. Вся в чёрном. Я Смирнов Никита, но для тебя просто Ник, — Никита подмигнул и отпустил изящную руку Евы, которую только что с энтузиазмом пожимал.

— О'кей, — Ева не находила в его поведении двойного дна или какие-либо скрытых помыслов, поэтому в мысленную копилочку коллеги сразу падает монетка с надписью «симпатия».

Теперь и Наташа, заинтересованная взаимодействовием Никиты с ведьмой, удосужилась перевести свой взгляд на Еву, как будто та только что сняла шапку-неведимку и материализовалась в воздухе. Челюсть её слегка отвисла, открывая вид на красивые белоснежные зубы, но так же быстро вернулась в исходное положение. Шатенка встала со своего места и подошла к Еве, которая смотрела дерзко и уверенно. Наташа представляла её несколько иначе: всю в татуировках, с рыжими волосами и, возможно, ведьмовской шляпой на голове. В общем, весьма стереотипно, и за это ей, честно говоря, стыдно не было, потому что реальность была не лучше.

"И это она-то дело Дровосека раскрыла? Насколько же всё было плохо, что местная полиция попросила у неё помощи?"

Дружелюбная улыбка с лица Евы не пропала ни на секунду, когда она прочитала мысли напарницы. Сделав вид, что ничего не произошло, Ева протянула руку, увешанную браслетами с рунами и замудренными узорами. Всё-таки начинать работу с новым коллективом с ссор не хотелось. Пожала Наташа руку без всякого желания, даже с некой опаской.

— Не волнуйся, не кусаюсь. Скверной от меня тоже не заражаются, — выдала брюнетка, сохраняя на лице обворожительную улыбку.

Наташа почувствовала себя жутко неудобно. Она вдвое сильнее ощутила давящее энергетическое поле Евы, которая, к слову, демонстрировала это специально: и взглядом, и уверенными движениями, и словами.

— Кхм, прости. Я просто... Наслышана о тебе. Сама понимаешь, слухи всякие ходят. Я Наталья Бегункова, можешь звать просто Наташей. Приятно познакомиться, Ева.

Ева прекрасно знала, что Наташа врет.
Ева знала, что ей все равно.
Ева знала, каким будет исход этой поездки.

— Взаимно.

По крайней мере, она думала, что знает.

***
В морг на опознание четвертой жертвы Кирилл и Ева приехали только после того, как их начальник, Александр Александрович дал зелёный свет. Мужчина, Богданов уверен,до сих пор отходил от очередного выкинутого Евой фокуса: девушка прочла того,как открытую книгу, рассказав все про его жену и двух детей, про его проблемы с почками, тёщей и ипотекой. Сказать, что Кирилл был поражен — ничего не сказать. Он всё больше и больше начинал верить в реальность сверхспособностей Евы, прогоняя с мысленного трона своего внутреннего скептика. Оказавшись в здании с мертвецки-белыми стенами и слишком чистыми для морга полами, Ева запуталась в собственных ощущениях. Души умерших — их было не счесть — буквально тянули Еву за собой, заставляя метаться в принятии решения. Физически она следовала за Кириллом, но её астральная проекция уже слушала спутанные речи духов, их голоса: какие-то громкие, какие-то тихие. И все друг друга пытались перекричать, чтобы завоевать внимание ведьмы, рассказать абсолютно ненужную информацию, поделиться своей слёзной историей жизни. Ева потерла виски: голова разболелась, и это не укрылось от Кирилла.

— Что, мой сворованный кофе не помог? — в голосе слышалась насмешка.

Ева не знала, чему удивляться больше: тому, что он только что над ней насмехался или тому, что он вообще это умел.

— Он всё равно был слишком сладким. Ты бы такой не выпил.

Он обернулся в её сторону:

— Откуда ты знаешь? Может, и выпил бы, — мужчина подозрительно прищурился, хотя было прекрасно заметно, что уголки его губ изогнуты в усмешке.

— Ну я же «та-самая-девушка-экстрасенс», не забывай.

— Ну-ну, и что? Мысли мои читаешь, ведьма?

