- Ты какой-то сам не свой с тех пор, как приехал. – Сказала категорично мама, когда Тони сидел вместе с ней вечером в субботу в гостиной. Мягкий желтый свет уютно обволакивал кресла возле панорамного окна, ложился шалью на полку камина, где были расставлены фотографии семейства Боуэл, играл бликами на спортивных кубках, выставленных в ряд на стеллаже.

Они сидели рядом, почти касаясь друг друга коленями. Тони очень любил мать, а она, пусть и не признавала этого, души не чаяла в своем сыне, самом младшем из всех трех детей. Именно поэтому от ее внимательного взгляда не укрылись его уставшие глаза, губы, сведенные раздраженной судорогой, опущенные плечи.

- Что там случилось? Ты узнал что-то плохое, да? – Немного тревожно спросила мама, теребя золотистый крестик поверх голубой водолазки. Тони перевел взгляд с соседского коттеджа за окном на нее.

- Мам, я же писал о проституции. Веселого там мало.

- И как статья? Понравилась редактору? – Мама улыбнулась. Дотронулась до его плеча. Тони погладил ее руку. От ее пальцев пахло корицей и сдобным тестом. Она готовилась к приезду сына: испекла печенье, нафаршировала курицу, потушила овощи. Отец так и не приехал к ужину – сказал, что задержится в офисе до ночи. Впрочем, ничего нового.

- Вроде бы понравилась. – Нехотя ответил Тони. Отпил из большой белой кружки зеленый чай с шалфеем и мятой. – Предлагают продолжить работу и сделать цикл статей, но мне, если честно, не хочется этим заниматься.

- Почему, Тони? Ведь ты так мечтал работать журналистом.

Он помолчал, разглядывая пару чаинок, что кружились на дне кружки. В камине треснули пылающие поленья.

- Все время, пока я там был, - начал он, не поднимая глаз на маму, - меня не отпускало чувство, что я вымазываюсь в ужасной грязи. Их жизни, их истории... это все очень тоскливо, понимаешь? И само это место, этот мотель. Как будто в каком-то другом мире. Там все наперекосяк, там как будто не действуют наши законы.

Мама помолчала, изучая его лицо. Когда Тони взглянул на нее, уголки ее губ дрогнули в кроткой улыбке.

- Пойдем-ка угощу тебя печеньем. – Подмигнула она. – И сделаю какао.

Тони хотел было сказать, что и так наелся до отвала, но именно в этот момент захотелось снова стать маленьким, спрятаться в своей кровати от монстров, слушать, как мама читает ему сказки на ночь. В этих сказках рыцарь обязательно спасает принцессу от дракона. Потом увозит ее в свой замок, и они живут долго и счастливо. Тони покорно отправился с мамой на кухню. Сел за стол возле окна и снова уставился в осень.

- Милый, я всегда была за то, чтобы ты следовал зову своего сердца. – Приготовив какао и подвинув к Тони еще теплое печенье, сказала мама, улыбаясь. – И все равно, что говорит отец. Быть журналистом, освещать события, знакомить их с другими людьми – ведь это же так замечательно! Люди, читая твои истории, могут заново переосмыслить свои жизни, они смогут задержать взгляд на том, что обычно выпускают из вида.

- Да, а я пишу о торговле людьми и сексе с мерзкими стариками. – Тони отпил какао. Утер молочную пенку с губ.

- Никто и не говорит, что нужно писать всякие сахарные истории! – Мама тоже взяла кружку со сладким напитком. Откусила хрустящее печенье, посмотрев в окно. – Мыльные оперы я, знаешь ли, могу и по АВС посмотреть.

Они вместе рассмеялись. Мама положила свою теплую ладонь на его руку.

- Людям нужно знать, какие ужасные места существуют совсем рядом с ними. – Проникновенно сказала она. – Они должны понимать, что, пока они сидят дома с родными и близкими, где-то происходят ужасные, отвратительные вещи, потому что некому заступиться. Ты им покажешь это, ты заставишь задуматься, пробудишь их желание помочь. По-моему, в этом и состоит журналистика. Разве не так?

Тони кивнул. На душе впервые за долгое время стало светлее. Но тут некстати вспомнился Нэнси.