— Было бы что читать, товарищ полицейский, — парировала Ева, уже порядком устав от ехидства коллеги. — И прекращай действовать мне на нервы, иначе порчу наведу. Век не снимешь.

Кирилл в ответ недовольно фыркнул, стушевался Любимая манипуляция Евы сработала: он поверил. Естественно, порчу наводить ведьма не собиралась. Слишком затратно в энергетическом плане, да и зачем? Если насылать подобную негативную магию, то нужно иметь ясное представление о всевозможных последствиях. Ева такой ответственности нести не хочет и никогда таким не занимается, даже по заказу клиентов. Да, к Васнецовой часто обращались люди, чтобы научиться владеть теми или иными познаниями — чаще всего — в эзотерике.
Дошли до нужной двери напарники в тягучей тишине. Применять значение "мёртвая" в морге было слишком иронично. Они пару раз завернули направо, и оказались перед белой дверью с классической серебристой ручкой, слева от которой стоял стол.

— О, Кирилл! — из-за лакированного стола встал мужчина средних лет с проплешиной на голове и улыбкой с ямочками. Уголки глаз были немного приподняты, что говорило о нём, как о человеке счастливом, возможно, имеющем много детей и часто веселящимся. От него, несмотря на то, что он работал в морге, исходило огромное количество светлой и позитивной энергии, которую среди всей черноты Ева различала хорошо, почти чётко. Этот мужчина словно был летним солнцем во время летнего проливного дождя, и это, безусловно, помогло девушке немного отвлечься от негатива, излучаемого фантомами и отнимающего её энергию. Последний раз в морге Еве довелось побывать во время раскрытия дела Дровосека, когда она связывалась с душой последней убитой жертвы.

— Вот так встреча! — мужчины пожали друг другу руки. В свете ламп блеснул бейджик с именем и должностью: «Олег Дмитриевич, патологоанатом». — А это кто? Не помню, чтобы видел её с тобой раньше, — патологоанатом приподнял очки за одну из дужек.

— Это Ева, наша новенькая. Она профессионал в делах с потусторонними силами. Ева, это Олег, мой давний друг, знакомься.

— Очень приятно, буду рада сотрудничать, — заученным текстом ответила девушка и кивнула. — Теперь, думаю, мы можем приступать к делу? Не хочу тут задерживаться.

Олег Дмитриевич закивал:

— Конечно-конечно, прошу, пройдёмте.

Он открыл дверь, приглашая посетителей в лице Кирилла и Евы внутрь, и, пройдя вглубь помещения, указал на ещё открытую камеру для хранения тел, где на выкатной полке стояла картонная коробка. Обычная коробка, как может показаться обычному человеку сначала, — подумаешь, вытащили игрушку и выбросили, что тут такого? — однако Еву уже успели освятить в почерк убийцы. Маньяк сначала долго и мучительно пытал своих жертв, душил, снимая с их голов скальп с волосами, и расчленял по частям: от стоп ног до головы. Полностью. И все четыре жертвы были — или, правильнее будет сказать, то, что от них осталось — изуродованными до жути. Подушечки пальцев рук и ног изрезаны в мясо, что не позволяло снять отпечатки. Глаза безбожно выжжены, и теперь вместо них зияли чёрные дыры с запёкшейся кровью вокруг глазниц. Зубы полностью выбиты. Смотреть на вывихнутые суставы на ногах Еве и вовсе не хотелось. Сравнивать почерки двух маньяков было глупостью: сразу видно, они совершенно различны.

Созерцая весь этот ужас, Еве хотелось отвернуться, но она терпела — терпела, потому что показывать свою слабость было непрофессионально. Потому, проглотив появившийся ком в горле, она на пятках разворачивается к мужчинам и крепче сжимает в руках свой небольшой кожанный чемодан.

— Можете выйти? Мне нужно, — Ева задержала взгляд своих зелёных омутов на Кирилле, будто взвешивая все "за" и "против", и, сделав вывод, решила: — остаться одной.

Патологоанатом переглянулся с полицейским, а после оба без лишних вопросов вышли за дверь. Кириллу отчего-то на душе было неспокойно. Только вот отчего?