- Мам, я встретил там одного человека. – Решил признаться Тони.

- Бог ты мой!.. – Мгновенно подхватила она. Тони рассказал обоим родителям в своей гомосексуальности сразу же, как закончил университет. Ему казалось – это поступок взрослого человека. К сожалению, отец так не считал. – И кто это?

Тони нахмурился, уже сожалея о том, что проболтался. Но ему некому было рассказать, а так хотелось принятия и поддержки. Он потянулся еще за одним печеньем, но затем передумал. Просто отпил какао.

- Он... он тоже работал в этом мотеле. Занимался... проституцией.

Мама прижала руку к губам, качая головой и не сводя блестящих глаз с Тони. Он попытался как-то скрасить свое признание.

- Я н-не то, чтобы... В смысле... - Он вздохнул. Жар бросился в лицо. – Я просто работал с ним, окей? У нас ничего такого... Ничего такого не было. – Врать было не совсем по-взрослому, но нельзя же было рассказывать матери все до последнего слова. – Но мне показалось, что он испытывает ко мне то же, что и я... И что он запросто смог бы отказаться от такой жизни. И все поначалу даже шло к этому. Но потом он просто ушел.

- Тони, мальчик мой!.. – Мама обмахнулась рукой. Ей тоже непросто давался такой разговор. – Но ведь он же... Он же...

- Да я знаю, мам, я знаю, что это худший выбор их всех, которые я совершал. – Тони повернулся в профиль. Невозможно было быть настолько открытым с ней. Боже, зачем он вообще начал об этом говорить?.. – Но меня так к нему влекло. Он настолько непохож на всех, кого я когда-либо встречал. Я думал, это взаимно.

- Ах, Тони, люди, которые продают себя за деньги – у них же не все дома. – Заговорила мама, легкомысленно улыбаясь. – Они и наркотики употребляют, и зависят от адреналина, от денег. Он что угодно мог тебе сказать, лишь бы получить то, что ему нужно. Просто не бери в голову, дорогой. Забудь эту поездку, как страшный сон, и живи дальше. Ты еще найдешь Того Самого.

Она хихикнула, забрав грязные кружки и отправившись мыть посуду. Тони продолжал сидеть, внутренне соглашаясь с каждым ее словом. Но где-то в глубине души все еще припоминал те несколько дней, что провел рядом с Нэнси. И не мог вписать его в непривлекательный образ хитрой и продажной проститутки, который создала только что мама. Да, он обобрал его, да, уехал. Но ведь Тони, на самом деле, и не звал его никуда, не говорил о своих чувствах, и даже не намекал, что готов вырвать его из хищных объятий Big Mamma's. На самом деле, большую часть времени Тони просто страдал от невозможности трахнуть его, как делали все вокруг. Что это, комплекс маменькиного сынка, который привык, что самый большой кусок торта предназначается ему?

***

В воскресенье вечером Тони вернулся обратно в свою квартиру. Взял камеру, подготовил контейнеры и проявитель. Углубился в фотолабораторию. Нужно было покончить с этой историей и действительно начать жить дальше. В приглушенном красном свете Тони смешивал ингредиенты фотореактива, затем доставал пленку, вставлял в катушку, опускал получившиеся фотографии в раствор, вывешивал их сушиться. Снимки проявлялись медленно, словно сквозь стекло заколдованного зеркала. Проявлялись лица, позы, улыбки и взгляды. Как будто из потустороннего мира к нему заглядывали призраки: беспечные, расслабленные, напряженные, странные, каждый со своей историей.

Тони не стал дожидаться, пока фотографии будут полностью готовы. Тихо выскользнул в темную квартиру и лег спать на диване в гостиной. Но смутный и тревожный сон разбудил его в половину пятого утра. Он сел, растирая глаза и пытаясь сообразить, где находится. Затем вспомнил о фотографиях и зашел в лабораторию. Взял несколько снимков наугад, вышел обратно.

Первая фотография не получилась, вышла смазанной. Тони разглядел белое пятно и фары грузовика. Скорее всего, это была фотография, на которой Нэнси позировал ему а-ля Мэрилин Монро возле трассы. Хорошо, что не получилось.

Вторая была темной. Тони проклял себя за то, что взял камеру и испортил столько пленки, снимая на нетрезвую голову. Он даже не стал пытаться рассмотреть, что на фотографии получилось. Но, взглянув на третью, подавил болезненный вздох. На ней из-за черного плеча в камеру смотрел Нэнси, кокетливо прикусив свой указательный палец. От этого шального, хитрого, порочного взгляда все внутри мгновенно сжалось, как будто сдавило кулаком. Он вспомнил его губы, выговаривавшие беззвучно его имя в тот вечер. Вспомнил, как Нэнси сказал, что слышал его, но не мог прийти. «Не в этом месте, не там, не так». Ведь он бы поехал с ним, если бы Тони позвал. Он все это время ждал, что Тони предложит. А он повел себя точно так же, как и все остальные его клиенты.

Тони сглотнул и поднялся, направившись в лабораторию. Выбрал еще несколько особо удавшихся фотографий с того вечера. Уполз с ними в спальню. Забрался под одеяло, как будто прячась от взыскательных родительских взоров.

Кончая, Тони жевал проклятья и настоящее имя Нэнси, ненавидя себя за это влечение, представлял, как до боли кусает его губы, сжимает белые плечи в своих руках, остервенело бьется в это принимающее, публичное тело. Но Нэнси на фотографиях все было нипочем. Он продолжал улыбаться и ждать близости. Ему всегда было мало.

***

В конце следующей недели Тони был приглашен на мальчишник. Пол оказался прав: Майк и Келли обвенчались, их свадьба была назначена на следующей неделе. Тони пригласили и туда тоже, но он не особо хотел идти. Ему и на мальчишнике было бы тоскливо, если бы не Пол. Они с Полом были знакомы с первого рабочего дня в редакции. И сразу же, только взглянув, все друг о друге поняли. Не пришлось задавать эти дурацких вопросов и играть в эту глупую игру: «А ты у нас, случайно, не гей?».

Но несмотря на схожие предпочтения в ориентации, они никогда не были физически близки. Тони, придя на первое свое рабочее место, переживал расставание с мистером Пиквиком, затем кинулся в омут с головой, встретив Эша. У Пола, насколько он знал, не было постоянных партнеров. Но друг к другу их не тянуло – они были словно два магнита с одинаковыми полярностями. Вроде бы, из одной партии, без ума от железа и металла, но никак не могут схватиться руками, как ни пробуй. Между ними постоянно есть это мягкое невидимое поле, которое их отталкивает.

К счастью, невидимого поля не было в их дружбе. Пол писал экономические статьи, был немногословен, крайне застенчив и робок. Тони, наоборот, был экспрессивен и общителен. В компании друг друга они находили темы, которые не могли обсудить с окружающими, при этом оставались очарованы противоположностями друг друга. Пол умел выслушать и рационально все объяснить. Тони умел договориться и убедить.

Этой гармонией они наслаждались, пока все остальные вокруг чествовали очередного самца, склоняющего голову перед венцом брака. Вечеринка была в следующем формате: их шумная компания начинала свой победоносный путь с английского паба «Пьяный Дварф» в центре города, а затем спускалась все дальше и дальше по улицам, пока были силы и способность передвигаться, путь даже ползком. В их распоряжении был лимузин, но он был забронирован до трех ночи. Далее был уговор с местным супермаркетом на продуктовые тележки, в которые грузились самые слабые и транспортировались далее по барам.

Праздник гудел во всю улицу. Пьяная компания уже отметила четыре бара и один паб, отпустила лимузин. В половину четвертого Тони катил в тележке спящего Пола, обмениваясь шутками с остальными членами банды. Пунктом назначения был стриптиз-клуб «Кошачьи ушки».

- Короче, Майки, запоминай. – Вещал Сэм, отец четверых парней-погодок. – Значится, чтобы заделать малого, нужно сделать так. Надеть шерстяные носки, накануне наесться лимонов, а затем уложить свою милую-любимую головой аккурат на северо-запад. Смотри не перепутай!

- Ага, а на яйца шерстяные носки натянуть не надо? – Захохотал виновник торжества, Майк. На нем была бумажная корона и пластмассовые бусы, которые выдавали всем гостям, пришедшим после полуночи, в предыдущем баре.

- Нахрена вообще нужны шерстяные носки? – Спросил один из членов пьяной гвардии. Сэмми повернулся к нему. У него была широкая борода лопатой. Он напоминал Тони геолога.

- Ты что, совсем ку-ку? – Спросил он нарочито серьезно. – Немецкие ученые провели исследования и пришли к выводу, что, когда трах случается в холодной обстановке, это повышает шансы зачать девчонку.

- Да уж, знаем мы этих ваших немецких ученых. – Вставил остроту Тони, играя бровями. – Дастиш фантастиш и все такое.

Компания взорвалась хохотом. Тележка со спящим Полом столкнулась с тележкой, где спал другой боец. Пол дернулся и что-то замычал во сне.

- Да мне вообще без разницы, кто будет, пацан или девка. – Сказал Майк, когда они добрались до неоновой вывески стриптиз-клуба. – Я вообще года три бы чисто для себя пожил. Успеем детей заделать.

- Эх, Майки, мой юный падаван. – Сэм приобнял жениха за плечо. – Запомни, что скажет тебе мудрый учитель. Женщины никогда не живут для себя. Вначале они увиваются, чтобы их взяли замуж, а затем делают все, чтобы тебя удержать. И дети – один из самых эффективных способов. – Он похлопал его по плечу. – Ты не успеешь даже сказать: «Кони-Айленд», как она тебе объявит, что беременна.

- Да ладно тебе. – Хмыкнул один из членов банды. – Напустил дыма, Майки сейчас разом передумает жениться. Бабы любят трахаться так же, как и мы. Поэтому не переживай, успеете с Келли пожить для себя.

- Ну а пока. – Не сдавался Сэм, все еще держа руку на плече Майка. – Позволь продемонстрировать тебе все, от чего ты отказываешься в своей холостой жизни.

- Можно подумать, я в этой холостой жизни только по стриптизам и таскаюсь. – Хихикнул Майк. Все бодрствующие подкатили к нему тележки и замерли, вскинув голову на вывеску, на которой лежащая девушка поднимала и опускала одну ножку в туфле.

- Идем! – Торжественно похлопал жениха по плечу Сэм. – Вперед, в мир фантазий и грез!

- И горячих цыпочек! – Сказал заплетающимся языком парень у него в тележке. Компания прыснула, а затем направилась внутрь.

В стриптиз-клубе, в окружении всех этих разодетых девушек, оголенных силиконовых грудей, крутых задниц в бикини, заячьих и кошачьих ушек у Тони резко испортилось настроение. Как будто кто-то разом сорвал с него бинты, не дав душевным ранам покрыться коркой и заиндеветь. Для компании была заказана VIP-комната, в которой сразу же показались три хорошенькие танцовщицы. Они помогли припарковать спящих, усадили еще бодрствующих, стали красоваться перед ними, наклоняться, демонстрируя груди и подтянутые тела.

Алкоголь снова полился рекой. Майк сдвинул бумажную корону набок, став похожим на безумного датского принца. Девочки вокруг извивались, присаживались на колени, проводили пальцами с длинными ногтями по волосам, ворковали что-то вполголоса. Тони сидел с самого края, уставившись на блаженно спящего Пола. Как он ему завидовал в этот момент!..

Ближе к пяти пьяная компания натянула на Майка маску для сна. Подняла за руки и вывела к сцене.

- Парни, мы же договаривались. – Пытался сопротивляться жених, пьяно улыбаясь. – Никаких шлюх. Ну, договаривались же!..

- Это и не шлюха, Майки. – Громко сказал Сэм сквозь наплывающую музыку. – Это мисс Вирджиния!

Они усадили его перед сценой, на которой в сплошном потоке розового дыма оказалась высокая и худая танцовщица. Тони пробрало дрожью, когда он увидел ее. Алкогольный туман заволок его сознание, обрисовав не женскую фигуру в клубах розового дыма, а угловатое телосложение Нэнси. Вот он поднял руки, прогнулся, шагнул к пилону. Обхватил его, оттолкнулся, сделал круг. Затем съехал по нему вниз, сев на шпагат. Припал грудью к сцене, смотря на Майка и похотливо улыбаясь. Перевернулся на спину, прогнувшись под музыку и сделав пару движений бедрами в такт. Снова крутанулся и встал на колени, стянул с себя топ. Тони даже показалось, что он видит пустые чашки лифа.

У танцовщицы было тренированное тело, очень гибкое. Выбеленные волосы, а не парик. Слишком полные губы, не такие, как у Нэнси. Слишком хрупкие плечи. Закончив танец и оставшись в одних только стрипах, она подползла к Майку, пригласив повеселиться, потому что клуб уже закрывается.

- Н-нет, я домой. Все, пора. – Закивал жених. С ним стали собираться и остальные члены пьяной банды. Вызывали такси, грузили тех, кто уже давно спал в тележках, сами прощались, обнимались, жали друг другу руки. Тони дождался, пока все уедут. А затем шмыгнул обратно в клуб, чтобы найти эту танцовщицу.

Она привела его в гримерку, усадила на низкий диван возле стены, где горели софиты. Забралась на него сверху, торопливо целуя. От нее пахло сигаретами, духами, гелем для душа. Волосы были еще влажными. Тони водил руками по ее гибкому стану, каждый раз натыкаясь не на те выступы, чувствуя совершенно другое тепло, другой вес.

Танцовщица расстегнула лифчик, и Тони в руки упала упругая, горячая грудь. Почувствовав ладонями напряженные соски, Тони понял, что эрекция, крепко взбитая ее недавним выступлением, стремительно сходит на нет. Он выпустил ее грудь из рук, сгреб плоскую задницу. Слишком пышная даже для ее комплекции. Слишком... женская.

- Ложись... ложись на живот. – Сказал Тони. Она подчинилась, но затем повернула к нему голову.

- Анал дороже, я предупреждаю. – Ее голос был совершенно ровным, ни капли возбуждения, никакой неги или желания. – В два раза.

Руки Тони замерли на пряжке ремня. К горлу неожиданно подступила горькая тошнота.

- Я... я пойду, мне пора. – Он кинулся к двери, еле сдерживая рвотные позывы.

- Эй, да ты чего! – Раздалось ему в спину, когда он бежал по коридору. – Давай по обычной цене, ладно, уговорил! – И, когда Тони бросился в туалет, зажав рукой рот, вдогонку прилетело. – Импотент!

Когда Тони добрался до дома, уже рассвело. Голова раскалывалась, без конца тошнило, все перед глазами шло кругом, как на вышедшей из строя карусели. Уродливые лица сменялись лошадиными мордами, смехом и визгом детей, заевшая музыка расслаивалась на полутона, расходилась кривыми, косыми лучами в разные стороны, завывала и хрипела.

Тони упал к кровати, не в силах забраться на нее. Он тяжело дышал. Ему было невыносимо плохо. Так плохо, как будто все внутренности вывернуло наружу. Он прикрыл было глаза, но там снова возобновился бешеный круг карусели. Ему пришлось подняться и, шатаясь, дойти до кухни, чтобы выпить стакан воды. Впрочем, спустя пару минут эта вода отправилась в канализацию.

- Господи, да что со мной происходит?! – Бессильно крикнул Тони, привалившись к спинке дивана в гостиной. Он сжал в руках голову, в которой все трещало буквально по швам. Повернул ее, чувствуя щекой жесткую обивку. На глаза ему попался магнитофон, в который все еще была вставлена одна из последних кассет с интервью.

Запинаясь о ковер, Тони доплелся до него, достал кассету. Рванул ящик стола в поисках плеера. Нашел его на полке в спальне. Устало сел возле кровати, затыкая уши наушниками и перематывая пленку на самое начало. Щурясь от слишком яркого света, бившего в окна, нажал на кнопку play. Глубоко вздохнул, услышав, как ему в уши заговорил Нэнси. Засмеялся, подтянув колени к лицу. Уперся в них лбом, закрыл глаза. Волны маслянистой тошноты медленно успокаивались. Голос Нэнси был приятным, не слишком низким, но и не высоким. Он говорил, искренне смеялся, переспрашивал. Это была колыбельная, получше сказок о драконах и принцессах.

Следом за его словами, улыбкой, которую Тони все еще видел перед собой, опускался долгожданный, похожий на мягкий плед, сон.

ABC – American Broadcasting Company, американская коммерческая телевизионная сеть